Разглядывая блокноты мужа: его почерк, вот эту манеру выделять важное, заметки на полях, которые делались к некоторым записям, Светлана пыталась понять, что за человек был её муж. Удивительно, но она как будто читала шифровки. Здесь было записаны вроде простые дела, но при этом было совершенно ничего не понятно, как будто из стройной канвы повествования вырвали отдельные особо важные мысли, которые не ясны, без комментариев или основного текста. Поговорить с кем-то, встретиться с кем-то другим, обязательно обсудить какой-то значок и вообще не написано что и с кем… Не было каких-то конкретных вещей или же было написано что-то, чего она не понимала. Ещё были заметки, которые видимо, описывали то, что надо сделать ему самому, это были скорее какие-то идеи, что его посетили, которые нужно было проверить, но понятно в них было не больше – сплошь какой-то сленг.
Светлана вдруг поняла, что понятия не имеет, кем работал её муж, чем он занимался. Сейчас, читая эти сленговые словечки, заподозрила, что скорее всего он был программистом. Уж очень походило то, что он писал на создание каких-то программ, что-то даже напоминало техническое задание. Вернее, может быть это оно и было, просто Светлане, не владевшей данными терминами, это было не понятно.
Она задумалась, почему же она не знает никого из коллег мужа, его сослуживцев. Она вдруг осознала, что она даже не присутствовала на его похоронах. В то время она лежала в больнице, в тяжёлом состоянии, в медикаментозной коме. Всё прошло мимо неё: похороны, поминки. Когда она очнулась – она ничего не помнила, даже собственного имени, поэтому никто не торопился ей рассказывать о смерти мужа. Более-менее внятно ей всё объяснили спустя уже месяц-полтора, то тогда она восприняла эту информацию как-то отстранённо, как будто это не про неё. Так как она его не помнила, то её это ничуть не встревожило, не задело, прошло, как белый шум, мимо, не затронув каких-либо струн души и не возбудив никаких воспоминаний. А ведь за всё это время она даже ни разу не съездила на кладбище, ей это даже в голову не пришло за все два года. И даже вопросов свёкру со свекровью не задала. Светлана невольно ужаснулась собственному поведению, но даже сейчас, когда прошла первая эмоция, не осталось ничего, даже сожаления, что хоть бы ради приличия надо было съездить на кладбище.
«А ведь надо, хотя бы ради свекрови», – подумала отстранённо Светлана.
«Если я его вспомню, я вернусь к прежней жизни», – вдруг, как красная лампочка зажглась, вспыхнуло у неё в мозгу. Думая «прежней жизни» Светлана имела в виду к жизни до аварии, до дара. Следующая мысль обожгла её холодным огнём, от неё побежали пупырышки по телу и захотелось немедленно закутаться в тёплый плед:
«Если я вспомню Сергея, для меня будет огромным горем его смерть».
Конечно, она ведь тогда вспомнит, что любила его. Светлана даже не заметила, что впервые назвала мужа его именем.
«Хочу ли я его вспомнить, готова ли?» – подумалось Светлане. Однако отвечать на этот вопрос, заданной самой себе, она не торопилась.
Аккуратно сложив в стопочку блокноты, она убрала их в ящик стола. Этим действием, прервавшим её размышления, ещё не осознавая этого разумом, она уже ответила себе: «Не сейчас!»
Так как осознание, что вспоминать мужа она пока не готова, разум отказывался принимать, то она заняла руки, нашла своего рода «отговорку» для самой себя. Первоначально она ставила себе цель разобраться с вещами мужа в сейфе и ящике стола, вот этим она и продолжила заниматься. На очереди был сейф. Как она уже знала, на верхней полке лежали паспорта, вернее теперь только паспорт мужа, а за ним пистолет.
Светлана открыла сейф, вытащила паспорт. Аккуратно взяла двумя пальцами за рукоятку и вытащила пистолет. Он оказался довольно тяжёлый, поэтому двумя пальцами очень быстро сменилось на всей рукой, причём приходилось прилагать усилия, тем более, что она старалась держать его за самый край рукоятки. Светлана аккуратно положила пистолет на стол. Вытащила пакет, который лежал под паспортами и пистолетом. Ниже оказалась папка, в которой были документы на пистолет. Как оказалось, пистолет был травматический. В папке вместе с документами на пистолет, было и разрешение на его ношение. Светлана вдруг осознала, что сейчас пистолет находится в её доме абсолютно не законно, так как разрешение-то выдано на имя мужа. А значит Светлана нарушает закон.
«Ух, ты! – растерянно подумала Светлана и добавила, – надо узнать, что ей теперь делать, сдать его? Куда и как? Ладно, этот вопрос можно отложить, никто же не знает, что оружие есть в её доме. Сделаю это позже», – рассудила Светлана и продолжила исследовать сейф.
Папка с документами на оружие отправилась на стол, поверх пистолета. Светлана же взяла ещё одну, ту, что была ниже. В этой папке были собраны те самые отчёты, которые должно было предоставлять детективное агентство её мужу. Они были не особо информативны: субъект отправился туда-то, был здесь-то, не выходил до 18 часов из объекта «Б». Похоже, что за кем-то велась слежка, но было абсолютно не понятно, за кем, что это был за субъект, и где он находился большую часть времени, что это были за объекты «А» и «Б», в которых субъект проводил большую часть времени. Хотя… судя по указанному времени можно догадаться, что «А» – это дом, здесь субъект был по вечерам, а «Б» – это скорее всего работа, так как там субъект проводил дневное время, почти каждый день. Можно, конечно, сейчас поднять календарь и проверить выходные и будни, но скорее всего не имело смысла смотреть, так ли это. Несомненно, её заинтриговало, за кем это следил её муж, вернее за кем нанял следить детективное агентство. Просмотрев папку, Светлана поняла, что слежка велась месяца четыре. Осознав, что разгадывать эту загадку сию минуту она не собирается, Светлана заглянула в сейф, помнила, что было ещё что-то под этой папкой. Там оказались ещё четыре не подшитых в папку листка отчётов. Ещё четыре недели наблюдений, в который них было всё тоже самое.
«Логично, ведь всю информацию требующую незамедлительной реакции сообщали незамедлительно», – подумала Светлана.
«В папочку подшивались еженедельные отчёты, в которых не было ничего особо важного. Видно в какой-то момент это надоело, и поэтому последние четыре остались лежать просто так».
На верхней полке ничего больше не осталось. Заглянув вниз, Светлана увидела целлофановый пакет, в котором были аккуратные пачки чего-то завернутого в бумагу. Выудив пакет из сейфа, Светлана вытащила одну из этих пачек и развернула бумагу. Внутри оказалась пачка тысячных купюр, часть которых разлетелись, из-за неосмотрительности Светланы. Она не подозревала, что в бумаге завернуто что-то не целое, способное разлететься. Сквозь бумагу ей казалось, что внутри какой-то твёрдый прямоугольный предмет, коробочка возможно какая-то, а оказалось что деньги. Отложив пакет с оставшимися стопками, Светлана принялась собирать купюры. Пачка получилась толщиной где-то в сантиметр, может чуть больше. Аккуратно положив пачку на стол, Светлана вернулась к остальному содержимому пакета. В нём оставались ещё четыре, завернутых в бумагу пачек. Осторожно развернув по очереди каждую, Светлана удостоверилась, что там такие же пачки тысячных купюр. Завернув их снова в бумагу, Светлана вернула каждую из четырёх в пакет, который небрежно бросила на стол и вновь, взяла первую пачку со стола. Пересчитала – оказалось сто купюр. Заворачивая пачку в бумагу, Светлана как-то отстранённо подумала:
«У меня есть пятьсот тысяч. Это же полмиллиона. Полмиллиона звучит солиднее, чем пятьсот тысяч», – продолжала безучастно размышлять она.
«А вдруг это чьи-то деньги?» – вдруг самой себе задала вопрос Светлана, невольно испугавшись. Страх возник не из-за того, что пришлось бы расстаться с деньгами, а скорее из-за того, что это чужое, надо отдать, а она понятия не имела кому и в принципе не знала, что здесь в сейфе лежат чужие деньги.
«Вдруг кто-то остро нуждался в этих деньгах?» – однако чем больше она размышляла, тем становилась спокойнее. На смену тревоги, возникшей по началу, пришёл холодный анализ:
«Ну да, конечно, чужие, – уже даже с некоторым сарказмом говорила себе Светлана, – именно поэтому за два года этот некто, так нуждающийся в деньгах, не объявился и не потребовал, чтобы ему вернули его деньги. Вообще никто даже не заикнулся о том, что мой муж кому-то что-то должен. Уж за два года-то смогли бы меня найти и потребовать».
А потом уже без сарказма, а скорее с некоторым недоумением:
«Деньги, скорее всего мужа, и стало быть теперь мои.»
Спустя несколько секунд новая мысль пришла ей в голову:
«Многого же я не знаю о своём муже. Вернее ничего я о нём не знаю. Вопрос: хочу ли я что-то про него узнать?»
Эти рассуждения были скорее риторическими, Светлана где-то на уровне подсознания уже понимала, что пока про своего мужа она ничего узнавать не хочет, правда сама не понимала почему. Может в глубине души, на уровне подсознания знала, но не хотела признаваться даже себе самой в том, что смерть близкого не причиняет боли, пока этого близкого не помнишь. Если она вышла за него замуж, значит он что-то значил для неё и не мало, и может быть не помнить, это не худшее из бед.
Равнодушно вернув деньги в сейф, она стала и все прочие вещи возвращать на место. Сейчас у неё даже не возникло мысли о том, чтобы как-то распорядится деньгами. Лежали они там два года, а может и больше, ну и ещё полежат. А может быть просто пока не пришло осознание того, что у неё теперь есть некоторый капитал, которым она может распорядится так, как пожелает, по своему усмотрению. Светлана механически продолжала укладывать вещи в сейф, невольно наводя порядок, как должно быть делал её муж. Она даже не отдавала себе отчёт в том, что кладёт всё на свои места, максимально аккуратно. Уже почти всё было возвращено на свои места, когда она наткнулась на свёрток, который изначально лежал под паспортами. Вернее не свёрток, а темно-жёлтый, почти оранжевый пакет или правильней сказать конверт, который закрывался с узкой стороны клапаном, а ещё была небольшая металлическая деталь. Светлана подозревала, что та служила для закрепления клапана конверта, только сейчас она ничего на закрывала, и клапан конверта свободно болтался. В конверте определённо что-то лежало, скорее всего фотографии, судя по размерам, что угадывались сквозь пакет. Светлана осторожно, чтобы на этот раз ничего не разлетелось по всей комнате, достала содержимое. Это действительно были фотографии. Формат похоже десять на пятнадцать. Странно было видеть отпечатанные фотографии. Ей казалось, что уже давно все перешли на цифровой формат. Зачем печатать фотографии, когда их можно хранить в каком-нибудь гаджете. Рассматривать их можно и в телефоне, и на компьютере или планшете, да хранить можно вообще в облаке, чтобы с любого гаджета войти. А тут вдруг отпечатанные снимки.
Светлана стала перелистывать их, скорее из праздного любопытства, даже не надеясь обнаружить что-то или кого-то знакомого. Однако, буквально на третьем или четвёртом снимке она узнала мужа. Произошло это не сразу, сначала её просто привлёк мужчина, которого она увидела, он показался ей смутно знакомым. Чем больше она вглядывалась, тем больше улавливала знакомых черт, пока не произошло узнавание. Она не помнила мужа при жизни. Единственное, что было в её памяти – это те фотографии, которые ей показывала мама и которые она потом обнаружила дома. Напечатанных фотографий в их доме почти не было, лишь несколько портретов. Видимо, они всё фотографии сделанные на память хранили в цифровом виде. Те же, что были отпечатаны в основном были, если и не постановочные, то как минимум, сделаны в тот момент, когда человек знал, что его снимают. Большинство из них были с профессиональных фотосессий. И выглядели они, конечно же, значительно лучше любительских. Но даже на тех немногих любительских снимках муж выглядел каким-то приглаженным что ли, однозначно позирующим. Та же фотография, которую Светлана рассматривала сейчас, разительно отличалась от всех тех фотографий мужа, что она видела. Снимок был сделан издалека, хоть и приближен, но на пути объектива встретились растения, которые размытыми нерезкими пятнами закрывали часть фотографии и человека, с которым говорил муж. Муж точно не знал, что его снимают, поэтому и близко не было той приглаженности, что Светлана видела прежде. На этом снимке выражения лица мужа разительно отличалось от того, что делают на камеру умышленно, когда человек непроизвольно хочет хорошо выйти на фото, понравиться, поэтому черты лица смягчаются, появляется улыбка. На этой же фотографии лицо мужа искажала гримаса, как минимум недовольства, возможно, он кричал на того, с кем общался. Это же подтверждали и размытые жесты рук, которыми он активно жестикулировал, потому-то они и вышли нечётко. Светлана продолжила перебирать фотографии. Мужа больше ни на одной не было. Зато она поняла за кем следили, на большинстве фотографий был один и тот же мужчина. Какие-то из фотографий видимо, были сделаны лишь для того, чтобы снять место, где тот был. Следом обычно шла фотография с этим же местом и тем самым мужчиной, который выходил откуда-то или наоборот входил. Несколько фотографий было с одними и теми же местами, похоже сюда мужчина приходил чаще других мест. В каких-то он появлялся только один раз. Несколько раз попадались летние кафе, где за столиком сидел этот мужчина, чаще всего с какими-то абсолютно не знакомыми Светлане людьми, значительно реже один. Иногда было снято просто какое-то кафе, сквозь прозрачные окна которых с трудом можно было узнать того же мужчину. Далеко не всегда удавалось разглядеть с кем он встречался, либо мешали какие-то посторонние объекты, либо люди сидели или стояли спиной. Иногда Светлана даже не могла понять, кто был вторым на фото: мужчина или женщина, мешали другие объекты или люди, или сквозь стекло было не понять.
Чем больше она рассматривала фотографии, тем больше изображенный на них мужчина казался ей смутно знакомым. Нет не то, чтобы он был её друг, или она хорошо его знает, как соседей. Ей даже имя его не приходило на ум, хотя это может быть и последствия потери памяти после аварии. Однако однозначно складывалось впечатление, что она как минимум уже видела его, причём не на фото, а в живую.
Внезапно Светлана осознала, что она уже значительно долгое время разглядывает фотографии, при этом до сих пор не было даже никакого намёка на видения. Она попыталась усилием воли вызвать видение про людей с той фотографии, что сейчас были перед глазами. Ничего. Совсем ничего. Абсолютно. Как будто никакого дара у не даже не было. Светлана даже подумала со смешанными чувствами, что дар пропал. Но стоило ей только подумать о своих дочках, посмотрев на их фотографии, стоящие на столе мужа, они первыми попались ей на глаза, как она тут же, скорее даже непроизвольно вызвала видение про них. Тут же померк кабинет, в котором она сидела, растворился стол мужа, зато появилась улица и зелень, начинающее стемнеть небо и солнце скатывающееся за дома, она даже узнала эту улицу недалеко от дома свёкра и свекрови. Они всегда с девочками ходили гулять в парк, который занимал большую часть нечётной стороны улицы, на которой они жили.
Светлана смахнула ведение привычным способом. Затем, отложив стопку фотографий и конверт на стол, взяла одну, предварительно выбранную из пачки. На этой фотографии мужчина, за которым следили, был один, выходил из какого-то здания, оно уже неоднократно встречалась на фотографиях. Светлана положила фото на одну ладонь, второй прикрыла его сверху. Обычно сначала возникало едва различимое тепло, как будто от фото исходило легкое свечение, а затем появлялось видение. Сейчас же тепла не возникало и видения тоже. Светлана даже зажмурилась, будто это могло помочь вызвать видение. Нет, просто темнота и всё. Зато пришло знание, что сейчас то, что происходило тогда уже не важно, поэтому Светлана ничего не увидит.
«Да, что это я. Сама же уже давно поняла, что вижу только тогда, когда человеку что-то очень важно или грозит беда», – отчитала она себя мысленно и снова разочарованно посмотрела на фотографию, возвращая её в общую стопку, которую снова взяла в руки. Автоматически она снова принялась просматривать перекладывая из начала пачки в конец. Сейчас она скорее просто проскальзывала взглядом по фото, убирала его в конец и также скользила взглядом по следующему. Так продолжалось минуту или чуть больше, похоже, что Светлана уже пошла по второму кругу, когда её взгляд вдруг зацепился за что-то знакомое и в тоже время странное, неправильное. Спустя мгновение она наконец узнала, что это такое, и поняла почему оно выглядит непривычно, из-за чего не сразу определила что это такое. На фотографии был главный вход здания, где располагался офис компании, в которой она работала. Выглядел же он непривычно потому, что был снят с необычного ракурса. Светлана никогда не видела вход с такой точки, поэтому и не сразу поняла, что это знакомое место. Таким образом вход должен был выглядеть, если снимать его с парковки, догадалась она. Сама же она ездила на работу на метро, соответственно никогда не видела вход таким. Получается, что мужчина, за которым следили, был в здании, где их компания арендует офис, а тот, кто следил за ним, сидел в машине на парковке, а может быть оставил машину и подошёл ближе ко входу, но всё равно оставался на парковке.