В половину шестого, спрятав ключи в карман, Дарек отправился подрывать материальную базу вероятного противника. Светозар его еще раз поприветствовал и приказал принести из столовой тарелку кукурузной каши с тефтелями. Дарек ел и слушал рассказ о Владеке – заданный перед трапезой вопрос получил развернутый ответ.
– Нет, там не пахнет ни любовью, ни даже необременительными шашнями. Мы, пока в Лисогорске служили, вместе к Владеку ездили. И тут Гвидон всегда спрашивал: «Ты поедешь?». Но у меня дел навалом, я не каждый раз выбирался. Чаще всего договаривались: «Да-да», потом я в последний момент: «Нет». Стасек, муж Владека, у меня пять лет прослужил. Погиб неожиданно – пытался остановить хулигана на пригородной платформе, пьяного медведя, который драку затеял. Свалились на пути, электричка тронулась. Оба насмерть. Владеку пенсию оформляли долго, Стасек в момент гибели был не на службе. Но в форме. И медведя этого предупреждал, что он сотрудник ОМОНа. В итоге провели как смерть при исполнении служебных обязанностей. Но повозиться пришлось.
Дарек понимающе кивнул.
– Вот чай свежий, берите. Серьезно говорю, нет там любовной связи. Гвидон мне каждый раз отчитывался: что съел, что гвоздями прибил, что выкопал, какие оценки в школе у мелкого. Он там не ночевал. Вечером в машину и обратно.
– Я все равно проверю, – вежливо сообщил Дарек. – Съезжу в Лисогорск, побеседую с ним под протокол. Решу, надо ли выставлять наблюдение возле дома.
Светозар скривился:
– Ваше право.
– Нет. Это моя обязанность. Вообще-то надо было позвонить в Лисогорск еще в обед, когда я впервые услышал о Владеке. Отправить наблюдателей, чтобы посидели до моего приезда. Если завтра окажется, что Гвидон там, Негош влепит мне выговор за халатность.
– Не будет никакого выговора, – отмахнулся Светозар. – Не тот случай, головой отвечаю.
– Отвечаете, но при этом расстроены. Вам не нравится, что я до этого докопался.
– Не во Владеке дело! В Гвидоне. Меня расстроило то, что он заранее снял второй гараж и спрятал машину. Я надеялся, что он просто рванул, куда глаза глядят, через пару дней одумается и позвонит. А этот мерзавец… – Светозар насыпал горсть карамелек в вазочку. – Берите к чаю. Утешьте меня продолжением сказки, майор Кравец. Может быть, мне чуть-чуть полегчает.
– Это именно что сказка, Светозар, – напомнил Дарек. – Чтобы она обрела детали яви, нужно провести серьезное расследование, отыскать доказательства и свидетелей. А с этим большие проблемы.
– Обрисуйте задачу, – подвигая ему чашку с чаем, предложил Светозар. – А я подумаю, как ее решить.
– В деле мятежной «Грозы» есть два важных момента. Во-первых, на борту катера присутствовал посторонний. С ведома и полного одобрения командира. Это подтверждено свидетельскими показаниями. Тех троих офицеров, которые отказались бунтовать, и были отправлены в трюм. Трое мятежников, получивших сроки, говорили, что посторонних не было. Во-вторых, в командирской каюте обнаружили белый порошок, синтетический наркотик с неопознанной добавкой. По заключению экспертов – повышающий внушаемость оборотней. Судя по упаковке, большая часть порошка была использована. При этом анализы крови не показали, что спасенные с «Грозы» употребляли этот наркотик.
– Что за посторонний?
– Белый лис в военной форме, с погонами полковника. Молодой, возраст, по оценкам свидетелей, от двадцати трех до двадцати пяти лет.
– Штабного бы вычислили. Значит, фальшивка.
– Возможно. Он прибыл, чтобы дать специальные указания морпехам. Выстроил взводы на палубе, приказал дожидаться сигнала.
– Он привез наркоту, – доставая пачку зубочисток из ящика, предположил Светозар.
– Возможно.
– Мог накачать морпехов и отправить на задание.
– Мог. Вы сейчас выстраиваете версию, оправдывающую Гвидона. Но, с таким же успехом, кто-то из лейтенантов – или даже оба – могли быть с ним в сговоре.
– Поймите. Гвидон не такой. Он немножко дурак. Везучий. И невезучий одновременно. В обе стороны сразу: пойдет за стиральным порошком, нарвется на психа с гранатой, вместе с ним в окно выпрыгнет, потом встанет, отряхнется и уйдет без почти травм. Другой психа не встретит, зато после падения с седьмого этажа год по больницам валяться будет. А у Гвидона все в одной корзинке. И как будто Камул эту корзинку через пламя несет. Я не верю, что он пошел взрывать нефтепровод. Его кто-то обманул. Он доверчивый.
Дарек вспомнил толстую самодовольную физиономию на фото и усмехнулся.
– Зря вы так, – покачал головой Светозар.
– Вернемся к архивному делу. Расследование было проведено спустя рукава. Командир и три офицера признали свою вину – в том, что подняли мятеж и выдвинули требования. Разъяренный главнокомандующий надавил на трибунал, и их осудили в кратчайший срок. Не за мятеж. За умысел угона десантного катера и передачу военных секретов в Антанамо. Командира лишили воинского звания и наград и расстреляли по статье за измену родине. Трем офицерам дали разные сроки, трех спасенных членов экипажа, которые были заперты в трюме, уволили в запас по неблагонадежности, навсегда отрезав возможность карьеры. Дело закрыли. А полгода назад, после смены главнокомандующего, родственники командира подали апелляцию, добиваясь изменения приговора. Военная коллегия пересмотрела его дело и переквалифицировала на статью о воинских преступлениях. Приговор изменили на десять лет лишения свободы, но полной реабилитации покойный командир не получил. Вашему Гвидону прилетело рикошетом – подмену выявили из-за апелляции. Следователь распорядился загрузить все хранившиеся в деле отпечатки пальцев в новую базу. Прежде они лежали себе и лежали под грифом «совершенно секретно». А как только оказались в общем море, тут же выяснилось несоответствие.
– Да уж, – почесал подбородок Светозар. – И покойника не воскресили, и живому подгадили.
– Если бы ваш доверчивый Гвидон не сбежал, а дал какие-то показания, я бы с полным правом опросил свидетелей. Не знаю, много ли бы это изменило – насколько я понял, пособник командира, который сел пожизненно, ни капли не раскаивается. Он отказался сотрудничать со следствием по делу покойного. Но кроме него есть другие свидетели и соучастники. Можно было бы вытянуть какую-то ниточку. А мы имеем то, что имеем – побег и розыск подозреваемого, совершившего действия, направленные на то, чтобы избежать уголовной ответственности.
– Спасибо, – после долгой паузы сказал Светозар. – Надо подумать. Есть еще какие-то зацепки? Кроме наркоты?
– Не знаю, – пожал плечами Дарек. – Я не изучал дело досконально. Из любопытства просмотрел то, что имело отношение к подозреваемому. Мог что-то и пропустить. Например, я не проверял результаты экспертиз взрывных устройств. Второе, вроде бы, уцелело.
– Я не спросил, – спохватился Светозар. – А что случилось со вторым взводом?
– Не дошли до Серой Лощины, погибли под обстрелом авиации. Это даже не выделяли в отдельный том. А неплохо было бы прогнать данные по обновленной базе – может, и найдется какое-то совпадение по таймерам или взрывателям. Но у меня дело о побеге. На этом позвольте откланяться. Спасибо за чай.
– Завтра зайдете?
– Не знаю, – повторил Дарек. – Завтра у меня по расписанию Владек и Лисогорск. Обязательно загляну, когда выпадет солнечный день. Хочу посмотреть, как купол меняет статуи.
– Насмотритесь, – пообещал Светозар. – Солнечных дней еще будет навалом.
– Не сомневаюсь. Но я через неделю ухожу в отпуск. Обещал родителям присмотреть за домом. Они собираются лететь на сельскохозяйственную выставку. К людям.
– Идете на три месяца?
Светозар явно знал законные права шакалов и график отпусков.
– Нет, – честно ответил Дарек. – На двадцать пять дней. У меня нет партнера, я не собираюсь с кем-то уединяться в норе.
– Извините, если обидел, – проявил деликатность Светозар.
– Ничем не обидели, – вставая, заверил Дарек. – Отсутствие партнера – не увечье. И желающих выполнить заповедь Хлебодарного «плодитесь и размножайтесь» чуть больше, чем достаточно, без меня прекрасно справляются. Куда ни посмотри – у всех по трое детей.
– Это вы кого имеете в виду? – прищурился Светозар.
– Своего непосредственного начальника полковника Рыбчинского, вашего сапера Тимофея… – направляясь к двери, начал перечислять Дарек.
Светозар предсказуемо проглотил наживку:
– Подождите! А почему Мохито?..
– Прямо сейчас – нет, но через недельку-другую – да. Любому омеге понятно, что у беленького двойня.
– Елки-палки! – Вой сотряс стены и всполошил льдинки в фонтанах. – Надо срочно на второй подарок собирать.
Дарек удалился, посмеиваясь – не было сомнений, что в ближайшее время Светозар потеряет к нему интерес и перестанет требовать сказок.
Он выехал в Лисогорск ночью, поездом. В последний момент передумал лететь самолетом и отбыл на железнодорожный вокзал. Там, разглядывая мозаики, доел последнюю маленькую гроздь винограда – Негош выполнил обещание и выдал ему премию – и зашел в алтарный зал в западном крыле, чтобы попросить легкой дороги у Камула и Хлебодарного.
Здесь уже чувствовалось предвкушение зимнего праздника: с метлы Хлебодарного свисала блестящая мишура, а в ладонь Камула, протянутую к волку, кто-то вложил алую елочную игрушку – стеклянный шар с рельефным рисунком.
– Я привезу свечи, – сказал Дарек. – Зайду к деду Савве, куплю и вам, и «Сидящим». Если не даст заговоренных, возьму простые. Не хочу жечь лисьи или волчьи скрутки. Подождете?
Раздался нарастающий грохот – к платформе подходил поезд. По витражам, выходящим в сторону путей, продернулась нитка светящихся окон, замедлилась, поплыла, смешивая разноцветные пятна. Хлебодарный благосклонно улыбнулся. Камул подмигнул и покатал на ладони елочную игрушку.
– Я вернусь, – подхватывая сумку, пообещал Дарек, и вышел на перрон.
Он отлично выспался под стук колес. Лисогорск встретил его ранним утром, морозной дымкой, окутывающей горы, отступающей перед лучами крепнущего солнца. Дарек пожалел, что не уговорил Негоша отпустить его в отпуск с сегодняшнего дня – допросил бы этого Владека, и свободен. Чувство долга напомнило, что нельзя бросать товарищей в трудную минуту. Он-то на праздники в отпуск уйдет. А все остальные – нет.
Вдовец жил на окраине, в частном доме с крохотным двором, навесом-верандой рядом с входной дверью, кустом сирени и яблоней на свободном клочке земли. Следов Гвидона не чувствовалось, но Дарек для уверенности испросил разрешение перекинуться и тщательно обследовал и двор, и дом. Подозреваемый был здесь давно – только домашние тапочки сорок пятого размера хранили слабенький запах. Вероятно, Гвидон в них регулярно переобувался, приезжая в гости.
Дарек достал планшет и начал писать протокол прямо на веранде – в доме занимался ребенок, которому надо было идти в школу во вторую смену. Владек долго разговаривал сквозь зубы. Чуть оттаял уже после того, как подписал протокол.
– Я знаю, что это не шутка. Мне звонили, сказали о расследовании.
«Светозар. Вчера. Скорее всего, сразу после того, как я вышел из кабинета», – догадался Дарек.
– Вы расспрашиваете о его тратах. Я не хочу давать официальные показания. Если Гвидон никому не говорил, значит, у него были какие-то причины это скрывать. Но с глазу на глаз скажу. Он постоянно привозил мне деньги. Для ребенка. Говорил, что раз нет своего волчонка, надо чужих баловать.
– Он не объяснял, почему нет своих? – поинтересовался Дарек. – Почему у него нет омеги? Как я понял, он не кривой, не косой, карасей регулярно добывает и гвоздь забить может. Неужели никто на такое сокровище не польстился?
Владек пожал плечами:
– Я однажды спросил, а он ответил: «Мне нельзя». Я подумал – может быть, какое-то генетическое заболевание. Ну, из тех, что могут передаться по наследству. Больше не спрашивал. Зачем в чужой беде ковыряться?
– Понятно. Вот визитка. Это служебные телефоны, мой и начальника. В случае, если подозреваемый у вас появится, или вы его где-то увидите, прошу немедленно нас известить.
Проговаривая эту стандартную фразу, Дарек мучительно размышлял: «Выставлять наблюдение или не дергать местных топтунов? Что будет делать Гвидон? Оббежит мужа покойного сослуживца по кривой дуге, чтобы не доставлять ему неприятностей, или, наоборот, явится, надеясь получить приют в оплату за регулярные подарки ребенку?»
– Я не позвоню, – спокойно ответил Владек. – Не позвоню, но и его на порог не пущу, так и знайте.
Дарек кивнул и попрощался. Наблюдение он решил не выставлять – пожалел не столько Владека, сколько его ребенка. На долю мальчишки и так выпало достаточно потрясений, не хватает еще, чтобы приятеля его покойного отца во дворе застрелили, если тот окажет сопротивление.
«Где-нибудь в другом месте застрелят. Земля большая, на всех хватит».
От Владека он поехал в центр города, в магазинчик деда Савватия, свечного мастера, известного далеко за пределами Лисогорской губернии. В стеклянную дверь, на которую была намертво приклеена табличка «Закрыто», Дарек скребся минут пятнадцать. Дождался того, что Савватий выглянул из подсобного помещения, запрыгал и замахал руками, корча страдальческие рожи. Дед поправил монокль, долго и недоверчиво смотрел на дверь, а потом все-таки сжалился и отпер внутреннюю задвижку – оказал милость внуку покойного приятеля. Дарек просочился внутрь и попросил:
– Дед Савва, а можно?..
– Сколько?
– Четыре.
– Это слишком много. Раньше заказывать надо было. К празднику все наперечет.
– Мне только одну заговоренную. А три – простые. Я обещал Камулу и Хлебодарному на Ключеводском вокзале. Еще две – для «Сидящих». Там Хлебодарному хотелось бы заговоренную поставить.
– Хм. Как ты к ним пробрался?
– По службе, дед Савва.
Дед почесал бороду, повернулся, ушел во внутреннюю дверь и долго не возвращался. Дарек от нечего делать изучил знакомые образцы работ в стеклянных витринах – выставку, не менявшуюся годами. Здесь были настоящие шедевры из разноцветного воска: виноградная лоза, объеденная толстыми божьими коровками, с засохшей гроздью и пробивающимися почками, прихваченные морозом цветы и ягоды, черепашка с семью свечками на панцире – в детстве Дареку казалось, что она вот-вот поползет – яркий тропический попугай, удерживающий фитиль в клюве, веточка красной смородины, на которую присела крупная желтая бабочка. Безукоризненно проработанные детали и подобранные цвета заставляли забыть о том, что это свечи. Свечи, при отливке которых читались шакальи наговоры.
Дед вынес из подсобки маленький фанерный чемоданчик. Открыл, демонстрируя сокровища, с которым согласился расстаться. На такую щедрость Дарек даже в самых смелых мыслях не рассчитывал. Гроздь сочного темного винограда с пожелтевшим листом. Гроздь белого, медового, с оранжевыми подпалинами на ягодах. На черенках, возле фитилей, сидели жирные серые слизняки – сосредоточия бед, подлежащих изгнанию.
– Белый виноград – Сидящему, – велел Савватий. – Черный – на вокзал. Шишки для Камула одинаковые, можешь перепутать.
Из стружки, наполнявшей отделения чемоданчика, выглядывали связки восковых шишек с россыпью ягод боярышника и можжевельника.
Пока Савватий упаковывал свечи, любовно пересыпая их мягкой древесной стружкой и укутывая пупырчатым полиэтиленом, Дарек достал из кармана бумажник и вынул ворох крупных купюр – чуть больше своей месячной зарплаты. Он подсунул их под счеты – самые настоящие счеты с косточками на прутьях – и услышал ворчливое:
– Слишком много.
– Нормально, дед Савва. Пару простых свечек кому-нибудь за мое здоровье отдайте.
– Как себя чувствуешь? – спросил дед, защелкивая застежки чемоданчика.
– Ничего не болит. Ничего не хочется, – быстро отрапортовал Дарек. – Альфу не завел, плодиться и размножаться не собираюсь.
– Правильно, – одобрил Савватий и протянул ему чемоданчик. – Гуляй, пока молодой.
Дарек успел на электричку в Ключевые Воды, не пришлось три часа до следующей слоняться. Подремал на мягком сиденье, принюхиваясь к чемоданчику – смесь свежего дерева, воска и фруктов со смоляной горчинкой умиротворяла. За час до прибытия на вокзал он позвонил Негославу и сказал:
– Я везу свечи от деда Саввы. Две – в вокзальные чаши. Если хотите – приезжайте. Одна для Камула.
Дарек знал, что сослуживцы не пропустят возможность посмотреть, как он зажигает заговоренные свечи. Но не ожидал, что на вокзал явится еще и Светозар с подполковником Розальским – тем самым, который допрашивал бомжа, какой-то полковник и две дежурные группы разных спецотрядов. Растерянные пассажиры расступились, на лице Камула заиграла улыбка, а Хлебодарный поморщился. В алтарном зале стало тесно и шумно, рычание стихло только после того, как Дарек открыл застежки чемоданчика.