— Я доложу полковнику, что ты проснулся. У него к тебе куча вопросов. Да и не только у него.
Голова всё ещё гудела, приложив к ней руку, Сергей нащупал намотанные вокруг лба бинты. Видимо, останется шишка.
Правильно говорил отец: «меньше знаешь — крепче спишь». Хотя нет — эта поговорка не совсем в тему. Правильнее будет: «любопытной варваре…», а похер! Уже не важно. Не стоило ему тогда наблюдать за разборками казаков и шпаны, ох не стоило. Теперь ему не сдобровать. Суда он не боялся. Вольника он убил в целях самозащиты, к тому же не умышленно. Максимум припишут «убийство по неосторожности». Страшнее то, что вольники знают про него и не оставят в покое. Теперь ему остаётся остаток жизни прятаться в трущобах в антисанитарии и вредной экологии.
— Задержанный Драгунов, на выход! — скомандовал конвоир, подошедший к камере.
Пока Сергея вели через коридоры участка, он заметил несколько особенностей. Все сотрудники, включая немногочисленных женщин были одеты также, как и охранник, который с ним говорил. К этому добавлялась атмосфера напряжения и странные взгляды, кидаемые на него полицейскими. Создавалось впечатление, что весь участок находится в состоянии войны. Сергей вспомнил, как сквозь забытье слышал конфликт полицейских с вольниками и понял, что этот вариант вполне реален.
Оказавшись в допросной комнате, Сергея усадили за стол, после чего конвоир, сняв с него наручники, покинул помещение. В лицо Сергею ударил яркий свет старой ртутной лампы. Когда его глаза немного привыкли, то он смог разглядеть человека, сидящего напротив него.
— Драгунов Сергей, я прав? — спросил собеседник — Меня зовут Алексей Никитин — полковник полиции.
— Очень приятно, — кисло ответил Сергей — Я бы пожал вам руку, но не хочу в лишний раз напрягать повреждённую руку.
— Так, — устало вздохнул Никитин — Малыш, давай ты не будешь ёрничать. Времени мало, а я сильно устал.
Он не лгал. Полковник, через каждые несколько секунд потирал свои глубоко посаженные веки и часто моргал, чтобы сбить сонливость.
— Я изучил твоё досье. Ты только вернулся из пекла, а уже создаёшь проблемы всем.
— Если вы про вольника, то я защищался. Этот сопляк мне угрожал своей горящей зубочисткой.
Никитин посмотрел на Сергея с лёгким удивлением.
— Ты вот так сразу выдал себя?
— Мне нечего скрывать. Я защищался. Это не запрещено законом.
— Не запрещено. — подтвердил Никитин, но с каждым следующим словом всё сильнее мрачнел — И я тебе верю. Ты не такой дурак или социопат, чтобы после возвращения, по доброй воле, ввязываться в незаконную деятельность. Но это не решает проблемы с вольниками.
Сергей кивнул.
— Я знаю. Чёрт! — тут Сергей возбудился — Их же теперь двое! Тот второй…
— Вольник, которого ты сбросил с лестницы? — спросил Никитин и сам же равнодушно ответил — Мёртв, разбился в лепёшку.
— Проклятье!
Никитин положил на стол сложенный листок бумаги. Сергей машинально потянулся к нему, но остановился и посмотрел в глаза полковнику. Тот кивнул. Сергей с опаской взял листок и развернул:
«Мои люди доложили, что вы, господин полковник, произвели арест подлого убийцы двух добрых сынов казачьей станицы в момент, когда его пытались доставить к нам для справедливого возмездия. Судя по докладу, вы нагло перехватили Драгунова у моих людей.
Я весьма огорчён вашей выходкой, но прекрасно понимаю причину. Вы, господин полковник, считаете себя жрецом закона и защищаете его, любой ценой, считая залогом порядка. Я уважаю это. Можете не верить, но мы с вами преследуем одну и ту же цель, хоть и разными методами. Поэтому, я доверю исполнение правосудия вам. Я желаю, чтобы подлый убийца двоих человек, Сергей Драгунов, был предан суду и осуждён по всей строгости ирийского закона (если „закон“ ещё, что-то значит в этой стране).
Зная про медлительность бюрократии, я понимаю, что на осуществление законного возмездия требуется время. Поэтому, я буду ждать месяц. Если же, по истечении этого времени, Сергей Драгунов не понесёт наказания, либо же избежит его, пользуясь многочисленными лазейками, то к сожалению, я буду вынужден взять правосудие в свои руки.»
Закончив чтение письма, Сергей несколько минут осмысливал весь паршивый смысл ситуации. Но кое-что он понять не мог.
— Вы мне к чему это дали прочесть? — спросил он.
— Когда ты убил Ивана — того первого парня, то не прошло и двух часов, как в тот район стянулась треть всей станицы. Они решили провести «собственное расследование». Что под этим подразумевается, думаю, ты знаешь. Но на всякий случай, проясню: они оцепили весь район и собирались допросить всех жителей, которые могли стать свидетелями. Ничего не узнав, они бы повторили допрос. Но на сей раз, с пытками и истязаниями тех, кого сочтут «подозрительными». Повезло, что кто-то из местных, рискнул позвонить нам. Обычно ведь, полиции не доверяют.
— Мне бабушка, в детстве, рассказывала, какими зверями они были. Но неужели им прямо так нравится всё что они делают?
— Пойди, да и сам спроси у них. — развёл руками Никитин — Для них Ирий, до сих пор, охвачен войной. Закончится она, только тогда, когда они победят. До того, почти все инакомыслящие — враги, а у врага на войне нету возраста и пола. Виновны все. Но это лирика. Возвращаясь к теме, у нас штат не большой. Когда я поставил вокруг района защиту, то ослабил участок и вольники попытались вломиться сюда. Компромисс был найден в последний момент: ихний атаман дал мне время, чтобы отыскать убийцу, но только на словах. Каким-то образом, они тоже вычислили твою личность и явились по твою душу немного раньше нас. Ну а дальше, мы перехватили тебя у вольников. Вот только, я не знаю, что мне делать теперь. По закону, судить тебя мне не за что. Фабриковать обвинения — не в моём стиле. Но и война с казаками мне ни к чему.
— Вы настолько их боитесь?
Лицо полковника исказилось. Он ударил кулаком по столу, а его глаза запылали подобно углям.
— Да я канализационных крыс уважаю больше чем это стадо бандитов с бенгальскими огнями! Будь моя воля, я бы… Но не могу. Полноценную войну с ними мы не потянем.
— Я понимаю, — кивнул Сергей — Вы стражи порядка, а не солдаты.
— Дело не в этом. Если начнётся бойня, то будет хаос, который привлечёт внимание местной аристократии.
— А разве это плохо?
— А ты уверен, что в данном конфликте элита поддержит полицейских? — ответил Никитин вопросом на вопрос. До Сергея начало доходить — Кто-то же дал пропуск вольникам наружу, иначе они бы вообще не появились за пределами станиц. Более того, власти уже давно порываются закрыть нашу контору, считая неэффективной. Эскалация даст повод обвинить нас в некомпетентности, в неумении держать ситуацию под контролем.
— Слушай начальник, — прервал его Сергей — Зачем ты мне всё это говоришь? Я кто: подозреваемый, свидетель или инструктор, которого ты просишь о помощи? Если последнее, то разочарую: в политике я ноль, ваши интриги для меня потёмки.
— Я пытаюсь решить, как тебя спасти, дурачок! — сказал Никитин. Его голос был таким отеческим, отцовским. Сергей не слышал такой манеры общения с того момента, как последний раз видел своего покойного отца живым — Вольники, или «казаки», как они себя называют… Они шакалы, возомнившие себя сторожевыми овчарками. На их руках столько крови, что и за век не отмыться. Но я должен быть хладнокровным слугой закона. И по закону, я не могу отпустить тебя прямо сейчас.
— Понимаю. Сбор улик, доказательство самообороны.
— Но даже когда твоя невиновность будет доказана, то я всё равно не смогу отпустить тебя. Я говорил, чем это может обернуться. Какая ирония — один житель улья, может стать причиной гражданской войны.
— Давайте без дешёвой философии. — отмахнулся Сергей — Не люблю я это. Был у нас в части такой прапорщик. Знатный балабол. Подвешенный язык не спас его от пуль арабов. Говорите, что пытаетесь решить, что со мной делать? Ну так решайте! Зачем меня спрашиваете?
Никитин молчал.
— Сейчас, у меня возникает чувство, что вы собираетесь либо сдать меня вольникам, либо подтасовать улики, чтобы на суде я получил вышку. А со мной разоткровенничались, в надежде, что я вас заочно прощу и сниму с ваших плеч груз совести.
Полковник не решался смотреть в глаза парню, понимая, что тот прав. Драгунов был младше него в несколько раз и годился в сыновья, но читал начальника полиции, как открытую книгу.
— А ты мудрён не по годам.
— Не буду считать это комплиментом. — ответил Сергей и осмелев, чуть отвернул лампу светом от себя — За «мудрость» и «жизненный опыт» я просрал десять лет жизни.
— Судя по твоему личному делу, ты записался добровольцем. — тактично напомнил Никитин.
— И без тебя знаю! — разозлился Сергей, резко перейдя на «ты» — Впрочем, мне уже всё равно.
Выражение лица Сергея изменилось. Стало безразличным, осунувшимся и таким же уставшим, как у полковника. Его тело лишилось души, дух истощился, а личность сломалась. Там, в пустыне, у него была цель выжить и вернуться домой. Но вернувшись, понял, что теперь ни вперёд, ни назад дороги нет. Он и дальше будет вариться в этой системе, из которой, в отличии от арабского плена не выбраться.
— Подпишу всё, что ты по просишь. — сказал он — Любое чистосердечное признание. Хочу наконец-то отдохнуть, а ряженные пускай сражаются вечно.
На лице Никитина не дрогнул ни один мускул. К сожалению, такой фатализм и пренебрежение к собственной жизни стали распространятся среди молодёжи подобно чуме. Но, к разочарованию в самом себе, почувствовал облегчение. Пацан прав. Полковник действительно, обманывая даже самого себя, на самом деле, искал способ быстрее решить сложившуюся проблему. Разрешение переступить через моральный горизонт, не идя на сделку с совестью. Молодой Драгунов сам дал добро на то, чтобы его закопали.
«Папочка бы меня устыдился» — подумал Алексей и вызвал охранников.
— Я отдам приказ переселить тебя в другую камеру. — сказал он Сергею — С лучшими удобствами. Позабочусь о том, чтобы до суда ты чувствовал себя комфортно.
— Не пытайтесь меня купить, начальник. — с циничной улыбкой ответил Сергей — Вам не в чем раскаиваться. В конце концов, не вы превратили полицию в смердящий разложившийся труп.
— Мне жаль, пацан.
— Мне тоже.
Последующие несколько дней были самыми напряжёнными. Казалось, что всё просто, но Никитину в голову пришла идея, для реализации которой требовалось много времени и нервов. Наконец-то, удалось найти причину осведомлённости вольников об их планах. Весь сыр-бор из-за маленького устройства в кабинете полковника — механического таракана, который реализует прослушку на уровне шпионской. Вольники выделялись сочетанием устаревших, закостенелых традиций и совершенным техническим оснащением. Контраст на контрасте, парадокс на парадоксе.
Устранение средства прослушивания не осталось для вольников незамеченным. На следующий день после уничтожения жучка, у здания участка стали появляться люди в чёрных плащах-безрукавках с плазмосаблями в ножнах. Они вели себя не агрессивно, лишь взяв в кольцо полицейский участок. Но даже так их присутствие нервировало полицейских.
— Не надо боятся. Пока что они нам ничего не сделают.
Но успокоить своих людей полковник не мог. Он сам сильно сомневался, что Драгович сдержит слово о предоставленном месяце. Нужно приступать к реализации плана.
— Значит так, — сказал он своим сотрудникам, которых собрал на для последнего совещания — Завтра заключённый «627» — Сергей Драгунов отъедет в сторону суда. Ваша задача — обеспечить его безопасность.
— Не слишком ли много геморроя от одного парня, Алексей Григорьевич? — осмелился спросить кто-то из младших сотрудников. Никитин хотел было заткнуть желторотика, указав на его место, но поймал напряжение, которое нарастало среди личного состава.
— Наш геморрой — не Сергей. — ответил Никитин — А вольники.
— При всём уважении, полковник. — воскликнула другая сотрудница — Но не проще ли отдать им парня?
— А вот эти разговоры, чтобы я больше не слышал! — строгий голос Никитина мгновенно оборвал все возмущения. Казалось будто скульптуры из раскалённого металла окатили напором ледяной воды — Мы полиция. Наша задача — защищать порядок, а не прогибаться под бандитов!
Когда возмущения утихли, то полковник продолжил, как ни в чём не бывало:
— Мальчишку передадут прокуратуре и судьям. С того момента, он станет их проблемой. Если Драгович будет недоволен, то пускай разбирается с ними. Но, до тех пор, пока подозреваемый «627» не предстанет перед судом, то ни один волосок с его тела не упадёт. Я понятно выражаюсь?
— Так точно!
— Пока все свободны.
— Не нравится мне всё это. — ворчал майор, почёсывая своё круглое пузо.
— Тебе ничего не нравится с того момента, как Никитин получил полковника вместо тебя.
Майор Лёва Гаврилов лишь грустно хмыкнул и заварил уже третью чашку кофе. Общий буфет. Предназначался исключительно для приёма пищи в обеденный перерыв, а стал обителью сплетен.
— Тут другое, Даша. — продолжал гнуть своё тучный майор — Лёша, за годы службы, настолько вжился в роль «честного полицейского», что не видит реальных вещей.
— Он всегда был идеалистом. — сказала Даша, затягиваясь сигаретой — Что пошло полиции Староярска лишь на пользу. Контора держится лишь благодаря ему.
— Даша, ты же не глупая девочка…
— Я не девочка. Мне уже третий десяток…
— Тем более. Ты должна понимать, что всё это заходит слишком далеко. Одно дело, выбивать дурь из торгующей наркотой шпаны и совсем другое — вступать в прямую конфронтацию с теми, кто не остановится не перед чем.
— Он прав, Даша. — к ним подсел её брат Марат, с которым они вместе прошли службу в полиции — Тут все такого же мнения. Мы молчали только из-за уважения к полковнику. Старик многое сделал для нас, но это не значит, что он всегда прав.
— Раньше Никитин не был таким твердолобым. — сказал Гаврилов с лёгкой ноткой ностальгии — Что бы принести порядок на улицы, он не брезговал даже договариваться с бандами, а тут так упёрся, что и бульдозером не сдвинешь.
Дарья грустно кивнула. Она знала в чем причина такого дуализма. Криминальные бароны разрослись такими средствами, что их мордовороты имели такое оснащение и подготовку, что полиция не смогла бы задержать ни одного из авторитетов даже получив ордер.
Элиту возросшая преступность не волновала, так как каждая знатная семья имела собственную профессиональную армию для обеспечения безопасности своих владений. Многие аристократы крышевали мафию, а нередко дворянский титул и вовсе получал бывший «крёстный отец».
Что бы обезопасить, хотя бы улей своего города, Никитину пришлось пойти на бесконечные сделки с дьяволом. И он ненавидел себя за это.
— А чем в итоге кончились эти «договоры», напомнить? — вступилась за начальника Даша — Платить за такую дипломатию пришлось маленьким детям!
Её довод малость остудил брата и майора. Все помнили. Никитин заручился поддержкой одного авторитета пообещавшего, что вся преступность Староярска уйдёт в контрабанду и проституцию. Больше не будет грабежей рэкета и наркотиков. И он сдержал слово. Не уточнив только возраст «жриц любви». Когда в публичные дома стали фургонами завозить девочек, из которых, самым старшим было по тринадцать лет, то давать заднюю стало слишком поздно. Все были повязаны общей тайной.
— Вот только не надо тут давить на «одну слезинку ребёнка». — наконец-то нашёл что ответить Лёва — Лёша сам нас втянул в ту авантюру по наведению порядка и не рассчитал силы. Никак не мог принять, что теперь полицая, лишь «полицаи». Так на что он рассчитывал? К тому же, ты уводишь тему разговора. Или ты считаешь, что сейчас он готов сцепится с вольниками потому что стыдится того, как всё обошлось с тем лосём-педофилом? Но если бы он действительно раскаивался, то давно пустил себе пулю в висок.
В этот раз, перевес был на стороне майора.
— Я вот вообще не понимаю проблему спора. — сказал Марат — Вы — господин майор, к чему эту тему подняли? Если не хотите в этом участвовать, то вас никто не заставляет. Полковник сам заявил, что не будет принуждать тех, кто решит на время взять отпуск за свой счёт.
— С вольниками этот номер не прокатит. — ответил Лев Гаврилов — Они всё равно из мести начнут выслеживать всех сотрудников полиции и членов их семей. Ты либо с ними, либо против. Отсидеться в стиле: «моя хата с краю» не выйдет. Такие уж они.