Охранник с отсутствующим взглядом запер калитку. После чего пришёл в себя и недоумённо уставился на ключи в руке, тщетно пытаясь понять, зачем и для чего он их доставал.
***
С убийством Буфона я решил не откладывать в долгий ящик. И напасть на него той же ночью. Наше отделение в это время охранялось очень слабо. Ночной сторож по обычаю старательно храпел. Выйти из отделения, вскрыв замок с помощью украденных скрепки и кухонного ножа, не представило для меня большой сложности. Ползком я добрался ближе ко входу в соседнее отделение. Вот здесь задача посложнее. Закрытая дверь. За ней вооружённый охранник. Сегодня смена Викерса. Такой замок просто не открыть. Да и риск есть после нарваться на пулю или на удар шокера. Надо проявить смекалку.
Сначала я подполз и начал периодически кидать мелкие камешки в дверь. Викерс достал ствол, насторожился, прижался глазом к щели в железной двери. Но дверь не открывал. Я ещё метнул несколько камушков в надежде, что это заинтересует охранника, и он откроет дверь. Бесполезно. Оставался ещё один вариант. Я подполз к двери сбоку, чтобы не мешать открытию и начал жалобно звать:
– Мистер Викерс, помогите! Мистер Викерс! Я ранен…
– Кто здесь? Я сейчас нажму сигнал тревоги!
– Это Донован Фокс, я из соседнего отделения. О боже, у меня кровь, Мистер Викерс, помогите… – сыграл я ослабшим голосом.
То ли жалость, то ли интерес и любопытство, то ли желание почувствовать себя героем заставили Викерса отворить дверь. И зря. Туда тут же полетел увесистый булыжник, который я не зря припас и спрятал под ближайшей скамейкой. Бинго! Точно в голову. Викерс упал без сознания, как подкошенный. И пистолет в руке не помог. А мне вот пригодится. Не зря я в армии тренировался метать гранаты и на точность и на дальность.
Я встал, забрал пистолет у неудачливого охранника, взял с его пояса большую связку ключей с номерками и скорее побежал к палате с цифрой двадцать семь на двери. Неизвестно, надолго ли отключился Викерс. Но первое, что он сделает при пробуждении – нажмёт сигнал тревоги. А связывать его нет желания и времени.
Я довольно быстро добежал до двадцать седьмой комнаты. Нашёл нужный ключ, сунул в скважину, отворил… Взял пистолет наизготовку, готовый стрелять и привести, наконец, настоящее Правосудие в исполнение.
Буфон сидел в кресле и смотрел на меня. Явно меня ждал.
– Доброй ночи, Донован! – улыбался маньяк. – Я уже заждался.
– Недолго тебе осталось ждать, да и жить, тварь! – навёл я ствол на Буфона.
– Опять эти нелепые игры, шериф. Ты забываешь, что я здесь устанавливаю правила. Я не умру от пули. Я уйду из этого мира самовольно, когда захочу. И это будет вполне скоро. Но сначала сделаю тебе прощальный подарок. А то ты какой-то деревянный.
Я всё никак не мог понять, о чём говорит маньяк.
Буфон Сонриенте щёлкнул пальцами, и я понял, что не могу пошевелить ни единым мускулом, ни какой-либо конечностью, не могу даже моргнуть.
– Ну вот, от излишнего шума мы избавились, – сказал Буфон, – теперь перейдём к твоей памяти. Ты, Донован Фокс, здесь в тюрьме. В теле Донована Фокса, в этой жизни, на этой планете. И вот как раз ты отбываешь здесь свой заслуженный срок, Ан-Ри-Ар-Кай, древний ящер из расы н’гангри. Ты помещён в это тело на срок этой жизни за совершённое тобой преступление.
Мои глаза выражали полное недоумение.
– Да, пока ты не помнишь. Хорошо. Я исправлю это, – с этими словами Буфон дотронулся двумя пальцами до моих висков.
Меня пронзила молния. И открылась мне память многих тысяч лет прошлых воплощений. И я вспомнил себя. Я командор разведгруппы Ан-Ри-Ар-Кай помещён в тюрьму в эту примитивную расу на этой примитивной планете. Я бесшумно взвыл.
– Да, командор, я знаю, это больно. Больно вспомнить, кто ты и где ты сейчас. И больно осознавать, что тебе ещё немало лет осталось мотать свой срок здесь, в теле человека. Добавлю тебе изюминку на торте: ты ещё и из этой психбольницы не выйдешь, – тут Буфон, или точнее сказать, древний бог Тхонг-Фагн зашёлся в смехе, пока не начал икать. – Уфф, насмешил, Донован. В общем, так. Я вскорости покину эту планету. А тебе счастливо оставаться с моим подарком. Наслаждайся больничным штруделем. Это одно из немногих приятностей данного госпиталя. Сейчас ты пойдёшь обратно в свою палату и ляжешь спать. Охранник не вспомнит о происшествии – не хочу лишнего шума. Прощай!
Я, как сомнамбула или зомби, развернулся и пошёл к выходу. Тело моё не подчинялось мне. Дошёл я до по-прежнему лежащего в беспамятстве Викерса, положил рядом с ним ключи и пистолет. Выходя, закрыл дверь, и дошёл до своей палаты, лёг и провалился в сон.
На следующее утро, когда я проснулся, новость уже облетела весь госпиталь: Буфон Сонриенте, обвиняемый в убийстве двадцати шести жертв, умер. Причины смерти неизвестны. Просто умер. Остановилось сердце. Без следов насильственной смерти.
А я каждый миг ощущал теперь адскую боль бытия. Одно дело, когда я был просто шериф Донован Фокс, знающий свою службу, имеющий простые и понятные человеческие цели, свои небольшие прихоти и желания. И другое дело – иметь в себе память тысяч лет, помнить возможности и власть командора разведгруппы из расы древних ящеров н'гангри. Эта память ежесекундно причиняла мучительную боль.
Тут дополнительно пришёл подарочек от Буфона. Меня вызвал заведующий отделением. Порасспрашивал меня про моё состояние, спросил, кто я и как здесь оказался. Я ответил, что я шериф Донован Фокс, который три недели назад лёг сюда на психиатрическое обследование. И уже чувствую себя лучше. Вполне возможно, что скоро буду в состоянии вернуться к своей службе. Про себя я подумал, что дальше здесь лежать точно нет смысла, поскольку Буфон мёртв.
– Да, вы действительно Донован Фокс, – начал доктор. – Только вот вы никогда не были шерифом. После войны вы проработали десять лет в полицейском спецназе в Нью-Йорке, потом действительно устроились помощником шерифа в Ковингтоне. Но уже в первый же месяц вас начали накрывать буйные приступы, когда вы могли выхватить заряженное оружие и начать стрелять в воображаемых арабов и наркоторговцев. Вследствие чего вас насильно и доставили сюда, поместили на лечение.
– Какого чёрта вы несёте, доктор? Разве вы не помните, как всего три недели назад я прибыл сюда! Всего три недели! – вскипел я.
– Увы, больной Донован. Вы находитесь здесь уже почти семнадцать лет. Без заметных улучшений в своей памяти и восприятии. Взгляните.
Доктор в доказательство бросил на стол ближе ко мне огромную папку.
– Ваша история болезни за семнадцать лет, – пояснил психиатр.
Я взглянул. Открыл. Безумный бред сумасшедшего, какие-то коллажи, рисунки, фотографии незнакомых мне людей. Хотя под ними было подписано, что это папа, это мама, это жена, это дети. Какие-то записи. Причём с моим почерком. Я обречённо отложил папку в сторону, не имея ни малейшего желания продолжать её изучение. Прощальный подарочек шутовского бога Тхонг-Фагна. Меня пронзило осознание, что я не только на Земле как в тюрьме. Теперь мне ещё предстоит пробыть в психбольнице до конца своих дней. Меня бросило в ужас и холодный пот.
– Хорошо, доктор, я понял. Я могу идти?
– Идите, Донован. Сейчас вы вроде вспомнили. Посмотрим, как обычно, что вы будете помнить через неделю.
Я медленно брёл к себе в палату. У меня оставался один выход. Отбывать своё наказание до конца жизни в качестве свободного человека Донована – шерифом или представителем другой профессии – это я ещё мог представить. Но прозябать в четырёх стенах дурдома, «наслаждаясь» местным штруделем и старыми автомобильными журналами, особенно на фоне пробудившейся памяти, – это было выше моих сил. Оставался один выход. И это не суицид.
Суицид как попытка убежать из этой действительности не поможет. Это зачтётся как побег из тюрьмы, когда срок отбывания ещё не истёк. И меня вновь вернут с увеличением срока наказания или с ухудшением условий пребывания. То есть могут вернуть на Землю в теле инвалида. Или вообще закинуть на ещё более отсталую планету.
А вот жертвоприношение – выход. Можно принести себя в жертву богу Правосудия и Справедливости Атч-Узангу. И тогда через смерть я обрету искупление и освобождение. Теперь в моей памяти есть точные детали необходимого ритуала. Который я проведу ночью, в одиночестве, для этого подойдёт техническое помещение. Украденным кухонным ножом я сначала вскрою себе вену на запястье, этой кровью нарисую священные знаки на полу и на себе. Воззову к Атч-Узангу. И, взывая, вскрою яремную вену этого человеческого тела. Наконец, покину этот мир, взывая к милосердию бога Справедливости Атч-Узанга.
Решено. Сегодня ночью.
Макс, Лестер. Если вы читаете это, то прощайте. Не поминайте лихом.
Донован Фокс, шериф окружной полиции Ковингтона.
Ан-Ри-Ар-Кай, ящер н’гангри, командор разведгруппы, отбывающий заключение в человеческом теле на Терре.