Эванс тихо подошел к хлипкому куску фанеры, обитой дешевым пластиком, и, высматривал в небольшую щель начавшееся представление, будто из-за кулис. Смотрел на все из суфлерской будки, но никогда не появлялся на главной сцене в свете софитов. Слышал все реплики и все фразы, сказанные главными действующими героями, но сам оставался безмолвным. Он их фокусник, иллюзионист, приходящий из ниоткуда и исчезающий в никуда, когда представление уже началось. Престиж всего его выступления состоял в том, чтобы остаться незаметным.
– Ты работал с Ронье! Спелся с этой сукой, а когда твою задницу подпекло, ищешь, кто прикроет тебя перед Алом? А потрахаться тебе не завернуть? – бросил Дэдди Дон плевавшись от гнева в лицо Ежу.
Серая и обшарпанная подсобка в сыром подвале старого здания больше напоминала поле предстоящего боя, на котором с одной стороны, приготовившись к атаке, стояли Псы, охваченные желанием возмездия и пропитанные праведным гневом, а с другой Змеи, не уступавшие им ни числом, ни желанием стереть оппонента в порошок за подпевание бензидиновой сини.
– Эта сука и меня подставила, – от крика Дона Хейз сделался не менее злым, вспылив в одночасье, и свежие ожоги на его лице побелели, хотя кожа вокруг была ярко-красной от вопля. – Так что не гавкайте, сучки, – Еж появился из-за двери, когда руки у большинства собравшихся уже сжимали приклады оружия, торчавшего из-за пояса у каждого.
Мужчины замолчали, окидывая Хейза напряженным взглядом, но не собирались заострять внимание на появление чокнутого террориста. Как ни крути, но и Змеи, и Псы были не в превосходстве количеством друг перед другом. Ошибись Хейз на унцию в словах, и Дэдди Дон всадит в него обойму, не раздумывая, а тот будто бы и ждал этого, нарочно провоцируя со своей стороны.
– Вы, я смотрю, меряетесь, кого из вас больше поимела старая сутенерша? – с иронией спросил Еж, включившийся в представление. – Я бы посоветовал вам расслабиться и получать удовольствие, мадам знает толк в своем деле, – заезженная шутка звучала назиданием мужчинам. – Ты, – склонившись к Форестеру, продолжил Хейз, – всего лишь Пес, бегущий за своем хозяином, – снисходительно бросил он, а Дэдди Дон крепче сжал приклад заправленного за ремень ствола, – ты бы не знал, что делать, когда останешься без него, – прозвучало с толикой сочувствия и понимания, от которых Форестер стиснул зубы.
– Хейз, мать твою, так это правда? – спросил рослый байкер, стоявший справа от Дона, и брезгливо сплюнул на пыльный бетонный от слов Ежа.
– Свихнулся? – Форестер, казалось, забыл, о чем вообще они разговаривали, стоило лицидею начать играть свою партию.
Во взгляде Хейза проскользнуло сожаление, но камни разбросаны, настало время собирать их, идти вперед и не споткнуться. Черт выпущен из табакерки, и, что греха таить, очень хорош в своем деле, и сейчас беззвучно наблюдает из-за кулис за престижем своего фокуса.
– Ой, че вы все такие напряженные, – отмахнулся Хейз и встал между Дэдди Доном и байкером, готовыми вцепиться в него и перестрелять к чертям всех со стороны оппонента. – Мы же с вами все знаем, почему вы оба еще не избавились от меня прямо сейчас, – и Псы только вопросительно переглянулись между собой.
Они на чужой территории, да и с Хейзом им есть что делить, но Еж будто знал, чего не знают другие, и злорадствовал, посматривая на Псов.
– Точно не из-за твоего прикида, – Кира придирчиво окинула наряд из самопального шмотья и с вызовом посмотрела в обожженное лицо отъявленного психопата.
– Твой немногим лучше, кисонька, – склонившись к лицу молодой женщины, оскалился Еж.
Кира не отступила, и ни один мускул на ее лице не дрогнул, смотря в лицо хладнокровному убийце.
– Сомнения, – шепнул он и начал медленно обходить женщину по кругу. – Они засели в ваших головах с той минуты, как Кельт воскрес, – пританцовывая, он проходил между байкерами, заглядывая каждому из них в лицо и читая в их глазах сомнения. – Спаситель пришел! – расставив руки в стороны, прокричал Хейз. – И совсем неважно в чьем обличье, верно? – он наклонился к уху Киры из-за спины девушки, и ее плечи дрогнули.
– Кельт – мертв, – отвечал Форестер заученную фразу, будто на допросе у копов, а не перед хитрейшим из манипуляторов криминальной сферы. За руку Ашера и Форестера никто не ловил, нет смысла отступать от официальной версии, скормленную и проглоченную Морганом.
– Так-то оно так, Дэдди Дон, – закивал Хейз, по-галльски пожал плечами, чем очень напоминал сейчас жесты Ашера Эванса, и с прищуром посмотрел на Дона. – Вот только совсем неважно, что есть на самом деле, – улыбнувшись и приподняв в надменной ухмылке угол поврежденных огнем губ.
– На самом деле? – удивившись, переспросил байкер. – Хочешь сказать, Ашер Эванс – жив? – переполошился рослый байкер и вытаращил глаза на Ежа, который явно знал намного больше, чем говорил.
– Пфф, – развел тот руками, демонстрируя ножи и стволы под полами драной куртки, – понятия не имею, и если честно… Че вы все так с ним носитесь, а? – Хейз обратился к Дэдди Дону. – Вы же сказали копам, что ни при делах, верно? – и повернулся к Кире, поежившейся от стеклянного взгляда окаймленных коркой ожогов зеленых глаз без ресниц на веках. – Значит, он и правда мертв, – обнажив пожелтевшие зубы, улыбнулся безумный притворщик, – а если нет, то какая вам разница…
– Ты, я смотрю, дохера много знаешь, – Форестер не стал терпеть наглости ублюдка охамевшего по самый край, грубо схватил его за грудки зеленоватой майки и приставил ствол к подбородку.
Змеи и Псы, как по команде, оголили стволы, направляя их друг на друга. Один лишь неверный вздох и в комнате начнется такая плотная перестрелка, что рассказать о ней, скорее всему, будет уже некому.
– Прострелить бы тебе башку, и дело с концом, – Дэдди Дон притягивал Хейза ближе, задирая его подбородок кверху упершимся в него дулом заряженного Магнума.
– Давай, – выдохнул он в лицо Форестеру, будто этого и ждал. – Жми. Ну же, прямо сейчас. Спускай курок, – подначивал Еж Бешеного Пса, уже готового выстрелить. – Только скажи, как ты будешь объяснять Алу вот это, – засунув руку в карман, чем вызвал еще большее напряжение в комнате, Хейз достал завернутый в окровавленный носовой платок слиток золота, блеснувший в холодном свете ламп дневного света. – М? – вопрошал он, протягивая слиток Форестеру.
В глазах Дона отразился немой вопрос, а за ним страх и смятение. Вся их с Кельтом конспирация летела псу, как бы ни смешно, под хвост, а прямое доказательство, что Ашер Эванс жив, застыло у Форестера перед глазами. Дон медленно отпустил его, чем вызвал ухмылку Хейза, а Еж протянул слиток Кире.
– Какого черта? – высокий байкер за спиной Киры с перекошенным от злости лицом посмотрел на растерянного Форестера.
– Как ты будешь объяснять Романо, – тихо спрашивал Еж у Дона, медленно отводившего ствол от его головы, – что он мертв?
«Никак», – единственный ответ. Романо и спрашивать не станет. Зачистит всех и скормит крысам, бегавшим за переулком в их собственном баре. Предателей щадить никто не будет, но…
– Это всего лишь один слиток, – Форестер не поддавался на провокацию ни на секунду.
Если Хейз решил взять их на понт, то ему придется очень постараться, по крайней мере, Моргану этого так и не удалось. Безумному провокатору вряд ли удастся сделать это лучше.
– Да, все верно, – соглашался Еж. – Ведь остальная стая уже улетела к Алу, дай-ка подумать, пару дней назад? – Хейз постучал пальцем по губам, наигранно задумавшись, и выглядел очень довольным собой и ответной реакцией, полученной от Псов.
Мужчины недоверчиво переглядывались, со стороны Киры послышался испуганный вздох, а затем стало тихо. Форестер медленно отступил от Ежа, выпуская смятую в кулаке майку, и стороны осторожно опустили оружие. На лице Хейза заиграла победная улыбка. Его стараниями черт, выпущенный из фросткриковской табакерки, оправдывал все ожидания, поймав Псов в капкан между копами и Романо, так и не показавшись на сцене. Норзер опять показал всем фокус, смысл которого, что никакого фокуса нет. Обман был лишь для тех, кто сам хотел в него поверить.
– Вот незадачка, правда? – раздосадовано заключил Еж. – Копам ты сказал, что твой друг мертв, а босс думает, что он жив, – Хейз состроил удивленное лицо. – Интересно, с кого Ал первым спросит за обман, м? Не знаешь? – поинтересовался он. – И я не знаю, – тряс он опаленными волосами.
Дон сжал зубы от злости, но не ответил. Только желваки под желтой кожей заходили отчетливее. Псы начали перешептываться, и Змеи вторили им. Прачечную наполнило тихое шипение, как помехи на радиоволне.
– Может, ты знаешь, а? Красавица? – Хейз обратился к Кире, на лице которой застыла гримаса ужаса. Идти против Ронье – это одно, но встать костью в горле у Альберто Романо – совсем другое. – Все молчат, – будто обиделся Еж, топнув ногой, и засунул руки в карманы, – никто не знает.
На самом деле знали все, но отвечать на этот вопрос не было смысла. Становиться громоотводом для босса из-за провокации Ларссона не было желающих, но Форестер настаивал на своем и шел до последнего.
– Романо не поверит тебе, – надменно высказал Дэдди Дон и посмотрел на ухмылявшегося Ежа, когда с его лица медленно сползала улыбка. – Золото мог найти кто-то другой, – очень точно заметил Дон, и вот это, собственно, и было правдой.
Альберто мог поверить и Дону, годами служившему ему верой и правдой, а не Хейзу и Норзеру, устраивавшими смуту среди отлаженной системы, приносящей деньги, на чем сейчас и играл Дэдди Дон. Он годами зарабатывал себе репутацию, обелявшую его в самых спорных ситуациях, чего не скажешь о Хейзе. Еж подрывал доверие к нему при каждом удобном случае, за что и оказался в опале у Ала, куда и тянул за собой всех, как в трясину. После того, как Снейк присел на нары, связываться с его заместителем Хейзом никто не рискнул, разве что Ронье и Гарсиа, итог чего был всем известен. Псы выбрали сторону Монстра не только из-за давних дружеских связей. Эвансы всегда держали слово, а Форман ровно, что Эванс младшая. Эти ребята своих точно не подставят, как думали Псы до этого момента, если бы не сомнения. Если есть доказательства, что Кельт жив – они в полной заднице. Невозможно не значит, что недоказуемо, что и доказывал Хейз.
– Может и так, – Хейз опять встал между ними и заговорщически нашептывал Дону и Кире, обняв их за плечи и прижимая к себе с боков. – Вот только папашка внучки Ронье был с крылатой татушкой, – словно сообщив страшный секрет, Еж понизил голос, чтобы его слышали только Кира и Дон, – а, насколько я помню, у Кельта еще есть сын и сестра. Маааленькая такая, верно? Еще дружит с этим патлатым мальчишкой – Монстром, – отпустив их, Хейз встал за спину Форестеру и продолжал нашептывать ему из-за плеча.
Хейз отчетливо намекал на отца внучки Ронье, и если Ал действительно возьмется за дело серьезно, будет с кем устанавливать родство. Глупо полагать, что раз Хейз затронул эту тему, то мнимого родства не будет. Да и Икара, набитого в армии на плече Кельта, помнили все. Теперь Форестеру было, над чем задуматься. Избавиться от Ашера Младшего и Амелии, как от живых свидетелей, чтобы остаться чистым перед боссом и сохранить жизнь, было самым простым решением, но только не для Дэдди Дона. Убить сестру и сына лучшего друга он бы не смог, как и поручить это кому-то другому. Псам для спасения нужен козел отпущения, которого просто напросто нет. Не скажут же они копам, что Адам Ларссон приходил к ним, прикинувшись Кельтом. Это билет в один конец в соседнюю с Хейзом палату.
– Че те надо, Хейз, – спросил высокий байкер, пока Дон обдумывал его слова, – те, я смотрю, неймется, – мужчина встал перед Доном, положив руки на приклад ствола, заправленного, а ремень драных джинс.
– Мне? – Хейз указал на себя большими пальцами. – Вы не поверите, но мне от вас ничего не нужно, – отрицал он, демонстрируя перепачканные в крови ладони.
За весь их разговор Еж и, правда, не высказал ни одного требования. Не угрожал, не запугивал, а будто чисто по-дружески предупреждал. И все бы поверили, не знай, кто на самом деле перед ними.
– Вы пришли сюда такие все важные, – растягивал он слова. – Мол, мы вас всех перестреляем, – Еж шнырял между Парнемсами и Змеями, обходя всех замершими в ожидании людей. – Это вам теперь плясать под дудку Ала. Того и гляди, кто-нибудь вас прикроет, – Хейз намекал, что должок Ларссона все еще за ним.
– Ты походу не отдупляешь, – высокий байкер решил поставить нахального Ежа, незнавшего ничего из их кухни ни черта, на место. – Мы вас сейчас вас всех перестреляем, и срать мы хотели на мадам, на тебя, – байкер ткнул пальцем в Хейза, – и твоего дружка тоже!
– Начинай прямо сейчас, – воодушевился Хейз, раскрывая куртку и подставляя грудь под пули. – Сколько из вас выйдет отсюда живыми? – наклонившись в сторону и выглядывая из-из туловища смельчака, Еж окинул взглядом Псов.
«Нисколько», – правильный ответ, ибо силы равны. Ни Змеи, ни Псы не выйдут из столкновения без потерь. Возможно, и сам Хейз сляжет на бетонном полу от шальной пули, но в стане Псов родилось сомнение, от которого подыхать в пустую виделось сомнительной альтернативой предстоящему общению с Романо.
– И что вы скажите боссу в оправдание, м? – Хейз намекал, что для потенциально выживших в перестрелке перспективы были немногим лучше.
– Мы не поддержим Ронье, – подытожил Форестер, говоря поверх плеча Хейза с налетом брезгливости, но и вас мы прикрывать не станем, – перевел он глаза, прямо на лицо змееныша.
Дон принял мудрое решение. Мудрее, чем могли бы принять многие, просто спустив курок.
– Только не беги ко мне, когда Ал прижмет тебя к ногтю, Дон, – Хейз и ни пытался скрыть радости в голосе.
Форестер замер в раздумьях над возможными вариантами спасения себя и своих ребят. Верить Хейзу виделось не самым лучшим решением, но рисковать и умирать за «зря» не хотелось никому.
Притаившись за дверью, Атлас сжал ствол, уже приготовившись вступить в перестрелку, и разглядывал Хейза в узкую щель, открывавшую ему обзор. Еж только поклонился никому невидимой, кроме него самого, публике, когда Псы развернулись к двери и вышли на улицу. Финито. Спектакль окончен. Бурные аплодисменты, а он все еще стоит за кулисами.
Блаженно прикрыв глаза и глубоко выдохнув, Атлас насладился тишиной. Из приемника возле кассы опять раздавалось мелодичное пение Синатры с теперь уже рождественской песней о снегопаде и тихом семейном вечере. Наверное, это было бы здорово, иметь рядом с собой семью: любящую жену, ребенка, но что-то ему подсказывало, что он не создан для этого. Приходить домой под вечер с работы, целовать в щеку Жаклин, а утром будить Кэт в школу. Это было бы абсолютно нормально, но Атлас не видел себя в этом. Было время, он, скрепя сердце, пытался, и так себе из него вышел отец, а муж – еще хуже.
Гибель Жаклин в пожаре всего лишь эвтаназия. Грустный финал неудачной шутки. Когда твоя пара носит фамилию Эванс, то смерть для тебя милосердней, чем перспектива остаться рядом с человеком, который просто не может мирно сосуществовать с самим собой, не то, что с кем-либо еще. Атлас понимал это, как никто другой. В некоторых случаях отчетливее, чем Миа и Ашер, вечно крутившие у виска при циничных и на первый взгляд высокомерных высказываниях Атласа. Возможно, многие бы сочли его чересчур прагматичным и расчетливым ублюдком, и, скорее всего, оказались бы правы, если бы не множество примеров, сформировавших четкое статистическое подтверждение его суждению. Родители, старший брат, младшая сестра и он сам. Единичный случай – простая случайность, дважды – статистика, четыре – четко отлаженная система. Каждый из них разрушал свою жизнь и жизнь своих близких, намеренно или нет, но выбирал волчью тропу вместо пологой дороги.
«Орел», – отметил он, бросив беглый взгляд на окислившийся пенни, намертво вбитый Хейзом в крышку стола. Всего лишь птица, а сколько из-за нее проблем. Один взмах крыла, и друг превращается во врага и предателя, и, спасая свою шкуру, верный пес бежит к своему хозяину. Атлас и, правда, хорош. Хейзу многому бы у него поучиться, и прежде всего умению, с которым он залезает в головы к людям и делает их своими послушными марионетками.
Эванс огляделся по сторонам и достал из кармана армейский нож, как тот, что был у Ашера когда-то. Аккуратно подцепив лезвием пенни, он поднял его и сунул к себе в карман в качестве постоянного напоминания, что не следует торопиться. Вокруг было тихо, и Норзер, как и всегда, незаметно для всех вышел на улицу, растворяясь в сыром тумане северным ветром.
Глаз бури
В сырой и затхлый подвал из приоткрытой где-то вверху двери тонкими струями просачивались потоки свежего уличного воздуха, позволявшие относительно свободно дышать в столь непригодном и неприглядном для нахождения месте. Альберто редко использовал его для приема гостей, чаще в качестве склада перед вывозом мусора, упакованного в черные пластиковые пакеты, к его последнему пристанищу. Давненько же он не вел дела подобным образом, переквалифицировавшись из мафиози в бизнесмена. Так он сейчас себя называл. Так называли себя все они. Все те, кто выстроил свое имя на чужой крови, а сейчас надели белоснежные сорочки и дорогие часы, попрятавшись за высокими заборами с круглосуточной вооруженной охраной. Он давно научился руководить не только кнутом, но и пряником, знал, что такое шантаж, подкуп, а чаще всего вместе: подкуп и шантаж, но старая добрая мокруха всегда была надежным козырем в рукаве, выручавшим в самых безвыходных ситуациях. Спрятать концы в воду, и никто ничего не докажет. Программа по защите свидетелей? Нет, не слышали.