Глава Службы Безопасности принял госпожу Лейд без лишних вопросов. Фелисса явилась во дворец как всегда строгая и безупречная. Волосы уложены в аккуратную прическу, платье с иголочки, глаза и губы подведены неправдоподобно ровными штрихами.
– Почему я вижу здесь Вас, а не Гидеона Арку? – сразу же, без приветствия спросил Отисс Берр.
– Видимо потому, что я не знаю где он, – не обращая внимания на нарушение этикета, ответила Фелисса.
– Когда вы видели его в последний раз? – Берр откинулся на спинку. Кресло жалобно скрипнуло под его могучим телом.
– В последний день Цветения. Он вышел из моего дома около трех часов утра.
– Сказал, куда направился?
– Нет, но обещал зайти вечером того же дня. С тех пор так и не явился.
– Ясно. В общем-то, отчет у него должен быть завтра, но мне всё это не нравится. Обещал зайти, и не пришел – на него не похоже… Скверно пахнет, очень скверно, – ёрзая в кресле, рассуждал шеф. – Нужно бы сходить к нему домой. Я отправлю туда… – Старик умолк, смерив чародейку внимательным взглядом, и затем продолжил, – Нет! Я поеду сам, а вы со мной.
– Да, это было бы очень кстати! Потому что…
– Вот и хорошо! Едем! – оборвал на полуслове Берр и, крякнув, поднялся с места. Он, как и Фелисса, не любил терять времени даром.
35
Гидеон Арка снимал комнату в Ремесленном квартале. Его скромное жилище было ничем не примечательно. Отис Берр много лет знал хозяина дома и сам рекомендовал его Гидеону.
Хозяином был сапожник по имени Викарст Пакля. Когда на его пороге появился сам глава Королевской Службы Безопасности, да еще в сопровождении роскошной чародейки, щуплый мужчина не на шутку разволновался. Пакля провел гостей на второй этаж, где располагались три небольших комнатки. Одну из которых на протяжении последних трёх лет занимал Гидеон. Викарст открыл замок запасным ключом и отошел в сторону.
– Мы ненадолго, – пробурчал Отис, протискиваясь в небольшую дверцу. Фелисса последовала за ним. Комната была маленькой. Кроме кровати, табурета, да небольшого комода в ней ничего не было. Вещей у агента оказалось совсем не много. На вбитом в стену крюке висел плащ, в углу стояли стоптанные сапоги.
Пара оплывших свечей притулилась на краю комода. Фелисса обвела комнатку сочувствующим взглядом.
– Я знаю, что король не балует своих верных слуг, но чтобы настолько… – вздохнула она.
– Арка – солдат, он привык жить по-простому. Солдаты не нуждаются в роскоши, – ответил Берр и открыл верхний из трёх ящиков комода. – Здесь его вещи. Вам нужно что-нибудь из этого?
– Да, я посмотрю, – Фелисса медленно перебирала предметы, беря в руки поочередно каждый и закрывая глаза на несколько секунд. Бумаги не представляли особой ценности, они не хранили достаточной энергии Гидеона, как и большинство других вещей: чернильница, перья, нож, воск, сургуч, мыло, пара флакончиков с прозрачной жидкостью и другие мелочи.
А вот небольшая шкатулка сразу отозвалась на прикосновение чародейки, но след Гидеона на ней был довольно слабый. Гораздо сильнее чувствовалась энергия другого человека. Фелисса закрыла глаза и попыталась мысленно проследить тонкий след, чтобы извлечь из энергий астрала образ того, кому он принадлежал. Это оказалась женщина.
Очень слабый, едва различимый образ. Темноволосая красавица. Смуглая кожа, темные глаза. Фелисса с интересом разглядывала образ, пытаясь сохранить в памяти черты, но видение постоянно колебалось и ускользало, словно отражение на поверхности реки. Фелисса поняла, что эта женщина мертва. Это был мертвый след. А что в шкатулке?
Она открыла задвижку и высыпала на поверхность комода содержимое. Золотой медальон в форме эллипса и несколько листов бумаги, исписанной мелким округлым почерком. Медальон был тем самым «нужным» предметом. Фелисса ощутила энергию, как только прикоснулась к нему. Она раскрыла створки и с миниатюрного портрета на неё теперь смотрела та же самая женщина, чей образ она только что пыталась разглядеть в видении.
«Мама», – слово, произнесенное голосом Гидеона, тихо отозвалось в голове Фелиссы. Чародейка повернула голову и встретилась глазами с Отисом Берром.
– Это то, что нужно! – сказала она, показывая медальон Берру.
36
Фелисса по обыкновению заперлась в кабинете с плотно закрытыми ставнями, тяжелыми гобеленами и дубовой дверью. Стол в центре комнаты представлял собой любопытное зрелище: он был вырезан из драконьей кости, считавшейся одним из лучших материалов для магических ритуалов, ведь драконы умели накапливать магическую энергию, черпая её из мест концентрации силы, хотя до сих пор никто так и не узнал, каким образом они это делали. Когда-то чародейка заплатила за этот стол целое состояние (ведь драконы давно перевелись, а драконья кость теперь стоила дороже золота).
Древние символы были вырезаны на его поверхности, образуя большую спираль. Покрытые темной коркой запекшейся крови, символы резко выделялись на молочно-белой поверхности стола. В самом центре спирали красовалась восьмиконечная звезда, являющая собой небольшое углубление размером с мужскую ладонь. В углублении уже лежал «нужный» предмет – золотой медальон Гидеона.
Фелисса заперла дверь, зажгла все свечи, какие только были в комнате, затем несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Ритуал начался.
Она взяла медальон в руки и, закрыв глаза, прошептала слова концентрации. Кусочек металла в ладони отозвался теплым покалыванием. Внутренний взор видел то, что недоступно глазам простых людей. Фелисса стала свидетельницей того, как Гидеон сотни раз брал этот медальон в руки. Он прикасался к нему на протяжении многих лет. Вот смуглый мальчик держит в ладошках нарисованный маленький образ, оправленный в золото. Слезы бегут по щекам, капая на детские ладошки. Она чувствует его боль. Сильную боль потери. Очень знакомую боль. Фелисса давным-давно загнала эти чувства в самые недоступные глубину своей души, иначе просто не смогла бы работать. Во время работы с клиентами она не могла не касаться их мыслей, чувств, переживаний, но если бы она раскрыла своё сердце для них, то просто не удержалась бы от сострадания, гнева, жалости, презрения и других, абсолютно ненужных, мешающих в работе эмоций. Но всё же, иногда чужая боль отдавалась в ней, будоража собственные раны.
Фелисса заглянула еще глубже, видя, как высокий мужчина держит медальон в руке. Он носит его на шее и иногда украдкой касается пальцами. Он открывает створки и любуется красавицей-южанкой. Переживает за драгоценность, тщательно скрывает её, и не носит подолгу на шее. Черты мужчины размыты. Чародейка видит лишь русые волосы да крепкие руки. Он передает медальон своей возлюбленной, отправляясь куда-то далеко. В его сердце глубокая печаль.
История маленького украшения интересна, но Фелисса заставляет себя вернуться к Гидеону. Его энергия покрывает медальон плотным коконом. След должен быть хорошо виден, но он очень слаб. Фелисса пытается проследить, однако он теряется в сотнях тысяч других следов, переплетающихся в астрале бесконечной паутиной.
«Проклятье!»
Чародейка открыла глаза, тяжело дыша. Её кожа была покрыта потом. Она почувствовала, как по спине текут маленькие теплые капельки. Платье душило её. Фелисса вышла из комнаты.
– Галафира! – позвала она.
– Я зде-е-есь… – раздался звонкий голос девушки, с нижнего этажа.
– Помоги мне сменить платье!
37
Гидеон провел в клетке уже несколько суток. Он не знал, сколько часов или дней прошло, уследить за ходом времени в этой темнице было невозможно. Через некоторое время явились незнакомые люди. Гидеон насчитал пятерых в длинных темных балахонах с капюшонами, скрывавшими лица. Эти люди волокли женщину, которая явно была без сознания. Мужчины в балахонах открыли одну из клеток и бесцеремонно забросили внутрь обмякшее тело. Поставили внутрь ведро и миску с водой, точно такие, как были в клетке Гидеона. Агент молча наблюдал за происходящим сквозь прутья решетки, а затем решил заговорить с тюремщиками.
– Эй! Кто вы такие? – обратился он к темным фигурам. – Что это за место? Ему никто не ответил.
– Вы знаете, кто я? Агент королевской разведки Его Величества. Его милость станет меня искать! – попытался угрожать Гидеон. – Вам головы снимут! Всем вам!
Никто не реагировал и на это. Один из мужчин подошел к клетке Гидеона и плеснул немного воды из кувшина в миску прямо через прутья. Гидеон с отвращением пнул посудину, окатив водой тюремщика.
– Зачем вы меня здесь держите? Что вам нужно? Мерзавцы!
Однако все реплики юноши разбивали о стену молчания. Фигуры удалились во мрак так же бесшумно, как и появились. Гидеон даже не слышал, чтобы за ними закрылась дверь. Словно они просто растворились в зловонном воздухе.
«Если бы только взломать этот замок!» – промелькнула мысль.
Но замок открыть было нечем. Шпагу и кинжал у него забрали вместе со всеми пряжками, булавками и прочими металлическими предметами. Карманы были пусты, а в клетке кроме вонючего ведра ничего больше не было. Гидеон попытался окликнуть новую узницу, однако она не отвечала. Как он ни старался и не кричал, незнакомка не приходила в сознание. Прошло еще не менее часа, когда тюремщики явились вновь. На этот раз они тащили два маленьких тела. У Гидеона внутри всё похолодело.
«Неужели детей? Бессердечные твари!»
Но присмотревшись, он понял, что это были карлики. Ну и компания собирается. Гидеон вновь пытался обратиться к этим загадочным личностям, но безуспешно – тюремщики были безмолвны словно тени.
38
После неожиданной встречи с агентом королевской разведки в «Зеленой улитке» братья решили больше не рисковать. Теперь они встречались лишь здесь, в подземельях под городом – где не бывало ни света солнца, ни случайных гостей.
– Его будут искать, и придут сюда. Кхм! Рано или поздно они придут сюда. М-х-х… Мы не сможем скрываться вечно. – с явной тревогой говорил капитан стражи.
– Теперь это уже не важно. Очищение близко. – с непоколебимой уверенностью отвечал ему Магистр.
– Но еще недостаточно близко. Что если мы не успеем? Кхм! Что если они…
– Мы должны успеть. Наставник надеется на нас. На братьев. На тебя. Он говорил с тобой? – с нажимом спросил Магистр.
– Он и сейчас говорит со мной. – сдавленным голосом признался Курт.
– Хорошо… Значит мы выстоим. Мы должны. Так? – глава Братства положил ладонь на плечо капитана.
– Будет намного проще, если он примет истину. Нужно, кхм, попробовать убедить его. – предложил Курт.
– Боюсь, агенту нельзя доверять. У нас слишком мало времени, чтобы открыть ему глаза. Хотя, возможно… ты прав – попробовать стоит. Я поговорю с ним.
39
В большинстве случаев во время магических ритуалов Фелисса облачалась в легкую, не стесняющую движений, мантию. Чародейка надевала её на голое тело, чтобы ничто не мешало ей и не отвлекало от работы. Проведение ритуалов требовало напряжения не только духовных, но и физических сил. Фелисса оглядела себя в зеркале в полный рост. Из отражения на неё строго глядела молодая девушка с яркими, как сапфиры, пронзительными глазами. Глаза умудренной опытом, прожившей долгую жизнь, женщины казались неуместными на таком молодом лице, создавая необыкновенный контраст.
Такое часто можно было видеть среди чародеек, страстно желавших оставаться молодыми и красивыми. Но эта молодость была лишь видимостью. Возраст всё равно брал свое, а лёгкость и молодость души нельзя было вернуть никакой магией на свете. Ни одно заклинание не воскресит чувства первой любви и первой страсти, трепещущей в молодом сердце. Ни один ритуал не вернёт невинность и чистоту.
«Ритуал! – мелькнула мысль. – Надо приступать!»
И Фелисса приступила. Она проделывала подобные манипуляции тысячи раз. Заперла дверь. Подошла к столу. Сосредоточилась на объекте поиска. Объекте? Гидеон… Она не могла думать о нём, как о простом объекте.
«Проклятье!»
Почему она думает о нём? Нет, она была уверена, что не влюбилась в него. Она уже давно никого не любила. К тому же он годился ей в сыновья или, быть может, даже во внуки. Влюбиться в мальчишку? Какая глупость! Но почему она чувствовала столь сильное беспокойство за него.
Беспокойство. Тревога. Фелисса отбросила все чувства и снова постаралась представить себе Гидеона.
«Объект!»
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
«Вот так. Уже лучше!
Объект. Обладатель предмета. Мужчина.»
Фелисса прошептала заклинание концентрации. Поднесла ладони к медальону, помещенному в центре стола.
«Хорошо. Гидеон… Он жив?»
«Да, жив. Всё еще жив.»
Чувство облегчения. Медленный выдох.
«Где он?»
Фелисса силилась разглядеть знакомый образ, но это было почти невозможно. Она пыталась сконцентрировать внимание на деталях, окружавших юношу. Всё было размыто.
«Темно.»
Связь была так слаба. Чародейка открыла глаза. Дыхание её было тяжелым и горячим. Она чувствовала отголоски страха. Это был страх Гидеона? Возможно. А может быть, с ним рядом был кто-то еще.
«Но всё-таки, он жив!» – довольная собой, подумала Фелисса.
Теперь связь нужно усилить. Закатав рукав мантии на левой руке, Фелисса взяла маленький ножик. Провела острым лезвием по коже, покрытой белыми полосками шрамов.
Привычно. Почти не больно… Нет, всё-таки больно! За столько лет она так и не смогла привыкнуть к боли. Фелисса сжала губы.
Кровь темной струйкой побежала в подставленную чашу.
40
«Кешар-сэркем» – этими странными, корявыми и царапающими горло словами забытого языка называлась магия крови, которая давным-давно официально была запрещена Высшим Советом Чародеев и Королевским Указом. Но за годы магической практики у Фелиссы (как у многих других чародеев высшего ранга) вошло в привычку относится к законам и эдиктам, скорее, как к предписаниям, а не запретам. Тем более, нарушая эти запреты, она уже не раз помогала Королевским службам в решении сложных, или почти неразрешимых задач.
Магия крови была запрещена в силу многократного и слишком частого злоупотребления и исключена из учебного курса всех академий и университетов. Какая-то древняя война. Катастрофа. Никто уже толком и не помнил причин. Остался лишь строжайший запрет, который был наложен императором. Но ни императора, ни самой империи давно уже не было. А древняя, едва не исчезнувшая наука, была тайно возрождена и бережно хранима во имя и на благо Института Четырёх Стихий. «Кешар-сэркем» была доступна не каждому. Мало кто отваживался изучать, а уж тем более, применять на практике это древнее искусство, но те, кто сумел постичь, уже не желали отказываться от её даров.
Кровь – удивительная субстанция. В ней заключена сама сила жизни. Даже маленькая капля содержит огромное количество энергии. С помощью «Кешар-сэркем» чародей мог многократного увеличить силу и эффективность своих формул и заклинаний. Однако закон есть закон, и никто открыто не признавался в использовании или изучении Магии Крови.
Особую деликатность «Кешар-сэркем» придавал тот факт, что кровь для ритуалов требовалась не какая-нибудь, а именно человеческая. А наибольший эффект достигался тогда, когда применяющий заклинание использовал свою собственную кровь. Хотя, в крайнем случае, и чужая тоже годилась!
41
«Если хочешь что-то получить – умей отдавать. Умей жертвовать!» Каждый чародей знал этот элементарный основной закон.
Чаша наполнилась кровью почти наполовину, когда Фелисса почувствовала головокружение. Достаточно. Фелисса прошептала заклинание, которому их учили еще на первом курсе. Магесса могла без запинки произнести его в любом состоянии, даже находясь при смерти или в похмельном бреду.
Заклинание, останавливающее кровь.
Тромбоциты мгновенно заполнили рану. Кровь остановилась. Фелисса осторожно, обеими руками, взяла чашу со своей собственной кровью и опытным глазом, отмеряя равные порции, разлила драгоценную жидкость во все символы, вырезанные на столе. Тонкие струйки, словно змеи, извиваясь, побежали по желобкам, вырезанным на молочно-белой поверхности.
Фелисса начала нараспев читать заклинание.
Жизненная энергия, усиленная магической спиралью, пронзила центр стола, окутывая всё вокруг. Чародейка чувствовала её. Чувствовала, как наполняется мощью её заклинание. Чувствовала, как энергия струится сквозь её тело, обостряя внутренний взор многократно.
Свечи в комнате разгорелись ярче. Фелисса закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на предмете, лежащем в центре стола. Медальон почти исчез в темной жидкости. Крови много. Слишком много, пожалуй, но Фелисса всё привыкла делать наверняка. Ритуал должен свершиться. Жертва должна быть достойной.