– Да, да. Я видел его статую. Мне она понравилась. Я даже назначил его главным скульптором страны с оплатой из государственной казны. До меня фараоны хотели показаться потомкам стройными и сильными красавцами воинами. Неразумные! Разве таким образом можно остаться в сердцах? Внешняя красота ничего не значит. И плоха та религия, что проповедует культ внешней красоты тела. Красота должна быть внутри. И я требую от моих скульпторов и писцов, чтобы они показывали правду жизни. Если человеку доставляют радость любовные утехи, то почему не писать об этом? И они пишут! Ты читал труды нашего первого писца? Таких любовных гимнов в Египте еще не было.
– Слова поэта могут убедить народ, повелитель. Но нужны такие гимны Атону, что тронут сердца людей.
– Тронут? Но большинство египтян безграмотные крестьяне. Что они понимают в красоте слова? Что они читали в своей жизни? Искусство их сердца не тронет. Я и сам ранее так думал, но теперь излечился от своего заблуждения. Красота не стимул для черного народа. Я разве не пытаюсь дать им красоту? Смотри, что нас с тобой окружает? Разве это не красота? Этот роскошный дворец, и этот парк, и эта зелень, и эта прохлада? Но тогда почему не стало меньше интриг и люди не изменились к лучшему? Где те добрые чувства, что наполняют душу под этими сводами? Нет! – голос фараона снова задрожал он ярости. – Они, по-прежнему, тупы, и любят богатство и власть! Но я заставлю их стать иными! Я пройду через реки крови, но Египет переродится! Они все умоются кровью! Будут сотни жертв!
Эйе задрожал всем телом. В этот момент он окончательно понял, что фараон Эхнатон тяжело болен, и его болезнь перекинулась на все государство…
Глава 3Магический заговор.
1351 год до новой эры
Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
Фивы
Человек закутанный в черную накидку пробирался по темным улицам ремесленного квартала Фив. Здесь было лучше всего срываться. Вокруг никого не было и только естественные звуки ночи нарушали звенящую тишину. В домах в этот час темно и жители утомленные дневными заботами спокойно спали в своих постелях. Ремесленники не утруждали себя наблюдениями за ночной жизнью города.
Человек остановился и осмотрелся. Никого. Значит, слежки нет и можно идти к цели.
Опасно стало в последнее время жить в Фивах. Город был наводнен ищейками верховного жреца Атона и людей хватали прямо на улицах по малейшему подозрению. Фараону повсюду мерещились заговоры, и верховный жрец постоянно раскрывал и раскрывал их. Но заговорщиков от этого меньше не становилось.
Человек резко нырнул в проулок и обошел стороной пустующий алтарь Амона-Ра с ободранным фасадом. Люди великого ясновидца Мерира постарались, сбивая надписи, в которых содержалось имя Амона.
Проходить мимо этого места было опасно. Могут заподозрить в приверженности старым культам. Совсем недавно здесь ночью взяли двух женщин, что отдали украдкой дань Амону-Ра. Сказано же было – молитесь теперь Атону и его храмы посещайте. Женщины были обвинены в страшном преступлении – святотатстве.
«Вроде я пробрался в город незамеченным, – подумал человек и остановился у темного не освещенного луной портала. – Нет. Никто не следит. Теперь можно смело пройти к дому жреца Аны. Пройду с заднего двора. Там наверняка никто не стережет. А то привратник может с перепугу поднять тревогу, и пока разберутся в чем дело, меня накроет стража. О, Амон! Царь всех богов и владыка вечности, властитель истины и великий творец! Доколе нам терпеть этого безумного фараона».
Человек снова двинулся вперед и вскоре пробрался на жреческую улицу. Здесь теперь жили служители культа Атона, угодного фараону. Он переждал пока сменится ночная стража, и незаметно прошмыгнул в сад дома второго жреца. Там никого не было.
Двери черного хода для прислуги как всегда были не запреты. Незнакомец прошмыгнул в дом и быстро поднялся по лестнице вверх. Там должны быть личные покои самого жреца, если он не позабыл его вкусы и пристрастия.
Он вошел в комнату и на громадном ложе увидел спящего молодого человека. Это был Ана! Он приблизился и тихонько потряс спящего за плечо.
Ана сразу же вскочил, но незнакомец зажал его рот рукой.
– Тихо брат. Шум мне не нужен, да и тебе также. Не шуми. Это я, твой брат Рахотеп, бывший командир корпуса Птаха в Мемфисе, а нынче государственный преступник.
Рахотеп убрал руку, и Ана смог говорить:
– Ты, брат? Здесь? – прошептал он.
– Здесь. Я побоялся идти в дом к отцу. Там наверняка засада.
– Но как ты осмелился прийти в Фивы? Тебя всюду ищут люди Мерира. Ты объявлен врагом фараона. За укрывательство твоей особы казнь ждет всех, кто проживает в этом доме.
– Не беспокойся, брат, я скоро уйду.
– Да я не о том. Я вовсе не гоню тебя. Как ты отважился прийти?
– У меня дело к тебе и отцу. И никто больше не решился из наших проникнуть в Фивы. Мы живем среди мертвецов словно призраки.
– Из наших? Ты кого имеешь в виду, Рахотеп? – Ана с тревогой посмотрел на брата.
– Из тех, кто не желает мириться с существующим положением в Египте. Я служу корпорации жрецов старого культа Амона-Ра, брат. И у меня поручение к тебе.
– Снова заговор? Брат, я не хочу участвовать ни в каких заговорах против существующей власти. Ты не знаешь, что за это бывает.
– Я не знаю? – Рахотеп одним движением сбросил с плеч накидку и остался с голым торсом в одной полотняной юбке и сандалиях из папируса. – Посмотри на меня. Как раз светит луна. Полюбуйся.
Ана взглянул на тело брата и ужаснулся. Его грудь была сплошь покрыта шрамами. Все пальцы на левой руке были отрублены, и рука напоминала уродливую подушечку для булавок.
– Брат! Что это? Кто это сотворил с тобой?
– Слуги фараона. Я заявил перед моими солдатами, что фараон губит армию. Больше того, я сказал, что Эхнатон – враг Египта. Меня схватили и пытали, но мои солдаты сумели отбить меня у жрецов, и я сумел бежать. Теперь же я здесь с поручением и обязан его выполнить. Но если ты откажешься помочь, брат, то я тот час уйду из твоего дома и стану искать иные пути.
– Я не откажусь, брат. Что нужно сделать?
– Мне нужно связаться с нашим двоюродным братом Нехези.
– Но он живет не здесь, а в Ахетатоне, брат. Он теперь в особой чести у фараона и постоянно состоит в свите чати фараона Эйе. Эйе не отпускает его от себя. Вошел в силу наш двоюродный брат. Нас не трогают только благодаря его влиянию.
– Жрецы Амона-Ра желают восстановить поклонение истинным богам и добиться запрета культа Атона.
– Но фараон никогда не пойдет на это, брат.
– Я знаю. Но что такое фараон? – спросил Рахотеп. – Фараона-врага больше не будет. И для этой цели нам нужен Нехези и его господин Эйе. Ты можешь отправиться в Ахетатон с моим поручением?
– Я? Могу.
– Тебе нужно встретиться с Незхези, а он пусть устроит тебе встречу с Эйе. Ты передашь ему поручение и место встречи, где он сможет увидеть жрецов Амона-Ра. Это место в Фивах в городе мертвых.
– Нехези поможет нам. Но Эйе! Не станет Эйе так рисковать, брат.
– А жрецы думают, что станет, ибо ему надоел новый культ, как и многим в стране. Они верят, что Эйе вынужденный сторонник Эхнатона. А если нет, то они сумеют сделать так, чтобы Эйе стал непримиримым врагом Эхнатона. Главное, чтобы он посетил место, куда его зовут.
– Но ты не знаешь, что Эйе теперь постоянно при фараоне.
– Ничего. Если Эйе пошлет Нехези с поручением – это хорошо. Тем, кто меня послал, это нужно.
– Если так, то я готов, брат.
– Но сделать это нужно быстро.
– Само собой. Я завтра же отправлюсь в Ахетатон с поручением от первого жреца Атона в Фивах. Обычно такие поручения возит четвертый жрец, но на сей раз можно вполне нарушить правила…
***
Ахетатон
Дворец фараона
1351 год до новой эры
Двенадцатый год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
Эйе, как всегда, ждал с самого утра у дверей спальни фараона утреннего выхода владыки Верного и Нижнего Египта. Рядом с ним стоял хранитель царских сандалий и хранитель ларца с царскими благовониями.
– Повелитель сегодня изволит спать больше обычного? – спросил хранитель ларца у Эйе.
Эйе развел руками, показывая – это не дано ему знать.
В это мгновение в приемный покой ворвался Мерира. Он был всклокочен и не одет опрятно как обычно, с аккуратно уложенными складками жреческой одежды.
– Его святейшество еще не вставал?– спросил он.
– Нет. Его святейшество изволит спать, – церемонно ответил хранитель царского ларца с благовониями.
– Нужно срочно его разбудить. У нас большое несчастье.
В этот момент резные двери отворились, и на пороге появился сам фараон Эхнатон.
– Что случилось? Я слышал твои последние слова, Мерира. Что за несчастье у нас могло произойти? Почему в последнее время мне всегда докладывают о несчастьях?
– Сын её высочества принцессы Анхесенатон и принца Тутанхатона заболел! Я уже приставил к младенцу лучших лекарей и заклинателей храма Атона. Но дело здесь непростое – пахнет колдовством и намеренной порчей, наведенной на наследника.
Эхнатон изменился в лице, и его нижняя губа задрожала. Все знали, как он относился к этому младенцу, и ожидали приступа гнева. Сын фараона от наложницы болезненный принц Эхнатон отошел в иной мир, и наследников мужского пола более у него не осталось. Принц Тутанхатон и дочь фараона Анхесенатон недавно произвели на свет сына, здорового младенца нареченного также Энатоном и фараон провозгласил именно его наследником короны Верхнего и Нижнего Египта.
–Что случилось с принцем? – глаза Эхнатона впились в Мерира.
–Кормилица, которая была приставлена к маленькому Эхнатону, сообщает, что в полночь в комнате наследника появилась фигура с кошмарным лицом. Она видела гниющие бинты, ввалившиеся щеки и острые зубы мертвеца. Кормилица перепугалась так, что лишилась дара речи. Фигура подошла к колыбели и посмотрела на младенца. Обычное дитя умерло бы сразу от подобного взгляда, но наследник, находящийся под покровительством Атона, пережил этот страшный убивающий взгляд.
– Что сказали врачи?
– Пока ничего. Да и чем здесь могут помочь лекари? Это ведь не простая болезнь. Это проклятие. Поднять мертвеца из могилы можно только сильными колдовскими заклинаниями. Такое не каждому под силу.
– Идем к наследнику! – фараон выбежал из комнаты и бросился к покоям наследника престола.
***
То, что произошло во дворце, иногда случалось с детьми знатных родителей еще во времена Среднего царства. Египетские призраки, как архаические темные божества, считались врагами живых людей и имели всегда страшную внешность. Они пугали людей и убивали их. Черные колдуны могли наводить порчу на своих врагов и вызывать из могилы такие существа. Особенно страшно они действовали на детей. Те сразу умирали от одного взгляда мертвеца.
Эйе понимал, что во дворце кто-то очень хотел смерти этого младенца. Не всем понравился выбор фараона в определении наследника. Мерира был также недоволен. Великий жрец Атона желал назначения наследником принца Семенхкара, мужа царевны Меритатон. Этот принц всегда находился под большим влиянием Мерира, и слушал его поучения, раскрыв рот. Он мечтал о короне и жаждал власти также как жаждал все новых и новых женщин.
Принц Тутанхатон наоборот был полной противоположностью Семенхкара. Этот юноша был тихим и не властолюбивым. Он не мечтал о короне Египта и преданно любил свою жену царевну Анхесенатон. Они были на редкость дружной и спокойной парой. Решение фараона о назначении его сына наследником в обход его самого, Тутанхатон встретил с покорностью и пониманием.
«Это негодяй Мерира извел младенца и желает его смерти. Я бы на месте фараона гнал бы прочь всех лекарей, которых он приставил к наследнику. Они его скорее уморят, но не спасут», – подумал Эйе, входя в покои наследника.
Кормилица была сама не своя от страха. При виде фараона она рухнула на колени и не могла и слова произнести со страха. Эхнатон пнул её ногой и, повернувшись к Мерира, приказал:
– Бросить крокодилам! Пусть жрут падаль негодную!
– Слово и воля фараона, – неуверенно произнес Мерира.
Женщина закричала, услышав такой страшный приговор:
– Скажите Его святейшеству, что я не виновата! Это не я!
Фараон резко обернулся к ней:
– Не виновата?! Наследник короны Верхнего и Нижнего Египта при смерти, а ты жива и здорова? Так? Наградить тебя за это? Почему не стала на пути призрака?! Почему не исполнила свой долг перед фараоном и богом Атоном?! Убрать! Я хочу слышать её вопли, когда крокодилы станут жрать её внутренности! Убрать! Убрать!
Эхнатон вошел в ярость, и в такой момент его было трогать опасно. Все придворные втянули головы в плечи и опустили глаза к полу. Эйе хотел было сказать, что казнить кормилицу не стоит – она многое могла порассказать о случившемся, но так и не решился. В такую минуту фараон мог и его казнить. Он отлично знал все особенности характера своего повелителя. И дочь не поможет.
– Что с принцем? – фараон спросил у дрожавших от страха лекарей, когда стража утащила причитавшую кормилицу.
– Это колдовство, о, повелитель, – произнес старший лекарь фараона Периб. – Мы не сумеем справиться с ним при помощи обычных трав и лекарств.
– Да, да, – закивали другие врачи. – Это сильное колдовство. Здесь мы бессильны.
– Нужны заклинатели. Те, кто способен изгнать чёрную магию.
– Мерира! – фараон посмотрел на верховного жреца Атона. – Где заклинатели? Почему не спасают наследника?
– Они здесь, повелитель! Рядом с врачами.
Фараон отыскал глазами двоих заклинателей в характерных черных одеждах.
Они не выдержали тяжелого взгляда владыки Египта и рухнули на колени. Фараон мрачно произнес:
– Если наследник умрет, то ваша смерть будет страшной. Вы умрете вместе со всеми своими наследниками и родственниками до третьего колена! В этом даю слово фараона! Врачам также присутствовать при наследнике и никуда не уходить. Может быть, пригодитесь!
Фараон резко повернулся и покинул покои наследника. К младенцу он так и не подошел. Боялся сглаза.
По выходе из покоев он столкнулся с Тутанхатоном и Анхесенатон. Родители спешили к сыну.
– О, государь! – увидев отца, царевна рухнула ему в ноги и обняла колени. – Что с моим сыном?
– Немедленно уходите отсюда оба! В покои принца заходить запрещаю! Там колдовство!
– Но, государь! – взмолился принц Тутанхатон.
– Я сказал! Слово фараона произнесено!
– Слово фараона! Внимание и повиновение!
– Эйе! Эйе здесь? – фараон оглянулся на сопровождавших его придворных в поисках своего чиновника.
– Я здесь, государь, – Эйе склонился в поклоне.
– Тебе поручаю выяснить все, что здесь произошло. Найди мне виноватого. Найди! Я хочу знать, что здесь произошло и кто враг моего дома. Я выжигаю измену в моем государстве, но она не уменьшается. Однако удар по наследнику – это уже слишком! Слишком много горя! Горе! – фараон напоминал безумного и раздер ногтями свое лицо до крови. – Пусть будут прокляты мои враги! Пусть будут прокляты! Я придумаю для них такую кару, что стены храмов содрогнуться от их воплей! Кстати, а почему до сих пор не вопит эта кормилица, погубившая наследника? Я хочу слышать её вопли! Где она?!!!
Эйе поклонился фараону и удалился. Он получил приказ и отправился его выполнять…
***
Пэнтоэр шепотом сообщил господину Нехези о том, что фараон приказал казнить всех, кто был рядом с покоями наследника в момент посещения его призраком.
– Убиты все?
– Все. И умирали они страшно. Я сам содрогнулся изобретательности Его святейшества в том, что касается казней. Лучше бы я этого не видел никогда. Твой господин Эйе получил задание провести тщательное расследование. Он не говорил тебе?
– Я еще не видел его сегодня, Пэнтоэр. Но как должно быть радуется этому обстоятельству Мерира. Все произошло именно так, как этот негодяй и хотел, – Нехези был вне себя от ярости. – Вот с кого бы я начал поиски виновника трагедии.
– Эйе умный человек, господин. Он может во всем разобраться.
– Какое там! – махнул рукой Нехези. – Фараон перебил всех свидетелей, кто хоть что-нибудь мог рассказать. Но не стоит попусту молоть языком, Пэнтоэр. Наследник еще не умер. И его спасают.
– Вы видели лицо младенца, господин? А я видел всего полчаса назад. Он не жилец на этом свете. Можете мне поверить. Но почему вы подозреваете именно Мерира? Эта смерть выгодна и другим придворным.
– Это Мерира! Ему первому это нужно. Он желает, чтобы трон наследовал Семенхкара. Этот принц во всем следует советам Мерира. Вот какой фараон ему нужен в будущем. Мерира нажил себе слишком много врагов и потому заблаговременно думает о будущем. И если Эйе сумеет его очернить, то это будет хорошо для страны. Но свалить верховного жреца – дело не столь простое. Мерира пользуется большим влиянием в стране. Кстати, Пэнтоэр, мы завтра отправляемся в Фивы.