Данте отбросил воспоминания об истории, когда дошёл до неприятных для себя страниц и перешёл к раздумьям о страже. Всё это дело охраняется тремя ротами войск специального назначения из Армии Рейха и солдатами Ангельской Стражи. Но приглашённые представители своих стран решили и притащить в город свою личную охрану, в чём им отказано не было.
Посреди зелёных насаждений расположили большой круг, с трибуной в центре, под шатёрным навесом. Прохлада зимнего ветра трепет его волосы. Смотря на зелёный парк, и окружающие каменные здания с бардовой черепицей, заботливо очищенные от снега за четыре дня, дабы создать хорошую картину, магистр ждёт, когда начнётся пресловутое заседание Конференции.
Протокол переговоров наполовину забыт в такой ситуации, но в этой ситуации представители стран могут позволить себе пожертвовать частичкой безопасности ради мира.
На мгновение его тронуло воспоминание о том, что случилось на Совете. В глубине разбитой души Данте надеется, что больше его не посетит эта гадость, что упокоенный давным-давно альтернативный «собеседник» не станет наседать. Несколько лет принятия таблеток привели к тому, что Данте забыл, как быть человеком. Это отзывается в нём эфемерным веянием страха, но больше его пугает, что внутренняя боль, облекаясь в форму разумной твари, может вырваться из-под пресса. Но лёд уже треснул и Данте понимает, что рано или поздно для него настанет час «Икс».
– Что задумался, брательник? – к нему подошёл короткостриженый мужчина в кожаной короткой куртке, брюках и ботинках. – Ты как братец, что-то совсем приуныл.
– Жду от переговоров не самого лучшего исхода, – ответил мужчина, сменивший привычный камзол на тканевое пальто, с большим приглаженным воротником.
– Хм, чудно, что ты сменил шмот. И чем же тебе старый не угодил?
– Слишком долго я в нём хожу, – хладно ответил Данте, опершись на перегородку впереди. – Ты только посмотри, мы сюда собрались, чтобы договориться совместно уничтожить одну страну. А её представители даже не знают о нашем плане.
– Ох, ты же не начнёшь шарманку, что тебе жалко людей той страны, – покривил лицо Яго. – Я этой гадости наслушался, когда мы начинали см тобой. А сейчас, что эти нюни распускать?
– Я просто констатировал факт, – прохладно сказал Данте. – Во всяком случае, наши войска уже готовы нанести удар из глубины Рейха.
– Знаешь, я бы и рад услышать эти твои сопли по поводу блага народа, если бы ты хоть на секунду скинул эту маску бесчувствия.
– Ты понимаешь, к чему может привести это, – буркнул Данте и направился к лестнице.
Переговоры вот-вот начнутся, и магистр обязан стоять возле дипломатов, в качестве охраны для представителя Рейха. На его правом бедре закреплена кобура, в которой своего часа ждёт пистолет, но Валерон искренне надеется, что до этого не дойдёт.
– Прошу всех занять свои места! – прозвучал голос из динамиков, вложенные в уши устройства перевода моментально «сказали» на родном языке для всех сей призыв и через пять минут все собрались у большого круглого стола, на котором развёрнута карта Европы.
Из всех сидящих поднялся высокого роста мужчина, с аккуратной бородкой и длинным волосом с просединой, убранным назад. Его длинное пальто развивается под силой поветрия, рубашка слегка трепещет вместе с брюками. Сосредоточенный взгляд осмотрел всех присутствующих, уста разомкнулись, неся собранную звонкую речь, а переводчики в ушах, стали излагать речь для всех на понятном им языке:
– Я Дюпон фон Ульрих, представитель Империи «Рейх», открываю заседание Константинопольской Конференции. Всех рад приветствовать на этом заседании и торжествующе отмечаю, что Рейх свидетельствует свое почтение за то, что никто не уклонился от заседания.
Данте смотря в отяжелённый взгляд мужчины, может только представить глубину его. Один из представителей старых орденов, наследник погибших «Пурпурных крестов» всё-таки смог себя пересилить и оставил призвание военного, став консулом Империи. И если бы Данте мог, он бы восхитился этому, ибо не каждый в сей мрачном мире может одолеть себя.
После того, как «Вороны смерти» – несанкционированный орден, собранный из бывших ветеранов «Крестов» для охраны Кальи де Леру, были соединены с «Лампадой», его главе предложили стать одним из дипломатов. Дюпон долго был в раздумьях, пару раз едва не ушёл в запой, жалея, что больше не может никак защитить страну, но смирился и снял военную форму, чтобы одеть посольское пальто, отличающееся серебряной окантовкой и знаками отличия – у сердца значок в виде орла, несущего в когтях письмо.
– Руководствуюсь пунктом тридцатым Протокола «О предварительном соглашении о процедуре Конференции», я как представитель страны-председателя озвучиваю вопросы, вынесенные на разрешение. Первый – потенциальное столкновение государств и второй – проблемы, связанные из обещаний предыдущего Канцлера, – не сменяя хмурого выражения лица, продолжает Дюпон, перейдя на голос мерный. – Согласно пункту тридцать второму Протокола, я приглашаю выступить Губернатора Великой Пустоши с докладом разведки.
К трибуне, расположенной в центре подошёл мужчина в классическом костюме, став спокойно говорить:
– Наши разведывательные системы засекли скопление войск на границе с Директорией Коммун. Помимо всего прочего, наши пограничные войска отразили две попытки прорыва со стороны отделений вражеских разведывательных групп.
– Хорошо, – сказал Дюпон, посмотрев влево, где разместился представитель коммунистов. – Руководствуясь пунктом двадцать вторым Протокола, я прошу объяснить посла из Директории Коммун эти происшествия.
Светловолосый парень средних лет, который в одежде не отличающийся от остальных послов державы «победившего равенства», поднялся и громогласно, фанатично и восторженно заголосил:
– Народная власть Директории Коммун, получившая выражение в воле Апостола Коммун такова, что мы должны у Рейха забрать Великую Пустошь, ибо так обещал ваш Архиканцлер.
– То есть вы говорите об аннексии территории? – нахмурившись, уточнил Дюпон.
– У нас есть документы, утверждённые подписью вашего Архиканцлера, и нашим послом, одобренные вседерикториальным референдумом, о том, что Рейх обязуется нам отдать часть своих территорий в обмен на мир, – с не унимающейся фанатичностью пояснил парень.
На этот раз раздался женский голос, это встала девушка чуть выше среднего; на даме отлично сидит приталенный джинсовый пиджак, накрывший обтягивающие джинсы, подчеркнувшие изящность худых ног. Её волосы подстрижены под каре, обрамляют аккуратное белое лицо на щеке которого есть татуировка – кулак в древнем женском символе борьбы.
Как только Данте обратил на неё внимание, его что-то тронуло за самое сердце. Нет, это не лёгкое прикосновение влюблённости, скорее это была когтистая лапа адского монстра, сжавшая сердце. Когда его взгляд пересёкся с её светло-голубыми очами, то парню показалось, что внутри него что-то хрустнуло, словно раздался сумасшедший треск, после которого накатил страшный звон, разившийся по телу вместе с волной адреналина и щекотливости.
– О-о-ох, – выдохнул магистр и вцепился в перекладину потными ладонями, появилось ощущение, что внутри вместо холода, пришло пламя, душевный огонь, давно забытый.
– Ты как, в порядке? – спросил Яго.
И после его вопроса, дух Данте сотрясся от того, что словно неоткуда и одновременно отовсюду раздался голос, речь страшная, грубая и низкого тембра, льющаяся словно из преисподнии:
«– С-Сериль… С-сериль. В-вина».
– Руководствуясь пунктом двадцать четыре Протокола, я имею. Право сказать, – все услышали красивый плавный голос дамы. – Второй Канцлер, Рафаэль Альтир обещал нам передать под управление Окситанскую и Прованскую Территорию, желая расплатиться с нами за старые долги.
Дюпон принял это со спокойствием, мирно пояснив ситуацию:
– Координационный Совет, принял Циркуляр согласно которому часть действий Рафаэля Альтира признаются нелегальными, так как были совершены им в состоянии недееспособности, – консул поднял один из листов бумаги. – Это заключение психиатрической экспертизы, согласно которой решение о передаче территорий Империи было принято на почве психического расстройства.
В это время Данте, внешне сохраняя спокойствие, внутри начал борьбу. Только сейчас он понял, что нужно было только одно яркое воспоминание, символическое напоминание в виде девушки, похожей на его жену, чтобы разбудить старого «противника».
«– В-вот мы и в-встретились», – робко, будто только проснувшись, затвердило существо внутри магистра. – «Я обещал, что вернусь».
«Иди вон, сгинь проклятый демон и больше не возвращайся ко мне!» – отгоняет его внутри Данте, чувствуя, что лёд, сковавший его душу многие года начинает рушиться и таять, грядущее «потепление» приводит магистра в панику, ибо за ним грядёт самый настоящий ад.
«– Ну куда я пойду? Я твой вечный обвинитель, губитель совести, напоминающий, что в самой главной потере своей жизни виноват только ты сам».
«Это невозможно!» – впервые за долгое время Данте кричит в разуме. – «Столько же времени прошло!».
«– Я здесь покуда душа твоя рассечена. Я с тобой навечно».
Пока Данте пытается раздавить всплывший ком боли и вины из прошлого, переговоры продолжаются:
– Это против воли высшего коммунистического народа! – стал кричать коммунист. – Это возмутительно! Вы не имеете права отказываться от этого мероприятия! Великая Пустошь наша. Она станет коммуной номер «десять».
– Мы не можем принять эти условия, – спокойно говорит Дюпон. – Это решение было принято против наших процедур. Император не отдавал отчёта в том, что он делает.
– Я попрошу заметить, что требования Либерального Капиталистического Союза также должн6ы быть удовлетворены, – напомнила о себе девушка. – Если мы рассматриваем эти два момента, в качестве совокупных обязательств Империи, то они должны быть удовлетворены в том размере, чтобы все страны-кредиторы остались ублаготворены.
И тут в переговоры ввязался представитель Польши – лысый худой мужчина с округлённым очертанием лица:
– Руководствуясь пунктом двадцать шесть Протокола, я как представитель государства-участника Конференции, делаю заявление, что это дело необходимо рассмотреть прошение Либерального Капиталистического Союза и Директории Коммун как отдельные прошения и отдельные долги.
– Поддерживаю коллегу, – заявил представитель России.
В стороне Яго пихнул Данте в бок, с приподнятым настроением сказав:
– О, Россия и Польша вместе. Редко такое бывает.
Но Данте не до брата. С лицом бледным, как у мраморной статуи, он смотрит на Конференцию отстранённо, предавшись диалогу с альтер-эго.
«– Данте, бедный Данте. Ты попытался меня засунуть куда подальше. Своё чувство вины, а вот оно я. И снова мы будем вместе. Ты же помнишь, как ты мог забрать Марту и Сериль в Рим, с собой. И тогда, они бы… они не…».
«Заткнись, чудовище!» – кричит внутри магистр. – «Нам не о чем говорить».
«– О-о-о», – прошипела тварь. – «Это ты у нас чудовище. Ты же оставил жену и ребёнка в лапах повстанцев. Ты-ы-ы».
Магистр потянулся трясущейся рукой и с такой силой сжал плечо Яго, что тот едва не заорал.
– Яго, – дрожащим голосом обратился Данте, и его брат увидел в глазах брата такую боль, что его объял трепет и холодок пронзил тело. – Т-ты п-принимай ко-командование обороной.
– Д-Данте, брат. Что с тобой? – испугался парень.
– Я вынужден уйти.
Сказав это Данте махнул и направился прочь с места конференции. Он, держась из последних сил на ватных ногах, спустился с помоста и поплёлся в сторону выхода, под гоготание и вой внутренней сущности, осыпающей его потоком оскорблений и унижений. Он дошёл до выхода в виде большой временной арки и стал углубляться куда-то в город, пока переговоры продолжались.
– Да вы не имеете права так поступить! – кричит коммунист. – Наши полки и армии народные снесут ваши жалкие части, господин буржуй!
– Я попрошу не нарушать порядок переговоров, – требует Дюпон. – Мы готовы обсудить размер… компенсаций за неправомерные действия Рафаэля Альтира. Но то что, мы готовы отдать вам часть ресурсов, ещё не значит, что мы признаём легальность действий Архиканцлера.
– И что теперь с этого? Это наши земли. Территория просвещённого коммунистического народа.
Поднялся мужчина в зелёном камзоле:
– Я попрошу напомнить представителю Директории, что они уже год назад заявляли свои права на всю Восточную Европу, как на «жизненное пространство для коммунистического народа», – почесав аккуратно подстриженную, но густую бороду, пробурчал мужик. – Тогда их… амбиции были прощены, но я заявляю – Россия не будет терпеть такое поведение нашего соседа.
– А что вам не нравится? – надменно заявил коммунист. – То, что мы несём зарево равенства и всеобщего счастья? Ну уж простите, если обычный трудовой люд влюблён в коммунизм, как горячий юноша в красивую девушку.
– Меня сейчас стошнит от этого сравнения, – едва не сплюнул делегат от Польши.
Тут всех перебил человек в роскошном, расшитом золотом костюме – шаровары, заправленные в красные сапоги; широкий пышный камзол скрывший рубаху и небольшая цилиндрическая шапочка:
– Руководствуясь пунктом двадцать девятым Протокола, я как посол страны-наблюдателя, Турецкого Султаната, предупреждаю стороны о том, что дальнейшая эскалация ситуации может привести к не самому благоприятному исходу.
Но посланца страны победившего коммунизма уже не остановить:
– Я заявляю, что народ Директории проголосовал за расширение, за ратификацию и мы не можем действовать вопреки народной воле!
– Вы нам угрожаете? – мирно спросил Дюпон. – Вы угрожаете Рейху?
– Если понадобится, если прикажет народ, наши войска дойдут до Рима! – фанатично заявляет коммунист, что приводит Дюпона в замешательство:
– Вы не у себя на партийном собрании. Я прошу уважать суверенитет других государств. Кстати, я прошу выступить докладчика от ордена Ангельской Стражи.
К трибуне тут же подорвался низкий мужчина в чёрном костюме, став громко возвещать о том, что у него изложено на листе:
– Мы провели ряд мероприятий по перехвату сообщений разных военизированных организаций Директории Коммун. Вот одно из них: «Финансирование трудовых масс в Польше и России должно увеличиться. После того, как они будут готовы, мы можем начать вторжение с целью расширения жизненного пространства и создания трёх коммун», – мужчина отрывался от чтения, осмотрев всех он сказал. – Это только одно из нескольких перехваченных сообщений. Зашифрованные списки организаций и лиц, под кодовыми наименованиями, которым направлялись средства уже переданы структурам соответствующих стран.
– Это возмутительно! – проревел делегат от коммунистической страны. – Вы не имели права лезть в нашу политику просвещения народно-революционного населения! – последовал хлопок о крышку стола. – Я сообщу нашему великому народу, что вы посмели покуситься на наш суверенитет и на свободу наших братьев и сестёр по революционному духу и разуму.
Если бы это заседание проходило без привлечённых для охраны стольких сил, то коммунисты явно начали бы перестрелку. Только Скутаты вместе с Ангельской Стражей и спецназом удерживают личную охрану от необдуманных действий.
Представитель Директории Коммун ещё пару раз ударил кулаком о стол, фыркнул, обматерил всех, проклял и успокоившись, покинул место проведения Конференции. Но вряд ли он уйдёт далеко, ибо Координационный Совет не то что предвидел, надеялся на такой исход. По прибытию в аэропорт их самолёту даже не дадут подняться, вся команда, послы и охрана будут окружены и взяты под арест.
Яго знает, что к чему и его не удивляет такой подход. Нельзя дать предупредить коммунисту своих собратьев, ибо тогда первый удар будет ожидаемым. Он перевёл взгляд на Дюпона, который ради приличия выдержал полминуты тишины, а затем перешёл к разговору:
– Одна из делегаций покинула Конференцию. Что ж, тогда я считаю возможным продолжить диалог со всеми остальными, кто остался?
– А о чём говорить? – спросил поляк. – У вас есть конкретные предложения?
– Рейхом, для решения сложившихся проблем, предлагается подписание Константинопольского международного договора «О взаимопомощи при противоборстве с коммунистической угрозой». Пунктом первым станет положение об участии и помощи Империи «Рейх», Великой Речи Посполитой и Российского Имперского Государства в войне с Директорией Коммун. Вторым пунктом закрепляется, что Либеральный Капиталистический Союз не помогает Директории Коммун, а в обмен за это Империя «Рейх» берёт на себя обязательства оплатить покупки Рафаэля Альтира в тройном размере.