Человеческую форму.
А если быть совсем точной - форму рослого широкоплечего мужчины, закованного в тяжелую графитовую броню с хищными шипами на наплечниках и черными каменными застежками, которыми пристегнут длинный алый плащ.
— Нет, - медленно качает головой Магистр. - Этого не может быть… Я же собственными глазами видел, как ты…
— … разбился о скалы? - низким рокочущим как камнепад голосом заканчивает незнакомец. - Это ты хотел сказать, брат?
Брат?! Вечер, и без того, насыщенный и бодрый, окончательно перестает быть томным.
— Прости, но я не мог продолжать и дальше прикидываться хладным трупом, когда ты так пафосно заявлял о живых душах и твоих карманах. А как насчет одной мертвой души? - Черные, абсолютно непроглядные глаза с такими же, как и у Магистра, змеиными зрачками сужаются в злом прищуре. - Например… моей?
Глава пятая
Глава пятая
У меня всегда была какая-то нездоровая тяга к мужчинам определенного роста. Кто-то любит кареглазых, кто-то - чтобы был весь в волосах аки в свитере, кому-то любит с густой длинной шевелюрой, а кому-то надо, чтобы был короткий «ежик» волос.
Я всегда любила высоких мужчин.
Очень-очень высоких мужчин. Наверное, потому что хорошо помнила своего рослого отца, и как было здорово, когда он сажал меня маленькую к себе на плечи - и я могла легко нацепить звезду на верхушку новогодней елки. А еще папа был военным и у нас с в доме часто случались мужские посиделки. И я как-то привыкла, что большие сильные мужчины - это, как в поговорке: «Солдат ребенка не обидит». Поэтому всегда инстинктивно оборачивалась на рослых мужчин. Причем, их фактическая внешность меня обычно мало волновала. Как в моей жизни появился Лёша со своими «метр в кепке» - для меня до сих пор загадка.
Но к чему это я?
Этот мужчина в черном - он… огромный.
То есть, наверное, в НБА был бы первым в шеренге по росту. Метра два в нем точно есть. И при этом, даже несмотря на наглухо сковывающий его тело доспех, от него буквально фонит силой и мощью. Или так просто кажется? Может, это все паника, которой просто очень хочется, чтобы этот человек смог противостоять Магистру. Они не выглядят старыми друзьями, скорее - старыми врагами. А как говорится, враг моего врага - мой друг.
— Что? - Рослый проводит ладонью по лицу, приглаживая аккуратную черную бородку. - Думаешь, дорогой братец, почему у меня такой цветущий вид, как для призрака?
— Это не можешь быть ты…. - продолжает шипеть Магистр и пятится к двери. - Это просто какая-то…
— … иллюзия? - снова перебивает рослый.
Он продолжает стоять на месте, хотя змееглазому до спасительного побега через дверь остаются считанные шаги. Того, другого, это как будто вовсе не интересует. Он даже отворачивается, чтобы оценить остальных присутствующих.
Всех, кроме меня.
На мне даже взгляд не задерживает, смотрит как будто сквозь. Если кто-то здесь и похож на призрака - так это я. По крайней мере, именно так себя и чувствую, и в унисон с этими мыслями озноб пробирает меня до костей.
— Кого я вижу, - рослый лишь слегка приподнимает бровь, когда останавливает взгляд на седой и толстяке, который трусливо пятится ей за спину. - Леди Торвальд? Вы еще живы?
Старуха пытается преодолеть страх, и у нее это получается явно лучше, чем у сынка. Да и лучше, чем у меня, чего уж там говорить.
— Я не верю, что кто-то может вернуться из Пустоты, - слышу ее сбитое бормотание. Она нащупывает висящий на шее медальон в виде продырявленного круга и крепко сжимает его в костлявых пальцах. - Ты просто химера. Ты не можешь быть… им.
— Леди Торвальд, клянусь Клыком Хар-Хаша, вы выглядите более мертвой, чем я.
— Мертвой? - переспрашивает она почти беззвучно.
— Да как ты смеешь! - громко сопит горбун и шагает к рослому, на ходу прикладывая ладонь к эфесу своего пристегнутого к поясу меча.
Рукоять украшена одним крупным синим камнем и россыпью мелких. Любитель истории во мне включает внутреннего циника и бормочет, что такие мечи носили для красоты и в дело пускали только чтобы впечатлить крестьянок в деревенской харчевне. Идти с таким «мечом» на тяжело бронированного рыцаря так же эффективно, как и стрелять из рогатки по слонам.
Черный рыцарь оценивает шаги горбуна и, судя по его ядовитой ухмылке, думает примерно о том же, о чем и я.
— Еще один шаг, Джар, - предупреждает совершенно ленивым голосом, - и я вспорю тебе брюхо от паха до кадыка. Уверяю, ты будешь еще жив, когда твои кишки вывалятся на пол.
Горбун сразу останавливается.
И не только он. Даже ледяной воздух в этих сырых стенах как будто боится сделать хоть одно лишнее движение, чтобы Черный рыцарь не исполнил угрозу.
Лишь убедившись, что контролирует каждый вздох, незнакомец, наконец, поворачивается ко мне и на этот раз смотрит в упор. Между нами приличное расстояние, но я все равно чувствую себя мошкой, которую с пристрастием разглядывают под микроскопом. Нужно опустить взгляд, потому что он все больше хмурится и, кажется, очень недоволен тем, что я продолжаю смотреть ему в глаза.
— Когда мы виделись в прошлый раз, Ваше Величество, ты не была такой безобразной, - наконец, говорит незнакомец. Нарочно подчеркнуто «тыкает». Как будто ему плевать на все мои регалии и титулы точно так же, как плевать на остальных присутствующих. - Неудивительно, что тебя так дешево продают.
Я пытаюсь придумать какой-то достойный ответ, но как же нелегко это сделать! Мне ничего не известно об этом мире, мне не известно кто он - этот странный, внушающий ужас рыцарь, мне даже не известно, кем была та несчастная, в чье тело меня угораздило вляпаться! Но нужно сказать хоть что-то. Я чувствую, что должна пройти этот неозвученный тест. Знать бы еще на что проверяют мою пригодность?
Казнить нельзя помиловать?
— Когда мы виделись в прошлый раз - вы были еще живы, - наконец, отвечаю я.
Магистр обозвал его мертвецом. Наверное, он не стал бы бросаться такими словами, если бы это не было правдой. Хотя бы в какой-то степени.
Ох, божечки, надеюсь, я не сказала ту самую опрометчивую глупость, за которую в средних веках без суда и следствия обвиняли в ереси и тащили на костер.
Незнакомец прищуривается - медленно и недобро.
Хватко держит мой взгляд, словно испытывает силу воли. Господи, да я бы чувствовала себя лучше, если бы он всучил мне раскаленную кочергу и велел держать, пока не досчитает до десяти. Но я даже не моргаю. Все-таки есть плюсы в железных нервах, которые нам воспитали за время учебы в мединституте и потом - когда мне пришлось проходить практику в поликлинике, куда кто только не приходил.
— Как видите, Ваше Величество, разговоры о моей смерти оказались несколько преувеличены. Чего нельзя сказать о твоем обезображенном лице.
— Как видите, - перенимаю его слегка высокомерный тон, - безобразное лицо никак не мешает мне носить корону.
— Долго ли голова, на которую надета эта корона, продержится на твоих плечах, если никто не возьмет тебя в жены? - Теперь он уже откровенно издевается.
Наверное, я слишком поспешно записала его в спасители.
Но если абстрагироваться и оценить ситуацию с точки зрения медицины, то получается, что Магистр и семейка фриков - это что-то вроде раковой опухоли и метастазов, а этот тип - химия, которая способна с ними справиться. Даже если в процессе «лечения» беспощадно отравляет организм. Но ядовитая химиотерапия - это дополнительное время, вырванные у смерти месяцы, а то и годы жизни.
Значит, этот Черный рыцарь - меньшее зло.
И лучше договориться с врагом моего врага, чем терпеть потное пыхтение Дункана и похотливый взгляд Магистра.
— Уверена, в этих стенах точно есть один желающий стать моим законным супругом, - решительно иду ва-банк.
— Эта трясущаяся жирная свинья? - Незнакомец запрокидывает голову и громко хохочет. - Изабелла, ты не только стала безобразной, но еще и поглупела!
— Я имела ввиду вас, милорд.
«И да поможет мне бог…» - добавляю про себя.
И пока тишина в зале становится плотной, как непроглядный утренний туман, до меня внезапно доходит, что я даже не знаю его имени. Хотя, это далеко не единственное, чего я «не знаю», но почему-то именно эта деталь заставляет меня прикрыто рот ладонью, чтобы спрятать рвущийся наружу нервный смех.
«Черный» замечает это, но, вопреки моим опасениям, тоже тянет вверх правый уголок рта. Хотя так он еще больше похож на скалящегося хищника.
— Не думал, что скажу это, Ваше Величество, но ты застала меня врасплох. А в последний раз это случалось много лет назад, и чтобы я не забывал, как опрометчиво бывает открывать тылы, у меня под ребрами шрам от клинка того «счастливчика». Правда, за это он поплатился головой.
— Моя голова и так в незавидном положении, - напоминаю ему его же слова.
И мы снова молча смотрим друг на друга.
Странно, но минуту назад, когда на одном дыхании выпаливала свое предложение, мне и в половину не было так страшно, как сейчас. Может оттого, что я только теперь начинаю задумываться о последствиях его отказа. Магистр никогда не простит мне такого унижения.
Но мне плевать на себя. Почему-то в моей голове торчит оптимистичная мысль, что если вдруг так случится, что я погибну в этом мире, то воскресну снова в своем, возможно даже в своей постели, в то же число, когда и уснула. И все это окажется просто очень-очень длинным и очень неприятным, но не смертельным сном.
А что будет с маленькой белокурой девочкой?
От одной мысли о том, что она превратится в заложницу в руках змееглазого чудовища, меня пробирает новая волна озноба. Потому что та самая интуиция, которая никогда не ошибается, подсказывает, что Магистр способен на все. На любую мерзость и гнусность. Даже на…
— Вы не смеете, Ваше Величество, - перебивает мои мысли Магистр, и я невольно пячусь поближе к незнакомцу в черном.
«Враг твоего врага, Марина - твой друг», - твержу про себя как заклинание от трусости.
— Вопрос вашего замужества - это вопрос безопасности и политики государства, - говорит змееглазый, уже полностью оправившись от первого шока. - Вы не имеете права голоса. Этим вопросом занимается Совет, и после долгих кропотливых переговоров Совет выбрал вам мужа.
Он кивает в сторону Лорда Дункана, который даже сейчас продолжает жаться к матери.
Не удивительно, что после этой пафосной речи рыцарь в черном буквально взрывается новой волной едкого хохота. Смех - это же хорошо? Хотя меня куда больше радует, что никто из троицы Торвальдов не рискует открыть рот. Но это и не удивительно - угроза выпустить кишки была впечатляющей.
— Ты серьезно? - Незнакомец, наконец, справляется с хохотом. - Настолько боишься потерять власть, что выбрал даже не марионетку, а жалкое ее подобие?
— Не имею привычки обсуждать свои решения с призраками, - огрызается Магистр.
— Может, чтобы ты наконец перестал считать меня мертвым, свернуть тебе шею? - предлагает незнакомец.
— Сделка состоялась! - встревает в их перепалку седая. - Каким образом вы, порождение мерзости, выжили - не имеет значения, но Торвальды заплатили золотом - и никто, даже сам Хар-Хаш не посмеет оспорить ее законность.
— Что-то я не вижу здесь сундуков с выкупом, - неожиданно даже для себя самой отвечаю я. - Даже сотни монет из тех пяти тысяч, за которые Великий Магистр продал меня, корону и интересы государства.
Краем глаза замечаю, как змееглазый сжимает в кулаки костлявые пальцы. Его лицо вытягивается в раздраженную гримасу, и я готова биться об заклад, что почти слышу беспомощный скрип его зубов. Не будь рядом со мной этого незнакомца - Магистр ни за что бы не простил «королеве» такое своеволие.
Не знаю, появился этот черный рыцарь на радость или на беду. Но появился он очень вовремя.
— Пять тысяч золотом, - вслух прикидывает незнакомец, одновременно ощупывая взглядом мое обезображенное лицо. - Даже если смотреть на тебя - то еще… гммм… удовольствие, ты все равно стоишь дороже. И, кстати!
Он широко разводит руки - и от этого безобидного движения по комнате проносится резкий, как удар ремнем, порыв ветра. Дункан теряет остатки мужества и с визгом забирается матери за спину. Жалкое зрелище, потому что он выглядит в точности как пресловутый слон из поговорки про посудную лавку. Он же втрое шире ее, господи.
— Я не вижу ни одного сундука с золотом, миледи Торвальд. Или, может, стоит поискать в глубоких карманах моего братца? Заодно проверим, что крепче - мои пальцы или его угроза лишить их любого, кто сунет руку ему в карман. Только я настаиваю на дополнительных зрителях, например - на остальных членах Королевского Совета. А то пока мы тут с вами воюем за медяки, эти бедолаги надрываются из последних сил.
— Анвиль, ты пожалеешь… - шипит Магистр.
Интересно, и куда же делись его страшные фокусы? Почему не «сотрет» рот этому человеку? Почему не лишит его воли точно так же, как лишил меня?
Зато теперь я знаю имя моего спасителя - Анвиль.
Возможно, я уже начала сходить с ума и мой разум уже не вернуть, но я думаю, что подобное имя скорее подошло бы изящному эльфу с лютней или, на крайний случай, с луком и стрелами ака Леголас, но не этому великану.
Кстати, пока он собирается с достойным ответом братцу, я пользуюсь случаем, чтобы украдкой его рассмотреть. В конце концов, если только он не раздумает брать в жены безобразную Изабеллу, нам предстоит жить бок о бок.
Ну, для начала, он высокий. Очень высокий. И широк в плечах, хотя и немного долговязый. У него длинные, чуть ниже плеч темные волосы, слегка волнистые, и падают на лоб густыми прядями. Слава богу, волосы выглядят чистыми и рассыпаются, стоит ему склонить голову набок. А вот лицо… Ну, красавцем я бы его не назвала, но он и не безобразный. У него длинное узкое лицо, большие и немного бесформенные губы, крупный нос, большие распахнутые глаза со слегка опущенными уголками, из-за чего кажется, что каждая редкая улыбка дается ему через силу, и вместо того, чтобы пикироваться здесь с Магистром и Торвальдами, он с бОльшим удовольствием уединился бы в каком-то тихом месте с книгой или учеными пергаментами.
В общем, если вспомнить поговорку о том, что мужчине, чтобы считаться красавцем, достаточно быть чуть красивее обезьяны, то Анвиля можно даже считать красавцем. Хотя, как это ни странно, но за годы работы в Центре материнства я успела многого насмотреться. И как-то так оказывалось, что неказистые и довольно «невзрачные» мужчины всегда были опорой и поддержкой для своих, иногда отчаявшихся жен, и готовы были землю носом рыть, лишь бы их лучшие половины улыбались. А жгучие красавчики обычно просто привозили подружек на аборт, еще и справки потом требовали, доказательства всякие. Все переживали, чтобы их не загнали в алиментную кабалу.
Так что с тех пор я привыкла не оценивать мужской «фасад», а откровенных мачо так и вовсе обходила десятой дорогой.
— Сделка состоялась, - продолжает настаивать Магистр. - А ты просто… без роду, без…
— Снова будешь покойником обзывать? Даже не интересно.
Меня немного настораживают это «без роду, без племени». Было бы неплохо, чтобы у моего нового мужа была в кармане хотя бы маленькая армия, раз на Драконье гнездо собираются нападать какие-то нехорошие люди. Но пока он не согласился - переживать об этом как-то неразумно преждевременно.
— Магистр, - седая вздергивает подбородок и резкой марширующей походкой идет до двери. Сынки следуют за ней - Дункан семенит в полуприседе, а горбун, хоть и старается держаться гордо, обходит Анвиля по широкой дуге.
— Миледи Торвальд, я улажу это недоразумение, - пытается остановить их Магистр.
— Мы больше не заинтересованы в короне, - отвечает она и выходит, на прощанье бросив в мою сторону презрительный взгляд. - Кажется, скоро она очень сильно… подешевеет.
С их уходом в холодных стенах зала как будто становится больше воздуха, и я невольно делаю громкий жадный вздох.
— Твои союзники, дорогой братец, очень быстро сбежали с поля боя. - Анвиль корчит грустное лицо, а потом усаживается прямо на край стола. - Как думаешь, пойдет мне корона?
Магистр ему не отвечает.
Но взгляд в мою сторону наполняется такой ненавистью, что тот вдох, который я сделала мгновение назад, становится поперек горла.
— Это ты у нее спросить должен, - кивает на меня, но обращается к брату. - Надеюсь, Ваше Величество, вы уже придумали, что сказать своим подданным по поводу того, почему на месте их благородного и подло убитого короля сидит его убийца.
Глава шестая
Глава шестая
Когда уходит и Магистр, оставив после себя вполне себе осязаемое ощущение жгучей злобы, а мы с Анвилем остаемся наедине, я почти силой заставляю себя не сдвинуться с места, хотя первая мысль, которая приходит в голову - бежать, бежать без оглядки.