Моя невозмутимость – единственный шанс как-то выбраться из этого дерьма. Главврач задумчиво посмотрел на меня, после чего отошёл и присел на краешек стоящего неподалёку стола.
– С одной стороны, вы вели себя достаточно странно. Выбрались из палаты, спустились на первый этаж и заперлись на несколько часов в кладовке с инвентарём. Возможно, я списал бы это на так называемое заболевание, но я не верю в совпадения. А их с вашим появлением стало очень много. Смерть Нины, Игорёк внезапно становится практически овощем, потом частично выходит из строя система видеонаблюдения. Я даже не спрашиваю, как вы открыли запертую дверь и почему с утра вас снова нашли пристёгнутым к кровати.
– Честно говоря, Аркадий Степаныч, я не понимаю, о каких совпадениях вы говорите. Вы хотите свалить на меня происходящий у вас бардак? Или что?
– Я хочу знать, что вы делаете в моей клинике и кто вас прислал.
– Послушайте, освободите меня немедленно! Я вообще не понимаю, о чём вы! Я рассчитывал получить у вас квалифицированную помощь…
Злость в моем голосе была неподдельной. Да, на себя, но отчасти и на этого умного сукина сына. И я понятия не имел, что произойдёт, когда он начнёт выжигать мне мозг своей игрушкой. О том, чтобы расслабиться и попытаться выйти из тела, не было даже речи. Не выйдет. А делать это на лету, как мой брат, я не умел. Нужно было тянуть время, не будет же он со мной возиться весь день? Значит, рано или поздно отложит дальнейший допрос на потом.
Надо тянуть время.
– Я и не рассчитывал, что вы так сразу мне всё расскажете, – главврач несколько раз подкинул в воздух резиновую шайбу. – А даже если и рассказывать нечего… ну что же, очень жаль. За несколько сеансов в этом чудо-кабинете вы превратитесь в пускающую слюни куклу, которая никак больше мне навредить не сможет. Да, пожалуй, я так и поступлю. На всякий случай, ничего личного.
Он посмотрел на довольно ухмыляющегося санитара. Тот явно получал удовольствие от всего происходящего.
– Вадим, выстави семьдесят процентов мощности. Нашему пациенту необходимо несколько дней покоя.
Я услышал щелчки переключателей. Второй медбрат согнул дугу с наушниками, приставляя их к моей голове.
Вот и всё. Приплыли.
Аркадий Степанович убрал резиновую затычку в карман, встал и направился к двери.
– А что потом? – крикнул я ему вслед. – Уложите в каменную ванну, как и остальных?
Он встал как вкопанный. Повернулся и одним неуловимым движением оказался возле меня.
– Что вы сказали?
– Вы прекрасно меня слышали, дорогой доктор, – я чеканил слова, как золотые монеты. – Думали, про ваш маленький секрет в подвале никто не узнает?
Шок и злоба промелькнули в раскрытых от удивления глазах. Не ожидал, тварина? Теперь уже я с нескрываемым удовольствием наблюдал за исчезающим самодовольством маленького бога.
– Вы скормили слишком много людей своему древу. Пришла пора собирать камни, Аркадий Степанович.
В какой-то момент я подумал, что он меня ударит. Просто чтобы доказать своё превосходство. Поставить на место наглого всезнайку. Поэтому я не отрываясь смотрел прямо на него. Наша немая дуэль длилась несколько секунд. Очень долгих секунд. В конце концов главврач хмыкнул, подтащил ногой небольшой табурет на колёсиках и уселся рядом со мной.
– Как быстро страх перед безумием может развязывать языки, не правда ли, Михаил?
– Неправда, Аркадий, неправда. Ваше время подходит к концу, так что страх –теперь ваш удел.
– И чего же, по-вашему, я должен бояться?
Я притворно вздохнул, словно объясняя старшекласснику таблицу умножения. И меня понесло.
– Мы заберём источник силы. Ваша паства разбежится, и вы, Аркадий Степанович, подохнете один, где-нибудь в лесу. Потому что когда магия древа кончится, от вас даже змеи шарахаться будут.
Оба санитара замерли, прислушиваясь к моим словам.
– Ты кто такой? Откуда ты знаешь про древо? – с ненавистью выплюнул главврач. – Что за мы? Кто это – мы?
– Нас тьма, Аркадий Степанович. И имя нам – Легион.
– Что за ахинея! Какой легион?
Он в бешенстве вскочил, отшвырнув табуретку. А я улыбался.
– Нас тьма…
– Тьма, значит? Ну сейчас мы тебя подсветим, – от властного, уверенного в себе хищника не осталось и следа. – Вадим, двадцать процентов мощности!
Но медбрат стоял на месте, не сводя с меня взгляда.
Аркадий Степанович прошипел что-то нечленораздельное, отпихнул его от прибора, щёлкнул переключателем, и сотни раскалённых игл впились в мою несчастную голову.
19
Зубы лязгнули, меня выгнуло дугой, а в следующее мгновение, как из пушки, вышвырнуло из собственного тела. Я пролетел насквозь несколько комнат и рухнул на пол в какой-то тёмной каморке. В голове на полную мощь гудел целый оркестр набатных колоколов. А ещё очень странное чувство. Нестерпимый зуд переполняющей меня силы. Встал, опершись на руки, и с удивлением обнаружил деловито снующие по ним крохотные молнии. Невероятно! Что ты там говорил про безумие, Аркадий Степаныч?
Держись, сука, сейчас я тебе его покажу.
Я вышел из комнатки и оказался за спиной двухметрового амбала, который грозно навис над бледным Сергеем, прижимавшим к себе чёрный рюкзак. Судя по второму лицу, мирно дремавшему у здоровяка на бритом затылке, он был из свиты доброго доктора.
– В-вы не имеете права! Там мои личные вещи!
– Сюда давай, кому говорю! Без досмотра не положено!
– Я уже п-понял! Отнесу их в комнату!
– Херово ты понял, значит! Сказал же – без досмотра не положено! Что здесь, что в жилых корпусах!
План сделать всё по-тихому летел ко всем чертям, звонко бахая об углы непредвиденных обстоятельств. Поэтому…
Полупрозрачная искрящаяся ладонь прошла ему сквозь спину, оставляя на одежде лёгкие подпалины. Сморщенное лицо на затылке распахнуло пустые белёсые глаза и уставилось на меня, раззявив беззубый рот. Я рывком дёрнул руку вниз, превращая в фарш внутренние органы охранника. Он всхрапнул, покачнулся и начал оседать, заблёвывая всё вокруг кровью. По-прежнему не выпуская свой ценный багаж, оторопевший Сергей сделал шаг назад.
– Вам п-помочь?
Опустившись на колено возле бьющегося в конвульсиях громилы, я обмакнул палец в кровь и начал писать прямо на полу.
«Не бойся. Это я. М»
– М-Михаил? – выдавил из себя мой курьер. – Но как? Зачем? Вы…
Мне пришлось взяться за лямки рюкзака, чтобы случайно не шарахнуть парнишку током. Он совершенно по-детски ойкнул, когда я потащил его за собой.
Оказавшись возле знакомой двери, я потянул вниз, давая понять, чтобы он поставил его на пол.
Да, я мог просто так ворваться в кабинет и расправиться с ними так же, как и с охранником, но....
Во-первых, неизвестно, насколько меня ещё хватит, а во-вторых, звенящая внутри ярость требовала вполне конкретного выхода. Я хотел пострелять. Хотел видеть, как мои маленькие стальные друзья превращают этих ублюдков в крошево из мяса и костей. Поэтому на глазах оторопевшего Сергея молния сама расстегнулась, из вороха одежды появился укороченный автомат Калашникова. Следом за ним всплыл в воздух магазин, с глухим щелчком цепляясь к оружию
Я стучусь стволом автомата в дверь. Даю короткую очередь в появившуюся оттуда уродливую голову санитара. Ошмётки черепа и мозгов разлетаются во все стороны, окрашивая убогие голубые стены в шикарный алый.
Я – ненависть.
Я – жирный чёрный дым из трубы крематория.
Я – безумие.
Пинком отправляю почти обезглавленное тело обратно в кабинет, влетаю следом за ним, и грудь второго медбрата взрывается десятком кровавых фонтанов. Возле кресла стоит Аркадий Степанович. В одной руке у него зажата ватка, во второй скальпель, испачканный кровью. Вдоль моей левой щеки протянулся длинный порез. В чувство меня приводил. Сука. Он будет подыхать медленно.
Треугольная пасть ощеривается россыпью кривых зубов, десятки глаз вспыхивают злобой. Он видит меня. Теперь он всё понимает, взмахивает скальпелем, целясь мне в горло. Я высаживаю остатки обоймы ему в живот. Комната наполняется дымом, запахом пороха и разгорячённого металла. И это великолепно. Доброе утро, Вьетнам.
Глазастый ублюдок шипит, отползает в угол, зажимая толстыми узловатыми пальцами рваные дыры на своём брюхе.
Я подхожу к себе, расстёгиваю кожаные манжеты, но возвращаться мне ещё рано. Выстрелы грохотали по всей больнице, сюда наверняка уже бежит кто-то из персонала, но трогать людей я не хочу. А ещё нужно забрать Артёма.
Я выхожу обратно в коридор, меняю магазин в автомате. Дальше по коридору слышны чьи-то встревоженные голоса. Достаю пистолет, заряжаю и отдаю Сергею. Указываю дулом в сторону кабинета. Он заходит внутрь, видит моё бесчувственное тело с обезображенным лицом и встаёт рядом, поднимая оружие наизготовку. Вокруг него бойня, мальчишку всего трясёт, но он понимает, что я от него хочу.
Невероятный парень.
Я иду к лестнице, навстречу бегут ещё два охранника. Очередные твари.
И снова ваш выход, команданте Калашников.
Оставляя позади новые трупы, я поднимаюсь наверх, прохожу мимо испуганно стоящего сомнолога. Сверху спускается пара санитаров из дневной смены. Первого я бью прикладом в лицо, всё-таки человек. Второму везёт меньше, он падает мешком на ступеньки, хрипя и пытаясь вздохнуть оторванными лёгкими. Пограничные сто метров остались позади, но я иду дальше. Меня колотит – то ли от бешенства, то ли от избытка энергии. Не знаю, да и плевать.
На третьем этаже стоит настоящий переполох. Жаба Зинаида с Мариной пытаются загнать перепуганных пациентов по палатам. Из столовой им на помощь спешит повар, похожий на плод больной любви богомола и собаки. Никто не обращает внимания на висящий в воздухе автомат. Это хорошо. Я спокойно прицеливаюсь и отстреливаю твари все четыре нижние конечности.
Звук стрельбы превращает беспокойный гомон в истеричные вопли. Все бросаются врассыпную. Только Зиночка замирает, пытаясь определить, откуда исходит опасность. Она замечает оружие и успевает пригнуться прямо перед выстрелом. С неожиданной ловкостью медсестра отпрыгивает в сторону, несколько секунд вертикально висит на стене, затем отталкивается и делает ещё один прыжок, подминая под себя какого-то бедолагу. Я не успеваю выцеливать её молниеносные перемещения. Новый рывок заканчивается звоном разбитого стекла. Она выбивает окно и вместе с решёткой летит вниз. Третий этаж, невысоко. Но я надеюсь, что тварь свернёт себе шею.
Из своей палаты осторожно выглядывает Арт ём, я поднимаю ствол автомата вверх. Через мгновение он уже стоит рядом, восхищённо разглядывая висящее в воздухе оружие.
– Ну ты даёшь, мужик! Всю больничку на уши поднял! Где Серёга?
Я опускаю дуло вниз, стучу один раз в пол и снова выскакиваю на лестницу. Кровавый туман потихоньку уходит из головы. Это тоже хорошо. Мы спускаемся вниз мимо лежащих трупов, бегом добираемся до кабинета электротерапии. Из распахнутой двери в сторону главного входа протянулась пунктиром тёмно-бордовая дорожка. Внутри, на полу, весь перепачканный чужой кровью, сидит Серёга и удивлённо смотрит на торчащий из плеча скальпель. Увидев Артёма, улыбается и пытается встать навстречу.
– А меня Мишка тут охранять его оставил, а Степаныч… я думал, он помер уже, затих там в углу… А он как прыгнул!
Вернувшись обратно в тело, я слез с кушетки и присел рядом с ним.
– Вообще-то, я думаю, что жизнью тебе обязан теперь. Если бы не ты – неизвестно, где бы этот скальпель сейчас торчал.
Я помог ему встать.
– Задержи дыхание.
– Что? Зач… а-а-а-у-у!!!
Одним быстрым движением я выдернул железку и бросил на пол.
– А теперь двигаем в подвал. Степаныч за подмогой побежал, как пить дать. Надо успеть разбудить брата, тогда будет шанс выбраться.
20
Оказавшись возле потемневшей от времени подвальной двери, я поставил рюкзак на каменный пол, открыл и начал доставать вещи. Два дождевика с перчатками протянул ребятам, а третий надел сам.
– Эт зачем? – удивился Сергей.
– Тебе Борис жаловался, что часто по утрам разбитый просыпается? Словно и не отдохнул?
– Н-ну-у-у-у… вроде чё-то было.
– Тут на стенах что-то вроде невидимых щупалец по всей больнице. Они пьют нашу энергию, пока мы спим. А места укусов потом медсёстры бинтиком завязывают.
Я задрал рукав пижамы, показал ему повязку.
– Тут такие у четверти пациентов точно.. Так что надевай для защиты и капюшон не забудь натянуть.
Через несколько минут моя армия была готова. Смотрелись мы нелепо. Двое в пижамах и тапочках на босу ногу, в прозрачных целлофановых балахонах. И третий, одетый нормально, но в таком же презервативе.
Охотники за привидениями. Блядь.
Следом я извлёк ещё один Калашников, магазин и протянул Артёму.
– Управишься?
Тот молча взял оружие, пристегнул рожок, передёрнул затвор.
– Зря я, что ль, в армии служил?
– Отлично. Так, теперь встаём на верхние ступеньки, отстреливаем замок…
– Погоди! – перебил меня Артём и зашуршал складками дождевика, пытаясь добраться до кармана джинсов.
– Вот, утром на посту у медсестры спёр.
Он протянул мне связку ключей.
– Ну ты даёшь! – я восхищённо покачал головой. – Как ты так умудрился? А если б хватились?
– Так я уехал сразу. Зачем дожидаться?
– Ладно, давай тогда так. Начинай проверять по одному, когда найдёшь нужный, махнёшь рукой. Дверь на себя открывается, дёргай и стой за ней. Там ещё одна тварь на охране сидит. Понял?
Парнишка кивнул.
– Поехали. Времени почти нет.
Пока Сергей перебирал ключи, я прислушивался к звукам сверху. Тихо, но надолго ли? Степаныч стянет сюда всех, кого сможет. Это факт. А что, если их больше? Если на церемонии ночью были далеко не все?
Наш ключник дал знак, я отбросил дурные мысли, приставил автомат к плечу, тихо сказал Артёму:
– Когда стрелять будешь, рот открой, оглохнешь.
Дверь протестующе заскрипела, и в ответ я услышал сдавленное:
– Пиздец… это что?
Паук сидел, как и в прошлый раз, прямо посередине прохода. Только теперь он не спал. Раскачиваясь из стороны в сторону, существо наклонило голову вниз. Глаза на деформированном лице моргнули, а в следующий миг он прыгнул вперёд.
Два калаша ударили почти одновременно. Но нас бы это не спасло, я уверен. Если бы тварь не застряла раздувшимся брюхом в дверном проёме…
Она визжала, пытаясь протиснуться, едва ли не громче, чем грохотало наше оружие. Тянула костлявые тощие руки, как нищенка на рынке, стремясь ухватить хотя бы одного из нас. Пули отрывали ей пальцы, вгрызаясь дальше в бледно-серое жирное туловище. А она всё билась на месте, захлёбываясь в яростном верещании. Только когда Артём снёс ей большую половину головы, вопли прекратились, уступив место булькающим хрипам, и тварь начала грузно оседать.
В ушах звенело так, что ближайшие несколько минут мы общались только жестами. Пинками выпихнули подрагивающее тело паука из дверного проёма, и я подошёл к стене с рисунком дерева. Никакого намёка на кнопку, панель или любой другой секретный механизм, убирающий её в сторону. Хотя на то он и секретный. Ладно, как говорится, что один построил, другой всегда может сломать. Вернулся обратно в коридор, достал две гранаты, показал на них, на стенку и велел всем уйти за угол.
Взрыв гулко ухнул, взметнув в воздух мелкую красную крошку. Часть фасада обвалилась, обнажив кирпичную кладку. Вторая граната завершила начатое, проделав приличную дыру. Я подхватил рюкзак и первый нырнул внутрь. Сергей с Артёмом изумлённо крутили головами, пока мы торопливо шли по коридору мимо жилых комнат. А когда я вывел их в основную пещеру, замерли, не веря своим глазам. Сияющая оранжевая паутина, затянувшая собой весь высокий каменный потолок, была видна невооружённым взглядом. Учитывая того же цвета монумент, стоящий в чаше с зелёной жижей, и две каменные ёмкости, покрытые разноцветным переливающимся одеялом, зрелище было впечатляющее.
Перепрыгивая через ступеньку, сбежал вниз. Остановился возле ванны с братом, пытаясь разглядеть его сквозь радужные сполохи. Бесполезно, только глаза заболели.
Я скинул мешок с плеча, достал Серёгино тряпье. На всякий случай обмотал руку поверх дождевика и начал сбивать сверкающие нити. Жгло даже через одежду. Закусив губу, я остервенело рвал на части упругие цветные жилы. Они отлеплялись от брата с мерзким влажным чавканьем, возмущённо извиваясь в попытках снова прилепиться к источнику пищи.
Откуда во рту медный привкус собственной крови?
То, что я видел, не могло быть правдой.
Всё тело Семёна было исполосовано рубцами и воспалёнными ссадинами от постоянного контакта с корнями этого проклятого дерева. Невероятно похудевший, словно узник концлагеря, он лежал на боку, в одних трусах, немного поджав под себя ноги. Голова покоилась на согнутой в локте руке. Как в детстве. А потом ещё вечно жаловался, что не чувствует её, когда утром возвращался обратно в тело. К горлу подкатил предательский ком.