Это были стоящие мысли, не бесполезные жалобы на судьбу, а что-то похожее на план действий, и я приободрилась.
________________________________
[1] Сахели — корнеплод с кожурой черного цвета, мякоть белая. Подают в жареном, вареном и тушеном виде.
***
Ближе к ночи постучалась Зора. Добрая горничная, всегда хорошо относилась ко мне и часто, после работы, заходила поболтать по-дружески; заодно проверяла, поужинала ли я. Сегодня я вечернюю трапезу пропустила, даже не вспомнила про еду. А вот сейчас живот подводило от голода, и я обрадовалась, когда увидела в руках полугномки стакан молока с куском домашнего хлеба. Под накинутой на плечи Зоры цветастой шалью прятался небольшой узелок.
Горничная отдала мне еду и присела рядом со мной на кровать, таинственный сверток устроила между нами.
— На кухне только и разговоров, что его светлость посылает вас в ученье к магам, моя леди, — обронила Зора, по-простонародному окая и растягивая гласные.
— Так и есть. Вон Эрмина два своих платья передала по приказу герцогини, — я ткнула пальцем в серое безобразие, разложенное на кресле.
— И как они? — Служанка оценивающим взглядом прошлась по материи и покачала головой. — Эрминушка та еще стерва! Наверняка, самые страховидные отдала.
— Не без того. Подлежат полному перекрою, ушивать — только больше портить.
— Слыхала, в Горный край поедите?
— Да. Это твоя родина, Зора?
— Не-е, сама-то я тутошняя, уже в Пенто родилась. Но батя мой оттудова. Хорошие места — суровые скалы, лязг и копоть, но хватает добрых людей. На кого учиться будете, сьерра?
— Не называй меня так, Зора. Много раз говорила: какая я тебе сьерра? Мы друзья! — передернула плечом я. И ответила на вопрос: — Герцог приказал — буду зельеваром.
— Знахаркой-травницей, значит… Хорошее занятие, да не про вас, милая вы моя, — Зора с откровенной жалостью посмотрела на меня, глаза заблестели от навернувшихся слез. — Вам ли собирать травы по степям и лесам, да, перетирая их в ступе, обдирать нежные ручки в кровь? Что ж он надумал-то? Умыкнут вас в степь, ясен Свет, умыкнут!
— Да кому я нужна? — беспечно усмехнулась я, на что Зора фыркнула. — И не обязательно самой собирать травы. А руки быстро привыкнут, надеюсь. Герцог решил, что моей магии хватит только на работу с зельями. Он прав. Но зачем горевать? Вопрос решенный. Хотя я мечтала совсем другому учиться, ты знаешь.
— Все-таки будьте осторожней, Миарет, — искренне проговорила Зора и я проглотила ком в горле: трудно покидать друга и уезжать в совершенно незнакомое место. Может быть, в университете на так уж плохо, но вот подруги рядом не будет. Горничная словно прочла мои мысли: — Не печальтесь, везде есть добрые люди, не пропадете. Может, и к лучшему, что уезжаете, — тут она понизила голос до шепота, — мачеха-то ваша, так и глядит злой змеей-айадой [1] на вас, только что ядом не плюет. Нехорошо смотрит, черной завистью исходит от вашей расцветающей красы…
— Какой там красы, Зора? — отмахнулась я и искренне рассмеялась, вспоминая недавнюю примерку мешка из-под сахели… ой, нового платья. Милая Зора, как мне будет недоставать тебя!
— Зора, сделай одолжение, сходи завтра к мэтру Силабу, и расскажи, куда я уехала. Я буду ждать от него писем в университете. Жаль только, что ты не сможешь мне писать.
— Ничего, моя леди. Я магистру Силабу накажу, что передать, он добрый гном: напишет и от меня весточку. Схожу завтра всенепременно, не волнуйтесь!
Зора с улыбкой развязала принесенный узелок. Внутри оказались поистине драгоценные для меня вещи. Несколько брусков дешевенького туалетного мыла, каким пользовались в нашем доме служанки. А я-то переживала, чем буду мыться, и, как стирать, ведь бытовые заклинания мне совсем не даются. Кроме того, здесь нашлись новый костяной гребешок и флакончик с заживляющим синяки и раны зельем — на всякий случай. А еще — большой пуховый платок. Я сперва не хотела его брать, платок был уж слишком хорош, практически новый и очень-очень пушистый, такая вещь стоит явно не один лей.
— Бери, бери, моя леди, не стесняйся. Я с чистым сердцем. Мне милок новый обещал справить, а тебе-то в Горном краю такой пригодится! Там зима лютая, а плащик-то твой совсем худой, не заметишь, как хворь приключится!
Зора отдавала мне лучшее, и это снова до слез растрогало меня.
— Спасибо, Зора! — Я прижала теплую шерсть к груди, глаза щипало от подступающих слез. Ох, Зора, как же не хочется расставаться, как же болит сердце…
— И вот еще, — Зора вытащила из кармана форменного платья и протянула мне крохотный медальон на сыромятном кожаном шнурке. Подвеска была выточена из довольно невзрачного на вид камня кремового цвета. Простой тонкий диск, был плохо отшлифован, без надписей и узоров, величиной с монетку в десять хильдо. Камень показался удивительно холодным, будто внутри был лед.
— Что это? — я озадачено повертела подвеску и так и сяк.
— Оберег от недобрых чар, — пояснила полугномка. — Мой деда в молодые годы бродил в горах Уруз-Хай, такой камень добывал. Говорил, оченно он у магов ценится. Надень на шею, детка, и носи под платьем, не снимай.
Я послушно повесила на шею медальон и спрятала камешек под одеждой. Странно, сейчас медальон вовсе не холодил, я его вообще не почувствовала, словно и не надевала. Проверила, заглянув за ворот — крошечный каменный диск устроился в ложбинке между грудей.
— Спасибо, милая Зора! Не знаю, как благодарить тебя… — слезы все-таки потекли, но я, шмыгнув носом, постаралась изобразить счастливую улыбку.
— Отблагодаришь еще, дай тебе Свет. Жизнь долгая, а добро в мире не пропадает.
_________________________________
[1] Айада — опасная ядовитая змея, обитающая в степях и предгорьях умеренной полосы. Длина взрослой особи от 1 до 1,5 метров. Нападает на мелких и средних животных.
3. Путешествие
Путешествовать — значит жить. — Ганс Христиан Андерсен
Ночь прошла беспокойно, я ворочалась в кровати с боку на бок, то и дело вскакивала, боясь проспать, — ведь герцог предупредил, что отправляемся на рассвете. Лишь под утро забылась, заблудилась в каких-то мрачных коридорах и залах, так что Эрмина, которую прислал отец, с трудом меня разбудила.
Стоит ли говорить — умывалась и одевалась в крайней спешке. А уже через десять минут ждала в холле, накинув на плечи старый вылинявший плащик. Как обычно на фоне внушительной колоннады и мраморной лестницы ощущала себя маленькой и невзрачной. Этот дом всегда казался холодным и мрачным, а сейчас словно гнал прочь. Но в том-то и дело, что снаружи, в большом мире, меня пока что тоже не ждут. А где мое место? Я не знала, потому скромно притулилась у одной из колонн, от нечего делать рассматривая узоры на полированных каменных плитах под ногами.
Его светлость не заставил себя долго ждать. Сегодня он был одет достаточно скромно, по-дорожному. Из-под черного плаща, скрепленного на груди массивным аграфом с крупным сапфиром в центре, виднелся бархатный камзол; узкие брюки были заправлены в сапоги из мягкой кожи. Добавлю, что его высокая, мощная фигура нисколько не терялась среди великолепия фамильного особняка. Видимо, он здесь на своем месте.
Герцог едва успел посмотреть на меня неодобрительно, и уже открывал рот, чтобы сделать замечание, когда в холл через парадную дверь вплыла мачеха. Суровый взгляд глаз цвета стали моментально обратился к ней, но Доретт, довольная, что можно напоследок сказать гадость безответной падчерице, даже не удосужилась поприветствовать супруга.
— Что за заспанный вид, негодная! — она ткнула в меня аккуратно наманикюренным пальчиком. — Смотри, на лекции не опаздывай, соня, не позорь наш род!
Сама она, несмотря на бессонную ночь, проведенную где-то на балу, выглядела великолепно. Для Доретт работают лучшие портные столицы, и сейчас ее вечерний туалет — темно-бордовое нижнее платье из плотного эльфийского шелка с огромным декольте и легкое верхнее платье из более светлой органзы, чуть прикрывающее почти обнаженную грудь, — превосходно подчеркивал точеную фигуру и бесстыдно обрисовывал стройность ног. Все-таки Зора ошибается: такой ли красавице завидовать чьей-то внешности, тем более настолько сомнительной, как моя!
Я с показной покорностью поклонилась мачехе, втайне радуясь, что больше никогда-никогда не увижу ее: — Да, Ваша Светлость.
Какое же это счастье — уехать и больше не возвращаться в этот дом. Никогда — это слово иногда звучит так сладко…
Замечталась, и первые раскаты грянувшей в холле грозы прошли мимо меня. А она разразилась и нешуточная.
— Потрудитесь объясниться, сьерра, почему вы являетесь домой только утром и в таком непотребном, растерзанном виде? — гремел на весь дом разъяренный герцога.
Вот это да, а я-то и не заметила, что прическа Доретт в полном беспорядке: часть прядей спутанной волной упала на плечи; очевидно, шпильки потеряны. Наверное, много танцевала? Вон как горят губы и щеки!
Доретт дей’Холлиндор, испуганная необычно суровым тоном супруга, судорожно подняла руки к прическе в попытке поправить ее, чем привела его светлость в еще большую ярость. Мачеха, очевидно, не поняла этого, потому попыталась возражать:
— Но, послушайте, Винерт…
— Замолчите же! — окрик герцога наверняка был слышен даже на улице. По холлу пронесся резкий ледяной порыв и одна из больших картин, висящих на стене, с грохотом обрушилась на пол. Из половины для слуг выбежал дворецкий, но мгновенно понял, что происходит, и застыл в дверях, не решаясь выйти в холл.
— Идите к себе, сьерра. Вам запрещено выходить из комнаты. Подумайте о том, кто вы, а также — кто я для вас. Не позволю топтать свое имя никому, запомните это. Идите же! — он махнул рукой в сторону лестницы и быстрым шагом направился к выходу.
А я засеменила за ним, стараясь как можно надежнее спрятать улыбку. И, возможно, я очень плохой человек, но видеть, как мачеха с поникшими плечами бредет к лестнице, было тхарски приятно. Отослала меня прочь, гадина? Что ж, теперь его светлость займется твоим воспитанием! Да, я вредная и злопамятная.
Для поездки к стационарному порталу герцог велел заложить закрытую карету, запряженную четверкой темно-серых наалов [1]. Ящеры забавно тянули свои длинные узкие морды к клумбе перед парадным входом, вознамерившись продолжить завтрак цветочками. Но едва мы устроились на сиденье черного лакированного экипажа, кучер щелкнул кнутом над их мощными спинами и наалы рванули с места.
Карета вынеслась из ворот на ровное полотно городских улиц. Мелькнул в последний раз бледно-голубой фасад трехэтажного особняка, в котором я родилась и провела большую часть жизни. Мелькнул и исчез навсегда.
____________________________
[1] Наал — ездовое животное в Андоре. Травоядный нелетающий ящер с сильными задними ногами, неразвитыми передними лапами и небольшой продолговатой головой. Длинный сильный хвост служит рулем при беге. Окрас от черного до бледного серо-голубого. Благодаря мощной спине, подходит для верховой езды в седле, так и для того, чтобы запрягать их в карету.
***
Я сидела напротив герцога и опасалась лишний раз пошевелиться, чтобы его гнев, судя по насупленным бровям еще не остывший, не перекинулся на меня. И все-таки не могла удержаться, украдкой рассматривала дома и красивые блестящие каррусы, припаркованные на обочине дороги. Жаль, герцог предпочел сегодня такое устаревшее средство передвижения, как карета. Обычно он разъезжает повсюду в блестящем новомодном каррусе — самодвижущейся капсуле ярко-синего цвета, оснащенной по последнему слову артефакторики. Вот бы прокатиться хоть разочек! Ох, мечтать не вредно!
За окном мелькали витрины модных лавок, пестрые афиши театров, шатры летних кафе — жизнь кипела ключом, глаза разбегались от яркого хоровода красок. Пенто — столица королевства Ильс — один из трех городов, основанных первыми пришельцами-людьми, волею случая оказавшимися на Андоре. Другие два — столица королевства Зангрия — Триеста, а также таинственный город Терр. Последний построен на берегу Великого океана и давно заброшен по неизвестным причинам. В архитектуре этих городов преобладают нехарактерные для Андора строгие геометрические формы, четкие пропорции. В декоре зданий часто встречаются статуи каких-то стройных полуобнаженных мужчин и женщин, вероятно, богов из мира людей. По преданию, один из пришельцев был скульптором. И хотя его творения из гипса не дошли до наших дней, бесчисленные копии можно видеть повсюду в Пенто.
Думаю, попаданцам-людям нравилось воссоздавать облик городов из родного им мира. Вполне возможно, что они скучали по дому. И хотя с тех пор прошло более трех тысячелетий, современные жители столицы королевства страшно гордятся древностью своего города и всячески культивируют необычный для Андора стиль зданий.
Бесконечные ряды домов, построенных из камня — двух- и трехэтажные, идеально оштукатуренные и окрашенные в естественные светлые тона — с гербами знатных родов или просто растительным орнаментом. О причудливых двускатных крышах следует рассказать отдельно, они покрыты специально обожженными в печах брусками глины, называемыми черепицей — одна из немагических технологий, которую завезли в наш мир пришельцы из мира людей.
По узким тротуарам чинно прогуливались хорошо одетые господа и дамы; в сквериках играли дети, рядом сбились в группки заботливые няни и гувернантки. Я не часто бывала в богатом торговом квартале столицы, потому ничего не могла с собой поделать — жадно разглядывала все, за что, конечно, получила замечание.
— Миарет, закрой рот и перестань таращиться на прохожих. Разве так должна вести себя юная сьерра?
Юная сьерра? Какое мне дело до благородных сьерр? Кто-то тут сам себе противоречит… Не далее как вчера, вы, Ваша Светлость, утверждали, что мне следует затеряться среди простонародья. Я, собственно, и не против. Пока что все, кто был мне другом — неблагородных кровей. Но возразить вслух я, конечно, не осмелилась.
— Да, мой лорд, — ответила невпопад и смиренно опустила глаза, рассматривая пол кареты.
Кажется, герцога удовлетворило невнятное бормотание, по крайней мере, он погрузился в мрачную задумчивость до конца путешествия. Минут через десять мы подкатили к зданию портальной службы.
Я рассматривала круглую башню, в которую нам предстояло войти. Исподтишка, чтобы не вызывать новых нареканий сердитого герцога. Насколько мне известно, такие же в точности здания есть в каждом большом городе по всему миру. Круглая двухъярусная башенка песочного цвета под шарообразным белоснежным куполом, вокруг которого мне почудилось странное сияние. Архитектура портальной башни резко отличалась от чопорного стиля и строгой симметрии, так полюбившуюся жителям Пенто. Все линии — плавные, изогнутые, даже дверной и оконные проемы: изящные удлиненные арки, украшенные искусно вырезанными из камня цветами. В облике здания явственно читалась древняя традиция зодчества гномов — представители этой расы, случайно попав в наш мир, открыли первые порталы.
Мне еще не приходилось путешествовать при помощи службы перемещений, но сами порталы для меня, конечно, не в новинку. Герцог доставлял меня в родовое поместье с помощью специально настроенного многоразового артефакта. Мне не понравилось. Яркая вспышка вокруг и не особенно приятное ощущение в желудке, если не успеть закрыть глаза. Зато быстро — пара мгновений и вы на месте. Как это будет здесь? Обязательно ли зажмуриваться? Не случится ли сбой в портале, как иногда бывало в прежние времена, когда нижняя часть тела оставалась в исходной точке, а верхняя — отправлялась в пункт назначения. Ой, страшно!
Сжимая ручку сундучка, я осторожно вылезла из кареты вслед за герцогом. На душе было тревожно, и я неосознанно старалась держаться рядом с отцом. Видимо, он заметил мой страх, взял за руку и мы вместе вошли в портальную башню через сами собой открывшиеся двери. Такого я еще не видела, только читала о принципе их работы: оправленные в металл заряженные кристаллы-артефакты реагировали на приближение к ним какого-либо объекта. Очень занятно, я была бы не прочь выйти и войти снова, чтобы испытать их еще раз. На время я зависла, рассматривая эту новинку магических технологий. Но, к сожалению, задержаться у умных стеклянных дверей не удалось, его светлость потянул меня к деревянной стойке, за которой восседали трое стражей портала — два человека и пожилой гном.
В большой зале было пустынно и сумрачно. Я опять невольно прониклась тревогами, под ложечкой противно засосало. Герцог Оленрадэ уверенно направился к гному, верно определив, что он тут начальство. Низенький гном в темно-сером форменном кителе вскочил навстречу знатному клиенту и резво выкатился из-за стойки, рассыпаясь в любезностях и кланяясь так, что жесткая седая борода, распласталась веером по его груди.