Чувствуя, что он достаточно ошеломлен, я оставил его там.
Его голова была запрокинута под углом, что с анатомической точки зрения, несомненно, было феноменом. Он совершенно онемел и, вероятно, останется таким до позднего утра, а может, даже до полудня.
Я взял свой багаж и ушел так же тихо, как и пришел. Когда я вернулся в купе Кейт, никто меня не заметил. В моем чемодане, конечно, ничего компрометирующего не было. Он был оборудован двойным дном, но, судя по весу, с ним никто не возился.
«Вы немного запыхались», — отметила Кейт, когда я толкнул назад и запер дверь.
— Я всегда перед завтраком делаю зарядку. Это то, что держит меня в той превосходной форме, в какой вы меня знаете.
Мой ответ был совершенно однозначным.
«Я пойду к контроллеру», — просто сказала Кейт.
Она вернулась менее чем через пять минут. Ожидание казалось мне бесконечным. Мне не нужно было напоминать ему о закрытии двери. Она казалась настороже, как и я.
«Он сказал 6:10», — объявила она. Все будет хорошо?
— Будет необходимо. Вы знаете, это будет довольно беспокойная экспедиция. Вы уверены, что все еще готовы? Я абсолютно не хочу вовлекать вас в историю, о которой вы потом можете пожалеть. Ты свободна. Я не пытаюсь заставить тебя что-либо делать.
— Я сказала да. Я не передумаю. Вы делаете вид, что невиновны, допустим, я решила вам поверить. Это так просто.
На самом деле это было не так просто, но я ей не сказал. Я не видел смысла беспокоить её без надобности. Я посмотрел на часы. Пора было идти.
— Хорошо. До следующего раза, мисс Холмс! — сказал я тоном, который хотел сделать веселым.
Кейт неподвижно стояла передо мной, высоко подняв лоб, с таким вниманием, от которого она выглядела одновременно озорной и зловещей. Я раздвинула светлую прядь и поцеловал её в глаза, потом в губы.
«Береги себя», — прошептала она.
— Обещаю.
— На деревянном или железном кресте? — спросила она, заставляя себя смеяться.
— Клянусь!
Я оставил ему свой чемодан и повернулся к двери. Она не двинулась с места. Перед отъездом я взглянул на нее в последний раз. Ее глаза опустились, она уставилась на кончики ногтей. Несмотря на состояние напряжения, на его губах появилась небольшая кривая улыбка. Я открыл дверь и убедился, что коридор по-прежнему пуст. Я прошел по нему и вошел в туалет на другом конце вагона. К счастью, в вагоне все еще спали, и никому не пришло в голову занять ее. Я закрыл за собой дверь. Сквозь круглое отверстие я видел, как прокручиваются шпалы и периодически выплевываются рельсы. До депо Тази было не более пятнадцати минут, но поезд не начал замедлять ход.
Я опустил окно, но мой жест не имел ничего общего с нездоровым запахом, царившим в туалете. Я забрался на грязную полку и присел на выступ, мои руки крепко держались за оконную раму, мои колени прижались к груди. Бледно-зеленая линия горизонта изящно колыхалась перед моими глазами. Кое-где золотые извилины буддийского храма отбрасывали атласное сияние под бледным ранним утренним солнцем. Вдали кукарекает петух. Пелена тумана нависла над землей. Я чувствовал себя «лучшим воспоминанием о Тази», разворачивающимся перед моими глазами в Technicolor.
— Тази! Тази! — голос диспетчера точно крикнул через дверь.
Постепенно поезд стал терять скорость. Я снова посмотрел на пейзаж. «Да, Картер, ты выбрал эту работу. Никто вас не заставлял.»
Я вылез, напряженный, как пружина, и прыгнул. Небо и земля закружились в головокружительном вихре.
Упал на гравийную полосу. Я не пытался сопротивляться титаническому импульсу, который заставлял меня катиться и подпрыгивать в небольшом овраге, параллельном трассе. Я слышал, как за мной с ревом пролетает остальной поезд. Земля задрожала, и на меня упал град камней. Одна из них закончил полёт по моей спине. Другой ударил меня в ногу, а третий задел мою голову и отскочил от локтя. Потом постепенно все стихло: шум, лавины и сотрясение земли.
Я лежал так, пока шум поезда не превратился в рассеянный гул вдалеке.
Из кустов доносилось щебетание певчей птицы и трели. Серьезная хохлатая птичка наслаждала мои барабанные перепонки. Вкусный шепот жизни. Я поднял голову, а затем, как мог, встал и огляделся круговым взглядом. Я поднялся, слегка пошатываясь, чувствуя, что мои ноги вот-вот подогнутся под моим весом. Я пощупал себя. За исключением нескольких царапин и синяков, я был явно цел и в рабочем состоянии. Нет переломов. Внутренних поражений тоже нет. Конечно, сильно встряхнулся, но я бывало и хуже.
Я огляделась, пытаясь найти свой путь. Что было не совсем очевидно.
Куда бы я ни посмотрел, я встречал практически непроходимые джунгли. В кармане пиджака у меня была подробная карта местности, но пока я не отправлюсь в путь, она должна была быть изучена. Мои часы и содержащийся в них микрофильм, похоже, не пострадали от шока. Я отряхнулся, как мог, затем развернул карту и шагнул в заросли. Если карта была правильной, я должен в конце концов найти дорогу — или что-то, что называется дорогой, — продвинувшись чуть больше мили по джунглям.
Я пробирался сквозь влажную растительность. Мое лицо хлестало ветвями, я осторожно шел, следя за своими ногами, стараясь не нарушить покой любого из двух дюжин видов ядовитых змей, обитающих в бирманских джунглях. Но игра стоила свеч. Я определенно опередил того, который мое озорное воображение окрестило месье X.
Хотя он был в поезде, я выпил за него тост, как в музее Рангуна. Рангун… Я был всего в трехстах милях отсюда, и мне казалось, что это полмира. Но сейчас не время для философских размышлений. Мне нужно было найти маршрут, который на карте описан как «важная дорога» и которая, следуя извилистой тропе, начиналась от Тази, слегка развивалась на северо-запад, чтобы миновать Мейктиле, а затем пересекала реку Иравади, чтобы соединиться с затерянной деревней.
Я делал это со всем своим рвением. Я обрел второе дыхание, и теперь мысль о том, чтобы выбраться из Бирмы — фактически о побеге — придала мне достаточно энергии, чтобы двигаться вперед через этот тропический лес, который, казалось, делал все, чтобы поглотить меня. Я путался в виноградных лозах, которые обвивали мои ноги, как большие волокнистые змеи. Я спотыкался и скользил на гнилых пнях, покрывавших землю. И, конечно же, был страх перед ядовитыми змеями, которые могли появиться в любой момент. Добавьте к этому, что я действительно не по случаю оделся.
Было уже далеко за 7 часов утра, когда подлесок стал местами редеть. Утренний туман рассеялся, и я услышал вдали звон храмовых колоколов. Я не стал слишком торопиться, опасаясь столкнуться лицом к лицу с одним из блокпостов, воздвигнутых солдатами. Запах травы, пропитанной росой, наполнял воздух и казался мне самым тонким ароматом творения. Повозка с волами проехала с визгом осей.
Я говорил себе. — «Ах! если бы все могло быть так же спокойно, безмятежно, как эта идиллическая сцена!
Я осторожно вышел из огромной массы зелени. Постепенно джунгли уступили место полю, покрытому кустарниками, а затем и колючими кустами. Теперь я хорошо видел дорогу — крохотную щель в гуще тропического леса. Я приседаю, чтобы изучить карту. Когда я шел на север, мне пришлось выйти на вторую дорогу, параллельную соединению с железнодорожной веткой. Здесь Кейт должна была меня ждать. Согласно плану, который я составил, она должна была арендовать машину в Тази и поехать в Мейктила, забирая меня в процессе. Затем мы бы поехали в Пэган, где я надеялся нанять другой автомобиль, который доставит меня в Бангладеш. Потому что мне бы не разрешили вернуться в Рангун. У меня практически не было шансов пройти таможню в аэропорту Мингаладон. Вывод был очевиден: мне нужно было пересечь автономную территорию Китая, около двухсот пятидесяти километров пересеченной и почти неизведанной местности, чтобы добраться до пограничного поста Палетва. Но, оказавшись в Бангладеш, я наконец смогу глубоко вздохнуть и посмотреть на все эти испытания как на старую историю, как на воспоминание.
Я вышел на дорогу и повернул направо. Мой Rolex был оснащен компасом, и я знал, что направляюсь примерно на север. Я шел по краю пыльной дороги, чтобы при необходимости суметь быстро укрыться.
Но на горизонте не было и тени военных машин. Власти могли подать в отставку. Возможно, они признали, что я ускользнул от них, и просто извинились перед китайцами. Идея, конечно, была обнадеживающей, но полностью гипотетической, и о том, чтобы ослабить мою бдительность, не могло быть и речи. Я все еще был в Бирме, а не в Нью-Йорке.
Солнце продолжало свой путь в безоблачном небе. Время от времени я слышал звуки бирманского гонга вдали. Я сказал себе. — «Пока Кейт здесь!» В противном случае я был в плохой ситуации. Я предпочел не думать об этом. Она зашла так далеко, так зачем волноваться без надобности? Минут сорок я двигался вперед быстрым шагом, несмотря на то, что солнце начало светить. Я не встретил ни одного джипа или телегу с волами.
«Она будет там», — твердил я себе. Она меня не подведет. Она знает, что все зависит от нее.»
Примерно через два часа после того, как я спрыгнул с поезда, я оказался в пределах видимости перекрестка. По мере высыхания пыль, прилипшая к моему лицу от пота, образовывала корку, похожую на кожу крокодила. Моя грязная одежда была мокрой и пахла потом. Я бы кого угодно напугал. Кроме Кейт. Она была там! Сидя на заднем сиденье полуразрушенного джип-салона, она смотрела на дорогу, на которой я должен был появиться. В тот момент, когда наши взгляды встретились, она выскочила из машины и побежала ко мне.
— А! вот ты где ! — воскликнула она. Я уже начала беспокоиться об этом. Я больше не знала, стоит ли мне еще надеяться.
Я спросил — У вас есть вода?.
В горле было сухо и хрустело, как старый пергамент. Мое тело явно подверглось обезвоживанию.
«Да, мы взяли банку», — ответила Кейт.
— Мы ?
— У Сан и я. Это водитель, который я нашел в Тази. Он соглашается привести нас к Пэгану.
Она схватила меня за руку и повела к джипу. Я рухнул на заднее сиденье и начал говорить два слова канистре с водой, даже не дожидаясь, пока Кейт закончит мне объяснять, что это дистиллированная вода и что никакого риска нет. После этого она рассказала мне невероятным потоком слов обо всех трудностях, с которыми она столкнулась при поиске человека с машиной и, более того, при поиске того, кто согласился бы быть водителем.
— Готовы идти? — спросил У Сан.
Он повернулся, и я увидел молодого человека лет тридцати с густыми бровями. Один его глаз был слепого молочно-белого цвета. Несмотря на широкую улыбку, эта особенность делала его довольно зловещим.
«Hoke ket», — кивнул я.
— Ах Лунг Каунг Па да, — ответил он. Мы сейчас уезжаем? Хокей?
— Хокей! Кейт повторила, смеясь.
Она прижалась ко мне, совершенно беззаботно, как будто забыла о событиях прошлой ночи. Это резкое изменение отношения не вызвало у меня недовольства.
Я оперся на спинку сиденья, душа моя спокойна. У Сан поехал.
Я спросил Кейт о подробностях того, что произошло после того, как она сошла с поезда в Тази.
— Вы мне поверите, если хотите, но это было даже хуже, чем вы себе представляли. Везде джипы, вооруженные солдаты, таможенники. К счастью, я нашел таможенного инспектора — знаете, того, которому я давал сигареты, — и он помог мне пройти проверки, пропустив несколько шагов. Мой багаж не открывали.
Она посмотрела за сиденье, в сторону сундука, где были сложены наши вещи.
— Нам повезло, они не открыли ваш чемодан, — сказала она.
— Удача ?
Либо я неправильно понял ее замечание, либо она все еще думала, что я что-то украл из коллекции.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — ответила она, махнув рукой в воздухе, чтобы показать мне, что это не так.
— О нет, честно говоря, нет! В нем нет ничего, кроме моей одежды. Очевидно, им могло показаться странным, что вы ходили в гардеробе Джулса.
«Ну, — сказала она со смешком, — они ничего не обыскивали, и это же главное, правда?»
— Ты все еще принимаешь меня за преступника, а?
— Точно нет. То, что я задаю вопрос о твоем чемодане, не означает…
— Хорошо, Кейт, давай бросим это…..
Вы здесь, и для меня это самое главное.
— Спасибо. Знаешь, продолжала она живо, избегая смотреть на меня, найти кого-то, у кого есть машина в аренду в Тази, было нелегко. Все они катаются на телегах, запряженных пони! Клянусь ! Чтобы найти У Сан, мне потребовалось четыре разных места.
Я перевел взгляд на водителя. Держа обе руки на руле, он смотрел прямо перед собой.
— Он говорит по-английски ? — спросила я, понижая тон.
«Едва», — ответила Кейт, не избежав моего обеспокоенного взгляда. Достаточно, чтобы обойтись. Можно поговорить. (Она остановилась на мгновение и робко улыбнулась.) Вы рады меня видеть?
«Больше, чем вы думаете», — ответил я.
И я не преувеличивал.
— Я тоже счастлива, — призналась она, кладя голову мне на плечо. Но я говорю, я говорю, и я даже не спросил, как у вас все прошло.
— Я здесь, да? Все обошлось. Потом я просто гуляла немного больше, чем планировала в своем расписании.
Я протянул руку и похлопал У Сана по плечу. Я встретил его одноглазый взгляд в зеркало заднего вида, задавая мне вопросы.
Я спросил. — Как ты думаешь, сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до Пагана?
— Я очень плохо понимаю английский.
Я повторил свой вопрос на бирманском, что мгновенно вызвало у меня широкую улыбку с эмалированными зубами.
«Может быть, в семь часов», — ответил он сначала на отрывистом английском, а затем на своем родном языке.
У Сан был хороший взгляд на ретро.
— Спасибо.
Когда он отвернулся, я опустился на сиденье и попытался расслабиться. Как гласит старая пословица, терпение — это, без сомнения, добродетель, но я не мог расслабиться. Я чувствовал, что на меня напали муравьи. По дороге я увидел дым, поднимающийся над бамбуковыми изгородями, скрывавшими небольшие поселения коренных жителей. Но туземцы интересовали меня не так сильно, как их ополчение. Меня беспокоило полное отсутствие демонстрации со стороны сил безопасности. Каждый поворот дороги приносил страх перед блокадой полиции или отрядом бирманской армии. Кейт поймала мой тревожный взгляд, и я почувствовал, как она напряглась на своем месте. Его прежняя скромная манера поведения растворилась в теплых парах тропического воздуха.
«Вы до сих пор не сказали мне, что делать, когда доберетесь до Пэгана», — спросила она.
— Я посмотрю, смогу ли я убедить У Сан взять меня через границу через холмы.
— В Индию?
— Нет, в Бангладеш. Это немного ближе. Подумываю попытать счастья, пройдя угол под названием Палетва.
«Я действительно хотела бы понять, что все это такое», — сказала Кейт с большим кривым, слегка раздраженным вздохом. Вы говорите, что невиновны, но продолжаете убегать. Знаешь, я не ошиблась, когда упомянула о чемодане. Но, поверьте, вы не можете бежать до конца своих дней.
— Ты слишком много смотришь телевизор, — сказал я ему, заставляя себя смеяться. Я вообще не собираюсь бежать всю свою жизнь. Мне просто нужно уехать из Бирмы, вот и все.
— Это все ? — воскликнула она, наклонив голову и искоса глядя на меня. Конечно, мистер Морли, вас понять мне не по силам. Не думаю, что когда-нибудь пойму тебя.
Примерно в 15:30 мы увидели мутные коричневые воды Иравади. Пэган раскинулся через широкую медленную реку посреди пустынной равнины, которая гигантской полосой протянулась через центральную Бирму. Джунгли и рисовые поля Тази и Мейктила были далеко. Насколько хватало глаз, здесь все было выжженной землей.
Заброшенные храмы и белые пагоды составляли фантастическое целое. Около пяти тысяч памятников и руин покрывали плоское пространство, как куски перевернутой шахматной доски, создавая нереальную, мрачную и вневременную атмосферу.
Только У Сан казался совершенно невосприимчивым к грандиозному характеру зрелища. Он медленно двинулся по извилистой дороге, которая вела к реке. Узкие рыбацкие лодки беспрерывно курсировали между двумя берегами Иравади.
«У меня мурашки по коже», — прошептала Кейт благоговейным тоном человека, входящего в священное место. Я видел сотни фотографий, гравюр, иллюстраций. Но когда это перед тобой в реальности !
Я не могу не задаться вопросом, как это было девятьсот лет назад, когда Анаурата правил этой империей…
Она начала качать головой, охваченная таким волнением, что не могла продолжать говорить.
— Да, говорю, и в 1287 году прибыл Хубилай-хан. Он разграбил столицу, и это все, что от нее осталось.
— Но все эти заброшенные развалины не мертвы, — продолжила Кейт, восстановив свою речь. У них такая богатая история.
Я внутри улыбаюсь. Я хотел сохранить образ, который она дала мне сейчас, проживая свои впечатления через каждую пору своей кожи, открывая мне без ограничений ее очарование и удивление. Некоторое время мы смотрели на развалины, затем я повернулся к нашему водителю и спросил его: