Аристократы переглянулись. В их взглядах, парадоксально сочетались неприязнь и уважение к калеке. Так смотрят на человека, которого ненавидят, но вынуждены терпеть за его навыки и полезность общему делу.
— Вы проницательны, Леонид Прокопьевич — воскликнул Вячеслав Ченков — высокий и статный мужчина с аристократической осанкой, по левую руку от Леонида — Мы действительно, хотели обсудить некоторые темы, которые… как бы сказать, не должны дойти до ушей Великого Благодетеля.
Савельев даже не стал скрывать изумления. За такие слова, можно было ждать в гости Службу Безопасности. Пускай и само отношение аристократии к Хозяину, не было таким уж удивительным. Программы последнего направленные на капиталистическую реставрацию, вызывали, мягко говоря, недовольство тех, кто считал неофеодализм идеальным обществом. Но до недавнего времени, Старая Знать хотя бы демонстрировала покорность.
— Не только вы удивлены, — успокоил Леонида Вячеслав — Приди вы вовремя, то застали бы точно такое же удивление на лицах, абсолютно всех.
— Инициатором сегодняшнего собрания, был я — заявил худой, сморщенный старичок рядом с Голицыным. Обманчиво жалкая внешность Илариона Ледникова скрывала коварство, ум и патологическую гордыню — Мой Дом наиболее близок к Хозяину. И я первым узнаю то, что остальным знать не положено.
— Господа, вы сейчас услышите от меня то, что итак представляли неизбежным, — тон Ледникова стал более официальным и он, демонстративно прокашлявшись озвучил то, ради чего всех собрал — Хозяин умирает. Титановый Трон больше не справляется с задачей поддерживать его жизнь.
Воцарилась гробовая тишина. Каждый гость погрузился в раздумья. Новость была внезапной, хотя не то, чтобы неожиданной. Последние десятилетия после покушения, к Великому Благодетелю идеально подходит определение: «гниющий заживо». Мёртвое тело, реанимированное аппаратом жизнеобеспечения, названного в народе Титановым Троном. Но никакие технологии не в состоянии обманывать природу вечно. Плоть увядает и гниёт, и наступает момент, когда киберпротезами и наночипами становится уже нечего заменять.
— Ой, да бросьте! — воскликнул Ледников, устав от напряжённого молчания — Мы все знали, что этот день рано или поздно настанет. Эпопея с русским аналогом Большого Брата длится уже чёрт и сколько!
— Иларион, позволь спросить, — медленно начал Леонид, с ходу перейдя на «ты», игнорируя напускной этикет. И тут же, остальная часть дюжины пар глаз, обратилась на него — Спешу предположить, что ты уже переговорил с ним. Так вот: ты уверен в том, что Великий не в курсе о нашем собрании?
По присутствующим пробежал холодок лёгкого страха. Может Хозяин и был уже одной ногой в могиле, но Леонид знал, что гасить «смутьянов» ему это не мешало.
— В самом деле, — уж чей, а поддержки Голицына, Леонид точно не ожидал — Где гарантия, что эта новость, лишь очередная попытка нас проверить на верность?
Вместо Ледникова ответила Валерия Долгорукая — женщина в пышном платье и изысканными манерами. На собрания в Сети, она всегда являлась в виде девушки, едва достигшей половой зрелости, но её истинный возраст, давно миновал молодые годы:
— В таком случае, он мог устранить нас давным-давно. Ещё в тот момент, когда уцелевшие после Красного Бойни, наши предки старались вернуть себе былую власть.
— Благодарю вас, Лерочка — кисло улыбнулся Ледников — Но я сам могу за себя ответить, а так вы правы. Так что советую всем закончить с фамильярностями и официальной частью приветствия, и перейти наконец-то к делу.
Всеобщее молчание, было знаком согласия.
— Итак, свершилось — сказал Вячеслав — Время диктатора на исходе. И сейчас мы должны чётко осознать нашу роль в грядущих переменах.
— Переменах? — с усмешкой спросил Леонид — Говори уж прямо, что ты предлагаешь нам узурпировать власть.
Ледников вперил в него тяжёлый взгляд.
— Леонид, нельзя украсть то, что тебе принадлежит по праву. То, что НАШЕ по праву. Ты можешь этого не понимать, так как попал в круг Избранных случайно.
По гостям прошлась цепь одобрительного гула и снисходительных перешёптываний в сторону Савельева. Всё-таки Сеть отражение реальности. Даже здесь, беседуя с виртуальными аватарами, можно увидеть естественную человеческую реакцию.
— И всё же, — настаивал Савельев — После почти ста лет правления Хозяина, образуется вакуум, нет не во власти, а в сознании людей абсолютно всех социальных слоёв. Подозреваю, что даже среди ваших семей, не каждый готов к тому, что произойдёт.
Леонид сознательно применил термин «ваших», ибо хоть его Дом и входил в негласный альянс тринадцати семей, но сам кривился даже от мысли иметь, что-нибудь общее с этими любителями похрустеть дефицитными багетами.
— Сейчас главное, какой ход сделаем именно мы — вступил в разговор ещё один участник — Юрий Орлов, невысокий и коренастый мужчина с лысым черепом и густой бородой. Не слишком умный, но хитрый — Как мне не грустно признавать, но господин Савельев во многом прав. В Ирие назревает вакуум национальной идеи. За весь век мы настолько привыкли к невидимой руке «Великого Благодетеля», которая направляла нас и указывала каждому его место, что теперь люди начнут боятся. Начнётся неопределённость и страх за будущий день.
— Не начнётся, — заверил его Иларион Ледников — Никто кроме нас не должен узнать о состоянии Хозяина.
— Нам не удастся скрывать правду вечно — сказала Валерия, но Вячеслав её перебил:
— Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя. Хозяин пока ещё жив. На его стороне СБИ, Верховный совет и гвардия Альфа. Господин Ледников, вы можете точно сказать, сколько времени осталось Хозяину?
Ответ последовал не сразу. Ледников сам долго думал и прикидывал шансы:
— Год, может полтора.
— Тогда может не стоит преждевременно рваться на амбразуру?
— Этот срок пролетит быстрее чем вы думаете, — Леонид сам не верил, что соглашается с Ледниковым — Но больше всего меня интересует возможная реакция на надвигающиеся перемены возможных противников.
— Леонид, — Валерия изящно махнула ручкой — О каких противниках ты говоришь? Не против, если на «ты»?
— Не против.
— Насколько я знаю, что потенциальных противников у нас нет — говорила Валерия пытаясь выглядеть умнее, чем была — Стратегические ресурсы и основные средства производства находятся в руках знати. Буржуазия вытеснена из корпораций в нишу мелких лавочников и коммерсантов.
— Наши ненавистники не ограничиваются торгашами, госпожа Долгорукая — деликатно подметил Анатолий Голицын — Пролетариат начинает всё больше роптать, и это мягко сказано. Вы, наверное, знаете, что на прошлой неделе рабочие, на одном из моих заводов устроили забастовку. Быдло настолько охамело, что посмело разгромить новейшее оборудование, которое я закупил у американцев!
Голицын в приступе нахлынувшего гнев ударил кулаком по виртуальному столу. Но его писклявый голос, сделал эффект жалким.
— Беспорядки удалось прекратить только через три дня и то, с помощью газа. Пули на них было жалко тратить!
— Может стоило попробовать не лишать своих работников медицинской страховки, прежде чем повышать количество рабочих часов? — лаконично спросил Савельев, хотя знал какой ответ получит.
А ответом ему были коллективные снисходительные смешки аристократов и притворный венерический хохот Голицына.
— Господин Савельев, — воскликнул он, когда успокоился — У всех разные методы поддержания порядка на своих предприятиях. Кто-то заигрывает с чернью, а кто-то держит этих ничтожеств в кулаке.
— Я предпочитаю не разбрасываться хорошими работниками. Если убивать всех, кому не нравятся условия труда, вскоре на производстве будет некому работать.
— Работать всегда будет кому — отмахнулся Анатолий — Вы давно не навещали свой дом, господин Савельев. Жители трущоб плодятся, как крысы. На место одного оборзевшего ничтожества, уже стоит очередь из двадцати других.
Леонид и бровью не повёл, так как научился не реагировать на такие тупые оскорбления.
— Вы ушли от темы, господа — прервал их Ледников — Но мне понятны ваши опасения и посему хочу вас успокоить: чернь для нас не представляет угрозы. Да, они могут устроить локальные стачки, но не более. В теории их много, но на практике эта масса деморализована и аморфна, да и некому её возглавить. Если рвань сама не понимает своего положения, то можно устроить показательные рейды в трущобы и зачистки наиболее ретивых граждан. А что бы наши силовые методы наведения порядка, не слишком провоцировали возмущение, то назовём всех несогласных коммунистами. Тем самым, придав нашим методами моральное обоснование. В первый раз, что ли?
— Кстати, раз уж зашла речь о них, — с лёгкой опаской спросил Юрий Орлов — А что сами левые?
— Уверяю вас, господин Орлов — поспешил заверить его и всех Ледников — Уж их то точно нечего боятся. Леваки окончательно низвергнуты. Обезглавлены и рассеяны. Со смерти их лидера полвека назад, краснопёрые поделились на множество маргинальных групп. А наиболее радикальные группировки давно запрещены. Коротко говоря: боятся нечего.
Леонид невольно вспомнил своё детство, проведённое в трущобах. Левые. Да, он помнил этих сектантов. У них был свой собственный Хозяин, которого называли Красным Пророком. Само собой, Великому не понравилось появление конкурента.
Когда Леонид родился — этот самопровозглашённый вождь всех угнетённых, уже давно был мёртв, а его сторонники рассорились между собой, обвиняя друг друга в «оппортунизме». Левые были многогранны. Романтики-интеллигенты основывали хрупкие профсоюзы, «социал-демократические» партии и волонтёрские организации, старались уже не улучшить, а хотя-бы замедлить ухудшение положения беднейших слоёв населения. Были и оголтелые «коммунисты», устраивавшие шумные попойки и под водочку ностальгирующие по временам Красного Пророка, то и дело бросаясь фразочками: «можем повторить!». А также совсем отчаявшиеся красные банды, продавшие свои души криминалу и ставшие бандитами. Но абсолютно все они, во времена детства Леонида, воспринимались, как юродивые клоуны, олицетворявшие собой то, во что превратилась надежда на лучшую жизнь. И на сегодняшний день, ничего не изменилось.
— У нас всё-таки есть конкуренты — задумчиво произнёс Леонид и снова обратил на себя взоры собеседников. Но теперь они смотрели с любопытством, без иронии и насмешек — Верховный совет.
— Это смешно! — хохмилась Долгоругая — Личные шавки Хозяина, нам не помеха.
— Лерочка, позволь ему договорить — осадил её Ледников.
— Давайте пройдёмся по порядку — Савельев стал загибать пальцы — Нынешний директор СБИ Александр Волков. Он будет верен Хозяину до конца, но что будет после него? Присягнёт ли он новому правителю или сам подомнёт всё под себя? Тайную полицию нельзя недооценивать. Но меня он не волнует.
— Почему?
— Потому что, до смерти Хозяина другие игроки успеют сделать свой ход. Едем дальше: Верховный судья. Из всего Совета, Николай Кайдановский единственный, кто застал Гражданскую войну и даже зачитывал приговор по делу «безумного атамана». Он помешан на идее правосудия и критархии. После конца правления Хозяина, у него будут больше развязаны руки. Что сказать про него? Он конечно старик, но нанохирургия творит чудеса и сомневаюсь, что возраст трухлявой развалины, помешает ему доставлять нам проблемы. Странно, что вы сами этого не знаете.
— Ну это же вы, господин Савельев в течении двадцати лет, навязывались в дружбу, почти к любому в Ирие — попыталась вежливо подколоть его Долгорукая, но встретила напряжённый взгляд других гостей.
Леонид меж тем продолжил:
— Далее у нас идёт генерал Виктор Горлов — главнокомандующий вооружёнными силами.
— Абсолютная посредственность, — пренебрежительно отмахнулся Ледников — Самомнение и амбиции Наполеона, а сам бездарность. Предыдущий был лучше.
— Предыдущего сняли после провальной Багдадской кампании — напомнил Савельев — Так что, либо тот другой, был тоже плох, либо наоборот слишком хорошим.
— Таким образом остаётся только Кирилл Алданов — глава альфарей, личной охраны правительства. По характеристике схож с Волковым — закончил Ледников — Леонид, вы почти озвучили то, что собирался сказать я. Каким-то образом, будучи недостаточно приближённым к Хозяину, вы знаете столько же сколько и я. Невольно начинаешь уважать вас.
— Сочту за комплимент.
— Итак, что мы имеем? — внёс свою лепту Вячеслав — Пока что, проблемы нам может доставить только Верховный судья.
— Я бы не хотел, чтобы ему причинили вред — сказал Ледников — Николай Кайдановский достойный сын Ирия. Пускай, у нас с ним есть, скажем так, академические разногласия.
— Я могу с ним поговорить, — предложил свою лепту Савельев, но получил отказ:
— Не стоит, Леонид. Для ваших талантов у меня найдётся другое поручение.
Леонид про себя оскалился: «Старый лис. Боишься, что я попытаюсь спеться с ним за вашей спиной?»
— И что это за поручение?
— Пообщайся с буржуазией и лояльной им интеллигенцией. Мне интересно, о чём думают «прогрессивные слои общества». Конечно, как уже было замечено, угрозы они не несут, но подстраховаться не мешает.
«Умно. Если я решу кинуть вашу лавочку снобов, то дискредитирую себя связями с „либеральной оппозицией“».
— Юрий, твоя семья имеет немало мест в Законодательном Собрании. Мне нужно, чтобы ты, в следующие месяцы добился большинства по программам выгодным нам.
— О каких программах идёт речь?
— Я пришлю тебе по сетевой почте. Что касается остальных — тон Ледникова стал более официальным, а голос громким — Вы тоже получите от меня дальнейшие указания, так что не расслабляйтесь. Знаю, не всем из вас по нраву, что я являюсь, скажем так, негласным лидером наших собраний, но прошу отнестись с пониманием.
— Не оправдывайтесь, господин Ледников — успокоил его Голицын — Без вас Старая Знать, давно бы растворилась в биомассе недостойных неофитов.
— Благодарю Анатолий. Засим, я объявляю наше собрание завершённым.
Гости растворились. Их аватары сначала становились прозрачными, а затем исчезали. Леонид дал мысленный сигнал и почти сразу оказался в своём кабинете, в мягком кресле. Перед отключением связи, он поймал на себе цинично-изучающий взгляд Ледникова. Единственный из аристократов, кого Леонид уважал, но от того не меньше ненавидел. Ему дай волю, и он вернёт не только сословия, но и крепостное право. Фанатик под маской прагматика.
Проверяя почту в компьютере, Савельев наткнулся на сообщение от Вячеслава Ченкова. Он просил встречи на любых условиях в любом месте. Зачем бы дворянину и главе одной из самых влиятельных семей Ирия молить о помощи? А это была именно мольба, в чём Леонид не сомневался.
Глава 3: Расслоение
Сословная иерархия Ирия строилась не только за счёт имущественного ценза. Ещё пятнадцать лет назад, пускай и в теории, но каждый мог получить дворянский титул. Были бы деньги. Но с каждым годом Старая Знать всё больше консервировала неравенство. Сначала, Дом Голицыных продавил поправку в закон «распределении привилегий», по которому титул больше не могли получить люди, замеченные в незаконной деятельности. Шаг был хитрым. До того, в князи пробирался любой, кто мог заплатить. А чаще всего платили короли криминала. Мафия получала всё больше привилегий, и поправка Голицыных была положительно воспринята даже низшими слоями населения. Но это было лишь прикрытие, для цементирования неравенства. Закон должен был коснуться только тех «крёстных отцов», которые ещё не возвысились в элиту. Но почти все криминальные авторитеты к тому моменту уже обзавелись гербами, свидетельствующими о благородном происхождении. В результате, дорогу в жизнь закрыли именно беднякам. Это было только начало. Теперь, выходцам из низших слоёв населения ограничили даже продвижение в категорию «В». Разряд офисных работников, сферы услуг, инженеров, докторов и прочих специалистов среднего звена. Да и как ступить чуть выше чем ты стоишь, если детям из черни не положено даже начального образования?
Артёма не должны были волновать подобные социальные проблемы. Он сам родился, как принято говорить с «золотой ложкой во рту». В школе для элиты, ему, вместе с остальными детьми, прививали гордость за своё знатное происхождение. Хотя сам Артём всегда чувствовал себя чужим среди своих сверстников. Его не травили, с ним общались и приглашали на различные тусовки. Но по их глазам Артём понимал, что его терпели. В глазах остальной «золотой молодёжи» он был немногим лучше той рвани, которую их отцы эксплуатировали в хвост и в гриву. Сын отброса, попавшего в высшую лигу. Отец вовремя приватизировал пищевую промышленность. Сработал быстро и эффективно. Прежде чем зажравшаяся элита заподозрила неладное, каждый продукт от сухпайка до редкого деликатеса производился в теплицах и фермах Леонида Савельева. Отец Артёма ясно дал понять «сливкам общества», что при любых попытках скинуть себя, устроит в Ирие такой голод, что царские неурожаи и сталинский голодомор покажутся здоровой диетой.