Ну, сынок возьми да и расскажи всё, как есть, своей супруге. А евреи, они сами знаете, люди хотя и добрые, но терпеть не могут лодырей, к тому же ещё таких явных. Денег, понимаешь ли, у него на дорогу и проживание в гостинице нет! А кто заставлял тебя писать столько стихов? Лучше бы устроился на хорошую работу, тогда бы и не только сам деньжатами обзавёлся, но ещё и любовницу свою ими побаловал. Ведь что есть стихи? Всего лишь, очередной набор ни к чему не обязывающих фраз.
Поэтому умная женщина и придумала такую комбинацию.
Деньги она решила-таки дать свекрови на её хахаля, но под строгую отчётность. Пусть, мол, та, если что тот отчебучит уже в Париже, откажется больше помогать ему. И уж тогда сын с невесткой и её родственниками за ним, ох, как приглядят по-свойски. Конечно, всё же как-никак родственник. И пока он себе на обратный путь честным путем не заработает, путь в Россию ему заказан! Ну, сказано, значит, сделано. Иначе, зачем тогда заключать подобные сделки? Мы же, всё-таки люди, а не всякое там зверьё, которое живёт только ради того, чтобы выжить. Прилетели, значит, они в Париж. Чего же мелочиться, если им хорошую мзду сродственники сами дали. Ну и остановились, значит, в четырёх звёздном отеле, потому как понимали, что даже богатые люди расстаются с деньгами крайне неохотно. А уж им-то сам Господь лично повелел, экономить каждую копейку, ибо путешествуют-то они не за свой счёт. Отдохнули они день-другой с дороги, да и занялись культурной программой. Денёк погуляли по Елисейским полям, второй по Монмартру, а на третий, по совету сына с невесткой, решили пройтись и вовсе в Лувр, дабы там приобщиться воочию к великим культурным ценностям.
Там-то всё и приключилось.
Я полагаю, не все из вас знают, что в некоторых особо цивилизованных странах, а к оным несомненно относится и Франция, существует один странный обычай, а именно, если ты при посещении музея зашёл в туалет, мой руки не только внутри его, но и снаружи. Для этого специально установлены раковины перед входом, на которых написано крупными буквами: «Пользоваться, только после посещения сортира». Чтобы все видели, что ты вышел оттуда с чистыми руками, а не кабы как!
И хотя это было ясно уже с самого начала даже не посвящённым, лишь только они приближались к данному месту. Ведь у них есть не только глаза, но ещё и голова на плечах. Наш герой не обратил на это предупреждение никакого внимания. И как привык у нас в России, так и поступил, то есть вообще не мыл рук ни до, ни после. Дамочка же его в данное время рассматривала одну из мужских статуй, работы Кановы. Более того, она даже поглаживала её по интересующим более других местам. Что в принципе не возбранялось. Увидев такое дело, поэт тоже проникся восторгом к искусству и схватился, причём двумя руками, а как же иначе, ведь он привык делать всё основательно, только уже за статую, изображавшую не мужчину, а женщину. Одной - за попу, а другой дотянулся, аж, до груди. Ну ему, конечно же, смотрители сразу сделали замечание! Одно дело ласково поглаживать что-то и совсем уж другое - нагло за него хвататься. Когда же он убрал свои лапы, оказалось, что на месте его прикосновений, на белоснежной поверхности мрамора, остались следы явной грязи.
Не буду говорить из чего она состояла, о том полагаю вы уже и сами догадались. Ну, тут и пошло-поехало! Короче, впаяли ему за его двойное нарушение: не мытье рук и лапанье после этого чистой статуи, две недели карцера в полицейском участке музея.
А это уже, сами понимаете, ЧП чистейшего разлива. Так что фактический повод для передачи его в личное пользование родственникам невестки теперь уже точно был.
И пришлось ему, бедному, после того, как он покинул карцер, целых два года батрачить на их помидорных плантациях!
Почему так долго? А у него была на их ботву ещё с рождения сильная аллергия. Пока привык, много времени прошло. Зато, как говориться, нет худа без добра. По возвращению домой, такую ловкую книгу о своих приключениях на чужбине написал, что она тут же стала бестселлером! И поперла к нему вслед за этим, наконец-то, такая деньга, что он напрочь вскоре позабыл о том, что прежде был всего лишь бедным поэтом. Правда, писать стихи он всё же не бросил. Но писал их теперь лишь ради своего удовольствия, а не с целью прославиться. Одно лишь по-прежнему омрачало его досуг, это то, что жена так и не дождалась его возвращения, выйдя замуж за Олигарха графомана. Принеся тому, в качестве приданного все рукописи его стихов. Хотя и знала, подлая, что он не только не пропал без вести, а напротив, явно не без её участия, томился в неволе, рабски трудясь на томатных полях.
-«Вот, сволочь!» - в эти мгновения думал он, явно завидуя, хотя и белой завистью, чужой славе. - «Что делают с людьми деньги! Добился-таки известности, бездарь чертов! А мне тогда, ещё не богатому, критики говорили, что мои вирши форменная дрянь!»
И тогда он сразу начинал как-то странно и долго смеяться. В эти мгновения, начисто забывая о том, что и сам он тоже добился кое-чего только на поприще прозы.
Почему я рассказал вам, именно эту историю? Да для того, чтобы дети, и те поняли, что жизнь свою надо прожить так, чтобы другим впредь неповадно было совершать ошибки подобные твоим.
5.07. 2014 года.
Как зарождаются гении.
Работа подмастерья великого живописца крайне изнурительна. Очень много заказов, а слава, увы, достаётся другому. Поэтому Иероним и придумал дополнительный приработок уже только для себя. Он выдавал свои работы за этюды учителя и зарабатывал на этом очень неплохо. Однако, его угнетало то, что имени себе этим он не приобретал, наоборот, лишь способствовал популярности патрона. Ведь что это за Чудо мастер, если у него даже этюды, и те - верх совершенства.
Данное действо могло бы продолжаться и до бесконечности, кабы люди жили вечно. Ибо это устраивало, как заказчика, так и производителя.
Но однажды Иерониму приснилось, что он был застигнут мастером, когда ловко подделывал подпись шефа на своей очередной работе, изображавшей голого черта в обнимку с ангелом. Ну и, патрон, увидев, чем тот занимается, учинил ему великий раздолбон. Осознав, что он серьёзно влип, Иероним, чтобы как-то уйти от ответственности, мгновенно проснулся, ясное дело, в холодном поту. Но, вот что странно, коли это был сон, то почему он тогда явно чувствовал, что находится в комнате не один?
Недолго думая, подмастерье схватился рукой за подсвечник и, перекрестившись свободной рукой, робко осветил свою каморку.
Так и есть! Он действительно не один. В левом углу у камина затаился какой-то чумазый ребёнок. - Откуда у нас негры-то, - механически подумал Иероним и, подойдя поближе, уже как следует осветил данное диво природы. Так и есть, негритёнок, только с рожками. - «Ты кто?»- ещё раз на всякий случай, осенив себя крестным знаменем, спросил подмастерье.
В ответ чёрный ребёнок лишь заплакал. При этом слёзы по его чумазым щёчкам потекли едва ли не ручьями.
- Да не хнычь ты так громко, не то хозяина разбудишь! А он, не я, церемониться с тобой не станет. Не зря же его хромым чёртом прозвали.
При упоминании чёрта ребёнок вдруг перестал плакать. А потом вдруг, взял, да и спросил сочным баском, так невязавшимся с его детской внешностью.
- «Эй, мужик, где ты ещё одного чёрта видел?»
- «Не понял, ты это о чём, сынок??» - поинтересовался Иероним.
Ребёнок странно хрюкнул, потом не менее своеобразно почесал ногой нос. И только тут подмастерье, наконец, понял, с кем он имеет дело. Ибо, вместо пальцев на ногах негритёнка имелись копыта.
И так как Иероним был парень не робкого десятка, то не только не дал со страха дёру, он даже не выпустил из руки подсвечника, лишь немного сбледнул с лица.
-«Ты, чёрт?» - спросил, едва шевеля непослушными губами, Иероним, и тут же осенил себя очередным знамением.
- «Он самый!» - сказал мальчик, теперь уже совсем успокоившись. При этом он гаденько захихикал своим густым баском.
- «Чего ржёшь-то, ведь прежде плакал?» - видя, что чёрт, похоже, не склонен проявлять к нему агрессии, уже наглым тоном поинтересовался подмастерье.
- «Да нет, уважаемый дяденька, это, как говорится, смех сквозь слезы. Плохо мне!»
- «Да неужто! А что случилось?»
- «Заблудился я в вашем дрянном мире. Никак домой дороги сыскать не могу!»
- «Так спросил бы.»
- «У кого? Все другие черти, разом куда-то подевались.»
- «Неужели совсем никого не осталось?»
-«Похоже, что так».
-«Бедный мальчик! Мне тебя действительно жаль. Я ведь тоже понимаю, что значит быть вдали от отчего дома. В четыре года, как отдали в ученики к художнику, так я больше родных и не видел! Уже, почитай пятнадцатый годок пошёл с тех пор, как тут обретаюсь».
- Сочувствую, - сказал чертёнок, только помочь, уже не смогу.
- «О чём, это ты?» - спросил Иероним и неожиданно для самого себя вдруг прослезился. Видать, тоже стало жаль себя.
- «Да я, блин горелый, все свои волшебные песчинки порастерял пока, как угорелый, обратный путь в преисподнюю искал.
- «Жаль, впрочем, я и не надеялся. Слушай, а как так оказалось, что ты пути в родные пенаты не знаешь? У тебя что память зрительная плохая? Надо тогда было метки оставлять.»
- Да пробовал я и это! Во всяком случае, до тех пор, пока псы бездомные вконец не достали. Им, видите ли, западло, что и я тоже могу иногда, задравши ногу на что-нибудь брызнуть.»
- «Понятненько. Что теперь делать станешь?»
- «Ох и не знаю. Погадаю вначале на кофейной гуще, а там видно будет. Если ответа на мучивший меня вопрос не найду, попытаюсь стать тогда человеком.»
- «Мальчиком что ли?»
- «Вначале да. А потом буду уже взрослеть. И в конце концов, умру как обыкновенный человек»,- осознав, чем он может кончить, чертёнок вновь откровенно заплакал, причём, так громко, что старый мастер вначале беспокойно заворочался за стенкой, а потом и вовсе застучал в стенку тощим кулачком. Прекрати, мол, Иероним, безобразничать, неужто не понимаешь, что давно спать пора.
- «Да заткнись ты, идиот!» - скорее прошипел, чем проговорил Иероним. - «Гадай, скотина, побыстрей на твоей гуще. Да и выметайся отсюда по добру, по здорову, пока я добрый.
- «Хорошо», - сказал мнимый негритёнок и полез во внутренний карман своей курточки, достал из него какую-то жестяную коробку с наклейкой, в виде отрубленной головы какого-то дикаря и надписью на латинице, гласившей вроде как «КАСИК», раскрыл её, сунул туда рыльце и тут же отдернул обратно, грустно скривившись.
- «Кажись, не видать мне боле счастья в жизни.»
- «А что так?»
- «Так я все кофе уже выпил. На чём же теперь гадать?»
- "Кофе, что это за дрянь такая? Может у хозяина найдётся?»
- «Вряд ли. Её в Европу, ещё только через сто лет завезут! Впрочем, можно цикорием заменить попробовать.»
- «Даже не слыхал о такой отраве.»
- «Так у вас в Голландии и не растёт.»
- «Плохо твоё дело. Видать, и впрямь человеком стать придётся.Однако, ты только больше не плачь, не то хозяин, окончательно проснувшись, точно сюда заявится и закрестит тебя святым распятием до смерти! Он, хоть и чёрт, но человек верующий.»
- «Ой, горе мне, горемычному!» - вновь запричитал, нет уже скорее тихонько заскулил чертёнок. - «Видать, мне судьба такая неправедная выпала за добродетели мои!»
- «Ладно, хватит скулить, тоже мне праведник нашёлся! Говори лучше, чем помочь могу.»
- «Ты хочешь мне помочь?» - чертёнок надолго задумался.
Иероним уже весь извёлся, ожидая от него ответа. Уж и не рад был, что добровольно в это дело ввязался, а чертёнок все молчит, да молчит, словно, так ничего путного придумать и не может. И только, когда крикнул третий петух, возвещая о том, что, наконец-то, настало утро, чёрт - мыслитель, наконец - таки, разродился идеей.
Суть её состояла в том, что он поступит в ученики к Иерониму, конечно, перед этим приведя себя в более- менее человеческий вид. На том и порешили. Ведь Иерониму пора уже было обзаводиться и собственными учениками. Он и так уж засиделся в подмастерьях. И надо отдать ему должное, Иероним более чем не прогадал. Ведь из этого творческого союза и выросло такое великое явление в мировой живописи, как Иероним Босх.
Чертёнок же, которого в крещении нарекли Рогир, и сам впоследствии стал великим художником.
Впрочем не буду называть его фамилии, чтобы не возникло ненужных кривотолков.
20.07. 2014 года.
Лысая Лолита.
Когда я был совсем ещё неразумным мальчиком, то есть не понимал для чего нужны на свете девочки, объявилась у нас во дворе одна уже очень немолодая девчонка, лет, эдак, двенадцати, а может даже и тринадцати и стала обучать девочек младше себя азам жизни. Скоро она сколотила целую гоп-компанию из особ 10-11 лет, которой вскоре уже верховодила, как ей вздумается. Ребят младше себя эта шайка не трогала. А вот девочкам моего возраста, то есть 5-6 годов, крепко доставалось. Заставляли тех выпрашивать у родителей дорогие игрушки, которые после беззастенчиво отбирали, чтобы потом сплавить их знакомым маклакам с толкучки, где, как известно, торгуют чем угодно. Это продолжалось довольно долго. Не помню точно сколько, месяц, а может и полтора. Во всяком случае, до тех пор, пока один умный мальчик не догадался (жаль, что это был не я) сообщить в детскую комнату о том, что у них творится во дворе. Результат последовал незамедлительно. Ведь это было в Советское время!
Короче, разогнали эту шайку-лейку, как котят Сидоровых, а руководительницу её Лолитку, оказывается, так звали эту бестию, и вовсе определили в колонию для несовершеннолетних. Всё бы было ничего, если бы, спустя несколько лет, я сам не оказался в подобном, помойном чреве. Случилось же вот что. Как-то познакомился я в парке, катаясь на карусели, с одной тётенькой. Почему я называю её именно так? Да потому, что мне было 14, а ей, как оказалось - 22. Но выглядел-то я на все 18, так как занимался гиревым спортом, и имел, очевидно, от природы слишком раннее развитие.
Подружились, значит, мы с ней, ну она и давай меня помаленьку втягивать в свои делишки. То пошлёт с доставкой товара к какому-нибудь барыге, а то и вовсе, отправит передать мзду знакомому сержанту милиции. Я, конечно, всё это терпел. А что было делать?
Ведь она сильно мне нравилась. Да и льстило моему подростковому самолюбию то, что я встречаюсь с девочкой значительно старше себя. Но постепенно это стало меня доставать. И однажды я не выдержал и открыто с ней объяснился, ибо она не понимала намёков. Но она лишь рассмеялась мне в лицо и обвинила в малодушии, а это было уже слишком. И я решил отомстить, хотя это может звучит и пафосно, но надо же было что-то делать. Выдать правоохранительным органам я её, конечно, не мог. И сам был замешан, да и так не поступают с теми, кого думаешь, что любишь. Тогда я решил поступить так. Я купил на сэкономленные от школьных завтраков деньги парик в точности имитирующий её цвет волос и причёску, после чего напоил её до бесчувствия коньяком. Мы иногда позволяли себе серьёзно им побаловаться, после чего остриг дамочку наголо и нахлобучил парик ей на голову. Затем, убрав за собой, завалился спать рядом. Не стану говорить в точности что случилось потом. Добавлю к сказанному выше лишь одно, я не только не добился желаемого, более того, я сам был жестоко наказан за свою выходку. Тот же самый сержант, которому я и носил мзду, обвинил меня в том, что я торгую наркотиками и продержал в карцере целую неделю, ежедневно жестоко издеваясь надо мной. Причём дама моя, наверняка, знала об этом, хотя вида не подала, более того, она даже ни словом не обмолвилась о причинённом мной ей ущербе. Но, в конце концов, и я понял, что в нашем мире ничто не может остаться в конечном итоге безнаказанным, и если ты совершил когда-то подлость, то за это потом тебе воздастся сторицею.
Зря я тогда в детстве подсказал своему другу настучать на эту самую Лолиту. Впрочем, откуда я мог знать, что встречу её ещё раз. Как узнал, что это она? По трём родинкам в виде треугольника на бритой голове. Ведь тогда она носила именно такой фасон, видно, подрабатывала где-то ещё и за мальчика.
4.06.2014 года.
Слава героям, и еще большая - их создателям!
У президента одной из кактусовых республик по имени В бараке, а по фамилии, и вовсе, Баба в яме, жил в личном зоопарке один Обезьян. Точнее, это был не совсем обезьян, а его двоюродный брат по отцу, родом из Папуасии. Был он чертовски волосат, а телом - чёрен, как уголь! Поэтому его и прозвали Уголёк обезьян, очевидно, в память о наших далёких предках.
Так вот, любил наш В бараке (только прошу вас не путайте его имя с Бараком, это совсем разные вещи) своего брата обезьяна очень! Ну, никак не меньше, чем иные хозяева любят своих домашних питомцев.
Даже молоком из собственной ладони поил. И ничего, тот пил, ибо, и скотина безмозглая и та, стало быть, ласку понимает.