Тамара, разберёмся, что произошло в квартире любовницы Константина, тогда можно будет и собой заняться.
Огромный ай-фон завибрировал, экран вспыхнул, и рука, дёрнувшись, уронила таблетку под стол. Девушка, забыв о лекарстве, резво выскочила за дверь. Проводив её удивлённым взглядом, Давид нажал кнопку ответа.
–– Докладывай, – буркнул он, игнорируя приветствие.
–– Тамару Давидовну ещё не нашли, – голос на другом конце провода звучал устало. Давид скрипнул зубами, сдерживая гнев.
Ребята работают уже второй день без отдыха и оттого, что он сейчас раскричится, ничего не изменится. Медленно втянув носом воздух, он закрыл глаза. Зыбкие круги, свидетели его ослабевшего за последние дни здоровья, упрямо колыхались под веками, покалывая роговицу.
–– Тур в Анталию, но в зарезервированном отеле она так и не появилась. Более того, даже регистрацию на самолёт не прошла.
–– Ты хочешь сказать, что Тамара не выезжала из страны?
–– Не могу гарантировать на сто процентов. Она могла использовать липовые документы при посадке в самолёт. Но, скорее всего, этот тур был отвлекающим манёвром.
Давид сильно сдавил переносицу и сразу же почувствовал, как из носа потекла тонкая струйка крови. Поискав глазами таблетку, он перевёл взгляд на дверь, за которой исчезла медсестра, но прерывать разговор не стал. Достав из кармана чистый белый платок, брезгливо оттёр липкий след с пальцев и, завернув ткань, зажал нос.
–– Версию похищения ты не рассматриваешь?
–– Конечно, рассматриваем, но пока никаких зацепок.
–– Денис, а что говорят свидетели убийства Кости? Не появлялась там в поле зрения ещё одна женщина?
–– Нет. Во всяком случае все показания указывают, что кроме Константина Гурамовича, его долбанутого Коли, Елены Васнецовой и неизвестного мужчины, никого больше на месте преступления не заметили.
–– Что по неизвестному?
–– Выясняем. Опросил ребят Константина Гурамовича, появилась зацепка. Говорят, что за день до трагедии он запросил данные на нового охранника Балуева, некого Артёма Сухацкого, кличка – Уфимский. Сейчас у меня на руках полная информация по этому типу и через полчаса, если ничего не сорвётся, я буду знать не он ли и есть наш неизвестный.
–– Всё-таки Балуев, – задумчиво прокомментировал Давид. – Где он сейчас?
–– Специально за ним слежка не велась. Появляется в поле зрения редко. Пару раз заходил в свои игорные заведения. В общем, ведёт нормальный образ жизни. Изображает «утро в сосновом бору». Тишина, спокойствие и абсолютное законопослушание.
–– С этим всё понятно. А что ты скажешь про Капитоновых. Где Ника?
–– Вероника Грибанова уехала в Чинья-ворык, к Василисе. Уехала ещё до исчезновения Тамары Давидовны. После того, как Балуев предъявил ей счёт по пропавшим деньгам.
–– А каким боком Капитоны в этом деле?
–– Консьержка видела, что какая-то женщина вошла в подъезд за час до приезда парней Балуева. Описать посетительницу она не смогла, в это время по телику «Битва экстрасенсов» шла и всё внимание было направлено туда. Заметила только, что невысокая, в сером пальто и с пакетами из ресторана «Плаза». Лица не запомнила, но то, что женщина в седьмую квартиру прошла – записала. Последнее время Смирнов таскался за младшей Капитоновой. Отсюда сделали вывод, что это была она.
–– Так она это была или не она?
–– Младшая Капитонова, естественно, от всего отказывается. Ника взяла неделю на размышления.
–– И уехала размышлять в Коми?
–– Там ещё какая-то мутная история с фальшивым брюликом нарисовалась и с малявой как раз на имя младшей Капитоновой. Ну, и потом, сумма-то приличная, направлялась зекам. У кого, как не у них можно всю информацию получить из первых рук. И если тут что-то можно скрыть, то у Василисы даже мёртвые расскажут всё, что знают.
–– Логично. Но я бы всё равно с Капитонов глаз не спускал. Я Никулю с детства знаю. Рядом с её многоходовочками Балуев слабый медвежонок. Поэтому, то, что Капитоны, как ты говоришь, всё проглотили и молча поехали разбираться, меня напрягает гораздо больше, чем показательное спокойствие Миши Балуя.
–– Нет, Давид Возгенович, – неуверенно процедил собеседник. – Нестыковка получается. Когда Капитоны рванули в Коми, Тамара Давидовна ещё дома была и уж тем более их не было в момент убийства Константина Гурамовича.
– Вот и я о том же. Такое всё белое и пушистое, что аж тошно. А где младшая Капитонова?
–– Вероника Георгиевна даже Димку с собой забрала. Думаю, что и сестра где-то в том же часовом поясе. Во всяком случае дома её нет.
–– И всё-таки, ты, Денис, собери мне информацию, вся ли семья в сборе. И с Балуя глаз не спускать.
Не прощаясь, Давид отключил телефон и устало откинулся на спинку стула. Балуева он всерьёз не воспринимал. Тот ещё с пистолетиком под стол бегал, когда его, Давида Заглиани, короновали.
Это сейчас Давид бизнесмен, олигарх, меценат… Как там ещё его называют журналисты? А когда-то с Горкой Капитоном вместе начинали бизнес. Только Давид со временем отошёл от криминала, а Горка в Коми, как у себя дома. Только следит, как дети крутятся, да дивиденды подсчитывает.
Круги перед глазами исчезли, а тянущая тупая боль в груди так и не прошла. За дверью что-то тихо упало. Давид криво улыбнулся: медсестра старательно намекала, что пришло время процедур.
Первым проснулось обоняние. Артём жадно втянул носом горьковатый, знакомый с детства запах. Сознание тут же перенесло его на луг за селом, где жила бабушка. В сочной зелёной траве яркими разноцветными капельками дрожали под порывами ветра головки распустившихся цветов, и вся эта летняя палитра плавно переливалась в бескрайнюю высокую синеву неба. И запах… Горький, волнующий. Запах лета, жары, солнца.
Повернув голову, Артём почувствовал, как тугая ватная шапка начала медленно таять и первыми в сознание прорвались птичьи трели. Не наглое чириканье воробьёв, не назойливое клокотание голубей, а именно трель. Переливистая, чистая, полностью лишённая городской загажености. Артём попытался открыть глаза, но даже это лёгкое движение вызвало резкую боль во всём теле. На лоб тут же опустилась холодная мокрая ткань. По шее потекли тоненькие, щекочущие кожу, ручейки. Боль соскользнула тонкой лентой, освобождая тело. Наконец один глаз раскрылся и в белом колышущемся облаке Артём разглядел сидящую рядом женскую фигуру. «Лена», ещё не видя девушки, догадался он. Губы сами собой растянулись в глупую, счастливую улыбку.
***
Процесс выздоровления шёл на удивление быстро. Уже через три дня Артём мог вставать и, несмотря на постоянную ноющую боль во всём теле, сделал несколько слабых неуверенных шагов. Старая печка в доме топилась постоянно и по вечерам он завороженно рассматривал поленья, переливающиеся яркими бликами почти потухшего огня. Сторожка, куда его привезла Лена, стояла посреди леса. Рассматривая в маленькую, отогретую дыханием лунку, высокие ели за окном, он чувствовал, как отходит боль и успокаивается сердце. Запах трав уже не ощущался так резко, как в первый день, но растворившись в сознании, поддерживал летнюю сказку, которую Артём нарисовал себе изначально.
Своеобразной внешностью обладала и хозяйка дома. Когда он первый раз увидел Варвару Ильиничну, то поблагодарил провидение, что рука оказалась крепко зафиксирована, потому что иначе, не удержался бы и перекрестился. При том, что образ Бабы Яги у него, до этого дня, ассоциировался только с персонажем сказок Александра Роу, воплощённым в жизнь бесподобной игрой Георгия Милляра, но глянув на высокую, плотную фигуру Варвары Ильиничны, Артём понял, что настоящая Баба Яга выглядит именно так. И дело было не в отсутствии нескольких зубов, и не в крупной родинке на подбородке, заросшей седыми волосками. Пожалуй, самым страшным показателем принадлежности женщины к нечистой силе, оказались глаза, угрюмо изучающие его из-под ощетинившихся белых бровей. Два затянутых тиной болота, мерцающих между морщинистыми, припухшими веками. Когда их взгляды случайно столкнулись, Артём трусливо вздрогнул и прочитал обрывки молитвы, непонятно каким образом сохранившиеся в памяти. Эмоциональная атака сразу на все органы чувств: и запахи, и приглушённый свет, и непонятно откуда доносящееся убаюкивающее урчание кота, вызвали в сознании детский ужас перед неподдающимися объяснению явлениями. А когда ещё и старый платок, перевязанный крест-накрест на груди Варвары Ильиничны, моргнул, Артём почувствовал себя совсем неуютно. Успокаивая дрожащее сердце, он внушал себе, что никакие русалочьи хвосты в глазах хозяйки дома не мелькали, водяной не подмигивал, а вообще, ему пора домой. Вдруг платок зашевелился и громко протяжно мяукнул. От неожиданности Артём сначала вытаращил глаза, затем крепко зажмурился и только после этого с трудом сдержал улыбку. Гордо топорща рваное ухо, из складок платка на него косился старый потрёпанный кот. Любимец Варвары Ильиничны щеголял стандартной дворовой расцветкой и обладал весьма покладистым характером. Вывод о характере Артём сделал, наблюдая за поведением кота, который за десять минут, пока Варвара Ильинична осматривала рану, расслабленно урчал, зевал и изредка щурил в его сторону безразличный, усталый взгляд.
Первое время Лена успокаивающе похлопывала Артёма по плечу, давая понять, что Варвара Ильинична совсем не тот страшный сказочный персонаж, каким хочет казаться. Впрочем, Артём очень скоро и сам понял, что хозяйка дома намеренно поддерживает имидж отрицательного героя. «Больше боятся, меньше в гости таскаются» – бурчала она себе под нос, наливая воду в поилку висящей на перекладине клетки. Целительницей Варвара Ильинична оказалась знатной. Боль медленно уходила, оставляя чешущуюся, шелушащуюся рану.
Выздоровление шло полным ходом, и Артём всё чаще начал задумываться о возвращении в город.
–– Ростик вчера звонил, – шептала Лена, строго следя, чтобы наваристый куриный суп был съеден до последней капли. – До сих пор, гады, сидят в засаде. Тихонько так. Ни телевизор не включают, ни по телефону не разговаривают. Если бы ещё писять умели в себя… В этой квартире сливной бачок так орёт, что хочешь не хочешь услышишь. Кстати, снова приходили, спрашивали, как ты выглядишь, но Ростик говорит невысокий, толстый брюнет. В общем парень головастый, как сразу сказал, что довёз до Платоновки и уехал домой на попутке, так и держится. Уже раз пять допрашивали. И всё разные.
То, что искать будут по всем направлениям, Артём знал. И так же знал, что рано или поздно найдут. Скорее всего уже опросили всю родню девушки и просто удивительно, что до сих пор их не обнаружили. Выходить на Балуева он не хотел. Понимал, что в необъявленной войне с Заглиани тот окажется не на высоте, а как связаться с Давидом не знал. С каждым днём в голове формировалось всё больше вопросов, на которые он не мог найти ответы и вынужденное бездействие делало пребывание в лесной сторожке труднопереносимым.
Снайпер, сидящий в доме напротив, вызывал наибольшее количество вопросов. В кого он стрелял? В Константина Табанидзе или в Артёма Сухацкого?
То, что кто-то был заинтересован в конфликте между Балуевым и Заглиани-Табанидзе, был факт, который невозможно не заметить. И кажется Балуеву скоро предъявят серьёзные обвинения. Не потянуть ему встречу с Давидом. И прощения просить уже поздно. Табанидзе убит. Тамара похищена.
ГЛАВА 14
ИЛЬЯ
Зима в селе не шла ни в какое сравнение с привычным мягким городским морозом. Полчаса пути от станции до старого серого дома недалеко от центра заставили Илью вспомнить, и годы службы на севере, и посочувствовать местным жителям, и, в который раз пожалеть себя любимого и несчастного. Ноги подворачивались на обледеневших колдобинах, и он не уставал бурчать непечатные слова по поводу местных дураков и взлелеянных ими дорог.
Ободранные собаки изредка высовывали из будок мохнатые, обвешанные сосульками морды и, вяло гавкнув, спешили снова спрятаться.
В какой-то момент Илья поднял глаза и восторженно остановился. Яркое зимнее солнце хозяйничало на невероятно голубом небе, снег искрился, словно сошёл с полотен великих русских художников и даже серые столбы электропередач не портили общей картины всецелого погружения в красоту старинной русской деревни. Какие конкретно живописцы писали зиму в глубинке России, Илья так и не вспомнил, но открывшийся вид оказался настолько завораживающий, что он пожалел, о том, что начисто лишён творческих способностей. Оторвавшись от созерцания пейзажа, Илья затянул покрепче шарф и резво потрусил к нужному дому.
У крыльца разгребал снег невысокий худой парень. На первый взгляд ему можно было дать как пятнадцать, так и восемнадцать лет. Одетый в растянутый вязаный свитер, парнишка бойко махал лопатой, стирая время от времени заливавший глаза пот.
–– Хозяин, – позвал Илья хрипящим на морозе голосом. – Не подскажите, где здесь можно остановиться на ночлег. Я хорошо заплачу.
Парень поднял голову, и Илья подумал, что пятнадцать лет, пожалуй, потолок для этого переростка. Крупные, насыщенно-красные от мороза прыщи плотно покрывали курносое лицо местного жителя, превращая его в героя американских фильмов ужаса.
–– Так это, – начал деревенский Цицерон, вытирая рукавицей нос.
– С мамкой моей поговорите. За деньгу и мы вас устроим. Заходите, не бойтесь. У нас собаки нет. Кормить нечем.
Подняв щеколду, парень распахнул калитку и указал рукой на входную дверь. Найдя у порога заметённый снегом веник, хозяин долго обметал валенки, затем оглядев сверкающую кожу сапог предполагаемого постояльца, по привычке, прошёлся веником и по его обуви.
Войдя в комнату, Илья невольно улыбнулся. Интерьер помещения словно подгоняли под старинные лекала. Свадебные фотографии хозяев дома, обвитые вышитыми рушниками, коллаж из детских фотографий и несколько поздравительных рисунков в деревянных рамках, вот и все украшения. Простенько, по-домашнему. Именно то место, куда хочется сбежать от проблем, от вредного начальства, где душа обретает реальное успокоение.
Невысокая полная женщина бросила на него исподлобья настороженный взгляд, затем перевела глаза на сына.
– Вот, дядька ночлег ищет, – кивнул парень в его сторону и, понизив голос, добавил мощный аргумент: – За деньги.
Женщина долго разглядывала Илью тяжёлым взглядом, одновременно складывая пожелтевшую от времени простынь. Видимо удовлетворённая первичным осмотром нежданного гостя, показала рукой на стул.
–– Ну, садитесь, есть о чём поговорить. Меня Аллой Карповной зовут.
Представившись, Илья долго снимал сапоги. Замёрзшие пальцы никак не могли поймать маленький бегунок. В конце концов, он выругался и стянул обувь, едва не порвав молнию. Правила хорошего тона предписывали улыбаться при знакомстве, и Илья попытался раздвинуть губы. Лицевые мышцы жалобно хрустнули в ответ на его старания, но полноценной улыбки так и не получилось.
–– Мне ненадолго, – прошептал он. – Максимум на неделю, может быть съеду раньше.
–– А по какому вопросу в нашу глухомань? – поддержала разговор хозяйка, отложив в сторону постельное бельё.
Налив воду в почерневший от времени чайник, Алла Карповна расстроенно оглядела стол. На бежевой скатерти с вышивкой по краям, стояла щербатая вазочка с дешёвыми карамельками и металлическая сахарница на выгнутых ножках. Тяжело вздохнув, женщина прошла к старому холодильнику. На столе появилось блюдо с курочкой, тарелки с квашенной капустой, маринованными помидорами и покрытая изморозью бутылка. Кажется, впечатление он произвёл не лучшее. Наверное, с такой же жалостью несколько столетий назад встречали хозяйки возвращающихся во Францию солдат Наполеона. Оборванные, усталые вояки заходили в тёплые дома и обмороженными губами шептали «шер ами». И сажали за стол «шаромыжников», и кормили. Такая уж душа русского человека, не откажет в куске хлеба ближнему.
Тело постепенно начало отогреваться и по венам, сверху вниз побежали колючие комочки оттаивающей крови. Позавтракал он кофе с круассаном и ближе к обеду желудок начинал потихоньку сжиматься. Набрасываться на еду было неудобно. Отвернувшись от сверкающих красными боками помидор, Илья старательно выдал заготовленную легенду.
–– Наша организация хочет на лето снять несколько домиков в вашем селе. Ну, чтобы сотрудники могли отдохнуть на природе, чтобы дети чистым воздухом подышали. Вот, послали договориться с руководством, только я так промёрз, что решил сначала своим благоустройством заняться, а потом уже дела рабочие решать.
– Это вы хорошо придумали, – одобрила хозяйка, жестом приглашая гостя отведать разносолов. – У нас летом многие дома сдают. Места красивые, речка рядом. Не Средиземное море, конечно. В августе уже воняет так, что только жабы купаются, но июнь-июль самое время для отдыха.
Вынув из бутылки пластмассовую пробку, Алла Карповна щедрой рукой наполнила гранёные стаканчики. Глядя на мутную, серо-белую жидкость, Илья почувствовал, как желудок сжался. Самогон он пил последний раз в армии и воспоминания были не лучшие. Можно было, конечно, рассказать что-нибудь о язве или гастрите, но полноценного разговора тогда могло не получиться. Мысленно перекрестившись, он вежливо чокнулся с хозяйкой и перевернул содержимое стаканчика в рот. Алкоголь огненным шаром обжёг горло и, прокатившись по пищеводу, тяжело упал в желудок. Илья поморщился, поднял руку и занюхал рукавом. Вдохнув тёплый запах толстовки от «Hilfiger», он автоматически напрягся. Никогда до сегодняшнего дня не занюхивал рукавом. Даже в армии. Видел, как это делают алкаши, но, чтобы самому… И вдруг, в этом богом забытом селе организм на уровне подсознания отреагировал. Что это? Мышечная память? Спазм прошёл и внутренности расслабились.