Надо полагать, что у невольных очевидцев недавних событий, развернувшихся на «сцене» «Сухогруза», произошел-таки исцеляющий душу катарсис. Не знаю почему, но я тоже радовался вместе с ними и даже помахал рукой цветочнице в ответ на ее восторженный взгляд и искреннюю улыбку. В этот миг мне казалось, что так мог чувствовать себя античный герой, вернувшийся в свой полис со щитом в руке. Еще немного, и я бы начал кланяться направо и налево, а со всех сторон мне бы рукоплескали и скандировали мое имя.
Слегка смущенный от всеобщего внимания, я усмирил воображение и поднялся на второй этаж, прошел мимо закрытой на санитарную обработку шашлычной и скрылся в додерной. Счастливый дядя Додик принял меня как родного: он вышел из-за прилавка, распростер объятия и, как только я приблизился на достаточное для захвата расстояние, сграбастал меня в охапку.
– Дядя Додик, что тут происходит? – прошепелявил я, придавленный к его плечу.
– Я так рад тебя видеть! Мы все рады! – невпопад сказал он и только тогда выпустил меня из крепких объятий.
На его глазах блестели слезы радости.
– Я тоже очень-очень рад, дядя Додик. Но все же, есть ли какая-нибудь особая причина для всеобщей радости?
Есть! – подтвердил он. – Это неожиданное решение администрации рынка в лице его генерального директора, нашей уважаемой Валентины Матвеевны Пинчук. Короче, пока свора гновнюков, так отныне и навсегда мы прозвали Барбосяна и чету Недоумченко, не загадила весь рынок и не распугала всех арендаторов и посетителей своими дикими выходками, было подписано распоряжение об изгнании горе-предпринимателей… куда подальше! Пусть катятся отсюда! – дядя Додик просто ликовал от счастья.
– Эти склочники сами виноваты, – подвел я итог. – Можно сказать, что они своими же собственными… – я задумался, подбирая синоним помягче, но, решив, что помягче не годится, продолжил вообще без него, – обгадили свой бизнес.
– Но не без твоей помощи, – лукаво заметил дядя Додик, погрозив пальцем, и мы дружно рассмеялись.
Я развел руками, как бы соглашаясь с ним:
– Ну как скажете.
Дядя Додик больше ничего не сказал, вместо слов за него говорили дела: он выставил перед нами на прилавок плоскую бутылку трехлетнего коньяка, две серебряные стопки с черненым орнаментом и быстро сервировал тарелку с нарезкой соленого домашнего сыра, украсив каждый ломтик веточкой пряной зелени.
Выглядела поляна как в лучшем ресторане города, о чем я и сообщил польщенному шеф-повару:
– Дядя Додик, даже в «Парусе» так не сервируют.
Он скромно отмахнулся, но было видно, что повару приятна похвала.
– Давай знаешь за что? – дядя Додик до краев наполнил коньяком обе стопки и поднял одну из них. – Выпьем за хороших людей и за все хорошее – хорошо, что тут больше нет ни Барбосяна, ни Недоумченко!
Он громко и заразительно захохотал, и я не смог удержаться, чтобы тоже не рассмеяться в голос. А потом мы выпили и закусили. И повторяли это еще много-много раз. И к нам спешил присоединиться чуть ли не каждый рыночник – никогда еще в додерной не было так весело и многолюдно.
Эпилог
С раннего утра до позднего вечера понедельника вся редакция газеты «Горноморсквуд», что называется, гудела и гуляла. Так совпало, что в этот день ее сотрудники, конечно же, и я в их числе, хоть я и был внештатным корреспондентом, отмечали День рождения секретарши Эллочки, а по совместительству родной племянницы главного редактора Владимира Аркадьевича Южного, которого все по-свойски звали Шефом. Но это был не единственный повод для веселья. Скорее, он послужил лишь предлогом, чтобы собраться всем вместе и осушить бутылочку-другую шампанского, а вот уже заливаться смехом и виски «Вандер Лайфсонс» всех заставила моя статья, опубликованная в свежем номере газеты.
Однако этой феерии предшествовала бессонная ночь с субботы на воскресенье, проведенная мною дома перед ноутбуком за сочинением этой самой статьи. В воскресенье ближе к обеду я принес свое творение Шефу на вычитку.
Он расположился у себя за перегородкой, предусмотрительно наполнил до краев чайную чашку «Вандер Лайфсонсом», сделал небольшой глоток, причмокнул, выдохнул и принялся бегло вполголоса читать текст:
«ЧП на "Сухогрузе": начиная с 22 сентября 2020 года, в течение четырех дней на рынке царили невыносимый смрад и антисанитария. Как выяснил наш специальный корреспондент Семён Киппен, причиной, повлекшей закрытие рынка на санобработку, послужила банальная ссора между двумя предпринимателями. Являясь непосредственным свидетелем большинства произошедших событий, он провел журналистское расследование конфликта, разгоревшегося между шашлычником Бабиком Бабосяном и сортирщиком Злославом Недоумченко.
По свидетельству владельца закусочной "Додер кебаб Хаус" Давида Поросяни, эта склока началась задолго до печальной кульминации. Еще 7 сентября 2020 года Бабосян непреднамеренно, но очень непредусмотрительно спровоцировал Недоумченко, оборудовав свою закусочную кабинкой с биотуалетом. Владелец стационарного рыночного санузла "Родник" не зря славился взрывным, злобным характером. На следующий же день Недоумченко личными оскорблениями перевел их отношения в открытую вражду. Началось противостояние. Бабосян ответил в свойственной ему манере – беззастенчиво продолжил переманивать у того последних посетителей, по ночам расклеивая на рынке ложные объявления. Так длилось две недели, за которые сортирщик (как его прозвал шашлычник в отместку за свою кличку, полученную от сортирщика, которому не понравилось, как его прозвал шашлычник, в ответ на его выпад, спровоцированный тем нарочно), по его собственным расчетам, потерял около двухсот рублей прибыли и еще полторы тысячи затратил на оплату рекламных объявлений по внутреннему радио. Сколько за это время удалось выручить Бабосяну, нам неизвестно.
Воскресным днем 20 сентября Семёну Киппену поступило предложение от влиятельного предпринимателя С. С. Сатанянца, больше известного как Бухгалтер, разоблачить Бабосяна. Как выяснилось позже, Сатанянц (он же Бухгалтер) приходился родным дядей Бабику Бабосяну, и весь хитроумный план был задуман им с целью подставить под подозрение Недоумченко.
Несмотря на вмешательство журналиста, 22 сентября произошло чрезвычайное происшествие, первое из цепи происшествий, приведших к фатальной развязке, а именно: циничное осквернение фекалиями террасы перед шашлычной. Чьими руками, а точнее, задницей это было сделано, нам так и не удалось установить. Одно очевидно, что никакой пользы эта выходка никому из соперников не принесла.
Следующий выпад, кем бы он ни был совершен, был абсолютно неизбежен. В ночь на 23 сентября неизвестным лицом или группой лиц была произведена полная фекализация злосчастной шашлычной. Последствия приобрели массовый характер: каждый рыночник поплатился за свое любопытство рефлекторным опорожнением желудка. Пострадавшие склонны винить, конечно же, Недоумченко. Однако тотальная фекализация и экскрементация рыночного санузла, произошедшая в ночь с 24 на 25 сентября, поставила под сомнение эту версию.
Пообщаться с Бабосяном нам больше не удалось. Несчастный повредился рассудком и утром 25 сентября был экстренно госпитализирован в Горноморский психоневрологический диспансер. Как сообщил главврач Н. С. Глик, острый психоз Бабосяна удалось купировать, но вот последствия нервного потрясения будут сказываться еще очень продолжительное время, и сможет ли он окончательно оправиться от пережитого и вернуться к полноценной жизни – неизвестно. С Недоумченко установить контакт нам также не удалось. Вся семья скрылась из квартиры в неизвестном направлении (по некоторым данным, они могли вернуться к себе на родину – в Незлобнёвую). В пустой двушке на Центральном проспекте, где сортирщик проживал со своей мамой, женой, неустановленной родственницей и ребенком-инвалидом, участковым были обнаружены лишь ворох использованной туалетной бумаги, пустой шкаф-пенал и странный запах. Соседи отказались что-либо сообщать, но вид имели довольный.
В субботу 26 сентября 2020 года, сразу по окончании тщательнейшей дезинфекции рынка, директор "Сухогруза" В. М. Пинчук на внеплановом собрании арендаторов сообщила о своем решении изгнать обоих вредителей с рынка, лишив их возможности вернуться туда когда-либо. Охранникам было дано строгое предписание не пускать на рынок оскандалившихся горе-предпринимателей ни под каким предлогом и пресекать все их попытки даже близко приближаться к зданию.
Какой урок из этого инцидента можно вынести – непонятно. Одному мы научились точно: в любом споре, способном принимать различные формы, будь то разборки бизнесменов, кухонная грызня супругов, академическая склока профессоров или кулуарные дрязги народных избранников, необходимо выявить и четко обозначить оппозицию двух интеллигентных, образованных, моральных и высокодуховных представителей вида homo sapiens (человек разумный) – «нападающий – защищающийся». А дальше… Впрочем, а надо ли дальше что-то объяснять? И так ведь уже понятно, что из двух спорящих один – подлец, а другой – мудак, извините, дурак. И какая разница, кто из них кто?»
– Цимес! – коротко бросил Шеф, дочитав до конца, и даже протер платочком от выступившей испарины голый череп.
Это было его самым высшим одобрением, и статья без редакторских правок отправилась в технический отдел к злющему и нервному верстальщику. Мы договорились с Шефом о встрече на завтра и распрощались.
В понедельник рано утром я сходил на проспект к «Союзпечати» за свежим выпуском «Горноморсквуда».
На первой полосе красовался заголовок:
«Дурной запашок с "Сухогруза" выветрился».
Еще более прекрасная статья размещалась под ним в три колонки. Такое счастливое совпадение, когда все в газетной публикации прекрасно – это большая редкость, поскольку обычно журналисты ограничиваются только заголовком, полностью выдыхаясь на нем. Я вскользь пробежался глазами по тексту. Все без изменений.
Радуясь как ребенок, я влетел на третий этаж гостиницы «Континенталь», где располагалась редакция еженедельника, и, как вихрь, ворвался внутрь. Как ни странно, несмотря на такую рань, редакционный народ уже собрался в полном составе, и даже сам Шеф выглянул из-за перегородки, зрительно отмечая очередного прибывшего. Как в волшебной сказке о скатерти-самобранке, все столы были заставлены закусками и напитками, редакция была полностью готова к началу «Сатурналий» с обильным возлиянием.
– Привет, ребята! Ну как вам? – я помахал газетой над головой.
Штатники как-то вяло отреагировали: кто односложно буркнул, кто молча кивнул, кто показал большой палец, не отрываясь от своего занятия. Понятное дело, коллеги просто не хотели меня захваливать – деликатнейшие люди.
Тогда Шеф поднялся с места, вышел на середину комнаты и обратился ко всем и каждому:
– Ну что за скромность? Давайте-ка дружно поприветствуем нашего журналюгу. Три, четыре…
И тогда все хором выдали любимое журналистское пожелание: «Ни пера тебе!»
После этого дирижабельный Шеф обеими ручищами крепко сжал мою руку и затряс ее так, что мне пришлось дополнительным усилием шеи удерживать голову.
– Молодец, – подмигнул он и, оставив меня слегка потрясенного, снова обратился к коллективу: – Ну а теперь мы поздравим нашего министра по связям с общественностью. Эллочка, с Днем рождения, родная!
«Ура!» – закричали все разом.
Среди гама можно было расслышать один возглас: «Лехаим!» но он как-то потонул в общем хоре голосов.
После «официальной» части Шеф дал символическую отмашку, и в один миг у всех в руках появились пластиковые стаканы, кружочки сырокопченого сервелата или треугольнички ноздрястого маасдама, в общем, праздник начался.
Через час Эллочка закапризничала:
– Хочу еще шампанского.
Слегка теряя фокус, я прицелился одним глазом и ухватил бутылку со стола. Золотинка все никак не подцеплялась, и я вертел пузырь и так и этак в поисках специального язычка.
– На меня на напгавляй, – испуганно картавила Эллочка, уворачиваясь в стороны.
– Хорошо, стрельну по двери. – Я направил бутылку в сторону и отвинтил проволоку.
В момент выстрела дверь открылась, и на пороге появился любопытный субъект. На нем были обвисшие брюки, давно и безвозвратно потерявшие первоначальную форму, застиранная рубашка и серая кепка – когда-то я и сам ходил точно в таких же обносках. Пробка просвистела достаточно высоко, но срикошетила от стены ему прямо по кумполу. Парень обалдело смотрел по сторонам не в силах вымолвить ни слова. Я его прекрасно понимал: в редакции царила далеко не рабочая атмосфера, и, кем бы он ни был, это было явно не то, что он ожидал увидеть в «уважаемой редакции».
Эллочка заприметила нежданного посетителя и незамедлительно поспешила к нему, оставив меня в полном одиночестве. Я поставил бутылку на стол и побрел к окну, подышать свежим – Эллочка накурила так, что хоть топор вешай в воздухе. Прошло минут пятнадцать, уже и Шеф успел переговорить с парнем, и тот успел куда-то скрыться, а я все еще прохлаждался, стоя у открытого окна. Видимо, Шефу тоже понадобилось освежиться. Он подошел к окну и выглянул на улицу.
Я спросил у него:
– Кто это был?
– Да так, новый курьер. Отправил его в универсам за топливом, – блаженно улыбнулся он.
– Шеф, ты бы полегче с новеньким… а то сразу в универсам, – посоветовал я, а у самого аж мороз пробежал по коже от одного только воспоминания об универсаме.
Чуяло мое сердце, лучше бы ему туда сегодня не ходить. Хотя судьба необъяснимая вещь, да и непостижимая к тому же. Кто может утверждать, надо ли ему было туда отправиться сегодня, или нет?
– Сёмочка, расслабься, – прервал мои раздумья Шеф. – Как ты там любишь говорить, веди меня Судьба моя, куда бы ни было назначено?
– Угу, почти что, – подтвердил я, хотя он и упростил стихи античного поэта.
– Да, кстати, вот твой гонорар за публикацию… и привет от Русинова. – С этими словами Шеф достал из кармана своих широченных классических брюк несколько крупных купюр, сложенных пополам и перетянутых резинкой. – Тебя продинамили скупердяи, но мы-то – люди.
– Спасибо, Владимир Аркадьевич, это очень кстати.
Я пожал ему руку и спрятал деньги в карман.
Через мгновение энергичный Шеф снова стоял посередине комнаты и, размахивая чайной чашкой, доверху наполненной виски, призывал всеобщее внимание:
– Дорогие мои, предлагаю тост! Выпьем за «дезинфектора» «Сухогруза»! Сёмина заслуга перед обществом очевидна и бесценна: благодаря его «наивному безумию», сработавшему подобно катализатору в химической реакции, с рынка вытравились два паразита, которые бессовестно эксплуатировали основные потребности человеческого организма – насыщение и опорожнение – и сами кормились с этого, но не смогли ужиться в гармонии, как желудок и кишечник, и из-за взаимной неприязни аннигилировались. Да прибудет с нами безумство храбрых. Ура!
«Лехаим!» – снова послышался одинокий возглас, приглушенный разноголосьем.
***
ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ ИСПОЛЬЗУЕМЫХ НЕОЛОГИЗМОВ
ГНОВНО́, -а́, ср. (прост.). 1. Отходы пищеварительного процесса биологических организмов, выделяемые при испражнении. 2. Что-л. плохое, неприятное (жарг.). Г. случается… || уменьш. гновнецо́, -а -о́м. Вот и запахло это дело гновнецом.
ГНОВНЮ́К -а́, -и́, м. 1. Нечистоплотный, неряшливый человек, обычно перепачканный гновном, вследствие чего от него постоянно исходит дурной запах. 2. Крайне неприятный в общении человек, имеющий скверный, склочный характер. Способен к внесению смуты, раздора в любом собрании людей (жарг.). Свора гновнюков была изгнана с рынка, пока все там не загадила.
ДЬМЕРЬМО́ -а́, м. (жарг.). 1. То же, что гновно. 2. Неприятное событие, происшествие. Дьмерьмовые твои дела. Что за д. творится вокруг?! || уменьш. дьмерьмецо́, -а́.
НАЗДРА́ТЬ -у́, -е́шь. сов. 1. Цинично произвести испражнение кишечника в общественном месте, пренебрегая правилами приличия или вовсе сознательно попирая их. Н. где-н., на что-л. (прост.). 2. Совершить подлость, злонамеренно доставить кому-л. неприятность. Наздрал он мне конкретно (жарг.). 3. Выражает чувство безразличия или даже презрения к чему-л., кому-л. Да н. мне на Бабысяна! (жарг.).
ОБОЗДРА́ТЬ -у́, -е́шь. сов. 1. То же, что наздрать, но более масштабно и обильно. 2. Публично опорочить кого-л., оскорбить, распространить о человеке недостоверную, клеветническую информацию, тем самым создав ему дурную репутацию. || прил. обо́здранный, -ая, -ое. Обоздранный он ушел с приема у сортирщицы.
СРАЗДРА́НЕЦ -а́, м. Человек, испытывающий патологически учащенные позывы к дефекации (прост.). 2. Человек, имеющий непреодолимую склонность к сплетням и интригам (жарг.).