Очевидно, что он был мертв. Пока что.
Вот так все это на самом деле началось. Воскресшая из мертвых девушка, мертвый помощник шерифа, пропавшая соседка. Позже я буду ненавидеть себя за то, что не позвонила в ФБР и не распорядилась немедленно объявить в регионе карантин. Однако события разворачивались слишком быстро. После происшествия в ванной Лизы Соул полиции и ПКЗ (в моем лице) пришлось принять целый комплекс мер.
Разумеется, я хотела взять в квартире образцы для анализа, но мне ничего не удалось обнаружить. Как ни странно, там не было никаких следов крови. Аутопсия, проведенная доктором Гомесом, показала, что помощник шерифа Шон Миллер умер от потери крови. Гомес проводил вскрытие в течение нескольких часов, пытаясь обнаружить другую причину смерти, однако пришел к выводу, что все произошло из-за полной потери крови.
Я сама осмотрела тело и пришла к тому же выводу. Два отверстия в районе сонной артерии могли быть единственным источником обескровливания. Никаких травм, синяков, ссадин и порезов.
Доктор Гомес не мог в это поверить. Но даже нож мясника не способен был привести к подобным результатам. Первый день я провела с ним, пытаясь понять, как через эти два небольших отверстия можно было выкачать из тела всю кровь за считаные минуты. Помощник шерифа Миллер прибыл на место не более чем за час до нас, взял показания, позвонил, отчитался и стал ждать нас. Все это казалось просто невероятным.
Нам с доктором Гомесом удалось добыть небольшое количество крови, и анализ дал такие же результаты, как и образец, взятый у сбежавшего из морга тела. Образцы были отправлены в Галвестон, штат Техас – в Техасский университет, располагавший лабораторией четвертого уровня биологической безопасности. И анализ показал точно такие же характеристики, как предыдущий образец. Однако при исследовании с помощью электронной микрографии они обнаружили мутацию, которую идентифицировали как марбургский вирус, вызывающий геморрагическую лихорадку. Этот вирус был так же опасен, как и вирус Эболы. Мои руководители до сих пор не признали всю серьезность этих заключений, однако велели мне оставаться на месте на случай, если симптомы вируса проявятся у других людей. Я с ужасом думала о том, как будет выглядеть моя квартира в Атланте, если я проведу вдали от дома еще один месяц. И, словно нарочно, в тот же момент мне позвонила мама. Она была в истерике. «Лорен, слава Богу! Что происходит? Почему твоя квартира выглядит такой заброшенной?» – выпалила она. Я попросила сестру заезжать ко мне раз в несколько дней. Но когда ты обращаешься с важной просьбой к девушке двадцати с небольшим лет, у которой к тому же недавно появился новый парень, наивно надеяться на ее память и какую-либо ответственность.
Буквально через месяц в Аризоне и Нью-Мексико стали появляться новые тела. Каждый раз при обнаружении обескровленного трупа из дома, где проживал погибший, пропадал еще один жилец. У трупов либо была выкачана вся кровь, либо их кровь обладала теми же характеристиками, как и у первой умершей девушки – Лизы Соул.
Лизе было двадцать восемь лет. Она жила в Далласе, штат Техас, работала в магазинах розничной торговли, несколько раз выходила замуж, затем решила вернуться к обучению и получить высшее образование в Аризонском университете. Но долго там не задержалась: вскоре встретила очередного мужчину, переехала в Ногалес и устроилась работать в «Пиццу-Хат». Как и предыдущие ее отношения, этот роман продлился недолго, и вскоре она переехала из дома своего парня в квартиру, которую нашла по объявлению в газете и в которой часто менялись соседки.
Разумеется, ПКЗ следовало бы принять более активное участие в этом событии, принимая во внимание, как быстро распространялся вирус, но Центр по-прежнему был занят борьбой с Эболой, которая свирепствовала в Африке, а затем была завезена в Соединенные Штаты медиками и туристами. Обнаруженное мной заболевание крови не привлекло внимания, и исследования не получили особого финансирования. Меня назначили руководителем группы в Ногалесе через месяц после описанных выше событий. Однако «группа» – это очень громко сказано. Я по-прежнему в одиночестве отправляла отчеты в Атланту. Никакого вспомогательного персонала мне не прислали.
Я стала называть эту болезнь ногалесским органическим заболеванием крови, сокращенно – НОЗК. И попросила шерифа Уилсона добавить к своей ориентировке на Лизу Соул сообщение о том, что Центр ПКЗ хотел бы получать любую информацию по этому делу, а также данные о похожих случаях, поскольку, возможно, именно это заболевание стало причиной странного состояния подозреваемой.
Однако я все еще не могла добиться от моего руководства в ПКЗ публичного предупреждения о возможной эпидемии. В этом случае ФБР и другие федеральные правоохранительные организации должны были незамедлительно сообщить об угрозе распространения заболевания, а также распространить информацию о Лизе. Информацию нужно были разослать представителям правопорядка по всей стране. Я не утверждаю, что это могло бы остановить НОЗК, но серьезно повлияло бы на распространение болезни, прежде чем она стала национальной угрозой.
Это могло бы спасти очень много жизней.
Примерно через месяц после происшествия с Лизой Соул доктор Гомес взял отпуск за свой счет в департаменте здравоохранения Ногалеса, чтобы помочь мне в моем расследовании. За свои деньги он сопровождал меня в поездках по разным городам юго-запада страны в поисках заболевших, а также внезапно пробудившихся и пропавших трупов. Вскоре он стал ездить вместе со мной на автомобиле, который я арендовала за государственный счет, и оказывать мне большую помощь в поисках пораженных вирусом людей. К тому же теперь я была не одна.
Сначала мы пытались отыскать Лизу, а также признаки заболевания в Аризоне. Это было похоже на спонтанное путешествие двух друзей-студентов в маленьком автомобиле, куда с трудом помещались все наши вещи. Не хватало только ведерка со льдом для охлаждения дешевого пива. Все городишки казались одинаковыми, наше досье разрасталось, места для одежды становилось все меньше. До следующего мотеля оставалось всего десять миль, а мне уже не терпелось поскорее доехать.
Я так устала, что смогла лишь бросить сумки на пол и взглянуть на помятое покрывало кровати. Доктор Гомес – Гектор – давно уже израсходовал свой бюджет и теперь спал на полу в моем номере. Он сел на пол и, взбив свою тонкую подушку, прислонил ее к ободранным обоям на стене. Мне было обидно, что Ногалес не оплачивает его исследования и ему приходится тратить собственные сбережения. Он, как и я, стремился разобраться в назревавшем кризисе, только ему приходилось терпеть намного больше лишений.
Я видела, какое неудобство он испытывал, стараясь устроиться на жестком полу.
– Послушайте, доктор Гомес, – сказал я, и он поднял на меня свои усталые глаза.
– Что случилось, доктор Скотт?
Я наклонила голову с кровати.
– Во-первых, почему бы мне не называть вас Гектором, а вам меня – Лорен? Во-вторых, вы ужасно смотритесь на этом полу. Может, вам тоже лечь спать в кровати? Здесь хватит места для нас обоих, и я теперь уверена, что могу вам доверять. А если нет, то у меня хватит сил от вас отбиться. Можете не сомневаться.
На мгновение он уставился на меня с таким видом, словно ему и не особенно хотелось вставать с пола. Возможно, он был из тех аскетов, которые не привыкли делать себе поблажек и отказываются от любого комфорта.
Но затем Гектор, не проронив ни слова, поднялся и плюхнулся на мягкий матрас. Он лег на бок и вцепился в свою подушку, как в спасательный круг. Вскоре он уснул. Я подвинулась на другой край кровати и через несколько минут уснула без задних ног прямо в одежде.
За месяц мы обнаружили восемь официально умерших от потери крови и десять пропавших без вести. Пропавшие люди вызывали больше всего вопросов в ходе расследования. Я не могла придумать правдоподобного обоснования исчезновению людей, вступавших в контакт с Лизой Соул. Если они подхватывали от нее вирус, разве они не должны были в скором времени умереть? Может, она похищала их? Или они добровольно следовали за ней? А может, она убивала и закапывала их тела в каких-нибудь пустынных местах?
Но затем Лиза Соул совершила ошибку, перестав быть всего лишь мифом. И вся наша работа по рассылке информационных сообщений оказалась не напрасной.
На тот момент у нас уже было семь трупов, у которых после вскрытия обнаруживалась значительная потеря крови. Складывалось впечатление, что вся кровь была выкачана, а та, что осталась – запеклась внутри тела. Поэтому мы могли вскрыть тела, но нам не удавалось обнаружить такой важный для исследования аспект, как кровь, и сравнить ее с образцами, взятыми у на тот момент еще мертвой Лизы Соул.
Потом нам позвонили из полицейского департамента Эль-Пасо. На границе с мексиканским городом Сьюдад-Хуарес было обнаружено восьмое тело. Офицер полиции патрулировал территорию на своем автомобиле и в переулке позади заброшенного склада заметил человека, который сидел на корточках рядом с лежащим на земле телом. Офицер осветил их фарами машины. Сидевший вскочил и бросился бежать со всех ног. Полицейский был потрясен тем, с какой скоростью бежал этот человек.
Офицер приблизился к лежащему на земле: это был мужчина, у него из раны на шее вытекала кровь. Мужчина умер, не дождавшись приезда «Скорой», но в морге судмедэксперт вспомнил о сообщении, полученном из полицейского департамента в Ногалесе. Когда мы приехали, Гектор убедил судмедэксперта, когда-то учившегося с ним в медицинской школе, разрешить ему присутствовать на вскрытии. На основании состояния тела и его внутренних органов он сделал вывод, что, возможно, умерший подвергся действию того же вируса, что и Лиза Соул, но по каким-то причинам организм не смог справиться с физическими изменениями.
Разумеется, мы до сих пор так и не выяснили, как Лизе Соул удавалось быть переносчицей вируса и при этом не подвергаться действию заболевания. Речь ведь шла о болезни с уровнем смертности в 50, если не более, процентов! Болезни, из-за которой одни тела исчезали, а другие возвращались к жизни после клинической смерти. Болезни, в результате которой тела заболевших полностью теряли кровь.
Мы с доктором Гомесом были так заняты поиском тел, что у меня не хватало времени вести статистику. Все данные о посещении каждого из городков хаотично заносились в мой айпад и блокноты «Молескин», но в своих записях я на несколько недель отставала от текущего положения дел. (Я не пытаюсь оправдываться, а просто констатирую факты.)
Потом, наконец-то, в Эль-Пасо нам улыбнулась удача.
Мы настигли Лизу Соул.
Мы с доктором Гомесом решили перекусить чем-нибудь из техасско-мексиканской кухни. В Интернете мы нашли рекомендации на местечко под названием «Эль капитан». «Ничего лучше вы не найдете!» – говорилось там. Разумеется, мне пришлось пустить в ход всю силу своего убеждения, чтобы вытащить из номера Гектора, который с монашеским усердием полностью посвящал себя поискам следов Лизы Соул.
– Там хорошая мексиканская еда, – сказала я, открывая дверь нашего номера.
– У меня работа, – возразил он.
Я посмотрела на разбросанные вокруг него бумаги. Теперь у Гектора отросла густая борода, и он потерял около десяти фунтов веса с момента начала нашего путешествия. Он сидел на полу в трусах-боксерах и вылинявшей футболке.
– Ты опять доверишь свой желудок «Молочной королеве» или «Макдональдсу»? А может, в автомате с продуктами появилось новое меню? – Я приложила все усилия, чтобы придать себе грозный вид: сложила руки на груди и старалась подражать желчному тону своей матери. – Я серьезно: живо надевай свою гребаную одежду, и пойдем в мексиканский ресторан!
Он смерил меня взглядом.
Затем встал, подошел к кровати и взял брюки.
Вскоре мы уже сидели за столиком в углу, потягивали «маргариту» и закусывали чипсами с сальсой. Ресторан был довольно старый и изрядно обветшалый. Красные лампы на потолке отбрасывали зловещие отблески на наш столик. Видавшие виды виниловые сиденья пестрели трещинами. Мы сидели молча, погруженные в свои мысли, поглощая жирные чипсы и запивая их коктейлями. Мой телефон зажужжал, и я ответила после второго звонка. Не успела я произнести и слова, как услышала:
– Где ты была? – это оказалась Дженнифер. Мне следовало посмотреть на номер звонившего. Судя по ее голосу, я почувствовала, что она попытается найти тему для разговора.
– Я в дороге, – ответила я. Мое раздражение улетучилось сразу, как только я услышала ее хрипловатый голос. Мы так долго не виделись…
– Все еще ищешь тот микроб?
– Вирус, – поправила я ее. – А в чем дело? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– Ну… в этом месяце я на мели, и вот я подумала…
– Что было в этом месяце? Музыкальный фестиваль?
На другом конце повисла пауза.
– Вроде того. Ты же знаешь.
– Хорошо. Пришлю тебе пятьсот баксов.
Я услышала вздох.
– Спасибки! И позвони папе. Он вечно жалуется, мол, знать не знает, где ты.
– Позвоню, – ответила я. Когда она отключилась, я пожалела, что не звонила ей чаще. Мне о многом хотелось ее расспросить, но постоянно не хватало времени.
Гектор посмотрел на меня, но ничего не спросил. А я промолчала.
– Интересно, когда нам позвонят по поводу очередного тела? – сказал, наконец, он.
Я задумалась, смакуя один особенно просоленный чипс.
– Если сохранится прежняя схема… то, возможно, через пару дней. Знаешь, это уже превращается в рутину. – Я усмехнулась про себя. Мой отец пришел бы в ужас, видя, как я сижу и размышляю вместо того, чтобы нормально поесть.
– Согласен.
– Как думаешь, где это произойдет?
– Кто знает? Это может случиться где угодно, – пожал плечами Гектор.
Мысли путались у меня в голове.
– Не где угодно, а в конкретном месте. Это должно где-то произойти. Я хочу сказать, что во всем этом имеется определенная схема. И мы должны попытаться ее нащупать.
Гектор как будто не замечал свою тарелку с энчиладой и рассеянно постукивал вилкой по столу.
– Она не могла далеко уехать из последнего городка. Возможно, она путешествует автостопом или передвигается каким-то другим способом. И спаси нас Бог, если у нее своя машина.
– Вот именно. Думаю, мы можем с полной уверенностью сказать, что в Эль-Пасо ее больше нет, – заявила я и откусила немного флауты. Жир потек у меня по подбородку. Райский вкус!
– Нам нужна карта, – сказал он.
Мы одновременно инстинктивно потянулись к мобильным телефонам, чтобы проверить Гугл-карты.
– Она явно не поедет в Мексику, иначе бы сразу отправилась туда из Ногалеса, – сказала я. – Думаю, она останется на Юго-западе.
– Будет держаться местечек, находящихся недалеко от крупных трасс. У нее нет особого выбора. Карлсбад, Лас-Крусес, Ван-Хорн. В одном из них. Но в каком?
На минуту я задумалась и отхлебнула из второго бокала «маргариты». Я вспомнила, как проводили инвентаризацию в квартире Лизы Соул. Бумаги, чеки, записные книжки… Файлы в ее компьютере.
– Она же художница! – хлопнула я рукой по столу. – Или, по крайней мере, интересуется искусством.
Доктор Гомес бросил на меня косой взгляд.
– И что?
Я наклонилась над столом поближе к Гектору:
– Послушай. Она поедет в город или в район, который либо кажется ей знакомым, либо чем-то ей интересен… возможно, там есть люди, с которыми ей хотелось бы встретиться. Я нашла у нее на холодильнике список дел, которые она собиралась сделать. И там, среди прочего, была указана поездка в художественную галерею в городе Марфа в Техасе.
– Хм, как-то не слишком убедительно. – Гектор посмотрел на карту на экране своего телефона и стал водить пальцем в направлении разных городов, окружавших Эль-Пасо. Покачав головой, он откусил почти половину энчилады. – Но, черт возьми, это, кажется, самый простой способ найти ее, приложив минимум усилий. Город находится рядом с шоссе, но это не магистральная трасса, поэтому у нее есть шанс остаться незамеченной.
Гектор поднял глаза, и наши взгляды на мгновение встретились.
На восходе солнца мы добрались до «Марфа мотор Инн». Мотель был такой дешевый, что доктор Гомес смог позволить себе отдельный номер. Мы решили немного вздремнуть до полудня, а затем приступить к работе. И, конечно, полдень для нас наступил в три часа дня. Сердито бормоча себе под нос, я постучала в соседнюю дверь. Гомес открыл с сонным видом.
– Послушай, нам пора заняться делом.