– Ты на машине? – спросил Кевин, садясь в автомобиль. – Я думал, ты тут рядом живёшь.
– Рядом, – ответил Джон. – Но решил, что так будет быстрее.
– Так торопишься остаться со мной наедине? Льстит!
Джон улыбнулся. Никак не мог для себя решить, злит его наглость и бестактность парня или, наоборот, он привлекает именно этим – способностью послать кого угодно и насколько угодно далеко.
– Лень было идти пешком, – честно ответил он. – Ещё и обратно потом.
– На работе устал? – спросил Кевин.
Джон кивнул.
Через пару минут он припарковался у небольшого белого домика на Честнат-стрит. Открыл дверь и пропустил парня вперёд.
– Добро пожаловать!
Кевин прошёл в дом. Ничего особенного: всё как у всех. Первый этаж: кухня, гостиная и гараж, забитый всяким хламом; второй этаж: спальня и небольшой уютный кабинет, в который превратилась запланированная предыдущим владельцем детская. Детальный осмотр не требовался, но Кевину, похоже, этого и не было надо. Его цепкий взгляд прошёлся по таким вещам, которые обыватель обычно не замечает, даже если живёт в одном и том же месте очень долго. Карнизы и углы комнат, где могли бы стоять камеры наблюдения. Двери и окна. Джон готов был поспорить, что парень запомнил с первого раза, где какие замки установлены и сколько из них сейчас открыты. Они прошли в гостиную.
– Ого! – Кевин присвистнул и указал Джону на огромный телевизор. – Надо было в детективы идти. Вам, походу, неплохо платят.
– Ну, на кабельное и коммуналку хватает, – ответил Джон. – Располагайся.
Он сходил на кухню и принёс упаковку пива и пару пачек чипсов. Сел на диван, открыл одну бутылку для себя, вторую протянул Кевину. Они чокнулись.
– За знакомство?
– Угу.
Кевин отпил глоток. Его взгляд изучал Джона, будто старался с одного единственного раза запомнить каждую даже самую незначительную деталь его внешности. Джону стало неуютно. Он отвернулся первым.
– Не хочешь показать мне спальню? – тихо спросил Кевин. – Она на втором этаже?
– Да, – ответил Джон. – Показать не хочу.
– Хочешь здесь?
Кевин подошёл и сел рядом.
– Не хочу! – отрезал Джон и, указав в сторону двери, твёрдо добавил: – Будешь и дальше себя так вести, вылетишь за дверь!
– Но…
Казалось, Кевин смутился. И только его загадочный взгляд опять путал Джона. В нём не было растерянности или застенчивости. Промелькнуло недовольство, кажется, показалась на свет ярость – и всё затихло.
– Зачем тогда ты пригласил меня к себе?
– Это не я тебя пригласил. Это ты предложил тебя пригласить. Я лишь согласился.
– Но ты мог и отказаться.
– Значит, не хотел отказываться. – Джон отпил пива и объяснил: – Но и трахаться с тобой я не намерен. А если ты рассчитывал только на это, то можешь выметаться прямо сейчас.
– Только на это? – уточнил Кевин.
Его взгляд блуждал по комнате, ни на чём особо не задерживаясь. Джон подавил в себе желание пересесть и пронаблюдать за тем, какие именно вещи в комнате зацепят этот взгляд.
– Ты и сам сказал, что не знаешь, чего хочешь. Вот и я не знаю. Не знаю, хочу ли я отношений. Не знаю даже, хочу ли я просто секса на одну ночь. Не знаю, хочу ли тебя. Я вообще не знаю, кто ты. Кто ты, Кевин?
– Я-то думал, ты уже всё про меня разузнал, – сказал Кевин. В его взгляд вернулась эта бесящая снисходительность, а в голос – язвительность. – Ты же детектив. – Кевин подмигнул, но, видя, что шутка не зашла, постарался стать чуточку серьёзнее. – Мне сложно описать себя. Это как писать автопортрет. Без зеркала практически невозможно, а я себя со стороны не вижу. Родился в Огайо, наверное. – Кевин отпил пива. Его голос действительно стал серьёзным, а поэтому Джон с удивлением понял, что слышит и видит такого Кевина впервые. – Мама говорила, что там. Не знаю. Семья много переезжала. Пожил практически во всех штатах. Последние пять лет обосновался в Окленде. Хотел поступить, но потом решил, что обучение – это не моё. – Кевин усмехнулся и бросил взгляд на Джона, и впервые в его взгляде не было ничего странного. – Бармен – мой потолок, Джон. А быть белым воротничком и работать на Уолл-стрит – это точно не моё!
– С образованием можно работать не только на Уолл-стрит, – сказал Джон.
– Ну, – Кевин развёл руками, – я же образно. А ты? Ты же местный? У тебя калифорнийский говор.
– Виновен. – Джон развёл руками и улыбнулся. – Родился и живу здесь всю свою жизнь. Выучился в академии, несколько лет работал рядовым копом, теперь вот – детектив. Ничего особенного.
– А тебе приходилось…
Кевин замялся, медленно облизнул тонкие алые губы и по тому, как потянуло где-то внизу живота, Джон вдруг понял, что если он продолжит пить, то сегодня непременно опробует эти губы на вкус. Он отставил недопитую бутылку в сторону.
– Приходилось что? Убивать людей? – Взгляд, брошенный на него, выражал многое, но странным не показался. Джон отмахнулся, достал сигареты и закурил. – Это первое, что спрашивают, когда я говорю, что полицейский. Нет. Но мне приходилось стрелять в людей, и иногда они от этого умирали. Потом ты ходишь к мозгоправу. Он тщательно ищет тот кусок мозга, который у тебя поплыл. Ты посылаешь его на три буквы, и он остаёт. А после очередной перестрелки всё повторяется. Надоело!
Джон запрокинул голову и пустил тугую мутную струю дыма в потолок. Только сейчас он почувствовал, как чертовски устал. За этот день, за эту неделю, за последние ненавистные ему полтора года, за всю свою чёртову жизнь!
– Извини, Кев. Не знаю, зачем я согласился. Я так устал…
– Хочешь, я включу телек и просто посидим под какой-нибудь фильм?
Джон тяжело выдохнул. Это было так непривычно и в то же время не похоже на него. Никогда не принимал спонтанных решений. И вот – на тебе! Он в последний раз затянулся и погасил окурок в пепельнице.
– Ладно. Я посмотрю, что нормального есть на кухне. И мне нужно принять душ.
– Мне тоже! – Джон грозно взглянул на Кевина, и тот заискивающим тоном попытался исправиться: – Я бы тоже сходил в душ. Не вместе с тобой. – Он ещё немного подумал и добавил: – Если можно?
– Можно, – вновь согласился Джон, вставая с дивана. – Оставлю тебе горячей воды.
Джон принял душ, позвал Кевина и выдал ему полотенце, каким-то чудом чистое и даже не мятое, а сам спустился на кухню. В холодильнике завалялась пара сосисок и почти нетронутая пачка яиц. Блюдо напрашивалось само собой. Джон закинул в сковородку все овощные мелочи, которые нашёл, залил яйцом и результат его почти не огорчил.
К тому времени, как гость вышел из душа, яичница а-ля «всё, что я нашёл в холодильнике» была разложена по тарелкам.
– О! Ты готовишь? – удивлённо спросил Кевин, заходя на кухню.
Рабочей рубашки на нём не было, на голом торсе блестели капельки воды.
«Чертовски не вовремя всё это!» – подумал про себя Джон, с усилием отводя взгляд.
– Умение самому сварить спагетти и пожарить яйцо однажды становится жизненно важным, как поговаривает моя мама.
– Твоя мама – мудрая женщина.
– Ещё бы, – хмыкнул Джон. – Детство, проведённое на ферме, и трое бывших мужей. Тут любой стал бы мудрым.
Кевин натянуто улыбнулся. Снова это выражение. Они сели за стол. Джон попытался игнорировать все эти странности, но понял, что не сможет.
– Кев, – позвал он. – Ты, вроде всё о себе рассказал. В общих чертах. А нет ли у тебя каких-нибудь скелетов в шкафу, о которых никто не знает?
– Скелеты в шкафу есть у каждого из нас
Взгляд Кевина опустился в тарелку. Ещё чуть-чуть, и туда же опустился бы его нос.
– Ну, я же детектив. Я могу и сам узнать. Если захочу, – с нажимом добавил Джон, и взгляд, который он заработал в ответ, был полон злости, но был предельно честным. Всего на секунду. Затем Кевин дрогнул и снова опустил взгляд.
– У меня есть скелеты в шкафу, о которых я пока не готов говорить. – Голос Кевина становился всё тише. – И, если ты сам будешь копаться в моём прошлом, пожалуйста, не спрашивай у меня о родителях.
Последнее слово он сказал так тихо, что Джон скорее догадался, а не услышал его целиком.
– Хорошо, Кевин.
– Спасибо, – всё так же тихо ответил Кевин.
– Я не буду копаться у тебя в прошлом. Просто иногда я вижу в тебе что-то такое, что никак не могу объяснить. А объяснение необъяснимого – это моя работа.
– Что-то такое? – переспросил парень и Джон не сдержал улыбки, слыша в его голосе привычную язвительность. – Речь о моей сексуальности?
– Скорее о твоей непробиваемой наглости!
– Тебе это нравится?
Кевин подмигнул, а Джон застонал и закатил глаза. Всё вернулось на круги своя.
* * *
После скромного ужина Джон скинул грязную посуду в мойку и развернулся к Кевину.
– Уже поздно. Тебе до дома далеко?
– Слишком далеко, чтобы идти пешком. – Кевин поднялся из-за стола и подошёл. – Тем более, что уже поздно.
Он опёрся ладонями о стол рядом с ним. Джону на неуловимое мгновенье захотелось, чтобы Кевин стоял в той же позе, но чуть левее – как раз над ним.
Взгляд Кевина нескромно прошёлся по его фигуре, по лицу: глазам, губам, подбородку, и вдруг изменился, сбросив с себя всю эту томность и загадочность.
– Ой, у тебя тут капля кетчупа.
Кевин сделал шаг ближе, поднял руку, аккуратно пальцем смазал алую каплю и, продолжая движение, обнял Джона за шею, притянул к себе и поцеловал. Всё было, как Джон себе и представлял. Горячие руки умело шарили по телу, прижимая их ближе друг к другу. Настойчивый и наглый язык хозяйничал во рту, переплетаясь с его собственным. Джон с трудом заставил себя остановиться. Он отстранил от себя Кевина.
– Я сказал нет! – Джон чувствовал, как парень продолжает напирать и почти крикнул: – Нет!
Кевин замер. Стоял и смотрел на него своими тёмными глазами, в этот момент по цвету напоминавшими горький шоколад, и ухмылялся. Джон вздрогнул. Мгновенные перемены в госте пугали и настораживали.
– Я вызову тебе такси, – сказал Джон.
Он отпихнул парня с дороги и подошёл к телефону.
– Джон, пожалуйста! – раздалось из-за спины. В трубке раздались гудки, а затем ответ оператора. – Прости, я совершил ошибку.
– Минутку, – сказал Джон оператору, поставил звонок на удержание и повернулся к Кевину. – Не стоит извиняться. Это я ошибся.
Кевин пересёк разделяющее их расстояние, но вплотную подходить не стал. Пытался что-то сказать, беспомощно тянул руки, и в итоге сдался.
– Я не буду больше, Джон. Я видел, что нравлюсь тебе, и я думал… – Джон отвёл трубку в сторону и кивком головы предложил Кевину продолжать. Тот осунулся, опустил плечи, упёрся взглядом в пол и попробовал: – Я думал, раз ты разрешил мне первый шаг, то нужно идти до конца. – Он на секунду поднял взгляд и тут же опустил его обратно. – Я ошибся и теперь понимаю это. Но… Можно я переночую у тебя? – Кевин нервно огляделся по сторонам. – Я буду спать на диване, можешь в ванной запереть, только не гони, пожалуйста!
Джон вздохнул, приводя мысли и чувства в порядок. Особо не помогло, но он хотя бы попытался. Перед ним стоял симпатичный, хоть и не совсем честный парень, и он, правда, ему нравился. Джон повесил трубку.
– Ещё раз ко мне подойдёшь – выкину на улицу и даже думать не буду, как ты доберёшься домой и доберёшься ли вообще!
– Согласен!
Кевин всего на миг взглянул на него исподлобья, и Джон готов был поклясться, что в его взгляде не было ни капли раскаяния. Там плясали свои задорные танцы бесенята хитрости.
– Обманул, да? – Но злиться на Кевина почему-то не получалось, на лице сама собой расплывалась улыбка. – Сыграл бедную овечку?
Кевин выпрямился. На его лице не было и следа от былой покорности. Лишь язвительная ухмылка на губах и прямой, наглый, снисходительный взгляд.
– А вы доверчивый парень, детектив Саммерс!
Джон всплеснул руками и закатил глаза. Снова.
– Спишь в гостиной. В спальню не ногой. Иначе – выгоню! – строго распорядился он.
Кевин поднял одну руку ладонью вперёд, а другой нарисовал на груди крестик.
– Чтоб мне сдохнуть! – поклялся он, но бесенята заплясали в глазах в два раза веселее.
* * *
Диван был расправлен для ночёвки Кевина, и Джон собирался и сам пойти лечь спать, когда его остановил оклик.
– Джон! – позвал Кевин. – Спасибо, что разрешил остаться.
– Никаких проблем.
– Можно я оставлю свет?
Кевин указал на стоящий у дивана торшер. Джон кивнул. Та его часть, что отвечала за его работу, сделала очередную пометку в мысленном досье парня.
– Ты не похож на того, кто боится темноты.
– Я много чего боюсь, – тихо сказал Кевин. Он подошёл, но, заметив, как Джон напрягся, остановился. – Можно тебя обнять?
– Только обнять! – строго ответил Джон.
Кевин приблизился, обнял его и прижал к себе. Не было никаких попыток поцеловать или залезть своими наглыми ручищами туда, куда не следует. «Тёплыми и умелыми», – мысленно добавил Джон, но объятия не прервал. Наоборот, сам обнял Кевина. Несколько долгих ударов сердца они стояли посреди гостиной, спрятавшись друг у друга в объятьях.
– Спасибо, Джон! – раздался тихий шепот Кевина. – Прости за мои выходки. У меня никогда не было серьёзных отношений. Я просто не привык по-другому.
Он отстранился и взглянул Джону в глаза. И в его взгляде впервые можно было увидеть тихую, спокойную радость.
– Спокойной ночи, Кев! – сказал Джон, прерывая затянувшуюся паузу.
– Ах! – Кевин окончательно отпустил его и поднял руки, сдаваясь. – Всё-всё. Спокойной ночи, детектив Джон «Недотрога» Саммерс!
Томас. Джон Саммерс и Кевин Прайс
Том любил убивать и ненавидел детектива Джона Саммерса.
Бурление этих двух эмоций в его душе придавало жизни особый шарм. Том уже решил оставить Джона в живых только ради того, чтобы почувствовать его тепло. Но это не отменяло главной цели: убить Джона.
Зачем ему было нужно тепло Джона Саммерса, Том и сам понимал с трудом. Это просто было что-то новое. То, что доставляло странное болезненное удовольствие и уничтожало гул в ушах. Том касался рук Джона в баре, задевал его всем телом, когда проходил мимо. Ненароком, словно проход между барной стойкой и ближайшими столиками вдруг сужался от метра до скромных сорока сантиметров и пройти мимо, не задев посетителя, становилось невозможным.
В эти короткие мгновения, находясь максимально близко к Джону, Том чувствовал его тепло, его запах – и хотел достичь своей цели как можно скорее. В эти короткие мгновения Том позволял чувствам захлестнуть себя безудержным цунами и удерживал эту волну, чтобы самому в ней не захлебнуться. Это было восхитительно.
Но Джон Саммерс продолжал держаться особняком. Как будто это не его касались чужие руки, как будто он не понимал, чего от него хотят получить в ответ. Джон принимал знаки внимания, не пресекал явных приставаний, но и не давал развить их в нечто большее – отношения.
Тома это безмерно злило.
Том хотел отношений с Джоном. Он хотел касаться его везде, а не только оголённой кожи рук; хотел чувствовать на своих губах его поцелуй; хотел, чтобы Джон прикоснулся к нему сам; хотел, чтобы Джон ударил его; хотел почувствовать вкус крови из разбитой губы от удара Джона.
Том ненавидел Джона Саммерса за то, что тот не давался ему. Как будто он имел на это право – на отказ. Как будто он был выше Тома!
Не-на-ви-жу!
Убивать Джона Саммерса Том собирался медленно. А ещё лучше было бы начать не с него и медленно, предвкушая их будущую последнюю встречу, становиться к нему всё ближе. Становиться ему ближе…
Сначала Том стал убивать тех, кого Джон защищает – жителей Сан-Франциско. Он делал это для того, чтобы Джон бесился, выкуривал по три пачки за день и жёстко напивался в пятницу после каждого такого убийства. Чтобы знал, что слаб, беззащитен перед Томом, что ниже его. Чтобы знал своё место!
Затем Том хотел убить тех, кого Джон любит. Чтобы очередной звонок отвлёк Джона от разговора с ним – Том ненавидел, когда работа забирала у него детектива Джона Саммерса, его детектива Джона Саммерса, – а вместо вызова на работу Джон услышал бы в трубке те самые слова: адрес его матери и её имя – имя жертвы. Как же Том хотел в этот момент оказаться рядом и увидеть перекошенное лицо Джона, когда тот поймёт, кто всё это сделал – он – неуловимый Призрак, которого Джон никак не мог поймать, которого Джон не смог бы поймать никогда! Том хотел быть рядом…
Последним шагом Том хотел убить Джона. Просто и без затей – пустить ему пулю в лоб из его же служебного оружия. Дело оставалось за малым: приручить Джона «Недотрогу» Саммерса…
* * *
Два билета на матч казались подарком судьбы: Джон сделал первый шаг – он выбросил белый флаг.
Тот поцелуй в толпе зрителей оказался для Тома полной неожиданностью, и неожиданной радостью.
Губы Джона ткнулись в щёку, оставляя на ней след поцелуя, а Том почувствовал, как внутри что-то зажглось. Всего на мгновение, но так приятно. И ещё приятнее было осознавать, что теперь всё точно получится.