Вечером к Даниэлю с рабочим визитом прибыл Акива. Племянник запросто вошел в комнату к дядюшке, учитель и ученик обменялись краткими приветствиями и немедленно приступили к делу. К чему церемонии? Как говорится, всему свое время, и свой срок всякой вещи под небесами.
– Я побывал в доме Иоакима на предмет выяснения версии Шош, – сообщил Даниэль племяннику.
– Она, конечно, напрочь отвергла утверждение судей? – уверенным тоном задал вопрос Акива.
– Мало того! Шош не только отрицала свой грех, но и выдвинула встречное обвинение – дескать, Тевель и Юваль подглядывали за ней, за обнаженной, во время купания, и, распалившись в отвратительном старческом любострастии, пытались принудить бедную к совокуплению, а в случае отказа грозили ославить как прелюбодейку! В приступе своем похоть не ведает стыда.
– Вот те на! Была одна подозреваемая, а теперь их трое. Дело усложняется, однако.
– Пока сорвем цветки, ягодками полакомимся потом, – со знанием дела пообещал Даниэль.
– Без твоего мастерства задачу не решить! – подольстился Акива во искупление недавней промашки.
– Полно, дружок. Ведь мы свои же люди! Славу, мрамор и бронзу поделим поровну на двоих. Спайка – вот наш девиз. Под этим знаком победим!
– Вперед и вместе! Дай мне самую сложную работу, Даниэль!
– Рад твоему рвению, Акива, и уж приготовил тебе задание. Слушай внимательно. Чтобы оценить меру искренности Шош, нам необходимо проникнуть в душу к этой женщине. Не сомневаюсь, ты это сделаешь лучше меня, ибо владеешь ключом то ли от тяжелых ворот, то ли от легкой калитки. Ты спросишь, почему я уверен в твоем перевесе? Отвечу: во-первых, ровесничество увеличивает вероятие откровенности, а, во-вторых, ты ей интересен (я помню ее взгляд в твою сторону), вот и воспользуйся своим преимуществом для общего дела! А как за него приняться – сам придумай. Коли есть ключ – поверни его!
– С радостью принимаю твое поручение, дядя!
– Вижу, глаза твои загорелись, дружок. Не увлекайся, будь осторожен. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ни на минуту не забывай: чистота помыслов и деяний служителя закона обязана быть его первой, а, вернее, единственной натурой!
– Положись на меня, доверяй мне!
– Завтра приступай!
***
“Вот случай отличиться! – возрадовался Акива, – я удивлю учителя, я придумаю нечто новое в дознании, мой талант будет оценен. Предлог для знакомства с Шош я изобрету!”
– Мир тебе, доблестный хранитель семейного добра и добра супружеского целомудрия, – приветствовал Акива сторожа у ворот имения Иоакима.
– Я узнал тебя, Акива, – прозвучал ответ, – с чем пожаловал?
– Я вместе с Даниэлем веду известное тебе дознание. Наставник направил меня сюда для обследования ограды, водоема и сада. Будь добр, доложи обо мне Иоакиму.
– Хозяина нет. Он пребывает в Божьем доме, возносит Господу молитву о благополучном исходе дела его семьи и чести.
– Мое время ограничено, и мне необходимо, не откладывая, пройти вовнутрь.
– Не смею препятствовать, Акива. Позвать госпожу? – легкомысленно предложил страж.
– Пожалуй, пригласи. За отсутствием мужа пусть помогает жена, – внутренне ликуя, ответил Акива.
О любви с первого взгляда немало песен сложено. Она (любовь с первого взгляда) окутана мистическим туманом смутных надежд и таинственных воспарений духа. Увы, поэты в своих творениях не обессмертили страсть, что загорается со второго взгляда. Жаль. Может статься, где меньше романтики, там больше глубины и силы!
Шош, увидав впервые Акиву на субботней сходке сановитых лиц общины, не воспламенилась к нему любовью. Возможно, оттого, что под давлением обстоятельств взгляд ее был мимолетен, но память сердца сберегла замечательный образ. Мимолетность родит тайну, которую открывает время. И вот нынче молодая женщина во второй раз оказалась лицом к лицу с юношей.
Они шли вдоль ограды сада. Акива задавал вопросы, Шош отвечала что-то. Душа ее трепетала. “Я вновь увидала его, и я полюбила, – говорила себе Шош, забыв думать о долге, последствиях и прочем, – но как, однако, несправедлив мир к женщине, ведь возлюбленный не видит моего прекрасного лица, как же он ответит мне взаимностью?”
Шош уронила платочек, неловко нагнулась за ним, зацепилась за сучок, и накидка, скрывающая лик, осталась лежать на траве. Акива галантно бросился поднимать нежеланный лоскут, но Шош остановила его: “Не надо, я не хочу, чтоб ты поранился о колючки!”
Акива вперил свой взор в небесные черты, да вспомнил остережения Даниэля, и душа его заныла. “Я здесь нахожусь для дела!” – приструнил свое сердце юный дознаватель. Они продолжали осмотр сада и водоема. Иногда их плечи и локти случайно соприкасались на секунду-другую.
“Ты помогла мне, Шош, благодарю, – промолвил Акива, – но расследование мне придется продолжить при свете звезд, дабы ясно представить себе картину, якобы виденную Тевелем и Ювалем в час твоего мнимого преступления. Я справлюсь сам. Сегодня ровно в полночь я вновь явлюсь. Встану вон там, где ограда понижается – оттуда старцы следили за тобой, по их словам”.
***
В назначенный самому себе час, никем не замеченный, дознаватель приблизился к ограде сада. Послышался шорох одежды. Только Акива успел мысленно похвалить Шош за догадливость, как ощутил прикосновение к своей ладони тонкой женской кисти. “За тем холмом нас не увидят!” – прозвучал едва слышимый робкий голосок, – вот по этой тропинке надо идти, под деревьями, туда звезды не святят, – шептали уста, и увлекала рука.
– Где Иоаким? – стараясь скрыть тревогу, спросил Акива, когда оба уселись на траву.
– Трусишь? – насмешливо спросила Шош.
– Ничуть! – браво ответил расследователь.
– Муж в молельном доме. Уже давным-давно он беседует по ночам не с молодой женой, а с Господом Богом.
– Что ни делается – все к лучшему! – заметил Акива.
– Иногда. А начать жить сначала можно всегда, – сказала Шош и вплотную придвинулась к Акиве.
– Скажи мне, Шош, кто был тот человек, с которым видели тебя Тевель и Юваль?
– Ревнуешь? Не рано ли? Или уж полюбил?
– Полюбил и ревную! – не моргнув глазом заявил Акива.
– Глупец! На меня возвели напраслину. Я честная женщина и верная жена! Стыдись!
– А откуда тебе известна безопасная ночная тропа?
– В одиночестве и в тоске я брожу по ночам.
– А зачем к ограде явилась в полночь?
– Не хитри, я тоже умею. Ты же меня расследуешь, вот я и пришла!
– Жизнь учит хитрить.
– Жизнь учит любить. Ты объездил всю Вавилонию. Видал дворцы и богатство. Расскажи. С великим интересом внимать стану.
Акива говорил увлеченно. Никто из мужчин не задавал ему столько метких вопросов, как Шош. Какая благодарная слушательница! Однако он не стал рассказывать обо всем, что видел, зато смело присочинял на ходу. “Пожалуй, оставлю кое-что на следующие наши встречи, – подумал он, – лед хоть и тронулся, но время командовать парадом не пришло”.
Дознаватель по устремлению и романтик поневоле, Акива снова пытался выведать у Шош важные для себя сведения. Она решительно утверждала, что не изменяла Иоакиму и стала жертвой гнусного оговора. С другой стороны, влюбленная женщина несомненно желала новых встреч. Она пообещала Акиве когда-нибудь поведать историю своей жизни, открыть сокровенные мечты. Акива не обольщался прежде времени – обещания даются с расчетом, а выполняются соразмерно опасениям.
Расставаясь, они уговорились о следующем свидании. На прощание Шош робко поцеловала Акиву в лоб, а он позволил себе симметричный ответ. Они оба, но каждый по-своему, испытывали чувство незавершенности и лелеяли надежды на продолжение.
Акива кратко и в самых общих чертах доложил Даниэлю о содержании разговоров с Шош. Ученик удостоился похвал старшего товарища за проявленную находчивость и за успех первых самостоятельных шагов. Оба согласились в том, что конструктивный флирт необходимо продолжить. Наставник снова напомнил питомцу о важности соблюдения границ, а про себя с сожалением подумал о безвозвратно ушедших годах.
Глава 8
Читатель, уже достаточно хорошо осведомленный о пунктуальном и щепетильно-честном характере Даниэля, ничуть не удивится решению последнего снова встретиться с судьями Тевелем и Ювалем, по их словам видевшим собственными глазами свершение Шошаной черного дела. Тщательность дознания совершенно необходима: ведь людям подавай только такие доводы, которые могут быть ими легко проверены.
Первая беседа со старцами нарисовала картину преступления крупными мазками. Теперь добросовестному расследователю требовались нюансы, которые в особенности важны в тех случаях, когда свидетельства вызывают сомнения, а Даниэль-то как раз и не был убежден в искренности Тевеля и Юваля. Достоинство сомнения состоит в том, что оно желает испытать себя.
Как говорилось выше, Даниэль умело пользовался весьма изощренным способом отделения правды от лжи. Сквозь густой туман древности не разглядеть нам лик придумщика сего метода. Нельзя исключить вероятность того, что изобретателем являлся сам Даниэль, а, возможно, наш герой только умело применял разработанный до него прием. Попутно заметим, что нет резона хвалиться способностью изобретать, ибо новаторов частенько поносят и бьют.
Пользуясь современной лексикой, можно было бы именовать стародавнюю находку “детектором лжи”, хотя политкорректнее звучит название “сепаратор адекватности”.
Поскольку Акива был мобилизован на выполнение щекотливого, рискованного и совершенно секретного задания, Даниэлю в одиночку предстояло отправиться на встречу с судьями. Это обстоятельство ничуть не смущало многоопытного дознавателя, скорее наоборот, добавляло уверенности.
***
Все знакомо Даниэлю: здание суда, тяжелая входная дверь, ведущие наверх ступени, грубо сработанные лавки в приемном помещении для посетителей, пальмовые ветки в качестве вееров. Косноязычный служка вызвал судей и, не дожидаясь дополнительного указания, принес прохладной воды из подпола и кружки не забыл.
– Мир вам, судьи израильские! – торжественно провозгласил Даниэль, приветствуя появившихся Тевеля и Юваля.
– Не заслужили мы, простые и скромные земные проводники Небесной справедливости, столь высокопарного именования. Мир и тебе, добрый Даниэль! – ответили вместе Тевель и Юваль.
– Не удивляет вас мое желание вновь беседовать с вами?
– Мы принимаем это как должное, – ответил Тевель.
– Мы ведь, как и ты, Даниэль, варимся в котле правосудия, и потому нам очевидна необходимость досконального расследования, – вторил товарищу Юваль.
– Замечательно! Мы понимаем друг друга, а это есть самый верный залог успеха нашего общего дела, – промолвил официальный гость, – двинемся вперед тропою взаимного доверия. Мне бы хотелось услышать от вас, какого рода дела подведомственны вашему суду?
– К несчастью, преступлений чрезмерно много, и мы завалены работой. Тебе, как дознавателю, сей факт хорошо известен, – с горечью промолвил Тевель.
– И иудеи, порой, сбиваются с пути, и чужаки обижают наших, – уточнил Юваль.
– Будьте добры, почтенные судьи, приведите примеры злодейств последнего времени, – попросил Даниэль.
– Распространились в нашем краю нападения на беззащитных дев, случайно оказавшихся вне дома в неурочный час, – подумав, изрек Тевель.
– Неужто люди из общины покушаются на честь женщин? – спросил Даниэль.
– Слава Богу, наши мужчины не причастны, – объяснил Юваль, – это купцы чужеземные соблазняются красотой дочерей Израиля.
– И какую кару вы назначаете насильникам? – пожелал знать Даниэль.
– За обесчещение девицы сластолюбец заплатит денежное возмещение ее семье, а вдобавок к тому будет лишен детородных органов! – решительно заявил Тевель.
– Как раз сейчас два таких молодчика томятся в нашей темнице, ждут свой очереди на оскопление, – сообщил Юваль, – палач у нас один на несколько общин, вот приедет он в Ниппур и приведет приговор в исполнение.
– И где же эта самая темница? – поинтересовался Даниэль.
– Да здесь же, в подвале! – воскликнул Тевель.
– А ежели интересы дознания потребуют моей встречи с негодяями, смогу ли я увидеть этих лиходеев? – осторожно спросил Даниэль.
– Покажешь стражу пропуск! – ответил Юваль и простодушно протянул Даниэлю металлический кружок с клеймом, – это разрешение на вход в подвал.
– Вы оба очень любезны, – поблагодарил Даниэль, – а теперь я бы хотел вернуться к вашему свидетельству о Шошане.
– Мне нужно немедленно отлучиться, – сказал Юваль, – покормить ужином внуков – своих и Тевеля, говори пока с ним, потом я вернусь и буду к твоим услугам.
– Он придет, а я покину тебя, чтоб уложить малышей спать, не возражаешь, Даниэль? – спросил Тевель.
– О, ваше предложение мне изумительно подходит! – обрадованно воскликнул Даниэль.
Упомянутый метод отделения правды от лжи требовал беседы с каждым из свидетелей в отдельности. Поэтому заботливость преданных дедов о малолетних внуках пришлась Даниэлю очень кстати.
***
– Итак, – начал Даниэль, оставшись с Тевелем наедине, – Йони просил вас с Ювалем пресечь возмутительное святотатство против супружеского целомудрия, совершаемое Шошаной. В этом роде были ваши слова?
– Истинная правда, Даниэль, – ответил Тевель.
– Ты и Юваль, взявшись исполнить неблагодарную, но благородную свидетельскую роль, явились в полночь к ограде сада Иоакима, дабы воочию удостовериться в неверности женщины. Так было дело?
– Точно так!
– Ты своими собственными глазами узрел, как Шошана, находясь в саду, направилась навстречу некоему мужчине. Я правильно передаю ход событий?
– Абсолютно правильно!
– В интересах расследования мне необходимо знать, с какой стороны сада появилась Шошана?
– Негодница вышла из дверей дома и, озираясь по сторонам, осторожным шагом, стараясь не производить лишнего шума, кралась к полюбовнику, – уверенно ответил Тевель.
– А не припомнишь ли ты, Тевель, как выглядел поджидавший Шошану человек?
– Отчего же? Отлично помню! Высокий, стройный, красавчик должно быть. С уверенностью не могу судить о миловидности его, ибо, хоть и светлая была ночь, а все ж лица не разглядел я. Как обнялись они, заметил, что изменщица на голову ниже.
– Хочешь что-нибудь добавить, Тевель?
– В пределах скромности я всё сказал, Даниэль. А вот и Юваль вернулся! Я покидаю вас, теперь говори с ним.
– Хорош аппетит у внуков, Юваль? – спросил Даниэль, дождавшись ухода Тевеля.
– Благодарение Всевышнему, мальцы едят на славу. Дети всегда голодны – растут! – сказал Юваль.
– Чтоб были здоровы! – воскликнул дознаватель.
– Аминь! Ты, кажется, хотел со мной говорить, Даниэль? Я готов, – заявил Юваль.
– В целях дознания мне необходимо уточнить кое-что. Начнем с известных фактов. Йони просил тебя и Тевеля убедиться самим в прелюбодеянии известной нам особы, не так ли?
– Да, подтверждаю.
– Горя желанием разоблачить виновницу и прекратить мерзость, вы с Тевелем дали согласие Йони. Я прав?
– Абсолютно прав!
– Ты и Тевель в полночь подошли к ограде сада Иоакима, дабы собственными глазами узреть совершаемое Шошаной преступление, а затем честно свидетельствовать об увиденном. Я не отклонился от истины, Юваль?
– Ты точен как всегда!
– Вы сперва заметили Шошану в саду ее дома, а потом наблюдали ее встречу с незнакомым мужчиной. Так было дело?
– Именно так.
– Заметил ли ты, Юваль, в какой части сада дожидалась свидания Шошана?
– Она показалась со стороны пруда. Должно быть там, подальше от дома, пряталась под деревьями. Завидевши любовника, с криком сладострастия бросилась к нему, предвкушая скорое наслаждение. Экая бесстыдница!
– Ты разглядел того мужчину?
– Не возможно было не обратить внимания на сей факт! Удивительное дело: такая красавица и отдалась какому-то неуклюжему толстяку! Когда обнялись распутники, увидел я, что он ниже ее на полголовы!
– У тебя есть, что добавить, Юваль?
– Нет, Даниэль. Что тут добавишь? Позор и бесчестье!
– Благодарю, тебя Юваль, и коллеге своему передавай мою благодарность. Уверен, мы скоро свидимся вновь, – сказал чрезвычайно довольный Даниэль.
***
Стемнело. Повеяло вечерней прохладой. Даниэль взобрался на свою двухосную колесницу в гражданском исполнении и, не торопясь, направил лошадей к дому.
День выдался нелегкий, но плодотворный. Основанный на раздельном опросе, метод сепарации свидетельств по признаку правды и лжи вновь подтвердил свою эффективность.
У Даниэля почти не оставалось сомнений в лживости почтенных судей Тевеля и Юваля – противоречия в их свидетельствах недвусмысленно указывали на фальшь. Теперь необходимо было хорошенько обдумать дальнейшие шаги расследования. “Сделаю это завтра с утра, – решил Даниэль, – открытие же свое буду держать в тайне до поры до времени”.