– Муж, несомненно, чем-то сильно расстроен. Причём, до такой степени, что ведет себя не совсем адекватно. И солнечный перегрев вряд ли является основной причиной. Да и был ли он вообще? Может, это всего лишь прикрытие чего-то другого? Странности в его поведении вызывали настороженность, а холодность без причины ничем не объяснялась. Конечно, он никогда не был к ней нежным и ласковым, но и подобная отстраненность ему не свойственна, поскольку всегда находился под влиянием эмоций. Исходя из логики их взаимоотношений, Гарри уже давно бы сорвался, нагрубил при случае, но вести себя столь сдержанно, полностью владея собой, было не в его правилах. И, тем не менее, он был весьма уравновешен.
– А что если… – предположение было настолько абсурдным, что у Даны даже дыхание перехватило, однако она запретила себе думать о худшем, не имея на то веских оснований. Несмотря на это, желание их найти становилось все сильнее. В душе всё же было неспокойно, и Дана вдруг отчетливо поняла, что дальше игнорировать причины, вызывающие внутреннее психологическое напряжение, ей не удастся.
– Что ж, для этого нужно кое-что предпринять, – тихо прошептала она сама себе, входя в ванную.
Игорь смотрел вслед Дане, чувствуя на интуитивном уровне пробуждающиеся в её сознании сомнения. Что-то между ними незримо изменилось. Что именно, он ещё не понял.
– Как сложится моя жизнь, если она поймет, что я не её муж? – подумал Игорь. – Могу ли я рассчитывать на понимание ситуации, в которой оказался не по своей воле? Дана производит впечатление доброй и рассудительной женщины, но ведь она лишилась близкого человека, к которому испытывала чувства. Кто я для неё? Всего лишь незнакомец, а если точнее – инопланетянин. Естественно, надеяться на то, что она не поднимет шум вокруг меня, когда узнает о подмене, – один шанс из тысячи. И хотя я нахожусь не только в абсолютно безвыходном положении, но и её власти, предполагать худшее не хочется.
– Что и говорить, наконец-то я постиг суть утверждения, что надежда умирает последней, – мысленно попытался сострить Игорь, чувствуя себя приговоренным к эшафоту.
Однако шутка получилась с привкусом горечи.
В душе у него была пустота: ни страха, ни радости, ни боязни завтрашнего дня. Было такое впечатление, что в ней умерло ощущение жизни, уступив свое место апатии. Игорь в эту минуту не знал, чего он хочет больше: разоблачения, чтобы избавиться от его ожидания, или продолжения неведения со стороны Даны. Ему очень хотелось проникнуть в ее мысли и предугадать действия, но стоя здесь, на первом этаже, вряд ли это возможно. Подниматься наверх не хотелось. Он был одержим другим желанием: крепко закрыть глаза, а открыв их, вновь очутиться на Земле в своей небольшой, но уютной квартире вместе с Ланой.
– Как она там? – с болью задал он еле слышно вопрос, заранее зная ответ, что плохо. – На ее долю выпала ужасная участь, и справится ли она с ней? Как объяснит его исчезновение и себе, и друзьям, и родственникам? Воспоминания о любимой вызвали на его лице улыбку… и тоску, которая, словно ножом, полоснула по сердцу.
Посмотрев на лестницу, ведущую на второй этаж, Игорь тяжело вздохнул и стал неспешно подниматься по ней.
В большой холл выходило четыре двери, одна из которых была открыта. Он направился к ней и вошел в спальню. Кровать была уже расстелена, а из боковой двери доносился шум воды. Игорь догадался, что Дана принимает душ. Приближался момент, о котором он избегал думать: сейчас она выйдет и ляжет в постель. Вряд ли заснет сразу. Вероятнее всего, будет ждать его. А что потом?
Холодный пот прошиб Игоря. От чрезмерного напряжения задрожали руки. В этом мире Дана его жена и вполне логично, что они должны спать вместе. Она вправе ждать от него проявления интимной ласки и близости. Но он не хочет ее как женщину: и в том, и в этом мирах для него существует только одна единственная и желанная женщина —Лана, даже если ему никогда не суждено вернуться к ней. Он не может оскорбить их любовь изменой, занимаясь сексом с другой. Причем, без чувств, но под давлением жестоких обстоятельств.
От безнадежности ситуации все чувства у Игоря смешались в один запутанный клубок. Нервы, казалось, вот-вот запляшут по комнате. Он, как стоял, так и продолжал стоять у двери, облокотившись на ее проем и практически ничего не видя вокруг себя. Разум вступил в спор с сердцем. С одной стороны, он понимал, что все обстоятельства сложились против него и ему предстоит приспосабливаться к ним, а с другой – он не мог пойти против себя самого и своей любви к Лане. Пресловутый треугольник в интимных отношениях и в чувствах был ему омерзителен.
Не придя к какому-либо определенному решению, Игорь услышал, как дверь из ванной открылась и в спальню вошла Дана. Она была обнажена. Влажные волосы коричневыми змейками прилипли к телу и казались темнее, потеряв свой чуть уловимый красноватый оттенок. Он непроизвольно охватил взглядом ее хрупкую и до боли знакомую фигурку – и дыхание тотчас остановилось: на ее правой груди он увидел родимое пятнышко в виде бабочки. Точь-в-точь, как у Ланы.
Игорь стоял, словно изваяние, боясь поднять глаза, чтобы не встретиться с глазами Даны, понимая, что сразу же вернется из прошлого в настоящее. Сейчас это родимое пятнышко было для него мостиком, соединяющим два параллельных мира, в одном из которых находился он, страдая, любя и тоскуя, в другом —Лана, без которой его жизнь потеряла всякий смысл.
Мысленно витая вдали от этой комнаты, Игорь не заметил, как к нему приблизилась Дана. Она стала раздевать его, и он машинально поднял руки, чтобы ей было легче стянуть с него футболку. Когда ее руки потянулись к шортам, Игорь отвел их в сторону и, не посмотрев на нее и не проявляя никаких эмоций, отправился в душ. На пороге ванной он на миг задержался, чувствуя спиной ее пристальный взгляд и борясь с желанием оглянуться, и решительно закрыл за собой дверь.
– Я ведь не знаю, чем вызван сейчас ее интерес ко мне, а потому не стоит даже мелочами в поведении подливать масла в костер сомнений, который, по всей вероятности, уже готов вспыхнуть в ней даже от маленькой искры и независимо от нее самой, – попытался оправдать свою холодность и поведение в последние минуты Игорь, становясь под упругие струи воды.
Перед его глазами вдруг возник образ Даны: несмотря на решительность во взгляде, в ней было что-то хрупкое и беззащитное, будившее в нем первобытный инстинкт защитника и нежность, которой по многим причинам не должно было быть места в его сердце, но она, словно несмелый росток, пробивала себе дорогу к жизни.
– Чушь! Все это полная чушь! – со стоном вырвались из горла полные отчаяния слова, которые тотчас же были смыты холодной водой, но, несмотря на это, оставили после себя горячий след в его мятущейся душе.
Возвратившись, Игорь увидел Дану, лежащую на кровати. Она внимательно наблюдала за ним, не стесняясь своей наготы. Что-то было в ее взгляде такое, что насторожило его. Он не мог разобрать, что именно: то ли сдерживаемое сексуальное желание, то ли закравшееся сомнение, то ли стремление проверить его.
Напряженность ощутимо витала в воздухе. Игорь неуверенно прилег рядом, стараясь не прикасаться к Дане, перевернулся на спину и закинул руки за голову. Он не ожидал, что она, немедля, сразу же начнет его соблазнять, и не подготовился к этому ни психологически, ни эмоционально.
Глава 8. Страшное слово «никогда»
Поцеловав подругу и закрыв за ней дверь, Лана облегченно вздохнула.
– Третий экзамен успешно сдан, – с горечью подумала она и легла на диван, в сотый раз перебирая в памяти то, что случилось на Шайтан-озере, и пытаясь найти приемлемое объяснение случившемуся. Подобные мысли в последнее время стали неотъемлемой частью ее существования.
Последующие дни то тянулись, то мелькали в зависимости от настроения. Два раза звонили родители, но разговоры утешения не принесли. Наоборот, теребили душу прошлым, омрачая тем самым настоящее. Марина приходила каждый день, отвлекая от параноидальных мыслей, ставших каким-то наваждением. Лане не раз хотелось рассказать ей правду, облегчить душу, но в последний момент что-то останавливало. Марина, конечно же, ей вряд ли поверит. Да что там говорить о подруге – она и сама уже не знает, что видела и во что верить. Естественно, Марина будет настаивать на более очевидной версии: что Игорь утонул. Будет советовать написать заявление в полицию, организовать поиски тела в озере.
– Нет, только не это, иначе замучают допросами, письменными объяснениями, проверками и подозрениями, а в итоге она станет главной подозреваемой в исчезновении мужа, – в этом Лана была уверена. – К тому же, вызовет подозрение и то, что она сразу не обратилась в полицию по возвращении из поездки. Так что и впредь придется придерживаться выдуманной версии.
Прошло три дня. Книги надоели, телевизор тоже, художественное вдохновение не посещало, и Лана решила прогуляться в парке. Стоял чудесный августовский день. Летний зной отступил, и прохладный ветерок резвился в ветвях деревьев, приятно пробегал по лицу и, как шаловливое дитя, играл с опавшими листьями.
– Скоро осень, – подумала Лана, глядя на березки, позолоченные первыми признаками осеннего увядания. Трава тоже несколько пожелтела, потеряв свою свежесть и бархатистость.
Солнце устало скатилось к земле, озарив край неба последними медно-оранжевыми лучами. Два малыша кормили хлебными крошками голубей, присев на корточки. Они весело смеялись, пытаясь ухватить за хвост тех из них, кто имел смелость подойти слишком близко. От резких движений рукой голуби испуганно взлетали ввысь и вновь возвращались: по-видимому, голод был сильнее страха.
Беззаботная картина ничем не омраченной жизни вернула Лану в детство. Она тоже любила кормить голубей и не задумывалась над тем, что рядом может находиться горе. А что она тогда вообще знала о горе? Ничего. Оно было просто непонятным словом с каким-то абстрактным, ничего не говорящим ей содержанием. Тогда ее опыт соприкосновения с горем ограничивался слезами, вызванными тем, что ей не купили обещанного щенка из-за того, что она принесла табель за третий класс с двумя четверками. Родители считали, что она могла, а, значит, обязана была закончить начальную школу круглой отличницей. Обида на них долго таилась в ее душе и, как оказалось, напомнила о себе спустя пятнадцать лет. Правда, больно уже не было, но моральный осадок остался. А вот сейчас она столкнулась с настоящим горем, и сколько времени оно будет отравлять ей жизнь, неизвестно.
Лана присела на скамью, однако ее не радовала окружающая красота и безмятежность, незримо пропитавшая воздух. А улыбки на лицах прохожих даже раздражали. Часть ее души, словно умерла. Куда делась присущая ей жизнерадостность? Она ведь всегда была романтично настроенной и эмоционально возвышенной. Как Наташа Ростова, которая смотрела на мир, восторженно восклицая: какая прелесть! А сейчас бы ей даже в голову не пришло восхититься чем-то. В оставшейся еще живой части души преобладали черные краски. Сквозь их призму она именно в этом цвете воспринимала и свое настоящее, и свое будущее.
– А есть ли оно у меня вообще? – задала она самой себе вопрос и, не найдя ответа, поспешила домой.
Вечер тянулся долго. Лана стояла на балконе и, наблюдая, как город успокаивается после трудового дня, думала о себе, о том, как ей жить дальше. Как она уже успела убедиться, жизнь весьма непредсказуема: невозможно знать заранее, где найдешь, а где потеряешь. Мысли, спокойно сменяя друг друга, помогали осмысливать происходящее с ней. Паника уже отпустила ее – и здравый смысл осознанно стал копаться в её чувствах и ощущениях.
Расстаться с любимым человеком оказалось невыносимо больно. Лане чудилось, что кто-то вырвал из неё с мясом кусок души, – и она умерла. Ей постоянно хотелось плакать, рыдать, стенать… И делать что угодно, лишь бы приглушить эту разрастающуюся до космических размеров боль. Но она лишь сильнее отдавалась в её сердце, и, казалось, ничего уже не могло утешить её, не могло помочь справиться с утратой. Это страшное слово «никогда» настолько пугало Лану, что она начинала терять веру в то, что Игорь вернется. Ведь то, что произошло на Шайтан-озере, указывало не на временную разлуку, а на ту, что «навсегда», безвозвратно.
Любовь к Игорю являлась смыслом всей ее жизни. Поэтому утрата столь близкого человека стала для нее непереносимой травмой и источником тоски, испепеляющей сердце. И даже если она миллион раз повторит, что свет клином на нём не сошелся, что вокруг много других, не менее достойных мужчин, боль все равно никуда не уйдет. Лана пробовала себя убедить в этом – и ничего не получилось: боль осталась в сердце, заставляя её с каждым новым днем погружаться в пучину отчаяния, запираться в себе.
Конечно, Лана прекрасно понимала, что расставание – это всегда тяжело, но ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что жизнь без Игоря остановилась и потеряла свой смысл.
Она знала, что нужно пережить этот период и найти в себе силы открыть новую страницу жизни, более светлую и более счастливую, что от шока необходимо постараться чем-то себя отвлечь… Но как и чем? И как раз на эти вопросы она ответов и не находила.
Осмысливать ситуацию в бессчетный по количеству раз Лане надоело, и, не зная, чем заняться в этот никак не заканчивающийся день, она открыла дверь в спальню. Все в ней было, как обычно, и в то же время она показалась ей чужой, поскольку на привычных местах не было вещей Игоря. Отчаяние вновь затопило ее удушающей волной. Сердце мгновенно отреагировало, убыстряя свой ритм. Холодок пробежал по спине. Сдерживая панику, она быстро пошла к двери, стремясь, как можно быстрее уйти отсюда, но на пороге резко остановилась.
– Да что это со мной происходит? – испуганно прошептала Лана. – Я никогда не была настолько трусливой и не прятала, как страус, голову в песок, делая вид, что проблем не существует. Почему же сейчас убегаю, как заяц при виде волка?
Решительно повернувшись назад, Лана подошла к кровати, расстелила ее и села, решив, что с сегодняшней ночи будет спать здесь. Затем, отметая все колебания, направилась в ванную. Быстро приняв душ, чтобы не передумать, она легла в постель. Рука невольно потрогала вторую половину, на которой обычно спал Игорь. Она была пустой и холодной. Содрогнувшись, отодвинулась на край и закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Думать ни о чем не хотелось. Постепенно ею овладел сон, затягивая все глубже и глубже в какое-то сновидение.
Сначала Лана не поняла, где находится. Словно с высоты она рассматривала открывшийся ее взору пейзаж – бесконечно простирающийся лес, пронизанный солнцем. Вдруг деревья расступились – и она увидела чудесное озеро. Оно было похоже на огромный изумруд в оправе золотых лучей. На середине возвышался небольшой остров, и на нем лежал мужчина, раскинув руки в сторону. Вот он зашевелился, затем, превозмогая слабость, сел и потер виски пальцами. Все в нем было до боли знакомо. Медленно встав, он повернул голову и посмотрел на берег, сосредоточенно вглядываясь во что-то.
– Боже мой, да это же Игорь, – пронзила, словно стрела, радостная мысль. Лана попыталась побежать к нему, но ноги не слушались: было странное ощущение, что их нет вообще. Посмотрев вниз, она ничего не увидела. Не увидела и своих рук, которые, как ей казалось, она протягивала к мужу. Скорее не зрением, а интуитивно она почувствовала какое-то движение. Игорь, позвав ее, пошел к краю острова и вскоре поплыл к берегу, на котором сидела девушка. Лана прилагала все возможные усилия, чтобы рассмотреть ее, но солнце сильно слепило глаза.
– Гарик, я здесь, посмотри на меня. Ты плывешь в другую сторону: там меня нет! —истошно закричала она, пытаясь его остановить. В какой-то момент он замедлил темп, как будто осматриваясь вокруг, но все же поплыл дальше, не изменив направления. И уплывал все дальше и дальше от нее.
Проснувшись в холодном поту, Лана не сразу сообразила, где она находится. Видение не отпускало, засев в подсознание, и только минут десять спустя она поняла, что это был сон. Впервые за последние две недели ей приснился Игорь. Она лежала не шевелясь, испытывая двойственные чувства: с одной стороны, радость, что видела мужа, словно наяву, с другой, – огорчение, что это было всего лишь сновидение. Полежав еще немного, Лана поняла, что ночь для нее уже закончилась, практически не начавшись: прошел всего час, как она легла спать, но теперь было уже не до сна.
Она перешла в зал и села в кресло. Отрешенно глядя перед собой, Лана погрузилась в размышления:
– Что значит этот сон? Разум не предлагал никакого ответа, но вот сердце откликнулось: оно радостно учащенно забилось, уверенное в том, что Игорь жив.