– Слишком тощая, – пренебрежительно бросил он.
– Твоими стараниями, – хмыкнула я, но он пропустил мой комментарий мимо ушей.
– Так, давай собирайся, – он встал с дивана и направился к двери, – надеюсь, знаешь, где выход.
На этих словах дверь за ним закрылась, я осталась в комнате одна.
Леон не умел контролировать агрессию, о чем я знала, как знала и то, что у него и прочих «подселенцев» Тони был целый набор психологических расстройств, настоящее «комбо» для любителя покопаться в чужой душе: Ян был ярко выраженным шизоидом, что казалось на первый взгляд довольно безобидным и даже походило по описанию Евы на моего папу; нарциссические проявления Купера в целом проявлялись нечасто, как и он сам – кто знает, может, мне даже не доведется с ним когда-либо познакомиться. Леон был эмоционально неустойчивым, что пугало меня больше всего, хотя к импульсивным людям я привыкла давно – Марго определенно была немножко сумасшедшей, но ей безумно шла подобная экспрессивность в выражении спонтанных чувств и эмоций. Кроме прочего, я также знала, что Тони последние месяцы находится в глубокой депрессии и снова принимает лекарства.
Когда дверь открылась, я даже не стала оглядываться, продолжая как ни в чем не бывало заправлять постель. На мое удивление никаких агрессивных действий или гневных слов не последовало, я даже подумала, что Леон снова удалился, но обернувшись, обнаружила его стоящим на пороге.
– Нам нужно поговорить, – наконец вымолвила я. Он безучастно прошел к дивану и сел на то же самое место. В его взгляде не было недавней злобы, что меня несколько успокоило. Я разгладила и без того ровно лежащее покрывало и набрала побольше воздуха. – Леон, я хочу, чтобы ты знал, что Тони мне очень дорог, и я… хочу лучше узнать тебя. Странно, конечно, но мне, правда…
– Спрашивай, – вдруг сказал он, слишком спокойно, слишком отрешенно. Готов ли он был к откровенности или хотел побыстрее избавиться от меня? В любом случае, его вдруг улучшившееся настроение еще больше заставило меня нервничать. Я села на кровать, поджав под себя ноги.
– Чем ты обычно любишь заниматься? – я смутилась от своего глупого вопроса и нахмурилась.
– Здесь? – он уставился на меня, я робко кивнула. – Здесь нечем заниматься, тухлое место, куча психов.
Он фыркнул с отвращением.
– А в городе?
– Мои увлечения тебе не понравятся, – он с вызовом посмотрел мне прямо в глаза.
– Я… помню, – я не отвела взгляд, отметив неприятный горький комок в горле.
– Неужели тебе настолько дорог Тони, – на его имени, он оскалил зубы, став похожим на зверя, – что ты готова терпеть меня?
– Я здесь, чтобы договориться с тобой, – я все так же безотрывно следила за ним. Как бы мое сердце бешено ни стучало внутри, снаружи я должна была выглядеть пуленепробиваемой. – Я не желаю больше видеть то, что видела в прошлый раз.
– И что же ты видела? – Леон, ухмыляясь, поднял бровь. – Давай, Майя, скажи, что ты больше не хочешь видеть.
– Как ты трахаешь других, – прошипела я, злость наполнила меня доверху.
– И с чего ты решила, что можешь ставить мне какие-то условия? – Леон нагнулся вперед, проедая меня взглядом насквозь, в его тон вернулся привычный яд. Я вскочила с кровати, готовая то ли к броску, то ли к бегству.
– Я люблю его, – слишком громко произнесла я. Леон поднялся, и направился ко мне. «Вот черт!» – только успела подумать я, как он в два шага преодолел расстояние между нами и остановился в десяти сантиметрах от меня. Я могла бы поклясться, что он был на голову выше Тони. Или я настолько сжалась от страха?
– Мне насрать, что ты его любишь, – выплюнул он. – Хочешь договориться, да?
Я, словно мышь перед удавом, в ужасе смотрела в его гипнотизирующие стальные глаза, не в силах отвести взгляд, и нашла в себе силы, чтобы лишь слабо кивнуть.
– И что же ты можешь мне предложить? – он довольно грубо провел пальцем по моей нижней губе и выше поднял мою голову за подбородок.
– Тебе… – «я же репетировала, что за дуреха!» – тебе достаточно будет… меня?
– Ты ненормальная! – Леон громко расхохотался и разжал пальцы. Я сделала шаг назад и уперлась спиной в стену, давая себе короткую передышку. Он продолжал смеяться и был так похож на Тони – волосы снова небрежно растрепались, беззаботный смех и мои любимые солнечные морщинки вокруг прикрытых глаз. Но тревожное осознание, что передо мной вовсе не Тони, мучило еще больше.
– Ты не ответил, – я шепотом прервала его спонтанное веселье.
– Ты не понимаешь, что несешь!
– Почему?
– Потому что, – он снова стал пугающе напряженным и строго произнес, – мне никогда не будет достаточно только тебя.
– А, – выйдя, наконец, из ступора, я проскользнула мимо Леона и взяла свою сумку.
– Уходишь? – спросил он, я не видела его лица, но чувствовала сарказм в его тоне.
– Хочу поесть, – я достала телефон, нарочито громко поставила сумку обратно на стол и вышла из комнаты.
Глава 17
– Майя! – широкая белозубая улыбка Алисы встретила меня в кафе. Миниатюрная девушка поднялась из-за своего крошечного столика и быстро направилась ко мне. – Что ты здесь делаешь?
– То же могу и тебя спросить, – я не закладывала ироничный подтекст, скорее пустое кафе побудило меня задать подобный вопрос, но Алиса расхохоталась. – Я имею в виду, что многие поехали домой на новогодние праздники.
– Решила остаться, – она пожала плечами, и быстро сменила тему. – Как там Тони?
Я тяжело вздохнула и задумалась, стоит ли ей что-либо рассказывать.
– Сегодня я познакомилась с Леоном, – я робко взглянула на Алису, ожидая ее реакции. В прошлый раз после упоминания Леона у нее с Тони случился конфликт, но девушка не смутилась.
– Мерзкий тип, да?
– Я совсем не знаю его… – я вздрогнула и обернулась на шаги за спиной, но вошедший в кафе парень оказался не Леоном. Алиса дружелюбно махнула ему и вернула внимание к нашему разговору.
– После того, как он с тобой поступил? – она расширила глаза, после чего шепотом добавила, – Прости, Тони запретил мне обсуждать с тобой Леона.
Наш краткий разговор о Леоне подошел к концу. Мы направились к буфету, чтобы взять мне завтрак. Пока я изучала небольшое незнакомое меню, Алиса заговорила с тем парнем, который минуту назад вошел в кафе. Я отметила, как они смотрели друг на друга, едва заметные мелочи в них обоих выдавали взаимную симпатию: Алиса часто облизывала губы, а парень – сдерживал улыбку и не отводил он нее взгляда медовых карих глаз.
– Майя, с новым годом, – знакомый голос Елены отвлек меня от парочки.
– С новым годом, Елена!
– Что хотите поесть? Сегодня не очень большой выбор, у нас всего семь человек осталось на эти дни в клинике.
– Можно мне творожную запеканку и чай, – я снова оглянулась. – А сколько здесь обычно пациентов?
– Не больше двадцати пяти, – она достала из холодильника тарелку и поставила ее в микроволновку. – Со многими я уже много лет знакома, но больше радуюсь, когда ребята не возвращаются сюда. Вам джем или сгущенку?
– Я не очень люблю сладкое, – я взяла теплую тарелку, стакан с заботливо налитым Еленой чаем и, поблагодарив, направилась к ближайшему столу. Через несколько секунд напротив меня села окрыленная Алиса.
– Если хочешь, можешь пойти к своему другу, – я посмотрела на темноволосого парня, одиноко завтракающего за столиком у панорамного окна.
– Мы и так проводим с Даней подозрительно много времени. Лучше составлю тебе компанию, – Алиса беззаботно улыбнулась. Мне хотелось расспросить ее и о Леоне, и о том, почему она не уехала на праздники (хотя я уже подозревала), но эти темы были табуированы на всех уровнях. – Как вы вчера отпраздновали?
– Довольно… скромно, – я жевала запеканку и размышляла о том, что давно так тихо не встречала Новый год. – По-семейному спокойно. А ты?
Я машинально бросила взгляд на Даню, отчего Алиса не сдержала смешок.
– Угадала, – она показала ряд мелких жемчужных зубов и подмигнула оглянувшемуся на нас парню. – Из-за него я и осталась здесь, хотя мне официально разрешили вернуться домой, хоть на праздники, хоть насовсем.
– И ты не хочешь обратно в город?
– Меня там никто не ждет, – Алиса даже не сменила улыбку на досадное выражение лица или хотя бы озабоченное. – Ты, наверное, думаешь, что моя семья страдает, пока я прохожу очередное лечение. Но, увы или к счастью, это не так. Отец готов платить сколько угодно, чтобы я не создавала ему проблем, а матери всегда было безразлично.
– Так… печально, – лучшего слова я не подобрала, хотя понимала, что Алиса не согласится со мной.
– Я тоже так думала лет десять назад, жалела себя, плакала, добивала свою и без того больную психику. Знаешь, все психиатры и прочие мозгоправы настаивают: «Нужно научиться прощать». А я им всем отвечаю: «Идите в задницу со своим прощением», почему я должна всех прощать? Почему мне нужно переломить свою гордость, признать, что я – ненормальная, а поведение моей семейки – «то, с чем нужно смириться и простить»?
– Я не думаю, что психиатры именно это имеют в виду, – я снисходительно улыбнулась.
– Да плевать! Плевать на то, что они говорят и что имеют в виду – Алиса откинулась на спинку и задумчиво уставилась в окно, поверх обеспокоенного Дани.
Даже не имея психологического образования и минимального бэкграунда, можно было утверждать, что Алиса хранила в себе непрощенную обиду на свою семью. Мне было одновременно странно и легко находится в обществе этих сломленных людей: каждый из них, как и я, пережил в детстве какое-то страшное и пугающее событие – будь то смерть брата или холодность и нелюбовь матери, мы все сталкивались с болью, которую не в силах была принять и «переварить» наша детская незрелая психика. Я не чувствовала себя прежде настолько понятой, даже не рассказывая о своей личной трагедии. В то же время я подсознательно понимала, что прошла через трудности не растеряв себя, взрастив в себе психологическую устойчивость, которой так не хватило маленьким Тони и Алисе. Возможно, потому что в моей жизни так вовремя появилась Марго? Мне захотелось приободрить девушку, сидящую напротив.
– Хочешь, можем сегодня покататься на снегоходе? – я заглянула в ее глаза. – Правда, я не умею им управлять.
Алиса улыбнулась одним уголком губ, но ничего не ответила. Оставалось только надеяться, что я не качнула маятник ее болезни в деструктивную сторону.
– Привет, – я не заметила, как к нам подошел Даня, – Алиса сказала, что вы – подруга Тони.
– Садись, – она подвинула соседний стул.
– Ты расстроена? – Даня не стал знакомиться со мной, он сразу склонился над Алисой, словно ограждая ее от меня. Она покачала головой и коснулась маленькими пальчиками его крупной жилистой руки. Я отметила, что Даня, несмотря на высокий рост, слишком худощав: черная майка болталась на нем, как на манекене, а узкое лицо казалось изможденным.
– Можно с тобой поговорить? – голос из-за спины заставил меня подпрыгнуть. Леон лишь слабо кивнул «своей подруге» Алисе и ее защитнику. Я растерянно смотрела то на девушку, то на Леона пока он настойчиво не протянул мне руку.
– Еще увидимся, – я кинула извиняющийся взгляд на ребят, взяла Леона (Леона!) за руку и направилась за ним в коридор, а затем в его комнату.
– Пойдем на улицу, – в его словах не было вежливого вопроса, но тем не менее я открыла шкаф и достала куртку.
– Думаешь, так проще будет меня выгнать? Просто не впустишь обратно?
– Заманчивое предложение, – он уже привычно зачесал назад пальцами волосы и потянулся за своим пальто. – Надо обсудить условия.
– Условия? – непонимающе повторила я.
Ничего больше не говоря, он нетерпеливо помог намотать мне длинный шарф, который я никак не могла подцепить рукой, и потащил за собой на морозный январский воздух. Мы направились в сторону ворот.
– А тебе не нужно кого-то предупредить? – я спешила за Леоном.
– Уже, – только и ответил он. Звук разблокированной сигнализации моей машины заставил меня остановиться. Леон резко повернул в сторону моргнувших фар, не сменяя быстрого темпа.
– Эй! – я остановилась и развела руками, такой наглости я точно не ожидала. Хотя… это же был Леон. Когда он начал открывать водительскую дверь моей машины, я настигла его со спины и яростно захлопнула ее. – Даже не думай!
– Серьезно? Запретишь мне?
– Отдай ключи! – я не собиралась отвечать на его дурацкие выпады-вопросы.
– Выглядишь злой, – он наклонился к самому моему уху, я почувствовала, что в руку ткнулся холодный метал ключа, – мне нравится!
Только сейчас я осознала, что за пределами клиники я оставалась максимально уязвимой: ни камер, постоянно следящих за каждым темным углом, ни договорных обязательств, запрещающих секс между пациентами. Леон направился в сторону пассажирской двери, а я судорожно оценивала собственные риски. Если я хотела остаться с Тони – придется научиться доверять Леону. Я потянула за ручку и села в автомобиль.
– Куда хочешь поехать? – я пыталась изо всех сил держаться непринужденно.
– Плевать, просто отсюда.
Я надавила на педаль газа, у меня оставалось единственная возможность не перешагнуть точку невозврата – закрытые ворота. Я тайно надеялась, что Леон не предупредил персонал, и ворота нам никто не откроет, но железная махина начала свое безразличное движение в сторону.
Как только мы выехали, Леон, казалось, несколько расслабился.
– Ненавижу это чертово место, – он вцепился руками в свои колени. – Паршивое реалити-шоу.
– Ты про камеры?
– Про камеры, про все бесконечные обсуждения, выворачивание меня наизнанку, – он раздраженно посмотрел на меня, но его злоба была направлена не на меня.
– Ты же… не хочешь сейчас сбежать? – я все еще не донца понимала его мотивов.
– Майя, не дури, если бы я хотел сбежать отсюда – то сбежал бы уже давно.
– Тогда я не понимаю…
– Ты вообще ничего не понимаешь, – он злобно хмыкнул. Я поджала с досадой губы и нахмурилась, заметив это, Леон решил добавить. – Если уж начистоту, все нормально – я тоже ни хрена не понимал поначалу.
«Откровенность от Леона – что-то новенькое», – отметила я с надеждой.
– А теперь понимаешь? – мне показалось, что лучшего момента расспросить может не представиться.
– Это не жизнь, – он отвернулся к своему окну, но хотя бы не замолчал. – Какая-то жалкая пародия. Проживаешь день, провал, просыпаешься – незнакомые люди, незнакомые места, проживаешь еще один день, провал. И все по кругу. Чертовы американские горки, только бы орать от ужаса, а некогда – есть только день на жизнь. Припаркуйся здесь.
Я проехала мимо кармана, на который он указал, полностью погрузившись в обдумывание его слов, пришлось сдать назад. Узкая проезжая часть, затерянная в бесконечном сосновом лесу, километры одинаково ровных стволов с зелеными верхушками, метровые снежные сугробы по обочинам и ни одной встречной или обгоняющей машины. Я отключила печку, внутренний страх обдавал жаром. Мы были одни. Я ждала.
– Я не убегаю отсюда, потому что надеюсь, что они сделают так, чтобы я больше никогда не проснулся, – он смотрел стеклянным взглядом на пустое шоссе. А потом повернулся ко мне, в его глазах стояли слезы, что абсолютно выбило почву у меня из-под ног: я ожидала чего угодно, только не плачущего Леона. Я инстинктивно коснулась его руки, желая поддержать и успокоить, но он брезгливо скинул мою ладонь и прошипел. – Не надо!
Я закачала головой, словно очнувшись от секундного помутнения, и засунула руку себе под ногу, чтобы ненароком не потянуться к нему снова.
– Клиника для тебя вроде хосписа в ожидании эвтаназии?
– Я могу только мечтать о таком, – он прикрыл глаза и искренне улыбнулся. До жути странно было говорить на подобные темы, особенно при том, что они мучительно откликались во мне невысказанными прежде переживаниями.
– Если терапия пройдет успешно, то ты, действительно, больше не проснешься, – прошептала я.
– Повезет тебе, да? Останешься навсегда со своим драгоценным Тони наедине, – съязвил он, я не ответила. Да, так было бы идеально, только Леону необязательно было слышать подтверждение. Он продолжил более спокойно. – В любом случае, если наши цели не идут в разрез, то можно посотрудничать.
– Хм…
– Не ожидала?
– Нет, – честно призналась я. – Но я рада.
– Тогда обсудим условия? – он облизал губы, я нетерпеливо кивнула. – Как я понял, твое единственное правило, чтобы я не трахал других? – он жестом заключил последние слова в воображаемые кавычки, цитируя меня, и издал смешок. – Тебе не идут такие грубые слова, Ма-й-я, – он растянул мое имя, словно пробуя его на вкус.
– Мэй, – выдохнула я, Леон непонимающе приподнял бровь. – Близкие обычно зовут меня Мэй.