К тому моменту мать давно сбежала от нас. Вряд ли бы он стал париться о ее безопасности. Или боялся, что через нее можно будет выйти на меня?
– Кто знает, может это не несчастный случай с твоим папашей был.
– О чем ты?
– Могла быть и подстроенная авария. Он кому переходил дорогу, ты не в курсе?
– Понятия не имею. Но если бы у него были серьезные траблы, он бы начал сильнее париться с безопасностью. Нанял бы больше охраны, автоматизировал дом и все прочая дребедень. Но он вел себя совершенно обычно. Не похоже на человека, который боится за свою жизнь и жизнь своей семьи.
– Ну и как ты понял, тебя я тоже пробил.
– И?
Хотя я примерно подозревал, что сейчас услышу.
– Это какой-то гон, чувак, но про тебя прошерстили всё, но нигде не нашли. Ни в одной базе. Даже общенациональной, за территорией штатов. Тебя нигде нет. Ты на хрен, как Дейви Джонс – усмехнулся он.
– В смысле?
– Тебя не существует!
И он зашелся в глухом гоготе, который скоро перешел в кашель.
Глава 4
-1-
Я не мог понять, как такое могло произойти. Типо, а главное зачем? Получалось, что официально и документально на данный момент Томаса Дьюэда, рожденного Стивеном и Сабриной, не существовало в мире. Он никогда не рождался, никогда не получал паспорт и бла-бла, и так далее. Меня, как зарегистрированного гражданина Штатов или любой другой страны, просто не существовало.
Я не гражданин. Я не человек. Я, нахрен, кто? Реально Дейви Джонс? Выходит, отец сделал это недавно, иначе бы как мне выдали паспорт?
Хотя сейчас я припоминаю, что паспорт мне оформлял тоже отец. Я даже удивился, что меня не потребовали для этого, но не сильно запаривался. Мне и не хотелось участвовать во всей этой бюрократии.
Но даже если он купил все мои документы, или купил право стереть их все к чертовой матери из архивов и баз целой страны, то что это давало сейчас? У меня на руках было свидетельство, паспорт, страховки. Что, выходит, это ничего не значащие бумажки? Не имеющие никакого веса?
А если я сломаю руку, или упаду и получу сотрясение? Выходит, без бабла меня даже в больницу не примут, потому что мой полис благодаря папаше теперь такая же фальшивка? Обычная бумажка, лишь навлекающая на меня подозрения о ее происхождении?
Но как он мог провернуть такое с матерью? Типо, даже если ради моей безопасности. Она же живет отдельно, ей могло что-то понадобится, а теперь она, выходит, как и я по всем базам просто не существует. Ее невозможно найти – это как несет свои плюсы, так и полностью нивелирует документальное существование.
Но что заставило его это сделать? Что такого было в его жизни, что так чертовски его напугало и он решил, что стереть наши данные – единственный способ обезопасить? И почему не предупредил меня?
– Разве можно стереть все данные в базах по простому желанию? – скептично нахмурилась Лора, когда я ей все рассказал.
– Если есть деньги, думаю, да.
– А я не думаю. Это как-то странно.
– Деньги могут многое. Мой отец был влиятельным.
– Ты не понимаешь. Ребенок, когда рождается, его автоматически тут же регистрируют в роддоме. Сразу же. Даже если он стер все данные там и здесь, то метка все равно должна была остаться. Даже если без имени – о количестве рожденных в тот день. Но мы сами видели – количество рожденных соответствует всему количеству записанных детей. Тебя там нет. Этого стереть нельзя было.
– Давай, начни загонять мне про всякий мистицизм – закатил я глаза – значит, он как-то смог это сделать. Потому что я все-таки родился, я существую и стою перед тобой. И моя мать тоже существует, ее предки шастали ко мне не один год подряд. Да, думаю, это было чертовски затратно, но отец это как-то сделал. Просто стер нас к чертовой матери.
Лори озадаченно закусила губу и нервно дернула плечами.
– Если так, то должно было случится что-то очень плохое, чтобы он пошел на это, да?
Я фыркнул:
– Не знаю. Понятия не имею.
Я принялся стучать пальцами по парте.
– Я думал, что знаю его, но выходит, ни хрена не знал. Может, Марк прав и его авария была подстроена. Без понятия.
Но тут же я резко обернулся к ней. Видимо, в моих глазах мелькнула идея, так как Лора тут же внимательно уставилась на меня:
– Что-то вспомнил?
– Нет. Но думаю, знаю того, кто может что-то прояснить.
–Кто?
– Мой ненаглядный дядя.
Про вакцину он ничего не мог знать, но что касается отца.. кто знает? Если в его жизни и правда были какие-то настолько крупные проблемы, он вполне мог рассказать об этом брату. Хоть я и не видел, чтобы они хорошо общались, но видимо у них были какие-то отношения, раз опекунство он сам передал на него, а не даже на свою мать.
Он может что-то знать про него, про ту фигню, которую он сделал с моими документами. Что-то, что поможет мне вновь найти нитку, что приведет меня к предкам матери и вакцине.
– Думаешь, он что-то знает? Разве он не сказал бы тебе раньше, если бы знал?
Я вспомнил, с какой настойчивостью он пихал мне все мои бумажки и документы при моем отъезде. Тогда я решил, что это обусловлено тем, что он не рассчитывает меня после совершеннолетия еще раз встретить. Но теперь мне казалось, что это могло быть так же объяснено тем, что документы просто не имели никакой ценности.
Фальшивка, и он об этом знал. Возможно.
– Не факт – ответил я Лоре – Генри меня не особо-то чествует. Но теперь ему придется ответить на пару моих вопросов.
-2-
После школы я решил забежать в магазин за энергетиком и банкой колы. Мне предстоял продуктивный день – я намеревался связаться с Генри, как только приду домой, и выудить у него все, что он только знает. И тут же начать что-то делать по этой информации. Я не мог терять целый день.
Не теперь, когда в кейсе под моей кроватью осталось 9 капсул.
Одна капсула – один день.
И ни один не может пройти бесцельно, ни на йоту не приближая меня к нахождению вакцины, ее составу или поставщику.
Шею будто бы пронзило острым импульсом, напоминая, что будет, если я вдруг не найду вакцину в срок. Болезнь не станет ждать – она уже достаточно долго поджидала на пороге и накинется на меня сразу же, едва я только оступлюсь. С тем, чтобы сожрать живьем. Она слишком долго ждала – но я пока тоже не намерен умирать.
Мне повезло – возле школы находился уолмарт, и я забежал туда по пути. Банка колы, две банки энергетика, да плюс батончик марса и хот-дог вдогонку. На тот случай, если бабушка, как обычно, возомнила меня степным козлом, питающемся всем зеленым в любом его виде.
Подкидывая батончик в руках, словно пытаясь отвлечься на него от странных мыслей, заполонивших голову, я двинулся к кассе и встал за какой-то тучной мадам. Подкидывая батончик, я стал насвистывать, пытаясь поймать его ровно в такт свисту.
Ту-ту. Подбросил.
Ту-ту-ту. Поймал.
Ту-ту. Подбросил.
Ту-ту-ту. Поймал.
Ту-ту-ту-ту. Подбросил.
Ту-ту-ту. Поймал.
Ту-ту..
Но мой свист оборвался, потому что кто-то сильно заехал мне по ребрам и я закашлялся. Пухлая женщина передо мной недовольно обернулся, словно мой свист, а теперь и кашель, доставлял ей невероятные неудобства.
Но батончик не упал – его поймала огромная раскаченная рука. Хмыкнув, Брайс украдкой обернулся в одну и другую сторону, после чего ловко запихал батончик себе в карман, одернув футболку.
Ладно, если он просто решил спереть батончик, мне плевать. Возьму новый или вообще обойдусь.
Рядом с ним стоял Крис, держа в руках открытую банку пива, две девчонки, в одной из которых я узнал размалеванную «Королеву Школы» и еще пара парней и девчонок, которых я не знал. Наверное, тоже из его шайки.
(после школы тоже происходит много чего интересного)
Они за мной следили или мне просто так чертовски везет?
Не желая нарываться на большие неприятности, я сделал вид, что вообще ничего этого не заметил. Лента продвинулась и вслед за женщиной я составил на нее свои банки колы и энергетика, а так же хот-дог.
Рука Брайса, словно рука карателя в судный день, тяжело плюхнулась на мое плечо, сжав его слишком крепло. Я приложил все усилия, чтобы не скривиться от боли, а удержать на лице невозмутимое выражение, граничащее с безразличием.
– Разве тебя не учили здороваться со старшими, пидор? – бросил он так громко, что женщина вновь покосилась на нас.
Старшими?
Ладно, плевать.
– Привет – отозвался я.
Он рывком дернул меня, чтобы я обернулся.
– С кем ты здороваешься, сраный дебил? Со мной?! Так и говори, как надо. «Привет, Брайс».
– Привет, Брайс – процедил я, словно дрессированная собачка. Крис загоготал, девчонки захихикали.
– Слыш, ты же типо дрочишь на учебники, наверное слышал про Эйнштейна и его теорию? Про то, что выживает сильнейший?
– Ты, наверное, говоришь о Дарвине и его теории естественного отбора? – поинтересовался я невозмутимо, еле сдерживая усмешку – полагаю, она провалилась, ведь ты все еще стоишь передо мной. Наверное, городские условия позволяют выживать даже слабейшим представителям вида.
На мгновение он замолчал.
То ли осознавал новую фамилию, решив, что это я его заморочил, то ли пытался понять – кратко изложил я ему теорию, или же все-таки как-то оскорбил.
Кассирша обслужила еще одного покупателя и теперь принялась за толстушку передо мной.
– Он типо сказал, что ты слабый – фыркнула его девчонка, вульгарно сложив руки на груди.
На губах Брайса лишь мелькнула слабая улыбочка. И она не предвещала ничего хорошего. Он кивнул Крису и тот, оставив свое пиво Брайсу с парой долларов, прошел мимо касс и встал у входа.
Дерьмо.
Дерьмо!
– Вот и проверим эту долбанную теорию – усмехнулся Брайс – как думаешь, ты слабый или сильный?
– Не думаю, что Дарвин имел ввиду лишь прямолинейную характеристику – хмыкнул я – если говорить о тебе, то ты скорее, слаб умом. А именно разум помогает выжить в условиях здоровой конкуренции.
Я натянуто ухмыльнулся и показал ему средний палец.
А какая уже разница? Мне гарантировано, что он отмутузит меня – иначе зачем еще ставить своего дружка у выхода? Так что плевать, хоть развлекусь, наблюдая за это тупой физиономией.
– Вам пакет? –кассирша глянула на меня, начав пробивать энергетики.
Я лениво перевел взгляд на Криса. Тот скалился мне, стоя у дверей.
– Да, спасибо – приторно улыбнулся я и девица засияла в ответ. Отбила мне пакет, сложила туда покупки, но не успел я достать деньги, как Брайс пихнул ей все свое барахло, включая открытое пиво Криса.
– Мы с ним – гоготнул он – он платит. Отбивайте.
Она вопросительно глянула на меня, как бы ожидая подтверждения. А смысл платить, если этим я все равно не отобьюсь от их придурковатой компании?
– Нет, я их не знаю – пожал я плечами и протянул деньги.
– Зря – бросил мне Брайс.
Девушка протянула мне сдачу и пакет с покупками. Крис у входа распрямил плечи, словно ожидая, что я с криком «АААААА» воинственном ринусь на него тараном.
Это просто смешно, с моей-то комплекцией. Кажется, при беге только кости бы начали стучать друг о друга.
Вместо этого я прошел к шкафчикам, куда обычно покупатели кладут покупки, сделанные до этого магазина, и забирают при выходе. Сунул туда пакет, закрыл шкафчик и вернулся обратно к девице, которая ждала, пока Брайс вытряхнет все свои жестянки из карманов.
– Он может пока полежать у вас? – я протянул ей ключик – я за ним скоро подойду.
Она глянула на эту компашку, какое-то время задумчиво помолчала, после чего понимающе кивнула и взяла ключик:
– Да, конечно.
– Спасибо.
После чего я подошел вплотную к Крису, и как бы насмехаясь на ним, встал рядом, плечо к плечу, лицом к Брайсу и остальным, ожидая, пока они подойдут.
– Не думай, что это тебя спасет – гоготнул Крис – долбанный гомик.
– Лучше быть гомиком, чем пидорасом.
Амбал непонимающе нахмурился, очевидно, никак не догоняя, какое же значительное отличие существует между этими двумя категориями.
-3-
– Матерь Божья.. – бабушка это сказала как-то глухо и резко. Это не было протяжно, улюлюкающим тоном, каким обычно болтают мамаши со своими чадами или типо того, кудахча над ухом и предлагая обработать раны.
Нет, это была сухая, быстрая фраза, по типу говора Лоры. Она не сопровождалась мимикой, всплескиванием рук или сведением бровей – любым эмоциональным окрасом. Она просто словно сказала факт.
– Не совсем – усмехнулся я – для своих я просто Том.
Бабушка отошла в сторону, давая мне зайти в дом. Я бросил пакет с покупками, которые смог сохранить известным образом, на пол и стянул кроссовки. Левый бок жутко отдавал режущей болью, а скулы саднило. Кажется, по ней пришелся кулак Криса, как раз той рукой, на которой был огромный перстень с гравировкой старшей школы Чандлера, словно это невесть какое достижение здесь учиться.
Короче, он сильно разодрал мне кожу на скуле. Но, пожалуй, это было единственное существенное повреждение. Остальное по мелочи – бока, ребра, грудь немного давило, но все это должно было в скорости пройти. Еще Брайс напоследок от души хотел пнуть меня по яйцам, но я вовремя подставил руку, и теперь моя левая кисть вряд ли была рабочей на грядущие три дня.
Я же считал, что это херня. Все лучше – заживет и окей. А вот им без мозгов житься будет сложно, когда они одуплят, наконец, что жизнь не заканчивается стенами школы, где они долбанные Короли и альфа-самцы, или кем они там себя еще считают. Будут в итоге чинить тачки с отцами, в лучшем случае, и вспоминать по вечерам за банкой пива свои лучшие годы, когда мутузили таких вот «гомиков» типо меня.
Думаю, это будет единственное, что они смогут достойного рассказать о своей жизни, лежа на смертном одре.
Отец с детства талдычил мне, что единственное, чем может гордится нормальный человек – это своим интеллектом, остротой ума и сообразительностью. Потому что все остальное – лишь его производное. Деньги, заработанные на развитии выгодной компании, созданной умом. Имущество. Чувства стиля – даже оно тесно сопряжено с сообразительностью, так как модным может стать любой придурок, которому не лень залезть в интернет и проштудировать рынок моды, новые тренды и все такое. Любое, чем обычно гордится и хвалится человек – если зреть в корень, то это все производная интеллекта.
Потому отец не уставал повторять, что адекватный человек стремится не к деньгам, не к успеху, и не к власти – а к саморазвитию и знаниям, потому что они-то и подарят ему все это желаемое, проложат самый короткий путь. А придурки, которые тянутся к долларам и красоткам, так и останутся у разбитого корыта, потешаясь над умными и не догоняя, как же все это себе достать.
Интеллект – вот единственный возможный предмет гордости.
– Кто это тебя так? – бабушка закрыла входную дверь и встала напротив меня, скептично оглядывая видимые увечья – племянник Брауна?
– Ты тоже в курсе? – усмехнулся я, имея ввиду их родство – я думал, не знаешь.
– Все в курсе – повторила она слова Лоры – но Браун слишком труслив, чтобы открыто его покрывать, и на этом всегда можно было играть, как на расстроенном рояле. Получится красиво, если знать, какие именно клавиши заедают.
Она скрестила руки на груди и оглядела меня последним беглым взглядом, не выражающим ничего. Своим молчанием она словно пыталась доказать что-то не мне, а самой себе, чего-то не позволяя или наоборот допуская. Такое выражение встречается на лице обычно у человека, у которого происходит сейчас активная внутренняя борьба с самим собой.
Наконец, она бросила:
– Что-то нужно, Тод?
– Нет, все окей – отмахнулся я – приложу лед и супер. Не парься.
Бабушка коротко кивнула и вернулась в гостиную. Пара мгновений – и я услышал, как скрипнуло ее кресло, на котором она обычно читала.
Перед тем, как пойти в комнату, я сунул пару банок купленного в холодильник, оттуда же из морозилки достал какую-то зеленую дрянь и наскоро приложил к скуле, придерживая плечом. Холод был приятен поврежденной коже, но жутко жег плечо даже через футболку.
Зато были обе руки свободными.
Я открыл банку колы, второй схватил ход-дог, откусывая на ходу. Когда зашел в комнату, то уже все доел и допил. Пока не начал, даже не подозревал, насколько в самом деле проголодался.
Зайдя, я закрыл комнату, но не стал трогать засов. Наконец, зелень начала таять и капли принялись течь у меня по шее, тогда я бросил ее на пол. Потом, как пойду в низ, суну обратно в морозилку.
Взял телефон и потратил какое-то время, чтобы выискать там номер дяди Генри. Мы редко с ним связывались – вернее, до пресловутого опекунства мы вообще не общались, поэтому я так и удивился воли отца, изложенной в завещании. А когда папаша погиб, то мы обменялись номерами лишь на те случаи, когда нужно было разобраться с бумажной волокитой, где зачастую должен был появляться я. Еще когда был в ЛА.