— Фух! — я смахнул со лба пот. — Значит не все потеряно!
Если колечко со мной — я могу вернуться обратно! Знать бы только, куда меня занесло… Вернее когда? Я порыскал глазами по кухне — где-то здесь всегда висел календарь. Он нашелся над холодильником. Обычный отрывной календарь, вот только дата на нем… 31 августа 1989-го года! Нифига себе! Меня отбросило назад на двадцать лет! Вот это номер отколол со мной перстенек! Стоп, а как же я? Мать с отцом, наверное, сейчас на работе. А вот когда они вернуться… Сюрприз будет! Ведь они сейчас чуть старше меня! Тихо, без паники! Я скосил глаза и вновь посмотрел на свои ноги. Вот что было не так с самого начала! Мои ноги толще, да и волосатее на порядок, чем те, которые тоже мои… Дьявол! Я совсем запутался!
«Зеркало! — пришла мысль. — Срочно!»
В прихожей на стене висело большое, во весь рост, зеркало. Остановившись напротив него, я невольно присвистнул: из зазеркалья на меня ошарашенно пялился взъерошенный подросток. Мама родная, неужели это я? И куда только подевался мой пивной авторитет? Живот был подтянутым и плоским. Видны были даже кубики брюшного пресса! А вот ручки, конечно, хиловаты! Ну да, я же начал качать железо только в институте. Ух ты, исчезла проявившаяся года четыре назад плешь, исчезли даже залысины. Я стал обладаем довольно приличной шевелюры. Дела-а-а! Я задумчиво потер подбородок — гладкий, словно у младенца! А я, грешным делом, уже привык к своему, заросшему жесткой кабаньей щетиной, которую нужно скоблить не реже, чем раз в сутки. Мои щеки теперь были покрыты мягким юношеским пушком… Прикольно, блин! Теперь секрет хорошего самочувствия мне стал понятен. Во первых: это тело не потребляло вчера алкоголь. Во-вторых: я помолодел на двадцать лет! Все мои болячки, нажитые в период бесшабашной жизни, исчезли без следа! Можно сказать, что организм у меня сейчас с иголочки. Силенки, правда, не те… Разве можно сравнивать шестнадцатилетнего пацана с мужиком, подбирающимся к четвертому десятку?
«Ладно, харе балдеть! — подумал я. — Пора возвращаться…»
Я сосредоточился, стараясь возжелать… Хрен тебе! Ничего не произошло: я до сих пор в 1989-ом году в теле шестнадцатилетнего подростка. Черт! Я попытался перенестись обратно еще раз, но попытка вновь провалилась. Ладно, я не очень-то расстроился: ведь переход в альтернативный мир без людей тоже дался мне не с первой попытки… Кстати, а если… Комната подернулась дымкой и изменилась. Получилось! Я хлопнул себя ладонями по голым ляжкам — одеться я до сих пор не удосужился. Огляделся: да, именно в этой квартире я заснул вчерашним вечером. За одним лишь исключением: эта квартира принадлежала параллельному миру без людей.
— Так, а теперь в нормальный мир! — сказал я, привычно перемещаясь обратно.
И что вы подумали? Я вновь очутился в квартире родителей образца 1989-ого года. Вот попандос! В чем же дело? В альтернативку я прошел без проблем, а вот моя реальность оказалась почему-то закрытой. Может быть, я подсознательно не хочу возвращаться обратно, поэтому и желание мое не оформилось, как следует. Ведь и в прошлый раз было то же самое: пока Панкратыч меня не напугал, как следует, я и в альтернативку-то не мог переместиться. Ладно, со временем разберемся! Может к тому моменту сформируется настоящее желание вернуться… Либо что-нибудь произойдет! Ох уж мне эти приключения! А побывать в прошлом все-таки интересно! Вспомнить, как это было на самом деле. Утолить, так сказать, ностальгическую жажду. Я прошел обратно в комнату и поискал взглядом одежду — я до сих пор шлялся по квартире в веселых ситцевых семейках. И где же она? Штаны — синие треники с тонкими белыми лампасами, производства Биробиджанской швейной фабрики, и белая футболка с коротким рукавом и синим ромбиком «Динамо», обнаружились под кроватью. По всей видимости, я, тот молодой и не разумный, в чьем теле я сейчас обитаю, не утруждал себя аккуратным развешиванием вещей перед сном, а просто скидывал одежду и запихивал её ногой под кровать. Блин, а я ведь уже и забыл. Было дело, было! Я с некоторой долей брезгливости оглядел неброскую одёжку. Футболка еще туда-сюда, а вот пузырящиеся на коленях треники меня как-то не воодушевляли. А чего ты хотел, батенька, — одернул я сам себя, — время такое! Во времена тотального дефицита перебирать одежкой бессмысленно! Родители у меня были люди простые, а чтобы одеваться мажорно — нужен большой блат. А времена доступных китайских «Адидасов» еще не подошли… Китайских? Я припомнил, что вчерашним вечером видел вывеску — «китайский базар». Буквально в ста метрах от дома в бывшей конторе леспромхоза. Я мгновенно переместился в альтернативку и выскочил из принявшей обычный вид квартиры. Люди на улице отсутствовали, как и положено этому миру. Базар был именно там, где я его и заметил. Я заскочил внутрь и пошел вдоль заполненных китайским барахлом прилавков. Повозившись немного, я подобрал себе черный спортивный костюм «Адидас» с пепельно-серыми полосками. В тон костюму — черные кроссовки. В таком прикиде я буду первый парень на деревне! Факт! Да, до таких фасонов и фактуры еще далеко. Я взял с прилавка большой пакет и бросил в него пару мокасин, джинсы, несколько футболок и набор труселей. Ходить в ситцевых семейках мне больше не хотелось. Барахло, конечно, скептически оглядел я свои «покупки», надо будет прошвырнуться по поселку и найти магазин поприличнее. Уже покидая барахолку, я прихватил приглянувшую кожаную куртку, подошедшую по размеру. Осень на носу, а она принесет промозглую сырость и дожди. Что о моих приобретениях могут сказать предки, я как-то не думал. Слишком давно я привык отвечать за свои поступки самостоятельно. На улице я заскочил в продуктовый. Наскоро загрузив пакет всевозможными деликатесами (копченые колбасы, красная рыба, сыр, сигареты, коньяк, пару пакетов апельсинового сока) обычными для моего времени, но неслыханно роскошными для социалистической России, я вернулся обратно в квартиру. Затем переместился в 1989-ый год, ибо больше мне переместиться никуда не удалось. Я пробовал. Не вышло.
«Слегка перекушу, — решил я, — а затем прогуляюсь».
Забросив деликатесы в холодильник, я обнаружил в нем десяток яиц. Я неловко разжег газовую плитку и поискал сковороду. Обнаруженные в духовке сковородки оказались сплошь чугунными или стальными. Не знаю, как вы, а я уже и забыл, как на них жарить. Это надо с маслом, а я привык на керамике или, на худй конец, тефлоне. Переместившись в альтернативку, я нашел на кухне тефлоновый «Тефал» и вернулся обратно. Вот это другое дело! Я поставил сковородку на огонь, дождался, пока значок-индикатор станет равномерно-красным, а затем разбил яйца. И никакого масла, заметьте! Вывалив глазунью на тарелочку, я прошествовал в комнату родителей. Я упал в кресло, поставил тарелочку на журнальный стол и принялся привычно искать пульт от телевизора.
— Вот балбес! — Я хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся.
На тумбочке в углу комнаты стоял допотопный «Рекорд» в лакированной деревянной обшивке. Этот динозавр не имел пульта! Чтобы его включить, нужно было оторвать задницу от кресла, подойти к телевизору и нажать кнопку. Я воткнул вилку в розетку, раздался утробный гул: еще один анахронизм, — вспомнил я, — стабилизатор. Раньше все телевизоры включались в сеть через стабилизатор напряжения. Вещь достойная, намного действенней хилого сетевого фильтра. Наконец телик разогрелся, и появилось изображение. Я для проформы попереключал каналы — сильно не устал, работающих каналов оказалось два. По одному шел «Прожектор перестройки», по другому — выпуск новостей. Остальные доступные каналы транслировали лишь крупную качественную рябь, сопровождаемую шуршанием эфира. С телеразвлечениями туго. С видео тоже ни в дугу. Если мне не изменяет память, то видяшники с гнусавым переводом как раз в этом времени только начали обживать отечественные видеосалоны. Мало кто из честных граждан Совдепии мог позволить себе личный видюшник. Я вспомнил, как первый раз посмотрел в салоне «Терминатора». Причем картинка была черно-белой — пятидесятисантиметровый отечественный телик не имел декодера, чтобы давать цветную картинку с импортного видеопроигрывателя. Но фильм с Железным Арни, несмотря на дерьмовый звук и отвратное изображение, захватил полностью мое сознание.
«Черт возьми, — думал я после фильма, — и от нас все это скрывали за железным занавесом! Да здравствует гласность и перестройка! Виват!»
Ну а когда на рынок хлынули книги… Это было непередаваемое чувство. Рыночные лотки оказались завалены книгами на любой вкус. И это после книжной голодухи! Я уже учился в институте и читал запоем. Но книжки стоили денег, а где их взять бедному студенту, проживающему в общежитии? Иногда средств не хватало даже на жрачку, чего уж говорить о духовной пище! Сейчас мне стыдно в этом признаваться, но книжки мы банально воровали. Раз в две недели мы устраивали настоящие набеги на большие книжные магазины. В них было проще стащить — лоточники за своим товаром следили не в пример пристальнее. Мы приходили в магазин целой бригадой, человека по три-четыре. И пока двое отвлекали продавцов, остальные набивали книжками сумки. Благо, что в то время никто и слыхом не слыхивал о камерах внутреннего слежения. И охранников в книжных магазинах никто не держал. И это единственное, что я воровал в своей жизни… До недавнего времени. Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как слопал яичницу. Я отнес тарелку на кухню и бросил её в мойку. Неожиданно раздался звонок в дверь.
«Кто это?» — мелькнула мысль. К встрече с родителями я еще не был готов.
Я подошел к дверям и заглянул в глазок.
— Вот дела-а-а! — прошептал я себе под нос, наблюдая в глазок своего закадычного «в прошлом» друга — Алеху Патласа.
«В прошлом» потому, что друзьями нам оставалось быть от силы год-два, а потом множество нехороших обстоятельств развели нас в разные стороны. Не превратили во врагов, но и друзьями мы быть перестали. К тому же, в моем настоящем Патласа уже не было — Алеха умер от передоза наркотиков, ступив на жуткий путь наркомании. Наблюдая в глазок здорового розовощекого парня, у которого, как я знал, не было будущего, мне стало не по себе. В моей душе поселился червячок сомнения: может быть, открыть Алешке глаза? Попробовать изменить неизбежное? Да он просто подумает, что я сбрендил! Нет, такие поступки нужно хорошенько обдумать! Если изменить его судьбу, не измениться ли реальность? «Эффект бабочки» в моем случае не пустой звук. Я тяжело вздохнул: какие еще сюрпризы подбросит мне судьба в лице случайно попавшего в мои руки перстня? То, что мне придется здесь встретить давно ушедших в иной мир людей — факт. И мне придется какое время жить с мыслью, что я могу спасти кого-нибудь из них… По крайней мере до тех пор, пока я не найду способ вернуться обратно в родной мир, в будущее, домой… Заперев эмоции на большой амбарный замок, я открыл входную дверь.
Алеха ворвался в квартиру, едва не сбив меня с ног.
— Сержик, ты чего так долго не открывал? — накинулся на меня Алеха, тряхнув кудрявой головой. — Мы же договорились, что ты ко мне заскочишь с утра!
— Э-э-э, — мямлил я, не зная, что ответить. — Проспал я…
— Ну вот, а меня попрекаешь, что я до обеда дрыхну. А сам-то?
— Да ведь это… — усиленно соображал я. — Завтра ведь в школу… Это… Первое же завтра… Вот и выспаться решил, — наконец нашелся я.
— Да, блин, завтра в школу, — погрустнел вдруг Алеха. — Но зато — это последний, выпускной год! Мы теперь в десятом! Самые крутые в школе. Кстати, ты уже аппаратуру для дискотеки принял? И ключи от загашника… Опаньки! — Алеха, наконец, заметил мой новый прикид. — Откуда такой костюмчик? — В его глазах я заметил тщательно скрываемый огонек зависти. — И кроссы новые… Блин, нифига какие классные шузы? Я таких и не видел!
«Еще бы! — я мысленно усмехнулся. — Лет двадцать подождать нужно. И тогда они будут дешевле грязи».
— Епрст! Колись, где взял?
Я опять начал мучительно придумывать новую отмазку:
— Это… Отец мед сдал с пасеки… Талоны получил… Вот мать и отоварилась…
— В ОРСе[1] леспромхозовском что ли?
— Ага! — Кажется, получилось.
— Там чего, новую партию с Японии получили? Был я позавчера в том магазинчике, но таких костюмов и кроссовок не видел.
— Я не знаю, мать вчера притащила…
— А у меня талонов не осталось! — расстроился Алексей. — Те, что весной на папоротнике взяли, я на джинсы потратил… Варенки… Блин, ну классное шмотьё! Ладно, погнали?
— Пойдем. Только я ключи от квартиры найти не могу.
— Серж, ты чего? Обалдел от обновок? Вот твой ключ, лежит на полочке возле телефона. Он тут всегда лежит, даже я знаю. Давай, пошли быстрее — времени в обрез!
Я взял ключ и вслед за Патласом вышел из квартиры.
[1] ОРС — отдел рабочего снабжения
Глава 4
Несмотря на приближение осени, на улице стояла по-летнему жаркая погода.
— Может, хлебнем кваску? — спросил Патлас, остановившись возле киоска. — А лучше бы по пивку…
— С удовольствием бы выпил, только с бабками туго, — виновато развел я руками.
Алеха сунул руку в карман и зачерпнул звеневшую там медь.
— И у меня не густо, — признался он, подсчитывая имевшуюся мелочь. — Но на пару стаканов кваску хватит. Ничего, ща по поселку прошвырнемся — монек нашкуляем! Два кваса, — произнес Патлас, просовывая в амбразуру киоска шесть копеек.
Пока продавщица наливала хлебный напиток в стаканы, я во все глаза рассматривал окружающую обстановку. На первый взгляд центральная улица Новокачалинска мало изменилась: те же пятиэтажные хрущевки, такой же хреновый асфальт с ямами и колдобинами, заросшие травой сточные канавы… Но это лишь на первый взгляд. Самое главное, что бросалось в глаза, это отсутствие больших рекламных щитов и баннеров, в мое время мозолящие глаза на каждом шагу; здесь — только скромные магазинные вывески… Да и вообще, магазинов стало на порядок меньше. Вчера, проезжая по поселку в такси, я не переставал удивляться: что ни дом, так магазин на первом этаже. Тут одежда, там парфюм, здесь жратва и выпивка. Торгуют все, кому не лень. Да, автомобильного движения не было практически никакого, не смотря на разгар рабочего дня. За проведенные на улице полчаса по дороге проехал лишь рычащий и чадящий вонючим дизельным выхлопом престарелый «Зил». С личным автотранспортом в пока еще совдеповском поселке была напряженка. Я запоздало вспомнил, как в детстве осваивал скейтборд, тренируясь на центральной улице. И машины нам практически не мешали.
— Серж, чего тормозишь? Давай, хватай стакан! — оторвал меня от воспоминаний Алеха, толкнув локтем в бок.
Я взял прохладный граненый стакан с темным душистым напитком. Об одноразовой пластиковой таре здесь пока еще не знали. Нахлынуло еще одно воспоминание, правда, слегка более позднее, относящееся ко времени учебы в институте: городские уличные аппараты с газировкой. Копейка — без сиропа, а за три — сладенькая. В этих аппаратах тоже стоял граненый стакан. Один на всех… Это сейчас я брезгливо отношусь к такой антисанитарии, боюсь подхватить чего-нибудь. А ведь тогда пил и ничего! Все пили…
— Сержик, ну чё ты? — вновь принялся тормошить меня Алеха. — Какой-то ты сегодня не такой… Странный. Торчишь, что ли, от обновок? Классный костюм… И кроссы, — вновь с завистью вздохнул он. — Давай уже, пей и погнали!
«Интересно, — подумал я, — насколько хорошо вымыт стакан? Ладно, была не была!»
В несколько крупных глотков я опустошил тару. Черт возьми, какой насыщенный вкус! Я уже и забыл, каким вкусным может быть обычный квас!
— Слушай, Серега, — позванивая в ладони остатками мелочи, произнес Патлас, — у нас с тобой на куреху денег не осталось… Разве что на «Приму» или на «Полет»… На нормальные не хватает.
— Это на болгарские что ли? — переспросил я.
— Ну, да: «Опал», «Стюардесса», «Родопи». А у меня только двадцать три копейки осталось. А надо пятьдесят.
Я хлопнул себя по карманам: есть! Взял я с собой сигареты, которые прихватил в продуктовом из альтернативки.
— Не грузись, есть у меня нормальные сигареты, — хлопнул я Алеху по плечу, — с «Опалом» даже рядом не лежали! Вот, — я достал из кармана пачку «Парламента».
— Нифига себе! — ахнул Патлас, выхватывая сигареты у меня из рук. — Я таких и не видел никогда! «Парламент», — прочитал он заграничную надпись на пачке. — Колись, где взял? Тоже, что ли, мамка отоварилась? — Толкнул он меня локтем в бок.
— Где взял, там уже нет, — уклончиво ответил я.
— Чего-то темнишь, Сержик, — покачал головой Алеха. — Костюмчик, кроссы, еще и сигареты блатные…