В общем, я решила, что заявиться к сестре всей честной компанией будет неправильно.
Подумала я о том, что Егор, Стёпа, Андрейка и Коля уже не первый год учились ремеслу. Если родители заключили контракт с мастером, и решили посвятить моих братьев портновскому делу, значит, это неплохое ремесло, так ведь? Наверное, стоит мальчишкам продолжить обучение?.. Тем более, я выяснила, что платить за него не надо. Наоборот, ученикам предоставляется какое-никакое жильё и питание.
Да. Думаю, да.
Нужно постараться сегодня же вернуть мальчиков к мастеру. Это то, что нам всем сейчас остро необходимо. Судя по всему, Саша через такое ученичество уже прошёл, и теперь работает в той же мастерской. Это хорошо. Заодно, присмотрит за братьями, если у меня получится добиться того, чтобы их договора на ученичество продлили.
Никанор Иванович, охранник, сказал, что, как единственный старший взрослый мужчина в семье, муж родной сестры имеет право заключить или продолжить договор на ученичество для осиротевших малолетних братьев своей жены. Поэтому, я собралась посмотреть на зятя и попытаться решить с мужчиной вопрос о продлении договора на ученичество для мальчиков. Осторожно переговорила с братьями. К счастью, они со мной полностью согласились.
До конторы ломового извоза шли мы очень долго. Снег уже и так накрыл землю толстым слоем, а всё продолжал падать. Ближе к центру дорога была более-менее утоптана и укатана. Но оказалось, что огромный двор, конюшни, сараи и помещение конторы ломовиков находились на самой окраине города. Последнюю часть пути мы устало шли в затылок друг другу, ступая по узкой, накатанной колёсами тяжеловозов, глубокой колее, а когда слышали крик: «Поберегись!», делали шаг в сторону и утопали в рыхлом снегу по колено.
- Доставка груза? Вывоз снега? Нечистот? – кинулся ко мне прилизанный молодой человек без шапки, едва я вошла во двор конторы через калитку у ворот. Детей пока снаружи оставила.
- Нет. Я…
- Нужен водовоз?
- Нет. Меня…
- Вас послали договориться о доставке груза в лавку? На стройку? Песок? Кирпич? Лес? Керосин?
- Нет!!
- Вам нужно доставить мебель? У нас самая бережная доставка!
- Рррр… Нет!!!
- Дрова?
Ничего не ответила. Молчала, только смотрела, готовая просто рвать и метать! А парнишка словно азартно задался целью угадать.
- Оружие?!
- Ничего! Мне ничего не нужно, кроме Вашего ломовика! Чубатого! Афанасия! – фамилию и имя зятя кричала. Какой у меня неприятный, визгливый, но очень тихий, крик. Склочность – это явно не моё.
- Но … его никак нельзя, красавица. Он только что женился. По большой любви, потому, как совсем бесприданницу за себя взял.
- И ничего не совсем. Мама с папой сестре, и бельё, и посуду, и одежду, и ещё много разного справили!
- Хм… Сестре, значит... Да наш Афоня в любой дом, где у родителей одна дочь и наследница мог войти! И, как кот в масле, всю жизнь жить. За него даже единственную дочь владельца этой конторы отдали бы. Он - здоровый, сильный, умный, грамотный! Кстати, любимый сын у своих родителей, а единственный младший брат его - одарённый. Понятно тебе?
- Понятно!
- Что понятно?
- Что у тебя язык, как помело! Им бы двор подметать!
Я сама не понимала и удивлялась, как получилось, что я так по-детски завелась с этим парнишкой. Странно себя чувствовала. Вроде бы, я - взрослый человек, но мои эмоции бурлят, как кипящая вода в котле. Прямо пар из ушей! Собственные слова и действия вырываются из-под разумного контроля. Подростковые гормоны виноваты или эта таинственная магия, которая из меня уже разочек выплеснулась?
- Миря, кто это к нам?
- Афанасий! А это к тебе. Сестра твоей молодой жены.
Мужчина, который вышел из конюшни, и сейчас пересекал двор мне навстречу, действительно, был хорош, мужественное тело, красивое лицо. А русый волнистый чуб, который выглядывал из-под шапки, словно подчёркивал его фамилию.
- Здравствуйте! – первой поздоровалась я.
- Ну, здравствуй! Маша, кажется? Что привело тебя сюда, - широко улыбался мне наш новый родственник.
- Наши родители замёрзли в снегу, возвращаясь со свадьбы. Мы осиротели, - было странно наблюдать, как сползает с его лица улыбка. – Наш дом разрушен магией, но его обещали восстановить. Я пришла к вам с просьбой о помощи…
Выпалив самое основное, я перехватила дыхание. Зять стоял совершенно потрясённый и молчал.
- Четверых младших детей городские власти определили в приют. Саша, самый старший из братьев, работает в портняжной мастерской и поживёт пока при ней. Из-за смерти отца прекращено действие договоров на ученичество ещё четырёх братьев. Вы, как муж нашей сестры и старший мужчина… имеющий отношение к нашей семье имеете право продлить его для четверых наших с Дашей братьев. Поможете?
- Д-да, конечно, - чуть заикнувшись вначале, подтвердил Афанасий и остался стоять столбом.
- Тогда пошли?
- Куда?
- В портняжную мастерскую.
- А-а-а… Ну да. Это, которая недалеко от вашего дома?
- Ну да… Недалеко от того, что от этого дома осталось…Мальчики покажут дорогу.
- Мы не пойдем.
Я испуганно посмотрела на мужчину.
- Поедем. Мне, как раз, там недалеко надо груз забрать и потом отвезти. Работа, ты же понимаешь? Заодно, по пути, думаю, справлюсь с этим делом. Пока будем ехать, ты, Маша, мне ещё раз и подробно всё расскажешь. – Афанасий помолчал и произнёс тихо и тоскливо. - Как Даше сказать про родителей? Ума не приложу… Расстроится страшно... Мы собирались в выходной, после храма, мать и вас всех проведать. Даша гостинцы готовит…
Глава 7
Прошёл месяц, как я обретаюсь в новом теле и в новом мире…
И только теперь меня настигла и не отпускает настоящая паника. Какая-то отсроченная реакция на стресс получилась.
В последнюю неделю я часто плачу втихомолку от полного бессилия. Чем больше знакомлюсь с окружающей действительностью, тем сильнее прихожу в ужас от того, куда меня угораздило попасть. Вначале всё ощущалось неким временным приключением, с приятным бонусом в виде молодого организма. Но с течением времени…
Телевизор, сериалы, мобильный телефон, горячий душ, стиральная машина, интернет, машины, супермаркеты, прокладки, готовая одежда, удобная обувь, нормальные люди…. У-у-у-у-у! Конечно, в моем детстве, которое я провела у бабушки в деревне, многого из этого ещё не было, но сейчас я уже так привыкла!
А ещё… здесь другие законы и правила поведения. В этом мире есть высшие люди – маги, которые милостиво позволяют остальным жить так, как они считают нужным, на своей, кстати, строго ограниченной, территории. Сами маги постоянно проживают где-то в своих городах, куда обычным людям нет доступа. С неодарёнными они соприкасаются только в деловых вопросах. И это не только покупка рабочей силы для работ по добыче антизекерита, в нашем городе, например, есть несколько магических лавок. С помощью магии люди топят, освещают помещения, готовят.
В пятилетнем возрасте в храме Богини Судьбы абсолютно каждый ребёнок проходит магическую проверку, и маги забирают у родителей одарённых детей. О прохождении такой проверки выдаётся специальный документ. Он является чем-то типа паспорта и свидетельства о рождении вместе взятых. Правда, появляются одарённые дети у обычных людей крайне редко. Магический дар передаётся по наследству. Но уж, если появились… Родители такого отпрыска получают приличную сумму и кучу льгот. Основной закон в отношениях между обычными людьми и одарёнными - в любом споре маг всегда прав. Без вариантов. Не зря пристав так заискивал перед той командой в чёрном.
Чем лучше узнаю здешнюю жизнь, тем отчаяннее всего боюсь и мало с кем общаюсь. Мне просто никого не хочется, ни видеть, ни слышать… Я не справлюсь!
Афанасий, наш зять, оказался неплохим человеком. Он благополучно определил братьев в портняжную мастерскую, и к себе домой, точнее в дом своих родителей, привёз только троих девушек: меня, пятнадцатилетнюю Таню и тринадцатилетнюю Лизу.
О том, как плакала за родителями Даша, я не буду вспоминать. Единственное, о чём скажу… В тот момент, когда мы с девочками жались друг к другу у калитки, а сестра, узнав о смерти мамы и папы, горько рыдала, её муж, большой, сильный, взрослый, обнимал Дашу и нежно вытирал с её щёк слёзы. А мы с Таней и Лизой… сами вытирались. И обнимать нас было некому. И, наверное, в тот, невероятно горький для сестры момент, её надо было жалеть, а мы… завидовали. Я видела это чувство в глазах сестёр, и сама ощущала нечто похожее. Так хотелось, чтобы и нас обнял и защитил кто-то такой же сильный, добрый, мужественный, а главное, любящий взрослый человек. А некому…
Свёкры Дашкины поначалу приняли нас вежливо, но отнюдь не радушно. По своей наивности, в тот день я попросила приютить нас троих где-то на месяц, но он уже прошёл, а дом ещё, даже, и не начинали строить. Жить у чужих людей и так неудобно, а когда тебе не рады, а уйти некуда – врагу не пожелаешь, сплошное унижение.
Дашке мы очень скоро перестали завидовать. Афанасий, конечно, очень хороший, но он уходил на работу рано утром, а возвращался поздно вечером, как и его отец, кстати.
Дашка оставалась со свекровью один на один. Точнее, мы с сёстрами, как беззащитные полевые мышки, оставались один на один с этой злобной хитрой лисицей.
Однажды, я с утра в очередной раз в городскую управу бегала, чтобы про восстановление нашего дома спросить и получить ещё одно обещание, что, мол, скоро уже приступят к строительным работам. Вернулась и Лизу с Таней во дворе увидела, они в погреб шли. Отрицательно покачала головой, показывая им, что вернулась ни с чем, и в дом пошла,
Входную дверь тихонько за собой прикрыла, а то хозяйка не раз ругалась, что мы сильно хлопаем ею, и оказалась в узком тесном пространстве между дверью на улицу и комнатой. Этот закуток был отделён от комнаты большой толстой шторой, хозяева называли его прихожей. Здесь все раздевались и вешали верхнюю одежду на крепкие железные крюки, вбитые прямо в стену. Внизу, под одеждой, вдоль стены, оставляли уличную обувь. В прихожей не было окон, не было света, от сплошной темени спасала лишь щель между стеной и шторой, через которую в закуток попадало достаточно света, чтобы снять пальто и повесить его на крюк. В холодное время штору почти не отодвигали, чтобы сохранить тепло в большой комнате, которую называли кухней, но служила она, и кухней, и гостиной, и столовой, одновременно.
Так вот, вошла я, пальто на крюк повесила и выглядываю в щель. Очень не хотелось сразу на глаза Дашкиной свекрови попасться и начинать объясняться, что скоро начнут строить… Не я виновата, что со строительством тянут, но именно я каждый раз извинялась, что мы ещё немного у них задержимся.
Смотрю, а сестра наклонилась, чтобы взять лохань с омерзительно грязной водой, в которой мы рано утром свиные кишки полоскали, колбасы сегодня собираемся делать. Свекровь подкралась к Дашке сзади и ногой её под зад толкнула. Прямо стопой. Сестра в лохань с помоями всей головой окунулась. А свекровь вдруг возьми и начни удерживать её так! Сестра забилась, я вскрикнула, и женщина мгновенно отпустила Дашкины плечи.
Сестра голову вытащила, стоит на коленях, согнувшись, дышит-дышит. С кончика её носа грязная вода на пол капает.
- Что ж ты такая неуклюжая, о Боги! Делать мне нечего, как тебя спасать! Убери за собой! – свекровь стрельнула в меня недобрым взглядом и вышла в их со свёкром комнату.
- Даш, она же тебя утопить хотела! Может к приставу? – прошептала я, склоняясь к сестре и помогая ей встать. – Я всё видела.
- Нет.
- Но, почему?
- Она его мама…
Мне не случилось сходить замуж в прошлой жизни. Опыта в отношениях со свекровью никакого. Поэтому, логика Дарьи была абсолютно непонятна. Если мама, то пусть утопит? Смотрю на сестру возмущённо, а она чуть не плачет.
- Понимаешь, ма-ма! Да и, при нём она другая. А уж как сына любит! Лучший кусочек за столом – Афоне, рубашку ему вышила таким узором, что мне в жизни так не суметь, жалеет родного, что устаёт, пока неумёха жена дома прохлаждается и бока отлёживает. Я, ещё в самом начале, один раз пожаловалась, но свекровь так всё провернула, что вышло, будто я учиться ничему не хочу, только бездельничать горазда. Она тогда объявила, что, мол, лучше сама будет всё по дому делать, чем несправедливые упрёки от сына терпеть, якобы она его жену обижает.
- Ну и пусть бы… - начала я, но сестра меня перебила.
- И за ужином свекровь приказала мне сидеть и отдыхать. А сама бегала, подавала, убирала, мыла посуду. А потом свёкру печалилась, да так, чтобы мы с Афоней хорошо слышали, что мало того, что сын бесприданницу в дом привёл, так ещё и заставляет мать прислуживать ей. И тихонько так плакать начала, да так жалобно-жалобно.
Вот же хитрая какая! Мне Дашку так жалко стало. А сестра со вздохом продолжила:
- Афанасий ничего родителям не сказал, но, когда мы спать легли, не приласкал, как обычно, не приголубил. Приказал домашнему хозяйству учиться. Будто я не умею! Сказал стараться, и на маму его не жаловаться, не обижаться, а делать всё, чтобы ей понравиться, потому, что он её тоже очень любит. Он не ругал меня, но говорил таким тоном… Говорил, что, после того, как его брата в пять лет маги забрали, Афанасий остался единственным сыном у родителей. Он - их надежда и радость, и не хочет, чтобы его мама из-за моих капризов плакала. А потом, отвернулся и лёг спиной ко мне. В первый раз так спали, после того, как поженились. Я больше не хочу, чтобы Афанасий от меня отворачивался, Маша! – сказала сестра и заплакала.
Так и остался тот случай безнаказанным.
А потом Дашкина свекровь нас с сёстрами перестала стесняться. Больше того, она стала шпынять, ругать и доводить до слёз обидными словами не только Дашку, но и Таню с Лизой. Я за своими переживаниями даже не заметила, когда это началось. Чтобы отработать проживание и пропитание, мы с девочками работали с рассвета до заката, как проклятые. Я, как старшая, старалась взять на себя самую тяжёлую работу, например, чистку свинарника, освободив от неё младших сестёр. Кроме, как сказали бы в моём прежнем мире, депрессии, я ещё и уставала смертельно, поэтому не сразу заметила неладное.
Кстати, не верьте тем, кто говорит, что депрессия лечится тяжёлым трудом. Враки. Проверено. Целый месяц сплошного, временами тяжёлого, труда, а мне становилось всё хуже! С домом ничего не продвигалось, словно головой о стену билась, глядя в равнодушно-вежливые лица чиновников. Работала, буквально, на износ. Младших детей в приюте ни разу не навестила. А что? Ни времени, ни монет на гостинцы, ни хороших новостей у меня не было. А главное, если им там плохо, и малыши будут умолять меня забрать их оттуда, чего я больше всего боялась – не смогу это сделать, мне некуда их привести!
Сегодня утром Таня заговорила со мной о том, чтобы, всё же, пойти подавальщицей в трактир. А я… Сорвалась. Бросила всё и побежала, куда глаза глядят.
Ноги сами понесли в сторону того места, где я родилась в этом мире. Я в себе полностью разочаровалась. Что я сделала? Чего добилась? Я - женщина в возрасте, с жизненным опытом, из будущего… И что?! День за днём, то картошку из погреба выношу, а потом перебираю от отростков и гнилья, то свиное дерьмо на себе вывожу, то стираю допотопным методом - колочу палкой по белью, а потом полощу на реке в ледяной воде… И всё это, лишь бы нас с девочками на улицу не выгнали.
Зима неохотно уступала весне свои территории. На солнышке из-под слежавшихся снежных навалов извилистыми змейками струились ручейки. Липкая грязь комьями налипала на тяжёлые ботинки, делая их ещё неподъёмнее. Большие и маленькие лужи то и дело преграждали путь. Ближе к центру дорога превратилась в настоящее месиво. Я уже давно не бежала, а медленно шла. Экипажей, разных повозок и верховых становилось всё больше. К сожалению, посторониться было особо некуда, поэтому мне не удалось спастись от того, чтобы меня несколько раз не окатило брызгами из луж.
На нашем дворике весь снег уже растаял. Сложенные у сарая обломки старого дома почернели. За месяц их стало меньше. Видимо, растащили для каких-то нужд хозяйственные соседи. Я заметила, что покосившийся забор с той стороны, где нет сарайчика стоит ровнее и сдвинут внутрь нашего двора не менее, чем на метр. Это что же? У нас ещё и двор воруют?
Давно меня скручивало, накапливалось. И прорвало. Внутри будто дамбу смыло. Села я в своём дворе на бревно, спрятавшись под угол косо стоящей у сарая крыши от дома, лицо руками закрыла и заревела, причитая:
- Да что же это такое! У-у-у! Я устала! У-у-у! Что же Вы за гады такие, у сирот воровать, детей обижать, обманывать. У-у-у!
Наплакалась-нарыдалась, и горечь схлынула. Отняла от лица руки и ошалела. Куда солнышко весеннее подевалось? Дождь хлещет, как из ведра. Небо свинцовое, тёмное, будто ночью. Ветер рвётся, воет, швыряет воду с небес то в одну, то в другую сторону. Как мне в такую погоду из своего укрытия выбраться и до дома дойти, даже не знаю.