Я часто задумывался, каким образом моя мама смогла зачать меня? Врачи тоже недоумевали, ее диагноз не оставлял никакой надежды. Я подумал,– он горько усмехнулся,– что может дело в отце, может он особенный какой. С тех пор как я повзрослел, и мама рассказала мне все, я загорелся узнать об этом как можно больше. И мой интерес плавно перерос в выбор этой профессии, я специализируюсь по бесплодию. На практических занятиях я встречал женщин и мужчин, которые жаждут иметь ребенка, но не могут. Мне хочется дать им шанс.
Да, такого признания я не ожидала. Это было даже благородно. Мне и в голову не могло прийти, что парнем движут не низменные интересы, а он преследует более высокие цели. С особым уважением я посмотрела на него и поняла, что передо мной он поднялся уже на недосягаемую высоту. Во всем хорош. Я тихонько вздохнула: что я, рядом с ним? Мой вздох не остался незамеченным.
– Что ты об этом думаешь? Мои слова, они огорчили тебя?
– Нет, что ты, наоборот. Ты такой,– я запнулась, подбирая правильное слово,– молодец, – выдохнула я, и сдержанно улыбнулась.
– А можно узнать, где ты учишься?
– А разве ты не знаешь? Я думала, что Карина тебе сказала, ведь мы учимся вместе.
– Ты учишься в медицинском колледже? – поразился он.
– Да, перешла на третий курс. Сестринское дело.
– Хм, мы с тобой коллеги.
Мы стояли рядом с фонтаном, и ветер осыпал нас бисером из мелких брызг. В прохладной воде копошились дети, подставляя то руки, то ноги струям воды. Здесь было свежо, и наши волосы сверкали мелкими капельками в лучах солнца. Глаза Егора сияли синим бархатом, отражая хорошее настроение. Он задумчиво повернулся ко мне:
– Ты знаешь, я получил облегчение после нашего разговора. Не все так хорошо воспринимают мой выбор. Отца это покоробило, тетя Люда стесняется меня, Карина в недоумении…
– А Ванька ржал,– продолжила я, представляя Ванькино лицо.
– Да, так и было. Кроме моей мамы, ты единственная, кто проявил понимание. Не знаю, в чем тут дело, ведь много же работает врачей мужчин в такой сфере и никого это не шокирует.
По-моему его привлекло обескуражено-смешливое выражение моего лица.
– Что?
– Ты не понимаешь?
Мой взгляд утонул в удивленно-невинных глазах. Он пожал плечами, давая понять, что не понимает.
– С твоей внешностью впору в фильмах сниматься, а не быть гинекологом. Что придется думать бедным женщинам, когда они попадут к тебе на прием? Они будут пялиться тебе в глаза и не смогут вспомнить, зачем они здесь.
– Ты меня тоже так воспринимаешь? – неожиданно спросил он.
Я сообразила, что проговорилась и пошла на попятную:
– Я же не на приеме у врача.
– Нет, скажи, ты считаешь, что моя внешность будет смущать пациентов?
– Конечно. Знаешь ли,– съязвила я,– женщины они ведь такие, смотрят на то, что блестит.
Мой взгляд невольно задержался на нем, он и, правда, весь блестел – разлохмаченные ветром светлые прядки волос сияли от влаги, синие глаза лучились, ровные зубы блеснули в усмешке. «Блестящий»,– подумала я, а вслух сказала:
– Может, пройдемся? Просохнем немного,– предложила я, так как футболка сбоку уже вымокла от брызг.
Мы покинули фонтан, и неторопливо пошли по аллее к площади. Парень с красивой девушкой приближались к нам навстречу. Молодой человек нежно обвил ее талию, а она придерживала своей рукой его обнимающую руку. Влюбленные многозначительно улыбнулись друг другу и их губы встретились, как раз проходя рядом с нами. Они выглядели такими счастливыми.
Словно, прочитав мои мысли, рука Егора потянулась ко мне, наши пальцы переплелись. Я затихла. От его руки по моему телу ощутимо пробежали волны тепла и слабости, и остановились в животе. Мои ноги ослабели, повелевая присесть немедленно, и сердце заколотилось, перехватывая дыхание. Всего одно прикосновение, и какая реакция! Что со мной? Разве так проявляется влюбленность? Проверяя свою догадку, я потихоньку из-под ресниц взглянула на Егора, но встретилась с его голодным взглядом. Синие глаза полыхали неведомым мне желанием. Моя голова мгновенно закружилась, рука парня выскользнула из моей. Ватные ноги понесли меня к скамейке, и я опустилась на нее, стараясь незаметно вдохнуть ртом больше воздуха, чтоб восстановить дыхание и усмирить свое сердце. Он присел рядом, невозмутимо заглядывая в мои глаза.
– Тебе плохо? – участливо прозвучал чуть вкрадчивый голос.
– Нет, ничего,– едва пробормотала я.– Что-то голова закружилась,– изо всех сил мне хотелось скрыть свою реакцию.
– Здесь много солнца. Хочешь я куплю тебе мороженое или попить что-нибудь?
– Давай,– вяло согласилась я.
У меня возникла острая потребность освежить свою голову от нахлынувших чувств. Мой разум нуждался в уединении, слишком сильные переживания пробудил во мне Егор. Все случилось так неожиданно и непонятно, что я пребывала в некоем шоке.
Пока он направлялся к торговой палатке с другой стороны фонтана, у меня было время успокоиться и подумать. Что со мной не так? Почему я так бурно реагирую? Сейчас, когда Егор отошел от меня, я чувствовала себя спокойно. Но, вспомнив его жадный взгляд, я опять взволновалась. Что это было? Возможно, он обладает каким-то личным магнетизмом, особой гипнотической харизмой? Любопытно, реагирует кто-нибудь еще также неадекватно, как и я, на его прикосновение или взгляд? Может, это только я такая? Чтобы скрыть свои растерянные глаза, я надела солнечные очки. Егор подошел и протянул мне мороженое и несколько напитков на выбор. Я схватила баночку колы, он взял себе минеральную воду. Еще у него был квас, который он поставил на скамейку, рядом со мной. Егор бросил на меня участливый взгляд, и обеспокоенно спросил:
– Тебе лучше?
– Спасибо, теперь все хорошо,– я сосредоточилась на поедании мороженого.
– Хочешь, уйдем отсюда в кафе или куда скажешь,– его сапфировые глаза оставались невозмутимо спокойными.
– Если мы перейдем через площадь, то можем сходить в пиццерию,– предложила я, доев мороженое.
– Отлично, пойдем,– он встал и снова протянул мне руку.
Я жалобно взглянула на него, опасаясь повторной бурной реакции, но Егор был спокоен и даже не улыбнулся. Радовало то, что он не заметил моих опасений. Когда ничего не произошло от соприкосновения наших рук, я расслабилась. Мы пошли, снова держась за руки к площади. Запотевшая бутылка с квасом осталась лежать на скамейке.
В пиццерии оказалось немноголюдно, что было необычным. Мы выбрали уединенный столик на двоих около непрозрачного окна, и сделали заказ. В ожидании пиццы и чая, темой нашего разговора стала музыка. Ответ на мой вопрос о его музыкальных интересах, оказался неоднозначным – ему нравилась и классика и современная музыка. На гитаре он любил исполнять испанские и африканские мотивы. Мне очень захотелось послушать, но он не взял гитару в эту поездку, поскольку берег ее.
– Егор,– спросила я, когда нам принесли заказ,– куда ты поедешь потом?
Вопрос о его предстоящей поездке все еще волновал меня.
– На синее-синее море,– задумчиво проговорил он. – У меня наметилась кое-какая работа, я уже заключил контракт и с сентября должен быть там.
Я огорчилась, что он все-таки уедет, хотя и не сказал куда. Ведь я лелеяла крохотную надежду, даже не надежду, а намек на нее, что он может остаться здесь, (и я боялась признаться самой себе), из-за меня. Значит, у меня начнется учеба, а у него работа и мы больше не увидимся.
– Почему ты расстроилась? – от него не укрылось мое погрустневшее лицо, и в прищуре пристальных глаз застыл интерес выяснить причину моего огорчения.
Мне не хотелось раскрывать ход моих мыслей, и, пряча от него свой взгляд, я тихо проронила:
– Все в порядке,– я откусила от пиццы кусочек, чтобы отвлечься. – А почему ты не ешь?
– Мне что-то не хочется,– безучастно ответил он, и в этом ответе мне послышалась знакомая интонация…
Рауль! Егор был похож на Рауля! Я перестала жевать и мои глаза округлились.
– Ты подавилась? – испугался Егор, видя мое застывшее изумленное лицо.
Я молчала с приоткрытым ртом, пораженная своей догадкой. Но где, же сходство? Внешне его абсолютно не было, две противоположности. Но повадки, манеры, мягкость движений, грация и что-то неуловимое и недосягаемое для моих пяти чувств. Возможно они родственники, или…
Этот его отказ от еды убрал пелену с моих глаз, как озарение.
– Маша, ты в порядке? – уже паниковал Егор, склонившись над столом, приблизив свое лицо к моему. – Скажи что-нибудь,– требовал он,– не молчи.
– Все хорошо,– в очередной раз за сегодняшний день выдавила я из себя, и рискнула проверить догадку. – Пицца, по-моему, не отравлена, попробуй,– намекнула я на схожие обстоятельства.
Бровь Егора поползла вверх от изумления:
– Я не голоден, Маша,– это было сказано таким тоном, будто он думал, что у меня что-то не в порядке с головой.
Хорошо, попробуем иначе.
– Можно спросить?
– Да,– в его голосе все еще звучало изумление.
– У тебя случайно нет брата?
– Есть, Маша, и ты его знаешь. Его зовут… Ваня. Еще у меня есть сестра – Карина, если ты забыла.
Я почувствовала себя полной дурой, и продолжила, остервенело уничтожать свою пиццу, избегая недоуменного взгляда Егора. В голове крутился вопрос: как же докопаться до правды? Сосредоточенно кромсая грибную начинку, я физически чувствовала на себе изучающий взгляд. Мое сердце учащенно билось. Егор не выдержал:
– Маша, ты скажешь мне, что случилось? Ты сама на себя не похожа.
Я смогла только покачать головой и прошептать:
– Потом как-нибудь.
Егор шумно вздохнул, и с издевкой проворчал:
– Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты с головой не дружишь.
– А разве ты меня знаешь? Мы только вчера познакомились,– заметила я, и одним махом выпила свой чай.
Он окинул меня растерянным взглядом, точно я поймала его, и выдал:
– Ты все-таки намекаешь, что у тебя не все в порядке с головой?
– Может, ты хоть чай выпьешь? – жалобно и невпопад предложила я, все еще проверяя свою гипотезу.
Не отрывая от меня недоверчивого взгляда, Егор не нашел слов и со стоном выдохнул. За столиком воцарилось молчание. Оно становилось тягостным. Нетронутая чашка моего визави сподвигла меня опять произнести чушь, желая ее превратить в правду:
– Этот чай не отравлен, смотри,– я выразительно подняла на него глаза, потянула его чашку и быстро выпила.
Глаза Егора распахнулись до предела; поджав губы, он уже с интересом рассматривал меня и барабанил пальцами по столу, ожидая, что я еще выкину. В интригующем молчании я тоже искала в его глазах хоть какое-то замешательство или намек на мою правоту, на его связь с Раулем. Он вдруг язвительно предложил:
– Может тебе еще чаю заказать? Убедишься, что и там нет яда.
Меня вдруг прорвало громким смехом. Я представила, а вдруг я ошибаюсь насчет Егора. Я не могла остановиться, и мне показалось, что терпению Егора сейчас придет конец, и он уйдет. На моих глазах выступили слезы. Рука парня поднялась, призывая официанта.
– Принесите девушке еще чай.
А мне он сказал тихим голосом:
– Я не знаю, что случилось, но у тебя истерика. Сходи в дамскую комнату и приведи себя в порядок. Я буду ждать тебя.
Его глаза стали спокойными и серьезными. Я тут же успокоилась, едва увидела, что его раздражение прошло, и он не бросит меня. Согласно кивнув головой, не говоря ни слова, я вышла в туалет. Около рукомойника я оглядела себя в зеркале и ополоснула свое разгоряченное лицо. Как хорошо, что я не накрасилась. Умываясь, я старалась привести в порядок и свои эмоции, смывая психическое напряжение. Ха, что-то неладно с моими нервишками. Мои мысли снова вернулись к сходству Рауля с Егором. Каким-то шестым или энным чувством я знала, что они связаны. Ладно, пока буду держать свои подозрения при себе. Может, он сам выдаст себя. У меня есть еще несколько дней, чтобы проверить свою теорию. Глубокий вздох снова вырвался из груди, я еще раз взглянула на себя в зеркало, и, убедившись, что мои эмоции под строгим контролем, вернулась к Егору.
Если б я только знала, кем он был, я не была бы так самоуверенна и беспечна. Я бы ушла, сбежала бы прямо сейчас. Мое неопознанное чувство не обманывало меня.
Он сидел все также за столиком, откинувшись на спинку стула и постукивая пальцами по столу. Красавчик пребывал в глубокой задумчивости, глаза прикрыты и длинные ресницы оттеняли кожу под ними. С осторожностью я присела на свой стул, не решаясь вспугнуть его мысли. Но яркие глаза сразу же открылись и окатили меня волной синевы. Его настороженный взгляд пробежался по моему лицу, отыскивая признаки волнения и, не найдя их, он успокоился.
– Выпьешь еще? – кивнул он на чай, который принесли в мое отсутствие.
– Спасибо, хватит. Давай выйдем на улицу,– предложила я.
Он согласно кивнул головой и стал искать в карманах деньги, чтоб расплатиться.
– Можно, я заплачу? Ты даже не притронулся к еде,– робко попросила я.
Снисходительные глаза обдали меня холодом, словно я сморозила очередную глупость.
– Только не начинай,– положил деньги на столик и мы вышли.
Мне захотелось как-то загладить его испорченное настроение, и я вспомнила, что у меня есть подарок для него. Сняв со спины рюкзак, я достала из кармашка брелок.
– Егор,– позвала я, и дрожащим голосом добавила,– это тебе.
Я протянула ему орла, избегая его взгляда и сомневаясь, что подарок ему понравится, или может это не уместно в данный момент, после моего, более чем странного поведения. Он с интересом взглянул на меня и взял с подрагивающей ладони брелок. Теперь глаза лучились теплотой, он оттаял, а я замерла, наблюдая за его реакцией.
– Спасибо, очень красивый,– неожиданно в голосе зазвучала признательность.
Глаза Егора сделались странными. Он спросил:
– Можно, я еще раз поблагодарю тебя?
Не вполне соображая, что он имеет в виду, я кивнула. Парень наклонился ко мне и коснулся шелковистыми губами моей щеки. От неожиданности я вздрогнула, покраснела, у меня подкосились ноги, и я покачнулась. Егор подхватил меня за талию. На его лице сияла довольная широкая ухмылка.
– Маша, ты знаешь, что ты эмоционально неустойчивая? Я сегодня целый день наблюдаю перепады твоего настроения и не могу найти причины. С тобой всегда так?
– Обычно нет, раньше такого не случалось,– удрученно оправдывалась я.– Прости, если испортила тебе день или настроение.
Егор довольно рассмеялся.
– Что ты! Я получил массу удовольствия, наблюдая за тобой. Ты такая искренняя и непосредственная, просто чудо! – заключил он.
Мы опять вернулись к аллее, рядом с фонтаном. Людей около фонтана стало больше, и мы побрели дальше. Мы бродили, не замечая времени, пока не заныли ноги, в основном у меня. Я устала и захотела присесть. Егор заметил и предложил:
– Может, вернемся к мотоциклу и я тебя покатаю?
– Хорошая идея.
Мы так и сделали. Егор неторопливо колесил по городу, осматривая его улицы. Я сидела позади и наслаждалась его близостью. Интересно, почему на меня волнами накатывает влечение, как сейчас, делая меня безвольной? Как хорошо, что я находилась вне зоны видимости Егора, и он не мог наблюдать мое превращение в мягкотелое существо. Я могла бы так сидеть бесконечно, хотя и приходилось подавлять в себе безотчетные желания – прислониться щекой к его спине, обнять сзади и прижаться к его гибкому телу, дотронуться губами его шеи и вдыхать запах его кожи. Любопытно, испытывал ли Егор подобные желания? Хотелось бы думать.
Внезапно мотоцикл рванул быстрей и мы стремительно помчались. Это было слишком неожиданно и резко, я испугалась и инстинктивно обхватила его тело, (тело, о котором я думала только что!), своими руками, силясь удержаться. После такого внезапного рывка, я хотела убрать руки с его талии, но он порывисто удержал меня, прижимая мои ладони крепче к своему телу. Мое сопротивление тут же угасло, и он убрал свою руку опять на руль. Я заметила, что мы возвращались домой. Уже вечерело. Не доезжая до моего дома, он остановил мотоцикл и, сняв шлем, повернулся ко мне:
– Давай, пройдемся к твоему дому.
Он повесил шлем на руль и поймал меня, когда я, неудачно слезая с сиденья, зацепилась ногой; у меня кружилась голова. Я оказалась в его объятьях, так близко к его губам. Он снял с меня шлем и опустил его свободной рукой на сиденье.
– Поймал,– прошептал он, и провел своими губами по моей голове, вдыхая запах моих волос. – Как пахнут,– выдохнул он.
Я замерла и совершенно не знала, что делать, так как мгновенно утратила свою волю. Абсолютная беспомощность и осознание, что он может делать со мной, что хочет, испугали меня. «Волк утаскивает овечку в лес»,– мелькнула в голове живописная картинка. Его лицо медленно приближалось к моему, и его намеренья были ясны, а я не имела сил противиться этому. И в этот критический момент, у меня за спиной раздался телефонный звонок. Мой сотовый. Егор замер, чуть отстраняясь. Телефон продолжал звонить, и я с трудом сообразила, что надо бы ответить. Руки плохо меня слушались, я продолжала смотреть в глаза Егора, растворяясь в них. Наконец-то я нащупала телефон и посмотрела, кто звонит. Не знаю, как описать мое состояние, когда я увидела надпись звонившего, – ступор, шок, прострация. Там значилось имя – РАОЛЬ. Мой мозг отказывался воспринимать информацию, заполнившись туманом, в нем плавали облака из синевы глаз Егора. Неловкие пальцы все-таки справились с кнопкой ответа. Взволнованный, полный тревоги голос, негромко произнес, как заклинание: