Я бросила взгляд за спину Эйдана: ложки и вилки немного затряслись. Пришлось моргнуть и все вновь замерло.
Так.
— Нельзя себя вести подобным образом. Раскроешь наши планы раньше времени, отправят в сумасшедший дом биться головой об мягкие стены, — пригрозила я пальцем, отходя от двери. — В этом мире расстройство личности лечится терапией и таблетками, а не отрубанием голов.
— Нет у меня ничего, — со скукой протянул Холланд и взял со стола нож. Прицелился, затем метко бросил в дверь. Лезвие промелькнуло всего в нескольких сантиметров от моей головы. Я даже глаза закатила от подобной выходки.
— Мы были женаты долгих десять лет, Эйдан. Я знаю тебя лучше, чем психотерапевт твоей мамаши. Наверняка она водила Эдичку к доктору под ручку.
— Десять безоблачных лет кровавых распрей, борьбы за власть и выживания. Согласись, нам было весело. — Гад предпочел проигнорировать ехидные замечания по поводу своего психического здоровья.
— До или после моей кончины на костре?
— И сколько ты ещё будешь это вспоминать?
— До второй оловянной свадьбы!
Но раньше, чем раздался вопль Елизаветы Сергеевны, ложки и вилки в столовой резко взлетели в воздух.
Глава 9. Подруги так не поступают
— Покайтесь!
Какой-то ненормальный бегал туда-сюда по парковке и приставал к прохожим, цепляясь испачканные штаны и изношенные ботинки. Спутанные волосы прятались под вязаной шапкой. Вроде не бомж, но и до нормального человека как до Китая раком. Каждый раз сумасшедшего отталкивали, а одна добрая тетенька вовсе замахнулась на него колбасой.
Кощунство.
— Покайтесь грешники, ибо зло не дремлет! — орал посланник бога, сгребая под себя серый подтаявший снег. Вся очистка территории пошла насмарку благодаря стараниям этого психа. Он валялся в сугробах у ворот и разбрасывал снежные кучи, иногда попадая льдом в машины.
— Я тебе сейчас башку отверну, урод! — заорал один из водителей, когда крупный кусок мерзлого снега попал прямо в крыло серебристого «Лексуса».
— Покайся!
— И почему их выпускают из дурика без должного лечения? — пробормотал таксист, аккуратно объезжая ненормального.
Стоило только нам оказаться напротив мужчины, как он бросился к нашему автомобилю и врезался лбом в стекло с пассажирской стороны. Бедный водитель едва не заорал от испуга, а вот я улыбнулась.
— Грешница! Убийца! Ведьма! — взъярился псих, содрогаясь в конвульсиях и брызгая слюной. К нему бросились охранники, хватая под белы рученьки.
— Извините, мы сейчас вызовем полицию, — пробормотал один из них, стоило мне выйти из машины. Водителю я успела сказать, чтобы не ехал дальше.
Дверца хлопнула, а чокнутый выпучил глаза и замер. Страх во взгляде читался очень отчетливо, несмотря на полное отсутствие понимания реальности. У людей, страдающих любым расстройством личности, мир выглядел совсем иначе. Параноики, шизоиды, эмоционально-неустойчивые, тревожники, истерики — все они чокнутые. «Поехавшие кукушкой» — так говорят в обществе. Но способность видеть реальность чуть шире имелась только у таких людей.
— О, ничего страшного, — рассмеялась я, кокетливо хлопая ресницами и заставляя двух парней в форме смутиться. — В конце концов, все женщины немного ведьмы.
Или очень много.
— Убийца! — услышала я в спину, но не остановилась.
Непроизвольно усмехнувшись, подняла ворот, защищаясь от порывов ветра, и оглянулась. На крыльце торгового центра прыгала на месте от холода Инна, размахивая руками и призывая меня поторопиться. Едва я успела шагнуть на скользкую ступеньку, как она сразу же бросилась ко мне с дружескими объятиями.
— Наконец-то! Думала, помру здесь, пока ты приедешь, — надула губки Волкова, поправляя на голове дурацкие мохнатые наушники. Естественно, ведь нормальную шапку подруга не носила, поскольку вечно боялась испачкать волосы.
— Я бы тебя призвала в качестве духа, — пожала я плечами и поспешила затянуть Инну внутрь, едва распахнулись автоматические двери.
— Ха-ха, не смешно, — проворчала Волкова, стягивая наушники с головы на затылок и расстегивая короткий белый пуховик. — Мне уж можешь не наматывать лапшу на уши про третий глаз и раскрытие чакр.
— Не буду, — улыбнулась я, хватая Волкову под руку и наклоняясь к ее уху. — В конце концов, зачем призывать твой дух, если можно оживить? Правда, для этого нужна магия и человеческая жертва.
— Знаешь, — задумчиво вздохнула подруга, поглядывая на меня с интересом. — Иногда ты пугаешь, Лен. С таким серьезным видом говоришь об убийствах, словно в прошлой жизни была серийным маньяком.
— Всего лишь чернокнижницей. — Я пихнула Инну вбок и потянула в сторону эскалатора.
Обычный день, простой выходной. В субботу торговые центры были до отказа забиты людьми и скучающими компаниями подростков, бродящих по лестницам в поисках лучшего кадра для селфи. На парочку таких мы наткнулись по дороге в бутик.
Пока Инна визжала над красным платьем за кругленькую сумму, я со скукой перебирала наряды на вешалке и вспоминала события последней недели.
Итак, мой муж вернулся. Умер в том мире, переродился в этом. Через несколько месяцев после меня Эйдан переселился в тело Эдика и полноправно завладел им, поскольку прежний хозяин отбыл на небеса. Бедняжка Харламов не выдержал позора после побега невесты. Слабое, нетренированное сердечко отказало в ванной и несчастный скончался прямо в густой пене. Напугал маму, а когда врачи собрались констатировать смерть — ожил. Резко и без последствий.
А вот Елена Молчанова погибла в результате удара тупым предметом по голове в парке. Том самом, где мы с Эйданом повстречались спустя долгие три года разлуки. Наркоман, напавший на Лену, судорожно рыскал в сумочке, когда несчастная жертва вдруг поднялась на ноги. Гоша Кузиков так удивился, что в участке сам признался в нападении попросился в камеру без промедлений. Периодически он бился головой об стол, кричал, плакал и тыкал в меня пальцем, беспрестанно повторяя: «Я ее грохнул! Грохнул!».
Но все это пустое, а вот итог. Прошло три года, почему Эйдан пришел только сейчас?
«Магия никуда не пропала. Просто по какой-то причине остается в спящем состоянии и лишь сильные стрессы помогают ее высвобождению», — заявил он мне, едва ложки перестали висеть в воздухе.
Они просто рухнули вместе с частью посуды, тоже подвергшейся эксперименту. Секунду назад я чувствовала бурлящий поток, затем все внезапно прекратилось. До возвращения в столовую госпожи Харламовой мы с Холландом пытались отыскать хоть какие-то следы магии. Бесполезно. Энергия словно ушла безвозвратно, не оставив после себя даже отпечатка ауры.
Елизавета Сергеевна долго кричала на бардак в столовой и что-то про напуганного старшего сына. Меня выставили за дверь в считаные минуты, а Эйдана увели в комнату по приказу матери. Впрочем, мой бывший не сопротивлялся. Улыбнулся мне напоследок и одними губами прошептал: «До встречи».
Фу.
— Посмотри, Лен. Как оно? — Я повернула голову и подошла ближе к примерочной, разглядывая обтягивающее красное платье-футляр на подруге. Оно выгодно подчеркивало ровный автозагар и темный цвет волос Инны. Волкова даже живот втянула, стараясь не дышать.
— И куда ты в этом собралась? — с любопытством спросила я, подходя ближе.
В большом зеркале мы смотрелись, как символ Инь-Ян в женском обличии: маленькая блондинка и высокая брюнетка. Взгляд упал на коричневый пуфик, куда Инна бросила сумочку и шарф поверх зимнего пуховика.
— На свидание, — пробормотала подруга, крутясь перед своим отражением. Поднимала волосы, затем распускала. Провела по оголенным плечам и поправила платье, стараясь выгоднее подчеркнуть грудь. — Познакомилась в социальной сети с одним парнем. Может моя судьба.
— Ты каждый раз так говоришь, а потом просишь купить килограмм мороженого с фисташками и заставляешь смотреть с тобой «Дневник памяти», — рассеянно пробормотала я, раздумывая над произошедшем в квартире Эйдана.
Удивительно то, что в этой реальности наши семьи были похожи, хотя различия имелись. Отец бесследно исчез, мать умерла за год до моего появления в теле Лены. Попала под колеса грузовика. Это я успела выяснить в первый год своего попаданства. А вот что стало с главой семьи Харламовых осталось невыясненным. Или погиб в аварии, или доблестная Елизавета помогла почить с миром.
— Ну, знаешь ли, не у всех красавчики бывшие!
Я замерла и резко прекратила думать о прошлом, сосредоточившись на настоящем.
— Ты считаешь Эй… Эдика красивым? — глухо поинтересовалась, потянувшись к шарфику. Бесполезный кусок ярко-бирюзового шифона ни от чего не грел, но был достаточно прочным. Если обмотать его вокруг шеи, можно с легкостью задушить жертву.
— Блондин, высокий, улыбка кинозвезды и глаза огнище, — фыркнула Инна тем временем, не замечая моих манипуляций. Я намотала оба конца шарфа на руки и натянула.
— Глаза, да, — подтвердила я, — совершенно распутные. Соответствуют натуре.
Один захват — нет человека. В отражении сияла улыба Волковой, той самой девчонки, что первой переступила порог моего кабинета с пакетом булочек. Она только открыла салон и желала познакомиться с другими арендаторами. Как потом призналась: чисто ради рекламы. Однако осталась со мной по какой-то причине. Навязалась в друзья, приходила на праздники, тащила два пакета с алкоголем, чтобы потом всю ночь звонить бывшим парням, ругая их на чем свет стоит.
Инна — обычная девушка. Не ведьма, не принцесса, не враг, не соперница. Такие в нашем с Эйданом мире коротали скучную жизнь от рождения до смерти в сорок лет после многочисленных беременностей и выкидышей. Десятки тысяч подобных крестьянских девиц обитали в деревнях неподалеку от замка.
Одни приходили просить зелье от зачатия, другие умоляли о защите. Третьи жаждали воспользоваться правом первой ночи после свадьбы и сами шли в постель моего мужа. Часть я спасала, других безжалостно казнила.
Единственной женщиной в мыслях Эйдана была я. Ну, может, на втором месте после госпожи Власти. От нее у Холланда крышу сносило похлеще, чем от пыток заключенных под стражу изменщиков.
— Бабский кодекс, мать, — произнесла тем временем Инна и вновь с сомнением наклонила голову набок, разглядывая себя в зеркале. А я все колебалась и ждала. — Подруги не спят с бывшими и просто мужьями друзей.
Кусок материи плавно упал к ногам, свернувшись яркой змейкой. Волкова заметила шарфик и охнула, ворча что-то про отсутствие крючков.
— Ты бы хотела переспать с моим бывшим? — вдруг спросила я у Инны, заметив искру удивления в темных глазах. Подруга покрутила пальцем у виска и наклонилась, поднимая шарф с пола.
— Ленок, это на тебя так «Лада Калина» подействовала? Ладно бы люкс какой подогнал, а так розовый драндулет на колесах. Сразу видно, умом тронулась, — Волкова задернула штору и принялась искать замочек сбоку.
— А если бы я разрешила? — улыбнулась беспечно, помогая ей снять платье и держа то в руках, пока Инна одевалась.
— Нет.
— Почему?
— Лен, — вздохнула подруга, глядя мне прямо в глаза. — Ты дура? Я бы никогда тебя не предала. Наоборот, решишь грохнуть своего Эдика, помогу закопать труп в лесу. Только не зимой. Холодно, земля мерзлая, а стучать лопатами меня не вдохновляет без моральной компенсации.
Я задумчиво оглядела Инну и отступила на шаг, пропуская ее на выход. Услужливая девица-консультант протянула руку, дабы забрать платье. Несколько секунду Волкова мялась, затем отдала наряд и покачала головой, с тоской оглядывая светлое помещение.
— Не подошло? — фальшиво расстроилась работница бутика и мельком взглянула на бирку. — Другой размер?
— Нет, просто не то, — прикусила губу Инна, неловко поправляя ремешок сумочки.
Во взгляде девушки мелькнуло вначале удивление, затем понимание. Губы тронула ехидная усмешка. Еще бы, ведь наряд был достаточно дорогим, а у Волковой слишком виноватый вид. Цена не соизмерялась с доходом, поэтому Инна предпочла не тратиться на дорогое удовольствие ради одного свидания. А примерила чисто из развлечения.
Некоторые вещи этого мира не так уж сильно отличаются от нашего. Бедные крестьянки любили заглядываться на ткани у торговцев, зная, что подобная роскошь им не светит.
— Мы берем, — улыбнулась я прежде, чем успела подумать.
— Но… — возмутилась Инна, однако резко замолчала, едва я схватила ее под руку и потащила к кассе.
— За дружбу с чудовищем иногда можно получить свои бонусы, — подмигнула я, мысленно прикидывая в голове, как обрадую Эйдана требованиями о полном содержании.
Холланду нужна я, а мне — его денежки.
Звонок на смартфон случился сразу после очередного списания средств со счета, к которому у меня теперь имелся доступ. Это был первый предупредительный выстрел. Следующий случился на два дня позже, когда в очередном покупательском угаре я спустила в торговом центре баснословную сумму на какую-то ерунду.
И расплата оказалась очень сладкой, когда Эйдан появился у меня на пороге с претензиями.
Глава 10. Дорогая, я отправил нас в Бездну
Трещина на потолке раздражала сильнее, чем мерное дыхание под боком. Взгляд с уродливой кривой полосы переместился на спящего Холланда. Зрелище оказалось презабавным: мой бывший муж обнимал подушку, а у него под боком свернулся в кренделек Бубенчик. Выпущенный вчера из клетки, кролик должен был сегодня догрызать последнюю косточку, оставшуюся от Эйдана, но вместо этого устроился с комфортом рядом.
Прямо не крол-людоед, а домашний питомец.
— Предатель, — мрачно изрекла я, стирая паутину неприятного сна с лица ладонью и садясь в постели. — На котлеты пущу.
Время — пять утра, но спать не хотелось. Бурный вечер, перетекший в ночь, сказался лишь на затекших мышцах и общей усталости. Будто гантели в фитнес-клубе таскала из желания похудеть к лету. А я всего лишь отрабатывала долг в двести тысяч после очередного посещения гипермаркета. И ведь обещала себе, что никаких спонтанных покупок после получения доступа к счету Холланда.
Независимая, сильная — современная дама. С небольшим уточнением.
Во время очередной прогулки между бутиков взгляд упал на слово «распродажа», затем пальцы судорожно нашли номер Инны в списке контактов и наступила темнота. Мозг полностью отключился от реальности. Видимо, так меня подействовал наш прошлый поход в гипермаркет.
Очнулась я в окружении брендовых пакетов, слушая истеричные вопли Лизаветы Сергеевны на заднем плане во время разговора с Эдиком-Эйданом. После чего сам Холланд приехал ко мне домой разговаривать на тему трат. Впрочем, беседа продлилась ровно минуту, а после бывшему мужу стало интересно новое белье на моем теле. Вживую.
До того, как исчезнуть в потоке кофточек платьев и словах Эйдана про инволюцию миллиарда в миллионера, я пыталась найти главный ответ на насущный вопрос: почему магия не отзывается? Три года эта животрепещущая тема периодически всплывала в мыслях, но после вновь тонула в серых буднях. Мир вокруг жил, и я пыталась найти в нем место. Изучала законы, притворялась беспомощной, старалась выжить.
По сей день поражалась своему везению, ведь несколько раз меня принимали за сумасшедшую. Я кричала в полиции и трясла несчастных служителей закона, требуя ответить, кто главный в этой части Бездны. Представляю их веселые разговорчики в компании друзей про наркомана с жертвой, тронувшихся умом в парке. Только тогда мне совсем не до смеха.
На работу я приезжала к одиннадцати утра, поэтому торопиться было некуда. Холодная вода смыла неприятные воспоминания. В последнее они стали частыми гостями из моего подсознания: десятки разрозненных кадров, склеенных неумелым режиссером в плохое кино с ограниченным бюджетом. Вся моя прошлая жизнь — квест с приключениями, по мотивам которого Уве Болл создал очередной свой «шедевр» кинематографа.
Сегодня мне снился день суда — один из сотни, на которых я присутствовала в качестве супруги Главного Инквизитора. Только если раньше мое место было подле мужа на скамье рядом с обвинителями, то в последний раз я находилась по другую сторону.
«Леди Хелена Холланд-Мерэлл, графиня Локредж, вы подтверждаете, что в ночь Крови ходили на кладбище и проводили магический ритуал?».
Плеть просвистела в воздухе, и очередной удар обжег спину. Боли не было. От бесконечных пыток тело стало словно каменным. С трудом шевелились руки, даже пальцы не поддавались. Усилием воли я заставила их сжаться в кулак, хотя понимала: для совета инквизиторов мое равнодушие — приговор на смертную казнь.
Импульсы магии заставили выгнуться до хруста в позвоночнике, а кровь хлынула потоком изо рта. Это не заклятие — волшебный удар ногой в живот. Если подбирать самое близкое сравнение. Когда органы превращают в месиво несколько касаниями к определенным точкам на теле человека. К счастью, я была ведьмой. Подобные пытки хоть и оставались болезненными, но не являлись смертельными.