Любимая для мастера смертиАлеся Лис
Пролог
Сэр Ловар Родерик ни разу не сбился, зачитывая мой приговор. Его тонкие бескровные губы шевелятся, но я не слышу ни слова, изо всех сил стараясь отрешиться от его мерзкого голоса, дабы эти гадкие звуки не были последним, что запечатлит мое сознание перед смертью, и полностью сосредотачиваюсь на совершенно иных ощущениях. Даже не вериться, что вот через миг все закончиться. И ветер, ласкающий мои щеки, перебирающий спутанные волосы за спиной, и насыщенный запах раскаленных камней на мостовой, и невесомые золотистые лучи закатного солнышка. Невидящим взглядом окидываю толпу горожан, пришедших полюбоваться на казнь ведьмы, и поднимаю очи к небу. Ясное, насыщенно синее, как ягоды голубики с пылающим небосклоном, готовым принять в свои теплые объятья заходящее светило. Скоро, уже совсем скоро и моя душа скользнет в небесные чертоги, без сожаления покинув тело, последовав за Джеромом, в надежде встретить его там. Его, родителей, предков, к чьей силе и помощи я так часто обращалась. Лишь бы боли не чувствовать, лишь бы вытерпеть все с достоинством и не дать ненавистному Родерику почувствовать себя победителем.
Какая ирония судьбы – избежать смерти в своем мире, дабы встретить её тут. Милая, милая Айне, ты так щедро поделилась своим телом, дабы продлить хоть на миг мое существование. Мы слились воедино, утратив часть себя, но при этом приобретя друг друга. Теперь я уже не знаю, кто я на самом деле – Алина Яровая, уроженка Киева, тридцати лет от роду, учитель истории, замученная и убитая группой отморозков в своем мире или девятнадцатилетняя Айне О’Коннелл, ведьма, студентка магической академии, несправедливо обвиненная в смерти жениха и приговоренная к публичному сожжению на костре.
Вновь переведя взгляд на колышущееся людское море, выхватываю из множества взоров один, пылающий обжигающим холодным светом, пронизывающим меня до самой потаенной части души, выворачивающий наизнанку, принадлежащий Киану Мэлори, некроманту, непосредственно приложившему руку к моему приговору. Я думала, что буду ненавидеть его всей душой, каждой частицей своего тела, каждой клеточкой, а на деле испытываю замешательство и необъяснимое чувство тоски, муки, обиды и томления. Такое ощущение, будь он на помосте, рядом, взамен пут, я бы не сошла с места, даже когда огонь начал бы обжигать мое тело, пытаясь превратить в горящий факел.
Полностью погрузившись в синий омут его глаз, даже не сразу заметила, что сэр Ловар наконец-то замолчал и в ожидании уставился на меня. Я плотнее сжала губы, пронзая его взглядом, уж кто-кто, а он-то в курсе того, кто на самом деле убил Джерома и какую выгоду при этом получают его ближние родственники. Вот только ни “любящая” семья, ни Ловар Родерик, ни Киан Мэлори не знали, что Айне О’Коннелл и Джером О’Ши давно сочетались браком по древним традициям предков. И, умри один из них, другой последует вскоре за ним, что и случилось с Айне.
Только вот Айне была ведьмой, молодой и сильной, а еще несправедливо обвиненной и жаждущей наказания для настоящих убийц, что помешало ей уйти просто так. Желание мести и справедливости притянуло другую душу, так же несправедливо и неожиданно лишившуюся своей жизни, умершую в муках, душу Алины, мою душу. Часть Айне осталась в этом теле, часть Алины, погибла там, на Земле. Теперь же мы прощаемся с этим миром вдвоем и окончательно.
Я молчу в ответ на предложения Родерика покаяться, мне не в чем винить себя, разве только в том, что я не смогла найти и наказать виновных.
Огонь вспыхивает на сухих дровах, начиная поглощать их одно за другим, медленно подбираясь к моим босым ногам, опаляя своим жаром. Я с ужасом наблюдаю за приближающимися оранжевыми язычками, поджимая ступни, стараясь оттянуть неизбежное, но внезапно, влекомая неведомой силой, вскидываю взгляд на толпу, вновь ловя пристальный взор Киана. Миг, и ничего больше не существует, кроме его глубокой синевы, я погружаюсь туда все дальше и дальше, а затем проваливаюсь в темноту.
Глава 1
Я люблю вечер, обожаю сумерки, особенно летние, когда воздух настолько густой и насыщенный, что кажется, хоть ножом режь, как именинный пирог. Бреду, не спеша, домой, чувствуя, как под ногами, обутыми в босоножки, мягко пружинит трава, обдавая ступни прохладной росой. В парке темно, но я знаю его как свои пять пальцев, буквально пару минут ходьбы, и уже покажется освещенная улица, а там, в двух шагах, и мой дом. Конечно, не стоило так задерживаться у подруги, но лето, отпуск, обсуждение планов на будущий отдых заняло, как оказалось, порядочно времени. Катя, естественно, предложила вызвать такси, но я отказалась. Идти всего ничего, а денежку сэкономлю, да и район у нас достаточно спокойный, тут отродясь не было ничего криминального.
В просвете аллейки уже показалась дорога в пятне желтого света уличного фонаря, и я поневоле ускоряю шаги.
Внезапный и довольно-таки ощутимый толчок в спину силой инерции заставляет меня пробежаться немного вперед, а затем все же упасть ничком, едва успев подставить руки, чтобы сильно не удариться лицом. Кто-то наваливается сверху, вышибая весь дух, и затыкает мне рот и нос ладонью. Я пытаюсь сбросить чужое тело, брыкаюсь, стараясь подняться, теряя остатки воздуха в легких, но меня нападающий сам поднимает на ноги, не убирая при этом руку от моего лица, а другой крепко держа под грудью. Темнота мешает рассмотреть, что делается вокруг, а скудный свет со стороны дороги от уличных фонарей и изредка проезжающих машин, выхватывает лишь темные силуэты. Я понимаю, что злоумышленник не один, их минимум четверо, и у меня совсем нет шансов на спасение. Меня волокут куда-то в сторону, не обращая внимания на мое жалкое сопротивление, подбадривая друг друга радостным и задорным улюлюканьем. Я царапаюсь, лягаюсь, извиваюсь как змея, до ощущения, что мои легкие сейчас разорвет от нехватки кислорода, до оранжевых пятен перед глазами, до похолодевших обессиливших конечностей, а затем теряю сознание. Или мне так кажется, ибо даже в бессознательном состоянии продолжаю отбиваться, чувствуя, как грубо задирают на мне юбку, с силой сжимают запястья, остервенело, рвут мешающую одежду.
Слегка приоткрываю веки и понимаю, что все это мне приснилось. Меня обнимают теплые ласковые руки, прижимают к твердой обнаженной груди, и я на минуту начинаю осознавать, что это был лишь сон, сон о прошлом. На самом деле, я сейчас совсем не на Земле, а в совершенно другом мире, и лежу не на холодной сырой траве, а в теплой мягкой постели рядом с мужчиной. Он тоже теплый, даже горячий, и приятно пахнет, и ласково гладит меня по спутанным волосам, и успокаивает, усыпляя снова. Но, к сожалению, в своих сновидениях я снова, вместо отдыха, ныряю в бездну болезненных воспоминаний.
Я прихожу в себя в каком-то подвале, за решеткой маленького окошка где-то под потолком слабо брезжит серый рассвет. Мне холодно и страшно, хочется пить и есть, живот, кажется, вообще прилип от голода к спине, а в голове гудит, как после перепоя, но я-то знаю, что с Катькой мы пили только чай. Как я тут оказалась? Помню парк, нападение и провал. Может, этот извращенец меня украл и держит тут с неведомой целью, как в фильме “Сплит”? Воспоминания накрывают волной, и мне хочется завыть от боли и страха. Неужели это случилось со мной? Чем я заслужила такое? Боже! Боже! Боже! Не хочу думать, не хочу вспоминать, что эти нелюди сделали со мной, не хочу, не буду! Я закусываю ладонь, дабы привести себя в чувство и впервые обращаю внимание, во что я одета. Грязная рубашка, широкая расклешенная юбка до щиколоток с множеством карманов, яркий расшитый пояс. Эти изверги меня что, переодели? Вслед за этим принимаюсь разглядывать себя пристальнее. Тонкие руки, узкие ладони с обрезанными под корень ногтями. Это не мои руки! Я довольно высокая, статная девушка, а конечности явно принадлежат особе более миниатюрной комплекции. Прислушиваюсь к ощущениям. Кроме головной боли, жажды и голода больше никакого дискомфорта, совершенно никакого. А ведь если было то, что было, я должна чувствовать себя совсем по-другому! Поднимаю руки к голове в попытке поправить волосы и нахожу еще одно несоответствие, я ─ блондинка с короткой стрижкой, теперь же мои косы длиной до пояса иссиня-черного цвета. В висках начинает отчетливо стучать пульс, а голова болеть ещё больше, хотя, казалось, куда уж тут. Прикрываю глаза, ложусь на каменный пол, в надежде почувствовать себя лучше, и уплываю в небытие.
Бредовые видения слегка отступают, позволив мне на несколько секунд оказаться в сознании. Я вновь ощущаю знакомый уютный запах мужчины, а на мой лоб опускается прохладный компресс. Мне жарко, кажется, горит каждый маленький участочек кожи, каждая пора, каждая клеточка моего тела. Облегчение приносят лишь влажные примочки и обтирание холодной водой, и то не надолго.
– Потерпи, потерпи, маленькая, — нервно шепчет уже привычный голос и снова кто-то без устали обтирает меня прохладной тканью.
– Не хочу больше умирать, – тихо, едва открывая пересохшие губы, произношу в ответ: – Это больно!
— Ты не умрёшь, маленькая, не умрёшь, уж можешь мне поверить!
В этом голосе сквозит уверенность, и я успокаиваюсь, засыпая снова. Память, как будто, старается наверстать упущенное и вновь подсовывает флешбэки, в которых я все еще узница жуткой, сырой темницы.
Иногда мне кажется, что я не вынесу этой пытки, я теряю себя, теряю свою личность, порой я забываю свое имя, своих родных, свою жизнь. Мне приходиться все время повторять: Я ─ Алина, Алина Яровая, я ─ Алина. Но воспоминания и эмоции Айне сильны, настолько сильны, что за эти несколько дней, я уже с ними сроднилась, срослась. Порой приходит стражник. Он приносит скудную еду и тухлую воду, на больше я Айне ─ убийца, не заслужила. Но мы знаем, кто убил Джерома, знаем, но доказать не можем. Сердце тоскует и плачет по любимому, ─ я ведь тоже теперь его люблю ─ по близким, оставленными в том мире, по жизни этой и той, по весёлым студенческим вечерам с однокашниками, по компании незаменимой Катюши, по маме и папе.
А по вечерам перед сном приходят видения, и я не в силах от них избавиться, каждое новое о жизни Айне стирает еще одно о жизни Алины. Я уже не помню ничего из своего детства: ни садик, где мы познакомились с Катей, ни школу, где я училась, ни дом, в котором жила, ещё будучи ребёнком ─ это потом мы переехали поближе в центр.
Вместо этого боль от потери родителей, знакомство с Джеромом и его семьей, которая приняла меня, как родную, милая гувернантка и строгий учитель, готовящие нас к поступлению в академию, пробуждение моего дара и любовь. Огромная, всепоглощающая, невыносимая, разрывающая душу и одновременно наполнявшая ее светом. Я-Алина никого в жизни так не любила, я-Айне умирала от этой любви.
За несколько дней до казни я успела детально разобраться во всей той каше, которая творилась у меня в голове. Отделить личность Айне вначале не составляло труда, хотя с каждым днем это становилось все сложнее и сложнее. Порой мне казалось, что я слышу ее голос, или мне хотелось так думать, а может у меня просто начиналось раздвоение личности, и я таким способом старалась просто не сойти с ума. Трудно сказать, а теперь-то уже и не возможно, ибо вместе с ее воспоминаниями я получила ее привычки, умения, способности, ее личность, ее характер, ее жизнь и ее смерть.
Земля же сейчас казалась далекой, едва не мифической, почти сказочной. Никто не мешал мне предаваться размышлениям, посетителей не было, друзья и знакомые отвернулись, да и мне сейчас было не до них. В конце концов, они будут сочувствовать Айне, которая и так почти умерла, даже не подозревая, что на костре сгорит никому не известная Алина.
А на третьи сутки, прямо перед самым свершением приговора, появился Он. День близился к концу, солнце уже зашло, на прощание, мазнув золотистым лучом гостеприимный небосклон. Я же с нетерпением ждала, когда яркие бусины звезд украсят темный бархатный свод. Это в последний раз я увижу их, даже несмотря на то, что созвездия тут совершенно другие. Нет ни Большого Ковша, ни Дракона, ни Кассиопеи, но мне хотелось думать, что где-то там и мой родной мир. Интересно, мы на одной планете или же на разных, а может это не только другая звездная система, а и Галактика, ведь Млечный путь я тоже не могу найти?
Я стояла возле решетчатого окна, вглядываясь в темноту, впитывая в себя, поглощая восхитительно прекрасную картину, как будто стараясь ее отпечатать в памяти, как фотографию, и не обратила ни малейшего внимания на тихий скрип массивной дубовой двери. Но что-то все же заставило меня обернуться. По телу, как будто, пробежался электрический импульс, он пронзил все мое существо, вызвав непонятную дрожь, и затаился на кончиках пальцев рук, покалывая тоненькими иголочками.
Киан замер на пороге, прожигая ледяным бесстрастным взглядом.
– Айне, Джером указал на тебя, – промолвил он, испытующе глядя, казалось, прямо в душу. – Ты ему принесла подогретое вино с пряностями в кабинет, так свидетельствовало его тело.
– Да, – тихо согласилась я. – Но я не знала, что оно было отравлено.
– Кроме вас в замке никого не было. Почему вы отпустили слуг?
Я промолчала, снова взглянув в окно. Оправдываться бесполезно. Мы и вправду всех отпустили, в Бельтайн грешно сидеть взаперти. Это ночь свободы, колдовства, магии, это ночь Белана и Белисамы, это ночь огня и света. Как не насладиться ею сполна, не уважить древних богов, не поприветствовать приходящее лето?
– Мне нечего сказать. Я чиста перед богами, – наконец промолвила я, храбро встретив его взгляд и прикипев к нему, как маленький глупый загипнотизированный кролик. Но я не животное… Внутренне возмутилась своей слабости и, пересилив себя, отвернулась, хотя больше всего на свете мне хотелось сейчас продолжать смотреть в глубокую синеву его глаз, слушать чуть хрипловатый голос, ощутить прикосновение его теплых ладоней. Это было исключительно желание Алины. Айне Киан был совершенно безразличен, ее мысли и чувства занимал только Джери.
– Айне, я лично допрашивал Его, понимаешь, лично! Я сделал все, что мог. Мелисанда и Рорк на тот момент уже отбыли с Кинлоха, их видели в таверне в Лохвудшире. Никто кроме тебя не мог добавить яд. Тем более твой яд, изобретенный тобой еще на третьем курсе академии, рецепт которого строжайше засекречен и знают его единицы.
Я вцепилась руками в каменный подоконник до побелевших костяшек, еле сдерживая истерику. Все надежды рухнули, доказательства очевидны и неоспоримы, времени больше нет. Мелисанда и Рорк О’Ши, родные тетя и дядя Джерома, получат то, чего так жаждут – Кинлох, а меня, единственной наследницы после Джери, не станет.
─ Уходи! ─ мой голос напоминал карканье вороны, хриплый и отвратительный. ─ Убирайся!
Дверь во второй раз за сегодня тихо скрипнула, и я снова осталась в одиночестве.
Так я впервые вживую, а не в воспоминаниях, увидела Киана Мэлори. Преподавателя академии, в которой я училась, некроманта, допросившего тело Джерома, свидетельствующего против меня, чье авторитетное мнение было решающем в моем приговоре, человека впоследствии спасшего меня от сожжения, рискующего по какой-то неведомой мне причине, всем, ради жизни одной глупой никчемной девчонки.
* * *
С трудом открываю воспаленные глаза. Не знала, что они могут настолько болеть, кажется, малейший лучик света режет их как ножом. Губы потрескались и пекут, в горле как в пустыне.
– Воды! – хрипло, едва слышно прошу.
К моим губам подноситься чашка, и рот наполняется потрясающе вкусной, освежающей влагой. Глотаю жадно, захлебываясь, спеша, пока не убрали, но все же лишаюсь напитка и разочарованно стону.
– Прости, так надо, – доноситься в ответ на мое жалобное поскуливание.
Я не могу разглядеть говорившего, узнать по голосу, но с легкостью догадываюсь кто это. Тру веки в надежде унять боль, и немного улучшить зрение.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спрашиваю, недоумевая по поводу присутствия Некроманта в моей тюремной камере. – Или я уже умерла, и ты меня вызвал допросить? – выдвигаю новую теорию, с дрожью вспоминая состоявшуюся казнь, страшные жуткие языки пламени, объявшие мои ноги, отвратительный запах костра и последний в моей жизни закат.
– Нет, ты жива, – криво усмехается в ответ, отбросив сочувствие, доселе звучавшее в его голосе и приобретя вновь свою привычную манеру говорить. Четко. Ясно. Безэмоционально. Мертво.
– Что случилось? Я не помню ничего после озвучивания приговора? – стараюсь понять, ибо картинка в голове не складывается. И это меня несказанно пугает, так как в последний раз, когда я вот так проснулась, ничего не помня, оказалась в другом мире. Что еще за сюрпризы уготовила мне судьба?