Некоторое время мы молчим, потом Бер осторожно касается моего плеча. Я убираю его, и подруга вздыхает.
— Ани, — говорит она. — Обещаю, чуть позже я тебе всё расскажу. Просто… Просто всё это немного сложно и кроме того, некоторые тайны не принадлежат только мне.
Ну вот и ладно, думаю я, а когда ты мне расскажешь всё, тогда и я тебе всё расскажу. Так будет справедливо.
— Не обижайся, хорошо? — говорит Бер и вновь касается моего плеча. В этот раз я не отодвигаюсь. — Вот и славно. Когда думаешь возвращаться домой? Не останешься же ты тут одна.
— Наверное завтра, — говорю я, размышляя о скором бале и об обещании феи. Вот интересно, как всё-таки она сумеет сделать так, чтобы я попала во дворец? Впрочем, волшебникам и не такое под силу. — Да, скорее всего завтра. Хоть бы эта дрянь подавилась чем-то за эти дни и сдохла!
— Ты реально этого хочешь? — Бер сводит брови к переносице. На лице подруги странное выражение. — Ну, чтобы она взяла и умерла?
— Как будто это от нас зависит, — вздыхаю я и машу рукой. — Да нет, понятное дело. Я же не она и не хочу, чтобы кто-то умер пусть даже из-за того, что меня чем-то сильно обидел.
— Ну и ладно, — кажется Бер тоже вздыхает. И вроде как с облегчением. — Гулять идёшь?
— Ну да, — я гляжу в тёмное окно и поднимаюсь с кровати. — Вот как раз и время для этого пришло. Пошли, проводишь меня.
— Прости, Ани, — Бер спрыгивает из окна на улицу. — Но до самой дороги я тебя не доведу. Боюсь, мне нужно срочно попасть в одно место.
— Надеюсь, что не в то страшное подземелье, про которое я тебе рассказала? — Бернадет подмигивает мне. — Да брось ты! Хорошо, хоть у тебя сил не хватит, чтобы поднять тот тяжёлый засов, а то я могла бы подумать, что ты реально решила туда сходить.
— Ну да, я же похожа на сумасшедшую, которая водит своего парня чёрт знает куда. Это не меня зовут Аннабель?
— Ах так, да? Значит я — сумасшедшая? Сейчас я тебя защекочу до смерти!
Мы щипаем друг друга и сами не замечаем, как соскальзываем с низкого берега и обе падаем в Занс. Дружно верещим и выбираемся из реки, помогая друг дружке. Визг стоит такой, что, наверное, все звери и бандиты в лесу уже удрали на много лье отсюда. Потом прыгаем, стряхивая воду с себя.
— А я ведь сегодня купаться не собиралась, — сокрушённо говорю я. — ну вот как теперь я пойду на встречу с Карлом?
Впрочем, поначалу принц и вовсе не обращает внимания на то, что я пришла к нему в мокром платье и с мокрыми же волосами. Карл рассеянно приветствует меня и некоторое время говорит так, словно сам в этот момент находится вовсе не здесь. В конце концов я не выдерживаю и изо всех сил дёргаю парня за рукав. Тогда он вздрагивает и глядит на меня так, точно я его пробудила от сна.
— Эй, — я машу рукой перед лицом принца. — Ты тут, со мной? Или я тебе уже успела так сильно надоесть?
— Прости, — Карл ловит мою ладонь и касается её губами. И так несколько раз. — Просто я кое о чём задумался, а когда я сосредотачиваюсь на какой-то мысли, мне очень трудно думать о чём-то другом. Кстати, ты почему такая мокрая? Дождя, вроде как не было…
— Подруга наколдовала; она у меня колдунья.
— Что, правда? — я некоторое время удерживаю серьёзное выражение на лице, а потом не выдерживаю и смеюсь. — Да ладно тебе. Я уже понял, что от тебя всего можно ожидать. А тут ещё и наложилось на то, что я прочитал. Об этом я, кстати и думал.
— Про колдуний? — спрашиваю я и беру Карла за руку. — Пошли, прогуляемся, а ты мне всё расскажешь. Даже интересно, что там тебя так сильно впечатлило.
— Мне и самому интересно, — Карл достаёт маленькую книжицу. Кажется, именно её мы нашли вчера в том проклятом подземелье. — Помнишь, я вчера подобрал? — киваю, а сама ощущаю лёгкую дрожь в теле — отголосок вчерашнего ужаса. — Это записки некоего Жана, сам себя он называет книжником и философом на службе сил света.
— Звучит как-то, — я кручу пальцами. — Сильно громко.
— Ну да, с пафосом у него явный перебор, — улыбается Карл. — Особенно с учётом того, что на момент написания этой книги, книжнику было двадцать четыре года.
Мы выходим на небольшую поляну и останавливаемся. Карл поднимает голову и смотрит в небо. От месяца остался едва заметный полукруг, и он почти потерялся среди ярко пылающих точек звёзд. Я зачарованно рассматриваю небеса, поэтому пропускаю тот момент, когда Карл внезапно обнимает меня и касается своими губами моих. Я вздрагиваю от неожиданности, но попыток вырваться не делаю, потому что всё происходящее мне безумно нравится.
Если бы ещё сердце так не колотилось!
— Ты так чудно целуешься, — тихо говорит принц, когда наши губы наконец-то разъединяются. — И это так приятно.
Ну да, учитывая то, что я ещё никогда и ни с кем не целовалась до этого. А вот кое кто умеет и любит это делать. Но сейчас мне плевать на то, где Карл научился искусству поцелуя. Мне достаточно того, что любимый сейчас со мной и больше нам никто не нужен.
— Пошли, — говорит Карл и отступает на пару шагов. Принц тяжело дышит и мотает головой. — Ещё немного и… Пошли.
— Пошли, — соглашаюсь я, потому что ощущаю неистовое желание наброситься на спутника и повалить его в траву, чтобы… Вот именно, просто пойдём.
— Так что там, с этим книжником? — спрашиваю я, чтобы как-то отвлечься от мыслей, сжигающих всё внутри.
— Книжник, а? А, книжник, — Карл нервно хихикает. — Прости. Так вот, его вроде как прислали сюда тамплиеры — это древний орден монахов, который исчез пару столетий назад. Честно, я думал, что их уже нет, и вдруг эти записки…
Тамплиеры — это вроде бы про них рассказывал мне конюх, прочитав книгу умершего охотника. И вроде бы там тоже упоминался некий книжник Жан. Неужели это тот же самый? Странно, как нити этой истории постепенно переплетаются и начинают соединяться в одном месте.
Почему-то при мысли о том, что может находиться в этом месте пересечения нитей, мне становится не по себе. Жутко и холодно.
— Так вот, — продолжает Карл, — этот самый книжник приехал сюда не просто так. У него имелось важное задание, которое дали ему братья.
— И какое же? — спрашиваю я. В голове настоящий круговорот из самых разных мыслей. Тут и наши отношения с Карлом, и грядущий бал, и обещание феи и, наконец, все эти жутковатые тайны. Захватывает так, словно ты качаешься на ветке дерева, а под ногами — бездна.
— Он ни разу не написал об этом напрямую, — Карл улыбается и разводит руками. — Такое ощущение, будто боялся, что его записи могут попасть в руки постороннего. И ещё, большая часть книги — это вообще какой-то непонятный шифр. Видимо, там и сказано самое главное.
— Ну, может быть, он хотя бы намекает? — спрашиваю я. Принц садится на поваленное дерево и приглашает меня присесть рядом. Почему бы и нет? Когда сажусь, рука Карла как бы невзначай опускается мне на плечо. А я вот не стану ничего делать, понятно?
— Жан упоминает странную болезнь, которая пришла в эти места и уже успела унести жизни многих людей. Только, — Карл целует меня в висок. Приятно. — Только вот чувствуется, что Жан не считает болезнь болезнью. Несколько раз он упоминает какое-то проклятие, которое должен погрузить в сон. Рассказывает, что обрёл неожиданных союзников и долго сомневался, принимать ли помощь, потому, как всегда, считал их, он не пишет, кого именно, своими извечными врагами. Вроде как от Них к нему постоянно приходила какая-то Она.
— Как таинственно, — я прижимаюсь к Карлу, а он поглаживает моё плечо. — Кто бы мог подумать, что нашем захолустье могут происходить подобные таинственные события.
— Ага, — соглашается Карл. — Не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Так вот, судя по написанному, миссия Жана завершилась успешно, и он собирался вернуться обратно, а охранять Спящую остаётся его помощник Клаус.
— Спящая? — я уже слышала это название в записках Клауса. — Кто это?
— Непонятно, — Карл вздыхает. — Это прозвище появляется в самом конце, и Жан не уточняет, кого так назвал. На последних страницах пишет, что ему остаётся ещё одно, самое последнее дело, чтобы навсегда избавиться от проклятия. Судя по всему, мы нашли книжку именно там, где Жан собирался всё закончить. И я даже не знаю, получилось у него или нет.
Мы ещё сидим некоторое время, обсуждая события минувших лет, а потом Карл тяжело вздыхает и говорит, что ему пора возвращаться. Дескать, отец недоволен поведением сына и пообещал посадить его под замок, если тот не возьмётся за ум. В это входит и возвращение во дворец хотя бы до полуночи.
— Видишь, — смеётся Карл, — даже принцы на всемогущи.
— А я-то думала, — притворно вздыхаю и приняв руку Карла поднимаюсь на ноги. — Ну, возможно, когда ты станешь королём…
— Надеешься стать моей королевой? — он почти серьёзен. — Ну что же, у тебя есть определённые шансы…
— Всего лишь шансы? — я показно злюсь и это, наверное, так смешно, что Карл не выдерживает и хохочет. — А я уж хотела идти во дворец и выбирать подходящие для королевы комнаты.
Так, подшучивая друг над другом мы добираемся до ограды дворца и ещё некоторое время целуемся. Потом я напоминаю Карлу, что его могут посадить под замок и тогда он не попадёт на бал.
— Бал, — он хитро щурится. — Так что, моя прекрасная Золушка почтит нас своим присутствием? И мы наконец узнаем, каково её настоящее имя?
— Всё может быть, — я последний раз целую его, машу рукой и быстрым шагом иду прочь. Настроение — лучше не бывает! Такое ощущение, будто, если оттолкнуться ногами от земли, то я взлечу куда-то в небеса.
— Милая крестница, — я останавливаюсь и гляжу по сторонам. Ага, фея выходит из леса, ласково улыбаясь мне. Как же она прекрасна! — Нам нужно поговорить о моём подарке. Думаю, уже завтра я смогу тебе его вручить. Но, перед этим…
15
Матильда смотрит на меня, уперев кулаки в бёдра и мне кажется, будто в глазах мачехи сверкают яркие молнии. На угрюмом лице такое выражение, какое вероятно можно увидеть у лесных разбойников, когда они грабят какого-нибудь бедолагу. Матильда молчит и это её молчание страшнее, чем громкая ругань или проклятия. Жанна и Анна за спиной матери корчат рожи и показывают мне языки. Всем своим видом эта троица даёт понять, что пощады мне не будет.
И самое смешное это то, что мне абсолютно не страшно. То есть, пусть Матильда хоть вырастит на голове рога, как у дьявола и начнёт дышать огнём я всё равно буду вспоминать о предстоящей встрече с Карлом и о том, что сегодня меня ожидает долгожданный подарок феи. В груди так сладко сжимается и не терпится узнать, что же будет за подарок?
— Ничего не хочешь сказать? — цедит Матильда. — Попросить прощения, например?
— Стать на колени и попросить прощения? — хихикает Жанна, а её сестра закрывает рот ладонью, не в силах сдержать смех.
— Может быть даже так, — говорит Матильда и криво усмехается.
Они это серьёзно?
— Я ни в чём не виновата, — говорю и вижу, как гроза в глазах мачехи усиливается, а на красной физиономии проступает что-то, вроде изумления. Ну да, она не привыкла, чтобы ей кто-то в чём-то перечил. А тем более — я. — И я не собираюсь просить прощения и уж тем более не стану становиться на колени. Единственный, перед кем я могу стать на колени — это Всевышний, понятно?
— Дерзишь, тварь? — почти шепчет Матильда и выставив перед собой сжатые кулаки, делает шаг вперёд. Раньше я бы отступила, закрыв голову руками, но сейчас я лишь поднимаю подбородок и без страха гляжу в глаза Матильды. — Что ты себе позволяешь?
Тем не менее в голосе мачехи звучит усиливающаяся растерянность. Такая же, какая написана на лицах её дочерей. Жанна и Анна переглядываются и пожимают плечами.
— Я не стану просить прощения, — повторяю я. — А если ты продолжишь, то я развернусь и уйду, ясно?
— Как же, — Матильда отступает. Грудь женщины тяжело вздымается, а в глазах притаился сам ад. — Думаешь отвертеться от работы, которая накопилась здесь за два дня твоей лености? Нет уж! Ступай и займись делом, а к этому разговору мы ещё вернёмся. Чуть позже.
Когда я прохожу по коридору мимо Матильды, то внезапно вижу, как выражение удивления на лицах Жанны и Анны внезапно сменяется злорадством. Понимая, что сейчас произойдёт какая-то мерзость, начинаю оборачиваться и не успеваю.
Сильная боль в затылке буквально колет голову на две половины, а в глазах вспыхивает багровый мрак. Не в силах удержаться на ногах, падаю на пол и тут же ощущаю, как меня несколько раз бьют по рёбрам. Если Матильда и сдерживается, то совсем немного, так что даже не знаю, где больше болит: в голове или боку.
— Есть только одна причина, по которой я тебя не стану сейчас убивать, — рычит дьявол надо мной. — Это то, что нас пригласили на королевский бал и у меня хорошее настроение. Когда перестанешь валяться, вставай и займись нашими платьями, мерзавка. Доченьки, отведите её в комнату и привяжите за ногу, чтобы гадина не сбежала.
Меня за волосы поднимают с пола и тащат по коридору. Я плохо понимаю, где нахожусь и что происходит вообще. В голове кружится и сильно тошнит. Кроме того, с обеих сторон постоянно щипают и тыкают пальцами под рёбра.
Когда перед глазами боле-менее светлеет, я понимаю, что меня затащили на второй этаж и привязали за ногу к ножке большого платяного шкафа. На столе передо мной лежат три бальных платья, а рядом с ним — котёл, пышущий жаром и гладильный ковш. Жанна и Анна хохочут, тыкая в меня пальцами. Ощущая пустоту внутри, я сажусь на пол и гляжу перед собой, ничего на самом деле не видя.
— Не вздумай сотворить какую-нибудь глупость, — Матильда стоит в проёме двери и в руках мачехи длинная палка, которой она иногда лупит старого Фора. — Если ты испортишь хоть одно платье — я забью тебя до смерти. Как ты сюда пришла не видел никто — скажу: ушла из дома и не вернулась. Может, съели волки или попала в руки бандитам.
Если бы у меня сейчас в руках был нож, я бы не задумываясь ни секунды пустила бы его в ход. Почему я тогда сказала Бер будто не желаю смерти этой твари? Сейчас я желаю ей тысячи смертей сразу. Папа, как ты мог не увидеть, что таится внутри этой мерзкой женщины? Ты же всегда был самым умным и проницательным. Или дьявол способен так хорошо маскироваться под личного обычного человека?
— Мы друг друга поняли? — Матильда холодно улыбается и машет рукой. — Девочки, оставим эту лентяйку, пусть она наконец вспомнит, зачем господь дал руки людям.
И они уходят. Жанна и Анна непрерывно хихикают, оборачиваясь на меня и подталкивают друг друга локтями. Интересно, они-то хоть поняли, что именно только что сказала их мать? Она ведь пообещала убить меня за платье! Или все трое ставят мою жизнь куда ниже, чем какой-то кусок материи?
О чём я говорю — так оно и есть! Я всегда была для Матильды и её дочерей чем-то средним между служанкой и домашним животным. Ощущаю, как слёзы скользят по щекам и в бессильной ярости бью кулаком по полу. Зачем я вообще сюда вернулась? Нужно было дождаться вечера, встретиться с феей и отправляться на бал.
А вместо этого, я нагружена тяжёлой работой и ещё неизвестно, что произойдёт дальше. Почему-то мне кажется, что это не последние неприятности сегодняшнего дня.
Некоторое время пытаюсь распутать верёвку и у меня не получается. Перед тем как вязать узлы, верёвку намочили, так что сейчас её можно лишь перерезать. Может есть ещё какой-то способ, но пока он мне в голову не приходит. Возможно, потому что голова продолжает гудеть, точно колокол и вспышки боли в ней, заставляют морщиться, касаясь большущей шишки на затылке.
Чтобы немного отвлечься от своих страданий, принимаюсь за работу. Хорошо, хоть никто не мешает и не толкает под руку, так что глажка идёт хорошо. Как же неудачно получилось с моим возвращением домой! Знала бы, обязательно зашла бы к Констанц и поздоровалась с ней. А так, разве что Бер может сказать, что я собиралась вернуться. Но с учётом, как к подруге относятся местные, ей могут и не поверить. Ну да, Матильда куда как в большем авторитете.
Нет у меня защитников. Разве что фея… Но как ей дать знать, что у крестницы большие неприятности?
Платье мачехи готово, и я принимаюсь за уборы её дочерей. Какая-то мысль вертится в голове, всякий раз, когда я ощущаю жар от угольев, но я пока не могу ухватить её за скользкий хвостик. Ладно, подожду, пусть в голове ещё немного прояснится. Очень хочется пить, но я так понимаю, что звать кого-то бессмысленно, поэтому остаётся надеяться, что в ком-то из трёх мучительниц пробудится хотя бы толика милосердия.
Не пробуждается. Я заканчиваю третье платье, ощущая столь сильную жажду, что сама себе напоминаю землю под беспощадным летним солнцем: такая же иссохшая, с глубокими трещинами, жаждущими влаги.
И лишь после того, как третье выглаженное платье занимает своё место на стенном крючке, я понимаю, что это была за мысль. Да, ножа у меня нет, но есть угли, которые могут запросто пережечь верёвку.