— Ты уверен, что это не ловушка, Начо? Что это не попытка заставить нас плясать под дудку браккарцев?
— Я ни в чём не уверен, Жильон… — Развёл руками капитан. — Кром этого, нельзя сбрасывать со счетов, что он врёт, преследуя какие-то свои цели, а то и вовсе бесцельно.
— Верно, — кивнул адмирал. — Иной врёт, как дышит. А зачем врёт? И сам понять не может.
— Допрашивать купца будем?
— А смысл? Что он нового нам расскажет?
— Согласен. — Вздохнул альт Рузба. — Выходит, зря волок его сюда.
— Не зря. Отдай его моей охране. Скажи, пусть надёжно запрут. Кормят, поят вволю. Но гулять не выпускают. Подозрительный он. Лучше будет, если какое-то время под стражей посидит. Надёжней.
— Согласен. — Снова кивнул капитан галеры.
— А мы пока устроим браккарцам кровавую баню.
— Будем пиратов резать? — Оживился и, можно сказать, просиял пран Начо.
— Будем резать всех.
— А великий князь?
— Он или поддержит нас, или в Трагере будет новый великий князь. Высокие Дома только того и ждут.
Капитан ничего не ответил. В некоторых делах он всецело полагался на мнение старшего соратника. Ведь именно благодаря умению просчитывать события на несколько шагов вперёд, трудолюбию и упорству, глубоким познаниям в играх Домов, тот и сделался адмиралом, пока остальные ходили в капитанах. Поэтому пран Начо просто поклонился и вышел. А Жильон позвонил в колокольчик, вызывая адъютанта — капитаны судов должны были немедленно получить подробные интсрукции.
[1]
Шхеры — архипелаг, состоящий из мелких скалистых островов, разделённых узкими проливами и покрывающих значительную часть прибрежной морской полосы.
[2] Галера-фуста — облегчённая разновидность галер, более узкая, способная нести меньше груза, но имеющая преимущество в скорости. Использовались, как посыльные суда и для разведки.
Пролог. Ч. 2
Вахтенный с флагманской каракки «Королева Севера» южной браккарской флотилии, уроженец Тер-Порта, Кворр дремал вполглаза, прислонившись к кофель-нагельной планке. Под зад он предусмотрительно подложил бухту отличного каната, а внутри неё припрятал и бутылочку вина, которую отыскал на ограбленном купце и припрятал раньше, чем его неблаговидный поступок мог бы быть замеченным боцманом или старшим помощником. Знал, что заступать на вахту во вторую ночную стражу. А сменят только на рассвете. Самое собачье время. Под утро спать хочется сильнее всего. А помогает только полоска солёного и высушенного мяса кальмара, твёрдая, как подошва. Жуёшь её, жуёшь… И, вроде бы, челюсти заняты. А коль челюсти заняты и глаза не слипаются. Но вина выпить всё равно хочется. Кворру нравилось трагерское вино, чуть терпкое и в меру сладкое. Кевинальские вина казались ему приторными, а аркайлские слишком кислыми. Браккарцы поголовно предпочитали пиво, но светлобородый крепыш, выросший в самом большом торговом порту северного королевства любил вино. Иной раз даже скандалил с товарищами, которые подкалывали его, называя неженкой и сластёной. Но широкие плечи и кулаки, не уступавшие по размерам киянкам для конопачения швов на бортах корабля, позволяли ему всякий раз выходить победителем из споров.
Кворр снова отхлебнул из горлышка и посмотрел на небо, лениво почёсывая колено через штанину — блоха укусила, не иначе. Тонкий серп луны прятался за облаками. Звёзды, яркие и большие, как всегда на юге, то появлялись, то исчезали. Будто играли в странную игру с непонятными правилами. От этого знакомые с детства созвездия приобретали совершенно немыслимый вид. Большой Серп делался похож на Колесницу, а Кормчий на Рыбу-луну. Какое-то время матрос развлекался, угадывая где какая звезда — он хоть и не готовился в шкиперы, но ходил на разных судах больше двадцати леи и кое-чего нахватался. Кстати, именно ходил, а не плавал, как любят говорить сухопутные крысы. Любой браккарец скажет вам — моряки ходят, а плавает то, что в воде не тонет никогда и в прорубе болтается. Но вскоре забава прискучила моряку, он снова отпил из бутылки и поудобнее утсроился на канате.
Проводя четвёртый месяц в море, Кнарр уже порядком скучал по суше, хотя о браккарцах и говорят, что они рождаются на палубе, да и умирают на ней же. Но иногда хочется и отдохнуть. Не стоять вахты, не ходить на абордаж. И женщины у него не было очень давно, хотя матросы и намекали капитану, что можно высадиться в какой-нибудь прибрежной деревушке и помять местных красоток — смуглых и черноволосых. Но капитан по какой-то неведомой причине отказывал. Ссылался на договорённости между его величеством Ак-Орром и великим князем Пьюза Третьим. Какие, тысяча каракатиц и три кракена, могут быть договорённости?! Браккара разбила трагерский флот в пух и прах, принудила к невыгодному миру, а значит, с тех пор браккарцы могут делать с побеждёнными всё, что их душе угодно. А тут даже грабить приходится тихонько, под покровом ночи либо подальше от берега, чтобы с самых высоких башен не было видно. Капитаны, получившие королевский патент на каперство, по нескольку месяцев бороздили воды. С одной стороны — охраняли свои купеческие суда от возможных нападений, а с другой — стригли трагерцев, как овец. Но чем дальше, тем руно становилось жиже. Купцы не хотели пользоваться торговыми путями, которые оседлали грабители, и прибегали к всяким разным выдумкам. Например, гнали груз в Аркайл, Унсалу или Лодд, а оттуда уже везли по морю туда, куда он изначально предназначался.
Конечно, увеличение пути и окольные тропы приводили к подорожанию, но когда торгаши от этого мучились. Грабить унсальцев или лоддеров тоже можно было, но не приветствовалось при дворе. Тем более Аркайл, считавшийся с недавних пор союзником Браккары. Таким образом, вскорости каперам, которых на материке по глупости называли пиратами, только и оставалось, что грабить суда с Калвоса. Дорогое сукно ценилось во всём мире, а на островах особенно. Кроме того, его можно было вывезти в Тер-Веризу и Кранал. Особенно в последний — там и мужчины и женщины ходили в юбках, на ещё и раскрашенные в цвета со значением, в зависимости от клана и положения, занимаемого в нём. Но и поток сукна с острова, перевозимый через пролив Бригасир, ощутимо слабел. Трагерцы боялись выходить из-под защиты береговых фортов. Некоторые караваны купеческих судов шли под охраной галер, слишком слабых, чтобы в открытом бою противостоять браккарцам, но как раз открытого боя каперам и не позволялось. По странной прихоти его величество запрещал грабить на виду. Ак-Орр предпочитал сохранять видимость, что правящий Дом Браккары здесь ни при чём, хотя самый последний дурачок в каждой из двенадцати держав знал, кто промышляет на море.
Добыча уменьшалась. Доля каждого из моряков тоже. Команды роптали и требовали от капитанов решительных действий. Что толку захватывать единичные суда или караваны из трёх-четырёх «купцов», когда можно высадиться и захватить один из городков со складами? Кое-кто из капитанов склонялся к тому, чтобы пойти на поводу желаниям своих бойцов. Но слишком медленно они принимали решения, слишком настороженно оглядывались на Бракку…
Вздохнув, Кнарр взболтал вино в бутылке. Оставалось чуть больше половины, а ночь предстояла долгая. Стоит повременить и не прикладываться слишком часто.
На корабле никогда не бывает полной тишины. Скрипит такелаж, вздыхают доски палубы и бортов даже на небольшой качке, плещет волна. Кто-то из спящих вскрикивает во сне, кто-то ругается, кто-то просто храпит так, что может разогнать стаю акул. Что-то позвякивает, а что-то постукивает…
Слишком необычно постукивает!
Вахтенный привстал, хватаясь за тесак.
Тысяча каракатиц и три кракена! Бегущие облака бросали мельтешащие тени, в которых чудились крадущиеся враги и твари морские, вздумавшие перебраться через фальшборт. Впору помолиться Вседержителю или поцеловать ладанку с ногтем святого Йонна, покровителя моряков. Такую ладанку носил каждый из матросов, предпочитая не задумываться, откуда у почитаемого в Бракке святого столько ногтей.
Кворр полез за пазуху и в этот миг над релингом в самом деле появилась круглая и блестящая голова. Выпученные глаза блестели, отражая свет редких звёзд.
Морской демон!
О таких рассказывали купцы, путешествующие далеко на юг — к Голлоану, к Айа-Багаану, а то и ещё дальше — на необитаемые острова. Обитатели морских глубин, они внезапно выныривали и карабкались на корабли, цепляясь за борта длинными когтями, хватаясь за снасти. Поговаривали, что их появление всегда сопряжено с нерестом сельди, но Кворр не имел желание проверять — ходят ли сейчас в прибрежных водах Калвоса косяки с рыбой, которая много веков подряд оставалась излюбленным лакомством бараккарцев. Вахтенный потянулся за тесаком. Вот сейчас поглядим, какая у демонов кровь — горячая, человеческая или холодная, будто у рыб.
Он услышал щелчок, почувствовал удар в грудину и острую боль, а потом погрузился во тьму.
Тяжёлый арбалетный болт вошёл в тело полностью, пробив сердце насквозь.
Человек, которого браккарец принял за морского демона, подтянулся и перебросил через фальшборт босую ногу, обтянутую мокрыми штанами. Осторожно, чтобы не стукнуть, положил на палубу разряженный арбалет. Шёлковый платок, повязанный на голову, поблескивал в свете редких звёзд. Вытащим из-за широкого кушака кинжал, незваный гость неслышно прошагал по ещё тёплым доскам, схватил ближайший канат и, уверенными движениями трижды обмотав один конец вокруг киповой планки, сбросил бухту за борт.
Канат тут же натянулся под тяжестью вцепившегося в него человека.
Лейтенант трагерского флота Гуалто альт Кирано лично возглавил захват браккарской каракки, поскольку не мог рисковать доверием адмирала Жильона. Северяне совсем обнаглели. Пора их проучить. Мало того, что грабят и убивают, несмотря на мирный договор между двумя державами, так ещё и ведут себя так, будто стоят на рейде Бракки. Всего один вахтенный на палубе. И тот наполовину пьяный. Лейтенант пнул ногой бутылку, выпавшую из руки мёртвого, презрительно скривился. Совсем не считают трагерцев за воинов. Ничего, поглядим, кто будет валяться у чьих ботфорт.
Тем временам на палубу один за другим выскакивали моряки из абордажной команды. Мокрые, но решительные. Лейтенант Гуалто знал, что и на оставшиеся четыре каракки браккарцев сейчас тоже карабкаются его люди и люди капитана альт Рузбы.
Обмениваясь заранее оговоренными знаками, не произнося ни слова, трагерцы на цыпочках разбежались по кораблю. Вскоре на всех грузовых и световых люках стояли бочки, сундуки, корзины, которые грабители не успели или просто поленились опустить в трюм. Двери, ведущие из внутренних помещений фордека и квартердека, подпёрли досками, обнаруженными тут же, у основания грот-мачты.
Удостоверившись, что мирно спящие браккарцы надёжно заперты, Гуалто альт Кирано снял с подставки один из фонарей и подошёл к борту, смотревшему в сторону дальнего берега — больше морской лиги расстояния. Там он взмахнул фонарём — раз влево, два раза вправо и снова влево три раза. В едва различимой полоске шхер — просто темноте чуть более густая, чем ночное море и безлунное небо — его знак разглядели. Ответили. Один, два, три раза… И ещё помахали над головой вправо-влево.
— Готовьтесь! — вполголоса приказал лейтенант своим людям.
Те начали занимать места так, чтобы левой рукой обязательно за что-то держаться. В правых они сжимали тесаки, кинжалы, лёгкие арбалеты. Пран Гуалто знал, на остальных кораблях браккарцев сейчас происходит то же самое. Адмирал Жильон поставил предельно простую задачу — вплавь добраться до пиратской флотилии, устранить вахтенных, закрыть во внутренних помещениях спящую команду и подать сигнал затаившимся в шхерах галерам. С этой целью отобрали полсотни самых лучших пловцов. Они, рискуя жизнями, преодолели морскую лигу — вода летом даже ночью оставалась тёплой, но всегда существовала опасность нападения акул — и бесшумно вскарабкались на суда. Замысел удался на всех пяти каракках, судя по тому, что Гуалто не слышал ни выстрелов, ни звона клинков. Теперь дело за адмиралом.
Пристально вглядываясь в темноту, лейтенант различил стремительно рванувшиеся из узких проливов хищно вытянутые корпуса галер. Полтора десятка, далеко не все силы, что накопил Жильон. Десять из них вырвались вперёд. По две на каждого «пирата». Негромко бил барабан, задавая ритм гребцам, которые до хруста в суставах налегали на вёсла.
Услышав стук, далеко разносящийся над водной гладью, забеспокоились браккарцы. Забегали, закричали, попытались поднять люк.
Лейтенант улыбнулся. Пусть подёргаются напоследок. Это даже приятно осознавать, что враг принял смерть не сонным, а вполне понимая, что к чему. Месть сладка лишь в том случае, когда даёшь знать, за что ты мстишь. Но и нельзя допустить, чтобы пираты помешали её осуществлению. Поэтому, когда дверь, ведущая из квартердека приотворилась и в щели появилась рука, пран Гуалто кивнул и ближайший к надстройке моряк — сержант Пенто — рубанул по ней палашом.
А галеры всё приближались. Вот уже стал различим скрип уключин и хриплый голос комита[1], ведущего отсчёт на ближайшем судна.
Ещё несколько мгновений…
Лейтенант напрягся.
Удар!
С треском и грохотом тараны галер врезались в обшивку каракки.
Пиратский корабль содрогнулся и застонал. Судорога пробежала по палубе.
Сломалась фор-стеньга и завалилась набок, повиснув на такелаже.
— Уходим! — скомандовал Гуалто, отпуская ванты, за которые придерживался, чтобы не покатиться кувырком.
Каракке оставалось «жить» очень недолго.
Один за другим матросы из абордажной команды перепрыгивали через фальшборт и спускались на галеру. Лейтенант последним покинул раненое судно, прислушиваясь, как неподалеку таранили остальные пиратские корабли. Так и задумано, не уйдёт ни один. Смерть за смерть, кровь за кровь.
Атакой флагманской галеры под названием «Беспощадная» руководил сам адмирал Жильон альт Рамирез. Когда прян Гуалто доложил о выполнении боевой задачи, командующий хлопнул его по обтянутому мокрой рубахой плечу. Махнул комиту, одними губами произнёс:
— Табань.
Горластый комит, а других на эту службу не брали, зычно выкрикнул:
— Табань!!!!
Гребцы с натугой налегли на вёсла. Обе галеры поползли назад, медленно высвобождая тараны. В проломы хлынула вода. Каракка накренилась. Внутри закричали обречённые на смерть пираты. Они отчаянно не хотели тонуть и, когда «Беспощадная» отошла на десяток морских саженей, выломали люки и двери из фордека.
Корабль медленно уходил под воду, палуба стояла под углом и с борта галеры было хорошо видно, как браккарцы ринулись к фальшборту, намереваясь спрыгнуть и спасться плавь.
— Огонь! — скомандовал адмирал.
Рявкнули погонные пушки[2] галеры, заряженные мелкими кусками железа — гвозди, костыли, обрезки от крепежа, обломки подков. Смерч шрапнели пронёсся по палубе пиратского корабля, выкашивая орущих людей, будто косой.
А комендоры кинулись перезаряжать орудия.
— Огонь!
Снова залп.
Вдалеке грохотали пушки других галер.
Крики раненых и стоны умирающих плыли над водной гладью.
С грохотом развалилась пополам дальняя каракка и ушла на дно, выбросив огромный пузырь воздуха. Ближняя таки опрокинулась килем вверх и медленно погружалась.
Трагерцы терпеливо дожидались, когда же все пиратские корабли пойдут на дно. Пушки, конечно же, жалко. Но можно попытаться позже вытащить их. Хороший ныряльщик может достать дна на глубине десяток саженей. Это не легко, но возможно. Тогда поднять пушку с помощью брашпиля. Шестифунтовую[3] пушку точно вытащат. Вот с двенадцатифунтовой или тяжелее придётся помучаться. Разве что двумя галерами браться поднимать. Но их использовать можно лишь как береговую артиллерию — для усиления фортов обороны. Гребные суда тяжёлые орудия не несут. Через какое-то время на поверхности остались лишь обломки рангоута, бочонки, корзины, расщеплённые доски обшивки. Кое-где среди этого мусора мелькали головы наиболее упрямых браккарцев, не желавших тонуть с остальными.
— Вы славно потрудились! — воскликнул Жильон альт Рамирез, обращаясь к команде.
— Слава! — грянули в ответ матросы и офицеры. — Слава адмиралу!
— Всех пиратов добить. Лейтенант Гуалто!
— Слушаю, мой адмирал!
— Передайте распоряжение всем капитанам — спустить по две шлюпки с каждой галеры. Ни одного живого браккарца в наших водах.
— Будет исполнено, — поклонился лейтенант.
Шлюпки вернулись в калвосские шхеры только под утро. Уставший, но довольный пран Гуалто альт Кирано доложил адмиралу, что приказ исполнен в точности.
Над Трагерой занимался новый день.
[1] Комит — младший офицерский чин в галерном флоте. Человек, командующий гребцами.
[2] Погонные пушки — судовые орудия, установленные параллельно продольной оси корабля, в отличие от основных, которые располагались перпендикулярно оси.
[3] Шестифунтовыми пушки называются по массе ядра. Само орудие весило приблизительно в сто раз больше.