— Не знаю, зачем вы это сделали, Клеменс.
— Пан Новак, — не уступал в холодном напоре Станишевский, — операция была необходима. Я признаю, что мы не добились конечной цели, но это издержки нашей профессии.
— У нас с ними — перемирие. А вы убили сына второго чиновника в стране.
— Именно из-за перемирия они держали в Варсавии террористическую сеть, — парировал великий гетман. — Сколько таких ячеек по всей Республике? Сейчас у нас шаткий мир, но этой встречи бы не было, не исходи от УВП реальной угрозы. Наш гость, пан президент, жив только благодаря Дефензиве.
Дариуш в холодной надменности выпрямил шею.
— Впредь запрещаю вашей службе проводить акции против УВП без полного моего одобрения. Как поняли, Клеменс?
— Всенепременно, пан Новак, — кивнул великий гетман, а в ястребином взгляде читалась хорошо скрываемая ярость.
Наконец, президент обратил внимание на Собислава и, бегло осмотрев его, спросил:
— Это вы раскрыли эмиссарскую сеть? Собирайте своих: будете присутствовать на переговорах, следить за порядком. Более мне никто не понадобится.
— Есть! — ответил полковник Беляк, заметив, как меняется разгневанное лицо Станишевского.
Новак в сопровождении двух спецназовцев-телохранителей направился к арке. Собислав жестом приказал отряду столичной экспозитуры следовать за президентом, но Клеменс резко его остановил, вцепившись тонкими пальцами в локоть. Он был разозлён тем, что Дариуш отстранил его от участия в переговорах, выбрав в сопровождение из Дефензивы полковника.
— По окончании подробный рапорт мне на стол, — прорычал он низким тоном, — и глаз с них не спускай! Я должен знать всё.
— Приказ понял, пан великий гетман, — спокойно ответил Собислав.
Станишевский отпустил подчинённого и отошёл в сторону, мгновенно затерявшись в толпе. Группа Беляка отправилась к арке, сразу за которой начинался гостевой зал. Это помещение было не таким широким, как комнаты на втором и третьем этажах, но довольно просторным и уютным. Бежевые стены утешали спокойствием и непорочностью, мягкий белый ковёр на полу приятно поглощал шаги. Меж окон выпирали настенные подсвечники, а под ними располагались мраморные подставки для высоких ваз. Натяжной потолок в форме полусферы визуально увеличивал комнату. Посередине зала стоял вытянутый стол с позолоченными стульями вокруг. Во главе его уже сидел Дариуш Новак, равно как и напротив хитро озирался Симион Бесский с четвёркой радикалов за спиной. Президент, удовлетворившись, что Беляк с подчинёнными вошли в зал, отдал распоряжение:
— Дефензива остаётся, остальным выйти.
Боевики нервно посмотрели на контрразведчиков и спецназовцев из стражи.
— Господин президент, позвольте… — начал атаман, но Дариуш жёстко прервал его.
— Симион, не я нуждаюсь в этих переговорах.
Бесскому ничего не оставалось, как поникшим голосом отдать единым приказ:
— Вийдить.
Боевики из Единой Директории кивнули и направились к выходу. Вслед за ними покинули зал бойцы президентской стражи. Когда последние собирались затворить дверь, в проём быстро протиснулся стройный короткостриженый брюнет в тёмных брюках, белой рубашке и красном жилете с вышитым на груди золотым орлом. Служащий резиденции, исполняя роль официанта, держал серебряный поднос с двумя глубокими бокалами воды. Млотек стремительно подскочил к парню, преграждая путь, но за него заступился подпоручик Корсак:
— Всё согласно протоколу, Лех.
Официант юркнул в сторону от широкой фигуры Млотека и подскочил к краю, где сидел гость. Аккуратно поставив перед ним бокал, он устремился к Дариушу, промямлив на ходу:
— Простите за опоздание, пан президент!
Брюнет освободил поднос от второго стакана и в смущении выбежал в коридор. Янус затворил за ним двери. Теперь лидеры двух приграничных государств окончательно остались наедине, не считая охраны из контрразведки. Собислав поставил каждого по углам зала, заняв вместе с Рихардом Нойманом стену за спиной президента. Он должен был держать в поле зрения Симиона Бесского, следя за каждым его движением, жестом и словом.
Атаман Бесский, нервно поглядывая на суровые физиономии оперативников и такое же беспристрастное лицо президента, наигранно улыбнулся, выпрямил спину и приступил к обращению:
— Господин Дариуш Новак! От имени Единой Директории безмерно благодарю вас за эту аудиенцию! Вы являетесь для нас одним из главных вдохновителей на борьбу за суверенитет и единство!
— Рад, что Директория не забывает спонсоров, — снисходительно ответил президент, — особенно когда крайне в них нуждается.
Собислав не без удовольствия отметил, как напускной энтузиазм Бесского медленно сменился замешательством. Атаман ожидал, что его примут с почтением: окружение в Единой Директории не могло не обнадёжить его, как и контакты в Дефензиве, чьим уродливым големом являлся Симион. Проблема была в Новаке, и он этого не скрывал. Президент с самого начала обозначил границу, переступить которую Бесскому не под силу. Но переговоры продолжались, и тот должен был заявить, ради чего сюда прибыл.
— Вы правы, господин Новак. Я здесь потому, что близятся тяжёлые времена. Наши общие враги на востоке готовятся к последней войне. Конфедерация народных республик мобилизует войска, разведывает маршруты через Пепелище. В вашу сторону! А мы — передовая! Бастион Бравой Вольности перед этими варварами. Но КоНР — мелочь. За ними — Управление Временного правительства. Оно жаждет крови, земель и ресурсов. Вы не можете игнорировать мои предостережения!
Не впечатлённый монологом гостя Дариуш отпил глоток из стакана. Симион с осторожностью посмотрел на свой, но всё же последовал примеру.
— Насколько мне известно, — начал Новак, — с окончания войны в Пепелище ни один отряд конфедератов и ни один истребительный батальон не пересекли восточную зону влияния. Не считая отравленной пустыни, нас и их разделяет Вольный город, а он до сих пор не определился с выбором. Это было частью договорённостей с УВП: пока город стоит сам по себе, оснований для нового конфликта ни у кого нет. Он должен выбрать сторону добровольно. Ни у них, ни у нас нет права на его оккупацию.
— Бросьте, — усмехнулся атаман. — Они придут и отберут всё, как это было с нами. Мы — единые: хотим целостной унитарной республики на всём Пепелище, а не того клочка, что Вольность щедро нам предоставила.
— Боитесь потерять власть?
— Власть мимолетна, господин президент. Я желаю одного — суверенитета.
— И потому приехали просить его у меня? — Президент закашлял. Его рука оттянула воротник с туго повязанным галстуком. Беляк насторожился. Появилось нехорошее предчувствие.
— Пан президент?
— Всё в порядке, полковник, — отмахнулся тот.
— Не притворяйтесь, что не знаете, — набрасывался со своей стороны Бесский. — Пусть их армия не так боеспособна, как раньше, но она до сих самая многочисленная. У них есть техника. Говорят, даже исправные самолёты.
— Ерунда. Ни у кого в мире не осталось авиации, — опроверг Новак. — Иначе бы наша встреча не состоялась.
— Перейду к сути, господин президент. Прошу вас возобновить поставки оружия и специалистов. Я укреплю позиции единых и потороплю Вольный город с выбором.
— Лучше ответьте, как много независимых бандитских группировок живёт и действует на вашей западной половине Пепелища? Десяток?
— Это не имеет отношения к нашей теме! — вскипел атаман.
— Имеет, Симион. Во время войны они принесли нам больше вреда, чем Генштаб УВП, мятежники и конфедераты. Под вашими флагами они мародерствовали, насиловали и сдавали захваченные нами позиции одну за другой. А сколько среди них было предателей, — усмехнулся Новак, но тут же помрачнел. — Что-то жарко…
Следивший за переговорами Собислав заметил, как заблестела от пота шея президента. Тот окончательно снял галстук и расстегнул пуговицу под воротником.
— …лично вы, Симион, обязались навести порядок, но не сделали этого. — Новак вытянул указательный палец в сторону атамана. — Вы стали ненадёжным, и боюсь, что ради сохранения перемирия я буду обязан прекратить поддерживать амбиции Единой Директории.
— Вы не понимаете, что говорите, — прохрипел от смятения Бесский. — Вы не можете…
— Могу. Я — президент Вольности…
Дариуш закашлял сильнее прежнего. Внезапно он затрясся, начал царапать на себе горло. Его рот был раскрыт, но мужчина не мог сделать ни вдоха. Собислав подскочил к президенту и увидел, как вздулись на лице вены, затянуло красными паутинами сосудов склеры глаз, и как пульсировала в бешеном ритме сонная артерия. Новака разрывало, а все дыхательные пути наглухо перекрыло. В конвульсиях он повалился на ковёр и залил белую шерсть кровью из носа. Асфиксия и давление убивали главного человека Бравой Вольности.
Наблюдавший за мучительной смертью Симион вскочил со стула и побледнел. Агонизирующему кряхтению вторил его неуместный шёпот:
— Он… умирает… Его отравили… — а после визг: — Охрана!
— Уведите его! — рявкнул Беляк.
Янус и Лех схватили атамана и потащили к дверям. Ворвались в зал вперемежку спецназовцы и радикалы. Придерживавший Дариуша за спину Собислав видел, как сходят на нет рваные корчи погибающего мужчины. Зрачки расширились, несмотря на свет в комнате. Изо рта потекла вязкая пена. Казалось, это тянулось бесконечно долго, хотя длилось не больше минуты. А после тело Дариуша Новака окончательно обмякло у Беляка на руках.
Полковник не мог сконцентрироваться. Откуда-то раздавались голоса, вбегали в зал всё новые люди, где-то за гранью сознания истошно вопил атаман Бесский. Собислав отскочил от тела, разглядел в толпе высокий стан подчинённого и крикнул:
— Млотек! Живо на кухню и не выпускай оттуда никого! Арестовать весь персонал! Всех, кто был в резиденции!
— С едиными что делать? — прохрипел неизвестный спецназовец в маске-балаклаве.
— Обезоружить и увести, — распорядился полковник. — Корсак, Нойман!
Подчинённые моментально оказались рядом. Собислав сорвался, расталкивая охрану с радикалами, протискиваясь между массивными телами и снося редких прислужников, выбежавших из коморок на крики. Его несло к выходу, через бежевый зал, античный коридор и внутренний двор. Полковник бежал по брусчатке, залитой солнцем, что появилось в небе один-единственный раз за последние месяцы. Его не останавливали ни окрики вооружённых солдат, ни баррикады из пустующих броневиков, а в ладони уже грелась рукоять пистолета Ragun. Подпоручик Корсак и агент Нойман бежали вслед. Добравшись до ворот резиденции, Беляк накинулся на сторожившего их автоматчика, сунув ему под нос пластину с серебряным орлом:
— Кто-нибудь выходил?!
— Какой-то тип минут пять назад.
— И ты не задержал, курва мачь?
— А обязан был?! — рявкнул в ответ спецназовец. — У него жетон Дефензивы, прямо как у вас!
Эти слова отдались в голове Собислава свистом лезвия гильотины. Он злорадно усмехнулся и прошептал:
— Они всегда были рядом.
Затараторил подкравшийся Нойман:
— Герр Беляк, улицы перекрыты. Везде посты с охраной. Он недалеко, можем догнать.
— А искать где будешь?
— Закоулки, герр Беляк. Крысы прячутся в закоулках.
Рихард кивнул на щель между жилыми домами через дорогу от забора. Улицы вокруг пустовали. Жителям наказали запереть окна, проезжую часть перекрыли для трамваев и редких зевак. Собислав выбежал за ворота резиденции на обездвиженный перекрёсток.
— Корсак, приведи подкрепление и рассредоточь по улицам!
Полковник махнул Рихарду следовать за собой и рванул к ближайшему проходу между домами. Сюда не заходили люди, в том попросту не было смысла. Пустой лабиринт между стенами и тыльными сторонами домов; ошибка архитектора, породившая нору для разной швали. Закоулок был узкий и тёмный, из-под быстрых шагов взлетала грязь, которую намели с дороги. Лужи, моча и плесень на облезлых кирпичных стенах смердели, как недельный покойник. И чем дальше оперативники углублялись в черноту лабиринта, тем сильнее играл на языке противный сладковатый привкус. Разгадка обнаружилась, когда за поворотом Беляк и Нойман нашли мусорный бак с полусгнившим обнажённым телом. Пока всех силовиков Варсавии бросили на поиски подпольщиков из иностранной разведки, поднял голову пресловутый криминал. Удивительно, что всего в двухстах метрах отсюда сверкал чистотой и величием недосягаемый для здешних обитателей президентский дворец. Собиславу на мгновение подумалось, что на таком контрасте держалась вся Бравая Вольность: с виду мундир аристократа, а внутри венозная кровь прокажённого. Эта мысль пропала так же стремительно, как зародилась: за новым поворотом послышались скорые удаляющиеся шаги.
Рихард первым юркнул за угол.
— Стой! Стой! Хальт!
Грохнул пистолетный выстрел. Собислав вжался в стену, приготовил оружие и рывком выбрался из укрытия. Рихард стоял в метре от него, держа на прицеле человека в тупике. Тот самый официант, что принёс воду, успел накинуть на униформу слуги серый плащ-дождевик и застегнуться. Не перекрой ему дорогу стена, он добрался бы до выхода из оцепления и растворился в городе. Но сейчас брюнет стоял в упор перед пистолетом Ноймана и держал раскрытые ладони на уровне плеч.
— Я поймал его, герр…
Убийца сделал быстрый выпад и перехватил дуло пистолета. Эмиссара загнали в угол, и оттого терять ему было нечего. Завязалась потасовка…
Выстрел прошёлся оглушительным громом в узком коридоре между домами. Верный Собиславу агент Нойман упал под ноги вооружённому преступнику. Подставной официант с жетоном спецслужб направил чужое оружие на Беляка. Растерянный взгляд бегал от Собислава к трупу Ноймана, и в нём читалось понимание: живым из переулка эмиссар не выйдет.
— Кто тебя отправил? — сорвался полковник. — Кто тебя отправил?!
— Гамбит. — Брюнет сосредоточенно смотрел ему в глаза, как глядел в его грудь воронёный ствол пистолета. — Гамбит поручил мне убийство.
— Ты не представляешь, что натворил…
Где-то позади бился эхом о кирпичные коридоры топот скорых шагов.
— Какой был приказ? Отвечай! Отвечай, пока я не выстрелил!
Из-за спины Собислава выскочил Янус Корсак. Эмиссар не успел отреагировать, а подпоручик решил не ждать. Трижды полыхнуло вспышкой у дула его пистолета и столько же раз ударило по ушам раскатами выстрелов. Преступник завалился к Рихарду, кровью залило его грудь и развороченное лицо. Беляк резко повернулся к подчинённому.
— Что ты наделал?
— Он был готов убить вас, — оправдывался Янус, вставляя в кобуру Ragun.
Гремели за поворотом быстрые шаги спецназовцев. Появись те на минуту раньше, всё могло обернуться иначе. У Собислава не осталось сил. Он опёрся спиной о стену и взглянул на тело подчинённого.
— Ауфидерзейн, майор Нойман.
Беляк чувствовал себя паршиво. Будто он был пешкой в игре неведомого Гамбита. Партия казалась бесповоротно проигранной, а её последствия выглядели столь же зловещими, сколь неминуемыми. Этот провал запомнят Собиславу до конца жизни, и он едва заставит себя ждать.
V. Вечер, штаб Дефензивы
Этот день стал самым ужасным в жизни Собислава Беляка. Карьера, авторитет, власть — всё оказалось на грани уничтожения, и лишь пепел былых заслуг витал в душном кабинете, оседая грязными хлопьями на мыслях и нервах. Проигравший может рассчитывать на чужое сострадание, если того захочет его растоптанная гордость. Но тому, кто стал изменником в глазах большинства, не дождаться ни пощады, ни понимания. Собиславу противела жалость, не нуждался он и в одобрении. Всё, чего он хотел в этот злополучный вечер, — выяснить истину и отомстить.
Полковник сидел за столом, разглядывая жёлтый фотоснимок Яцека Порлянского под светом керосиновой лампы. Не вставал полдня: допрашивал одного арестанта за другим, моментально отправляя их на расстрел. Повара́, президентская обслуга и даже личный секретарь Новака ушли к стене в подвалах Дефензивы. К стене, по которой спустя мгновение ошмётками сползут их мозги и стечёт грязными струями кровь. Выяснилось, что именно замминистра Порлянский привёл в резиденцию эмиссара-официанта за неделю до собственной кончины. Гамбит продумал операцию задолго до вступления в игру Собислава. Первым делом он убил информатора, оттянув осведомлённость Дефензивы на неделю. Беляк отказывался верить, что настолько хитрый противник позволил бы почти случайно схватить себя на складах. Гамбит остался жив, у него имелся пропуск в Дефензиву, и он был где-то рядом.