Словно гром, средь ясного неба!
Ответа у Севастьяна не было, но было кое-что другое:
— Они не знали, что ведали! А мы знаем! Ты сам слышал слова Николая!
— Я всего лишь слышал голос, и видел чернеющий взгляд человека, находящегося при смерти. Не удивлюсь, что это был всего-навсего бред!
— Бред, говоришь?! А откуда он знает про Небесных Воинов? Откуда это ведомо обычному смертному?
— Честно говоря, я не в курсе.
Друзья получили информацию, но понятия не имели, как ей воспользоваться. Один яростно убеждал другого провести обряд, но никаких гарантий не мог предоставить. Если Николай умрет, то ту информацию, которую они жаждали от него услышать, больше никто не в силах будет узнать. А если, каким-то чудом, Никелю удастся выжить, их все равно настигнет кара за применение запрещенного колдовства.
— А знаешь, что самое паршивое? — снова заговорил Макс. — Парень нам просто не оставил выбора. Можно долго сидеть, обсуждать насущную проблему и делать разные выводы, но это ни к чему не приведет. Мы просто разбазарим свое время, и Николай покинет этот мир. Рано или поздно!
— У нас примерно час, а может и того меньше. — Поддержал его Севастьян. — Так давай же проведем его с пользой!
Хозяин дома пристально посмотрел на своего друга, и его взгляд нельзя было назвать понимающим. Все страдания, что выпали на долю этого человека, мог перечеркнуть запрещенный обряд. Весь путь, который они бок о бок проследовали с Севастьяном, мог закончиться на этом самом месте и в этой одинокой комнате в самом центре лесополосы за чертой города. Никакие объяснения, оправдания, и уж тем более прощения не принял бы от них Господь, если бы даже узнал, что мысли о запрещенном колдовстве всего лишь возникли в головах обезумевших грешников. Испокон веков Небесных Воинов мог призывать только безгрешный человек, а таких в нашем мире сроду не водилось. Нарушить Божью заповедь — означало пересечь невидимую черту, за которую ни один здравомыслящий послушник, ни при каких обстоятельствах не посмел бы ступить.
Макс вернул в ящик тумбочки блестящее лезвие и громко выдохнул:
— Надеюсь, ты понимаешь, что за этим последует?
— Я знаю правила! — быстро ответил отец Севастьян. — Они непосильной ношей висят на плечах каждого священнослужителя. Всякий послушник, придя к Господу для служения ему верой и правдой, досконально изучает тонкости запрещенного ритуала. И я, как человек, духовно приближенный к Богу, вполне осознаю последствия этого обряда…
— Говори, что нужно делать! — беспринципно перебил его Макс.
— Отнесем его в ванную. — Просто сказал Севастьян.
Друзья подняли Никеля с кровати и переместили тело в соседнюю комнату.
Посреди душевой располагалась большая ванная, где хозяин дома нежился перед тем, как лечь в мягкую постель. Вот в нее-то Севастьян и Макс погрузили бесчувственное тело Николая, сложив тому руки на груди крест-накрест, как того требовал ритуал.
Крана с водопроводной водой в доме не оказалось по одной простой причине: канализацию никто здесь не возводил. Ванная комната была обставлена железными ведрами, наполненными холодной родниковой водой. Не давеча, как вчера, хозяин дома позаботился о комфорте своего гостя, даже не представляя, каким образом будет использовать привезенную воду.
Друзьям понадобилось девять ведер, чтобы залить Николая по самый подбородок. Холодная ключевая вода объяла беспомощное тело, и Макс заметил, как мелкая беспокойная дрожь пронзила его гостя. Поверхность воды пошла рябью, сообщая хозяину дома и его другу, что «клиент» все еще жив. Но, это и к лучшему! Пока демон не завладел грешной душой, у них был неплохой шанс помешать этому. Пусть Парамонов сопротивляется изо всех сил, отвлекает безумного графа от манипуляций Макса и отца Севастьяна, и может быть, запрещенный ритуал удастся провести двум безумным грешникам, всю свою жизнь ищущих прощение Господа.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Как-то неуверенно пробормотал Макс.
— Я же тебе говорил, любой послушник знает, как это делается! Самый неумелый мальчишка, только принявший благодать Господа и пожелавший связать свою жизнь с церковными обычаями, в первые годы своей жизни в тайне учит запрещенный обряд, слухи о котором древними легендами опоясывают каждое церковное бытие. И я не исключение! Все мои друзья с детства мечтали его провести вопреки строгому запрету. Да только не подворачивалось такого случая. До сегодняшнего дня! Можешь не сомневаться, я знаю все тонкости и детали ритуала; знаю, как себя вести в той или иной ситуации; и смогу воспроизвести его в точности с древним писанием.
— Но на практике, ты не делал этого раньше? — переспросил Макс.
Севастьян посмотрел на него, словно на умалишенного:
— Боже упаси! Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос! Все, кто когда-либо касались этого обряда — пропали без вести. И упоминания о них затерялись в течение мирской жизни. Не ведаю, какая кара за это их постигла, но точно уверен, — мы скоро об этом узнаем…
— Потому, что она настигнет и нас! — закончил за него Макс.
Страшные мысли лезли в голову, и избавиться от них не было никакой возможности. Они сами приняли это решение, а потому отвечать за свои поступки придется в полном объеме, как бы того не хотелось избежать.
— Готов? — Севастьян словно тянул время, оттягиваю неизбежность.
— Давай уже начинать! — рявкнул на него друг.
Ожидание смерти, или что там последует вместо нее, хуже самой старухи с косой.
— Сначала нужно освятить воду. — Объяснил отец Севастьян и взял в руку большой золотой крест.
Он на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями, а может, вспоминая правильный порядок слов, и его глас зазвучал в комнате так громко, словно и вправду над телом Никеля стоял сам Господь:
— Господи, Боже наш, освятивый струи Иорданския спасителевым Твоим явлением: сам и ныне ниспосли благодать Святаго Твоего Духа, и благослови воды сия́ ко освящению и совершению жертвенника твоего сего: яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Священник погрузил крест в воду и Макс увидел, как она вспенилась вокруг Николая и забурлила, будто закипела на огне.
Тело Парамонова зашевелилось. Видимо, знатный демон ощутил, что происходит с его подопечным, и засуетился. Темная душа графа Фургаса, погруженная уже в Святую воду, не могла остаться безучастной к данному явлению. И пусть не напрямую она касалась освященной жидкости, но все же испытывала нездоровый дискомфорт, переживая за свое, вдруг оказавшимся убогим, существование.
Отец Севастьян оставил крест в воде и продолжил запрещенный во всех канонах ритуал:
— Я стою перед Тобой безоружный, о Боже! Я волочу жалкое существование, не уподобляясь порочным грехам, и несу слово Божье в этот мир! Жизнь для меня ничто без Твоей благодати. И преклоняю перед Тобой колени, молясь во имя Господа нашего Иисуса Христа!
Отец Севастьян опустился на колени, и Макс последовал его примеру.
— Я верую в тебя, как никто другой! Верую в Твое величие, Твою силу и прощение, что далеко простирается за пределы нашего мира! Я знаю тебя не понаслышке, потому что видел Твоего сына воочию много веков назад! Я бы мог просить у тебя прощения, мог молить о пощаде, перечисляя все свои грехи и стоять на коленях в присутствие своего друга всю свою жизнь. Но, сегодня я прошу не за себя! Я прошу за Твоего раба, покрытого Святой водой и Твоим благословением! За того, кто пришел к Тебе обычным грешником и убийцей, а теперь, помогая нам восстановить справедливость, поддался чарам демона и впал в бессознание у Тебя на глазах! Он переосмыслил свое жалкое существование, уверовал в силу и мудрость Твоего учения, и признал свои грехи! Его имя — Николай! Он жаждет прощения, покаяния и искупления! И чтобы добиться твоего расположения, он даже готов умереть! А возродившись, словно твой сын, стать Великим Небесным Воином, чтобы нести и защищать слово Божье в этом неспокойном мире! Прими же его в Царствие Божие, обними, приласкай и прости грешника, а после отдай его нам живым и здоровым, словно перерожденного младенца! Аминь!
Священник замолчал.
На мгновение Максу показалось, что ритуал закончился, и ничего в нем не было такого страшного и запретного, как гласили Древние законы. Почему издавна были запрещены все его проявления? Почему здравомыслящий человек, не понаслышке знакомый с канонами церкви, даже и думать не мог о нем? И почему молодые послушники, в тайне мечтавшие провести обряд, повзрослев, никогда даже и не думали о чем-то подобном?
И вдруг ответ всплыл в памяти, словно навязчивая мысль.
Да потому, что запрещенный ритуал еще не закончен! Сейчас настало самое время совершить безумный грех, после которого о прощении можно забыть!
Отец Севастьян поднялся с колен, показывая пример своему другу. Его руки дрожали, словно после тяжелого похмелья, ноги стали вдруг ватными и в голове закружилось, когда он осознал, что сейчас произойдет.
Макс взял его под руку:
— Ты в порядке?
— В порядке. — Прошипел священник. — Но, ты должен мне помочь. Одному мне не справиться.
Севастьян положил руки на грудь Николаю и тяжело вздохнул:
— Прости, Господи, грехи мои смертные! Прости за веру свою ненадежную! И не карай сурово, раба Божьего!
Священник кивнул Максу, и тот положил ладони на голову Парамонова. Ему показалось, что, ставшая седой от постоянных страхов шевелюра, колыхнулась, небрежно сопротивляясь, но это был всего лишь морок. Морок, безупречно выполненный демоном, пленившим душу парня, когда он осознал, что хотят сделать друзья в следующий момент.
— Давай!
Командный голос отца Севастьяна «разрезал» тишину помещения, и друзья надавили, опуская обмякшее тело Николая с головой под воду.
Маленькие пузырьки поднялись на поверхность, и ключевая холодная вода забурлила еще сильнее. Не осталось ни одного живого места на теле парня, которое бы не омылось Святой прозрачной жидкостью.
— Да пребудет с тобой Великая сила Господа! Да омоет твои уста и веки священное море слез, выплаканное по поводу смерти сына Божьего Иисуса Христа! И да очистится твоя душа, чтобы вернуться на землю в ее искомом обличье! Я — отец Севастьян, при рождении названный Малхом, служивший рабом первосвященнику, по праву несущий в свет слово Божье; и мой друг, раб Божий Макс, при рождении нарекшийся Квинтиллом, и бывший легионером войска Римского, опускаемся на колени перед Твоим царствием! Проводим запрещенный обряд, находясь в здравом уме и трезвой памяти, не ради шутки или забавы, а с одной единственной целью — возродить Небесного Воина! И пусть его чистая душа хранит землю от невзгод и защищает от похождений «нечистой» силы. Ныне и присно! И во веки веков! Аминь!
Тело Никеля впитало Святую воду — догадался Макс, потому что бурлить она перестала. На поверхности расположилась гладь, словно при мертвом штиле, и прозрачная жидкость стала настолько кристальной, что друзья увидели Парамонова четче, чем воочию.
Прошло не меньше минуты, когда, наконец, обездвиженное тело зашевелилось. Сначала неумело, беспокойно, но потом демон ясно понял, какой хитрый трюк пытались провернуть Севастьян с Максом. Издавна известно, что душа «нечистого» не сможет существовать в мертвом теле, и эти двое намеренно старались умертвить бедного парня.
Коварные людишки!
Они даже не дорожили жизнью ближнего своего! Да запылают их сердца в геенне огненной!
Друзья увидели, как Никель открыл глаза.
Черные от неугасаемой злости графа Фургаса, и безумные от беспомощной ситуации. Они вели себя вполне адекватно и осознанно, не так, как в прошлый раз, когда Парамонов причал о Желтых офицерах.
Глаза то окрашивались в цвета бесконечной Тьмы, то снова становились разноцветными, напоминая настоящего Никеля.
— Это обман! Не смотри на демона! — прокричал Севастьян.
И хозяин дома отвернул взгляд.
Когда безумное тело осознало серьезность ситуации, тут же закричало. И если бы действительно находилось не под водой, то этот крик могли услышать на краю города.
— Держи его крепче! Не дай высунуться из воды! — крик священника заглушил едва слышимые вопли умирающего.
Вдвоем они прижали бедное тело ко дну ванны, и с трудом сдерживали натиск барахтающихся рук и ног.
Утопающий сопротивлялся минуты три. Всеми силами старался схватить кого-то из друзей за лицо или волосы, чтобы навязать борьбу. Отец Севастьян при поддержке Макса быстро ограничил его движения, чтобы не дать демону ни малейшего шанса. Им пришлось самим погрузиться в холодную воду, чтобы своими телами придавить Никеля ко дну.
Порой в голове Макса мелькали отвратные мысли все это остановить. Уж очень сия ситуация была похожа на безумие. Хладнокровно убить живого человека, да еще таким жестоким и коварным способом, и в голову не пришло бы обычному смертному.
Но они с Севастьяном были не обычными людьми!
И далеко не смертными!
В первую очередь, они выполняли волю самого Николая. В ушах еще звучали громкие возгласы его то ли просьбы, то ли приказа: «Желтые офицеры! Желтые офицеры!». А то, что это был голос самого Парамонова, Макс не сомневался. Демоническая душа никогда бы в жизни не посмела напомнить о Небесном Воине, знаю, какую беду тот принесет не только в потусторонний мир.
Три минуты активного сопротивления и тело Никеля снова обмякло.
Судя по всему, легкие заполнились водой, и Парамонов просто-напросто захлебнулся. Его конечности перестали вспенивать до краев набранную ванну, глаза закрылись, и в ванной комнате воцарилась тишина.
— Быстро из воды! — поторопил друга Севастьян.
И Макс не заставил повторять его дважды.
Насквозь промокшие, они ступили на мокрый кафель, скользкий, словно после обильного дождя. Быстро скинули одежду и обтерлись махровыми полотенцами, заворачиваясь в них, чтобы согреться. И хотя на дворе только начинались летние деньки, холодная вода, пусть и освещенная, пусть и в таком теплом месте, приносила немалый дискомфорт. Друзья понимали, что выйдя на кухню, им тут же удастся выйти из этого состояния, но пока, они дрожали, словно осиновые листья то ли от холода, то ли от мерзкого поступка.
— Прошло почти четыре минуты. — Макс посмотрел на часы.
— Я понимаю, твое состояние, мой друг! Ты пытаешься спасти Николая от смерти. Это похвально! Но сейчас время над ним не властно.
Хозяин дома взглянул на труп, мирно покоящийся под водой, и ему стало не по себе. Секундная стрелка слишком быстро двигалась по кругу циферблата, а Николай все еще не оживал.
— Мы должны вынуть его из воды.
— Нет, Макс! Ты знаешь, что сейчас нельзя этого делать! — священник преградил ему путь.
— Но, ведь он не дышит! — Макс закричал, словно капризный ребенок. — Пока еще не поздно, мы можем спасти Николая…
— Я сказал нет! — твердо ответил Севастьян. — В данный момент от нас ничего уже не зависит. Он должен спасти себя сам!
Раздался тихий хлопок, будто в ванну с водой кто-то метнул новогоднюю петарду.
Друзья, словно по команде обернулись, и перед ними предстала необычная картина: в воде над телом Никеля расползалось черное пятно. За несколько секунд оно создало пелену над поверхностью, и скрыло из вида незадачливого утопленника.
— Что это значит? — переполошился Макс.
Севастьян подошел к краю ванны и пристально посмотрел. Но, как бы он не напрягал зрение, сквозь темную кромку так ничего и не смог разглядеть.
— Я не знаю. — Разочарованно ответил он. — Но, думаю в нашем случае, лучше здесь ничего не трогать.
И в этот момент в дверь постучали.
Аккуратно, тактично и не слишком громко.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Севастьян.
— Кроме тебя, здесь никого не было уже много лет. — На лице Макс изобразил неподдельное удивление.
— Тогда это точно по нашу душу! Когда завершается запрещенный обряд, всегда кто-то приходит. Но кто — история об этом умалчивает.
Хозяин дома бросил полотенце на кафель, чтобы оно впитало расплескавшуюся воду, снял с крючка два белоснежных халата, и один из них протянул священнику.
— Нужно переодеться. Я так понимаю, ему мы уже ничем не сможем помочь! — и Макс кивнул в сторону тела Никеля, покрытого темной жижей. — Но, хотя бы узнаем, кто почтил нас своим присутствием.
Он ловко накинул халат и, отворив дверь ванной комнаты, вышел в прихожую встречать гостей.
Глава 9. Левиафан
Стук в дверь повторился.
Не сказать, что очень настойчиво, но глухие удары по старому дереву были сильнее, чем в предыдущий раз. Незнакомец, будто почувствовал, что хозяин дома выдвинулся в прихожую, а потому переместился правее, заглянув в небольшое окошко, и, увидев Макса, аккуратно постучал в стекло набалдашником красивой трости.
Макс отодвинул засов и впустил гостя, предлагая тому проследовать на кухню.