Он выходит - и я медленно, как будто из моего тела достали все кости, оседаю на пол.
Почему если действительно случилась какая-то аномалия, столкнулись параллельные миры или еще какая-то чертовщина, я попала не в диснеевскую сказку и не в какую-то волшебную академию, где была бы всех умнее, красивее и удачливее, а в… какого-то «Графа Монте-Кристо»?!
Где мои розовые единороги?!
Глава четвертая
Глава четвертая
Но мне даже не дают выдохнуть, потому что сразу после визита ужасного Магистра, Нона поспешно возвращается в комнату. Ведет себя теперь она очень суетливо, даже дергано. И это даже немного приятно – не одна я испугалась змееголового до подкашивающихся ног.
Рот на лице моей… (служанки?) снова есть, и выглядит как прежде, хотя она так ни разу его и не открывает. И на том спасибо, с одной стороны, вопросов у меня миллион, с другой стороны, разговаривать совсем не хочется. Переварить бы то, что на меня уже свалилось.
Нона приносит тяжёлое тканое платье с высоким воротом, украшенное лаконичной вышивкой серебряной нитью. Оно довольно скромное, в пол, с рукавами, которые даже прикрывают ладонь, но в районе талии сидит очень по фигуре. Нона только раз выдает что-то похожее на эмоции, когда подтягивает шнуровку и одевает поверх тяжелый пояс из серебряных пластин. Наверное, у настоящей Изабеллы талия была шире.
Потом наступает очередь обуви, и вместо туфель (как обычно в сказках), мне на ноги обувают высокие узкие сапожки на мягкой подошве. Они кажутся тонким, но внутри приятный слой меха и он моментально согревает ноги. Через пару минут чувствую себя так, будто к моим пяткам прилепили пару перцовых пластырей, но это даже хорошо - наконец-то могу согреться! Здесь ужасно холодно, и тот белый налет на крохотном зарешеченном оконце - он явно не только с внешней стороны.
А я не такая уж огромная любительницы закаляться. Да что там закаляться, мне бы, честно говоря, сюда огромный камин – и пожарче.
Нона аккуратно, но настойчиво тянет меня за руку к дверному проему, за которым меня ждет пара странных долговязых типов в объемных темных балахонах, с низко надвинутыми на глаза капюшонами. Я вообще не уверена, что внутри - человек, потому что когда один из них протягивает руку, чтобы открыть закрывающую проход решетку, я замечаю узкую ладонь, покрытую… тонкой, как будто рыбьей чешуей.
Пока идем, у меня появляется возможность рассмотреть это место.
Хотя тут и рассматривать-то особо нечего - стены из грубо отесанного серого камня, редкие факелы на стенах, никаких картин или украшений, никаких трофейных щитов и доспехов. И только два крохотных оконца во всем длинном узком коридоре. Они еще меньше, чем окно в моей комнате, и через них точно так же не попадает свет. Ну, раз я спала, значит, за пределами этих стен непроглядная ночь. Л-логика, мой конек.
Я запрещаю себе бояться и воображать разные самые ужасные сценарии развития событий. Возьму за правило ничему не удивляться и делать выводы только после того, как увижу что-то собственными глазами.
Пока нужно быть максимально спокойной, потому что…
Образ маленькой испуганной белокурой девочки преследует меня все время, пока мы продолжаем продвигаться дальше, уже вниз по неудобной лестнице без перил, по которой я только чудом спускаюсь до конца так ни разу и не упав.
Тошно от одной мысли, что змееглазое чудовище протянет к ней свои костлявые пальцы.
Ее мать - настоящая мать! - наверняка положила бы жизнь ради здоровья малышки.
И я каким-то образом чувствую это и умножаю на собственные, пока еще совсем непонятные мне эмоции. Это не моя дочь… но она похожа на меня как две капли воды. Если бы в моем настоящем мире мне вот так же кто-то просто вручил дочь, я бы любила ее не меньше того ребенка, которого выносила бы сама. Если бы, конечно, могла выносить.
Длинное путешествие по мрачному замку (буду называть это так, хотя это место больше похоже на непригодное для жизни подземелье) заканчивается еще одной дверью. Она большая и тяжелая, обитая кривыми пластинами ржавого железа, на которых видны глубокие царапины, как будто кто-то однажды пытался пробить в ней брешь.
За дверью - темный маленький зал, но здесь хотя бы есть пара высоких колонн и несколько светильников на стенах, так что можно рассмотреть лица немногочисленных присутствующих. Они стоять вокруг простого дубового стола, и, кажется, что-то отмечают, потому что в тот момент, когда вхожу я, салютуют друг другу тяжелыми каменными кубками.
Один из них - ужасный Магистр.
Еще есть пожилая сухая женщина, она высокая - и ее седые волосы заплетены в пару тяжелых кос, а на плечи накинут богатый черный мех. Я не знакома с местными обычаями и «ценами», но почему-то чувствую себя нищенкой на фоне ее роскошных украшений. Помню, в одном из тех замков, куда возил меня Лёша, была большая витрина, где под стеклом лежали макеты украшений древних обитателей замка. Они были такими же грубыми, как и те, что на этой старухе, но без камней и щедрой позолоты.
Седая окидывает меня взглядом, задерживается на лице и брезгливо морщит губы.
Я даже не удивляюсь. Разве что тому, что Изабелла какая-то странная королева, раз ее решительно никто не уважает. Но, наверное, это еще одна тайна, которую мне предстоит раскрыть.
Ох, Марина, ты бы лучше молилась, чтобы завтра утром проснуться в своей постели! А не загадывала наперед, какие тайны придется отгадывать!
Рядом с Магистром и седой стоит мужчина. На вид ему лет тридцать, но на лице есть пара уродливых шрамов, а на плече - выразительная безобразная выпуклость горба. Он едва ли касается меня взглядом - мои сопровождающие интересуют его гораздо больше. Что он там высмотрел - непонятно, но по выражению лица видно, что увиденное его насторожило.
И последний.
Даже странно, что его я замечаю в самую последнюю очередь и только потому, что он сам делает шаг в мою сторону. Из всех присутствующих, этот - самый заметный. Но не потому, что высокий - нет, едва ли чуть выше меня. Но он… огромный. Объемный. Безобразно чудовищно толстый. С тремя обвисшими подбородкам, раздутыми ладонями и жидкими волосенками на овальном черепе.
Он весит килограмм сто пятьдесят - не меньше!
Я только однажды видела «вживую» таких людей - и то по телевизору, в передаче, где их экстремально быстро «худели».
Только оцепенение после увиденного не дает мне выдернуть собственную руку, когда толстяк берет ее в противно мягкие и влажные ладони и подносит к губам для слюнявого поцелуя.
— Моя дорогая, вы прекрасны, - говорит тонким, почти как у ребенка голосом.
Мать моя женщина, а это не тот ли самый Лорд Дункан, которому суждено стать моим мужем?
Я никогда не оценивала людей по их внешнему виду, потому что в моей жизни встречались и злые «худышки» и добрейшей души «пышки». Были очень умные «гламурные красавицы», а были абсолютно бестолковые дамы с внешностью минимум академика химико-биологических наук. Внешность в наше время - это вообще самая обманчивая черта человека. Чего стоят вирусные видео кореянок, которые в режиме «онлайн» превращают свои почти безобразные лица в настоящее произведение искусства.
Но все же.
К Лорду Дункану я испытываю глубокую внутреннюю неприязнь. Как будто на уровне мозжечка чувствую, что от этого человека не стоит ждать ничего хорошего. И его явный лишний вес и потные ладони, и даже сальный взгляд тут абсолютно не при чем. Он производит впечатление рыхлого человека, в котором нет не то, что стержня - даже плохонькой соломинки, о которую можно было бы опереться.
И если это так - тогда понятно, почему Магистр выбрал его в качестве моего мужа. Такого можно запросто припугнуть и навсегда отвадить от супружеского ложа.
— Лорд Дункан, - говорю с некоторой растерянностью. Мне полагается сделать еще что-то? Какой-то особенный реверанс? Сказать какие-то слова?
К счастью, либо ничего подобного не требуется, либо эта встреча не предполагает соблюдения всех формальностей, потому что змееглазый Магистр жестом приглашает Дункана к столу, возле которого собрались остальные. Я потихоньку следую за ним, но, наткнувшись на возмущенный взгляд седовласой женщины, останавливаюсь на расстоянии. Мне и отсюда все будет прекрасно слышно, если только они не начнут говорить шепотом. А, с другой стороны, теперь я точно знаю, что какой бы королевой ни была Изабелла - с ее мнением не считался ровным счетом никто.
Издержки патриархата, вероятно.
От одной мысли о том, что мне предстоит какое-то время провести в мире, в котором место женщины где-то между метлой и ночным горшком, бросает в дрожь. Может, я еще и неграмотная?
— И так, вдовствующая миледи Торвальд. - Магистр как по волшебству выуживает пергамент из рукава своего объемного балахон. Протягивает его седовласой. - Ознакомьтесь с договором. Я учел все ваши пожелания, но добавил несколько пунктов от себя.
— Была бы удивлена, Магистр, если бы вы не бросили и свои медяки в общую кучу, - говорит женщина, грубо разламывает печать на пергаменте, раскатывает его на столе и начинает вчитываться. Что-то бормочет себе под нос, что-то явно вызывает в ней смех, а что-то - недовольное прицокивание языком. В какую-то строчку она всматривается особенно пристально, а потом резко тычет в нее же пальцем: - Не помню, чтобы мы договаривались на такую баснословную сумму, Магистр.
У нее такой резкий и неприятный голос, что я даже рада стоять в стороне.
Кстати, даже с такого расстояния хорошо вижу, что надписи на пергаменте сделаны какими-то закорючками, и это точно не похоже ни на латиницу, ни на кириллицу, ни на иероглифы. Скорее, на те рунические письмена, которые я видела на гравюрах в исторических книгах.
Кстати, кроме того, что я считаю своим призванием медицину, я еще и большой фанат истории. Особенно средних веков. Пока была студенткой - не пропускала ни одной исторической реконструкции, и даже если не участвовала лично - всегда была среди зрителей.
Может поэтому сегодня я сразу не грохнулась в обморок. Впрочем, еще не вечер… вернее, не утро – успею.
— Пять тысяч, леди Торвальд, - Магистр пожимает плечами.
— А сговаривались на три, - встревает горбун. У него сиплый, как будто сильно простуженный голос, и такое же «простуженное» выражение лица - покрасневший кончик носа, влажные глаза и бледно-серая кожа. Но взгляд очень недобрый, почти такой же, как у Магистра. - За что, позвольте спросить, Торвальды должны платить такие деньги?
— За то, что породнитесь с королевской семьей, - спокойно отвечает Магистр. Он как будто заранее знает, что семья толстого Лорда Дункана пойдет на все, и даже на с бухты-барахты поднятую цену.
Цену за меня, надо полагать?
— Очень сомнительная выгода, - прищелкивает языком старуха. - Особенно с оглядкой на крайне шаткое положение золотого табурета под Ее Величеством. Того и гляди - обломится еще пара ножек…
Я не успеваю подумать о том, что в ее голосе звучат нехорошие нотки, а Магистр уже говорит об этом вслух:
— Мне кажется, леди Торвальд, или вы угрожаете Короне?
Он абсолютно спокоен, его интонация «не пляшет» и ни один мускул на лице не дрожит, но все трое как-то сразу вытягиваются и невольно жмутся поближе друг к другу, словно боятся получить нож в спину, хоть Магистр и стоит прямо перед ними.
В Драконьем гнезде - кажется, так называется мое «королевство», главная совсем не бедняжка Изабелла. Она просто удобная и покладистая пешка в руках этого страшного типа, потому что он-то и есть - самая главная фигура. Как ферзь, который ходит как пожелает и куда пожелает.
— Я просто хотела напомнить, что неделю назад мы договорились о другом, - уже значительно спокойнее, но все еще с вызовом отвечает седая. - Кроме того, Торвальды предоставят Короне две тысячи Черных копий, и это более, чем щедрое предложение.
— Две тысячи воинов и пять тысяч золотом, - гнет свое Магистр. - И ни монетой меньше, леди Торвальд, иначе я сочту вас ненадежными союзниками и найду Ее Величеству более достойного кандидата в мужья, чем ваш сын.
Толстый Лорд Дункан открывает рот, но мать тычком заставляет его умолкнуть, не проронив ни звука. Бедолаге остается только возмущенно трясти подбородками, и я проглатываю приступ омерзения, украдкой снова и снова вытирая ладони о грубую ткань платья. Кажется, что пройдет еще немало времени, прежде чем я забуду прикосновение его мокрых пухлых пальцев.
— Вряд ли вдовствующая безобразная королева - такая уж выгодная партия, - говорит горбун. - К тому же все мы знаем, что Древняя кровь рода Раангил иссякла…
Наверное, мои уши превращаются в этот мгновение в настоящие локаторы, как у Большого Уха из одноименного старого мультфильма. Я стараюсь не упустить ни одной детали.
Род Раангил - это, видимо, родовая ветка Изабеллы.
Древняя кровь может быть чем угодно, но в этом мире она явно делает ее носителей особенными и важными.
— Принцесса Амелия так и не оперилась, насколько нам известно, - продолжает горбун. - Значит, Торвальдам придется очень постараться, чтобы удержаться на троне.
— Об этом, мой дорогой Джар, мы поговорим после того, как ваш брат назовет Ее Величество своей женой и получит из ее рук все королевские регалии. До тех пор я не собираюсь обсуждать вопросы государственной важности со случайными людьми.
Кажется, теперь я начинаю кое-что понимать.
Например, как тут все устроено. Примерно, как в Великобритании: Изабелла - не фактический правитель, а просто носитель «Титула вежливости», а на самом деле страной управляет премьер-министр и парламент. В Драконьем гнезде змееглазый Великий Магистр, очевидно, два в одном.
Хотя я точно помню, что меня звали на какой-то Совет.
Видимо, и Совет, так же как королевский титул - формальный, и существует лишь на словах, а на самом деле меня привели просто на заклание. Чтобы достопочтенные лорды видели, что покупают не строптивую лошадь, а послушного теленка.
— Вижу, у вас появились сомнения… - задумчиво тянет Магистр, и подбородки Дункана начинают отчаянно подпрыгивать.
Он то и дело испуганно косится на мать, из чего следует, что и в почтенном семействе Торвальдов не все гладко. Но зато не оправдались мои самые худшие опасения - по крайней мере, передо мной стоит живое доказательство того, что женщина в этом мире все же вполне себе может управляться целым благородным семейством. В открытую или нет - не важно, главное, что это в принципе возможно.
— Мама? - уже почти жалобно блеет толстяк.
Она останавливает его резким и категоричным взмахом руки, и от этого жеста как будто даже веет холодом. Или мне снова что-то кажется?
Проходит несколько долгих минут, прежде чем леди Торвальд, наконец, говорит:
— Хорошо, Магистр, пять тысяч золотом и две тысячи Черных копий. Но при условии, что свадьба состоится в оговоренный двухнедельный срок. Если в течение года королева не понесет от моего сына наследника, Драконье гнездо возместит нам убытки. Даже если для этого вам лично придется вывернуть карманы.
— Поверьте, миледи. - Змееглазый подходит к седой, берет ее сухую морщинистую ладонь и целует с явной неохотой, чтобы тут же брезгливо смахнуть ее обратно. - Ни вам, ни любой другой живой душе на многие мили вокруг не удастся проверить содержимое моих карманов. Разве что вы рискнете пожертвовать собственными пальцами.
Он говорит очень спокойно, но очень страшно. Его тембр, его пронзительный взгляд, его непроницаемая уверенность в собственных силах – от всего этого у меня мурашки по спине.
И это была бы пугающая речь.
Наверное, самая пугающая в моей жизни, даже если в ней ровным счетом не прозвучало почти ни одной угрозы.
Если бы не одно «но».
Маленькие оконца почти под самым потолком закрывает стремительная тень. Там и раньше почти не было света, но теперь за маленькими клетками решетки как будто клубится абсолютно непроглядная тьма, и холод маленького зала внезапно становится раскаленным, словно пахнуло из кузнечного меха. Резкий порыв ветра выбивает некие подобия стекла из оконных рам - и те градом валятся прямо нам на головы, вынуждая толстого Дункана трусливо ковылять к стене на неповоротливых косолапых ногах. Горбун пытается прикрыть седую женщину спиной, а та кого-то громко проклинает сквозь зубы. Кстати, они очень похожи лицами – сейчас особенно, с налетом почти паники.
И только Магистр стоит как вкопанный.
Хотя его лицо больше не выглядит невозмутимым. Я бы сказала, что он… обескуражен?
В разбитое окно просачивается черный туман, стелется по стене, как размытый силуэт какой-то громадной крылатой ящерицы.
Сползает на пол, вынуждая Дункана по-женски взвизгнуть.
А потом медленно поднимается над полом и начинает обретать «твердую» форму.