И он постучал невесть как оказавшейся в руке тростью по полу. Звук получился гулким и весьма тревожным. К Вите вернулось желание съебаться.
Анжелочка, а никакая не Камилла и не Оливия, посмотрела на Виктора Андреевича, все так же улыбаясь.
– У нас есть замечательный номер на первом этаже. Вообще-то он для почетных гостей, но никого почетнее вас сейчас нет, поэтому вы можете отдохнуть в нем и принять душ. Я распоряжусь, чтобы минут через сорок вам подали завтрак. Омлет из двух яиц, – с нажимом произнесла Анжелочка, сложив большие и указательные пальцы обеих рук в кружки «окей», что по всей видимости и означало пресловутые два яйца. А потом вдруг поднесла руки к лицу так, что получились очки, сквозь которые она смотрела на Витю.
«А дама-то с ебанцой» – отметил он. А вслух произнес:
– С удовольствием.
***
Номер, в который его проводили, был прямо-таки шикарным. Дорогая мебель, то ли искусственно состаренная, то ли вправду старинная, ковры, канделябры, балдахин, лепнина.
– Хорошего дня, месье, – портье улыбался, но никак не уходил, ожидая, по всей видимости, чаевых.
Виктор Андреевич не сказать, что был беден. В его кармане хрустели двадцать новеньких пятитысячных купюр. Проблема была в том, что только они у него и были. А давать пять тысяч чаевых портье не входило в его планы. Витя полез в карман и нащупал баллончик. Можно было бы прыснуть портье в лицо перцовым газом, но это не вытекало из логики ситуации. Он виновато улыбнулся.
– Старик, все бабки в машине. Я чуть позже прогуляюсь до нее, и обязательно поблагодарю. Я тебя запомнил.
– Я тоже вас запомнил, – хитро прищурился портье, и у Вити вновь пробежал по спине злосчастный холодок.
Как только за неприятным служащим отеля захлопнулась дверь, Витя с разбега прыгнул на кровать, не снимая обуви, затем заглянул в огромную уборную и поссал в раковину. Что поделаешь, он был панком, а панки не стареют. Он подумал, а не посрать ли туда же, но решил приберечь козыри до отъезда.
Вдруг захотелось спать. Усталость свалилась на него внезапно, но очень настырно. Виктор Андреевич скинул ботинки по пути к кровати, но сил раздеться у него уже не было.
Витя плюхнулся на кровать лицом вниз, в туманной голове промчались воспоминания последних двенадцати часов, и он уснул.
***
– Запомни первое правило, – Володька отхлебнул нечто, пахнущее кошачьей ссаниной, из термокружки и блаженно закатил глаза, – не все, что существует, ты видишь. Но и не все, что ты видишь – существует. Понял?
Валерий Робертович устроился на новую работу совсем недавно, вчера, если быть точным. Объявление в газете было похоже на обманку или на найм в частную военную компанию, но он позвонил, а после обеда прошел собеседование и уже вечером стал сотрудником компании и даже получил аванс. Работа опасная, связанная с риском для жизни, и все такое.
Его шефом стал Володька Гундяев. Вообще, фирма и состояла из одного Гундяева, у которого теперь был заместитель – Валерий Робертович.
– Кстати, не хочешь? – Гундяев протянул ссанину Валере. – Настойка из голубой плесени. Рекомендую. Проясняет сознание.
В подтверждение своих слов Гундяев внимательно и очень продолжительно посмотрел на Валеру.
А лучше бы смотрел на дорогу.
Хуякс!
Они определенно кого-то сбили. Лобовое стекло минивэна треснуло, пустилось кровавой паутиной, переднему бамперу и решетке радиатора пришлось не лучше. Гундяев затормозил.
– Вот же бляже! – выругался он.
Валерий Робертович собирался честно отработать аванс, но дольше испытательного срока в этой организации решил не задерживаться. Гундяев со вздохом открыл дверь и вышел из машины.
Валера последовал за ним.
Повреждения передней части минивэна были такой силы, что по косвенным признакам они сбили слона. Но сбитого слона на дороге не было. Гундяев стремительно осмотрел все вокруг, обочины на пятьдесят метров назад, и даже спустился в овраг, заодно поссав. Нигде никаких следов сбитого животного.
– Хуйня, показалось, – махнул рукой Гундяев, садясь в машину. Валерий Робертович засомневался, не прячет ли Гундяев в недрах пиджака прокурорские или депутатские корочки, но промолчал.
Гундяев дал газу, двигатель взвыл, машина тронулась, но тут же заглохла, не проехав и двух метров. Гундяев завел ее еще раз, но история повторилась.
– Слышишь, – прокомментировал он, повторяя алгоритм в третий раз, – интеркулеру пизда. Турбина орет, и по перегреву вырубается. Никуда мы нахуй не уедем.
Говорил он это весьма оптимистично, чего Валера не разделял.
– Тут недалеко, – подвел итог Гундяев, – дойдем пешком, а как закончим – вызову эвакуатор. Хватай рюкзак с инвентарем.
Гундяев вылез из минивэна, и, насвистывая, зашагал по дороге. Валерий Робертович, как сотрудник более низкой квалификации и в табели о рангах организации занимающий положение амебы, схватил рюкзак и поплелся следом.
***
– Ахуеть! – воскликнула Олеся.
– Где ахуеть? – завертел головой Антон Сергеевич. При первом рассмотрении никакого ахуетя не наблюдалось.
– Да вот же! – Олеся обвела рукой парковку, отель, скалу, будто презентуя.
Антон пожал плечами. Олесю оказалось не так сложно удивить.
Отель выглядел старой монументальной громадой, пережитком прошлых веков, невесть как законсервированным в этой глуши на долгие годы.
– Ебать мой хуй! – поддержал разговор он, но сделал это как-то с ленцой и изрядной долей равнодушия, что не укрылось от внимания Олеси.
– Вот из-за таких мелочей рушатся семьи, – промежду прочим сказала она, – разные люди, разные взгляды, порой противоположные. Простое равнодушие может убить годы работы. Ты слышишь – работы! Да, над отношениями нужно работать, нужно отдавать всего себя, подстраиваться, договариваться…
Антон уже не слушал, он вышел и достал из багажника чемодан. «Бал лучших людей» – что за дурацкое название для торжества? Кому вообще такое могло прийти в голову? «Ебал лучших людей» – другое дело. Всего одна буква, а как заиграл смысл – целая человеческая судьба в одном предложении. Непростая, противоречивая, но все же полная ярких событий судьба.
– … тебя даже не заботит, получила ли я оргазм! – закончила Олеся.
– Что правда, то правда, – согласился он и отвернулся, чувствуя затылком ее гневный сверлящий взгляд.
Машин на парковке было предостаточно, причем парковали их как водители, так и пидарасы, занимающие два места, пешеходные дорожки и просто диагональщики. Антон был гибким и подвижным, чемодан – нет, поэтому некоторые машины приобретали характерные потертости. Наконец слалом вывел Антона Сергеевича к парадному входу. За ним, выдерживая соответствующее расстояние, шла надувшая губы Олеся. Причем не сейчас от обиды, а в прошлом году за двести тысяч.
Холл гудел, но гудел вяло. Народу было предостаточно, но все передвигались чинно, хоть и плотно. Что-то в этом насторожило Антона Сергеевича. Он сообразил не сразу, но тем не менее понял – здесь совсем не было детей. Это выглядело в целом естественным, ибо на бал извращенцев детей с собой брать ни к чему, но уж один-два ребенка есть всегда и везде, в любой компании и в любых обстоятельствах. Здесь их не было. Это и хорошо, Олеся не будет намекать, что ей хоть и мало лет, но вроде как и дохуя, и пора бы беременеть.
– Здравствуйте! – мило улыбнулась девушка на ресепшене.
Не успел Антон Сергеевич произнести дежурное «хуявствуйте», как из-за его спины выдвинулась Олеся:
– Мы на бал. Милославские Жорж и Алессия.
«Хуессия» – опять промолчал Антон.
– Вот вы какие, Милославские! – Всплеснула руками девушка. – А мне любопытно было на вас посмотреть, когда я изучала бронирования.
«Зачем ей на нас смотреть?» – опять спросил себя Антон. А вслух произнес:
– Да, мы такие. Особенно я такой. – И подмигнул девушке пока Олеся копалась в поисках паспорта, в котором была совсем другая фамилия.
Девушка покорно приняла подмигивание, а в ответ показала большой палец. Причем не просто показала, а засунула его в рот и ткнула во внутреннюю сторону щеки.
Этот отель начинал нравиться Антону.
***
Виктор Андреевич проспал. Он вскочил на кровати, рывком сел и шальным взглядом начал рекогносцировку.
Реальность входила в него фактами. Никуда он не проспал, ничего ему не угрожает, никакой он не победитель по жизни.
Хотя номер был богатым, и все эти вензеля окончательно вернули его в себя. Виктор хотел быстро одеться, но вспомнил что перед сном даже ботинок не снял, и еще раз похвалил себя за предусмотрительность.
Спал он не сказать, чтоб дохуя, но никак не меньше десяти часов. По крайней мере со световым днем он сегодня разминулся.
«Не посрать ли в раковину?» – промелькнула шальная мысль. Но сделала это столь стремительно, что Витя за ней не успел. Да и срать не хотелось, потому что сегодня он ничего не ел. В отличие от вчера. Ему вдруг стало интересно – хозяин обосранных им накануне санок – он мальчик или девочка?
Виктор Андреевич понимал, что тратит драгоценное время не на то, но никак не мог остановиться. Нихуя не делать и проебывать жизнь было прекрасно.
Высморкавшись в подушку, он выглянул из номера. В коридоре никого, а значит, можно не рассчитываться с портье. Откуда-то доносились звуки приятной музыки и голоса. Много голосов. Витя понимал, что ставить целью нужно «съебаться», а это подразумевает держаться подальше от кого бы то ни было, и пошел в обратную сторону.
Из-за угла вынырнул портье. Эта сволочь была в приподнятом настроении.
– Месье уже проснулся? – поинтересовался тот.
– Нет блядь! – буркнул Витя и хотел идти дальше, не вступая в дальнейшие дебаты.
– Вам в другую сторону, – скромно добавил портье.
– Сам разберусь! – парировал Витя.
– Но там мясной цех! – все так же улыбался портье. Он был за спиной Виктора, но тот готов был поклясться, что эта рыжая морда улыбается.
– Ладно, – развернулся Витя, – допустим, в мясном мне и вправду делать нечего. А где у вас рыбный?
Портье на мгновение задумался.
– Месье шутит! – наконец догадался он.
– Месье шутит, – согласился Витя, – но если вы сейчас не сопроводите меня к выходу из отеля и к моему автомобилю, то месье перестанет шутить и начнет бить ебала.
– Вообще-то у нас сегодня праздник. Банкет, фуршет, бал-маскарад и прочие непотребства, – пожал плечами портье, – и вы приглашены.
– Схуяли такие почести? – удивился Виктор Андреевич. В последний раз он наряжался в костюм лет пять назад, когда почти месяц встречался с профдеформированной воспитательницей детского сада, которая вынуждала его наряжаться в реквизит, в противном случае не допуская до интима. Он побывал Д,Артаньяном, роботом, зайчиком и черт еще знает кем. Она всегда была Красной шапочкой. И вот эту красную шапку выебало такое количество сказочных и не только персонажей, что хватило бы не на одну сотню поломанных детских психик.
– Ваша машина, месье. Она до сих пор не на ходу. А время позднее. Номер остается за вами на целые сутки. А в качестве комплимента от отеля за причиненные неудобства вы приглашены на бал. Вся еда и закуски, все спиртное, а при определенной доле везения и женщины, – подмигнул портье, – в вашем распоряжении…
– Хм, – задумался Витя, – и часто у вас такое блядство? Э-э, то есть торжество?
– Нечасто, – пожал плечами портье, – даже редко. Тем ценнее предложение.
– Ладно, ведите на бал, – вздохнул Витя. – Какая у вас тематика? Мне нужно наряжаться?
– Нет, у вас вполне подходящий костюм дегенерата.
И бесстрашный портье, повернувшись спиной к Вите, направился прочь по коридору, приглашающе махнув рукой. Виктору Андреевичу безудержно захотелось разбежаться и задорно уебать в сутулую спину этого недомерка двумя ногами, может быть даже велосипедом, как Лю Кэн в далеком морталкомбатовском детстве.
Но это означало бы остаться без фуршета и скорее всего без номера на ночь.
– Ладно, сука, – негромко сказал он, – но утром тебе пиздец.
***
– Я бы ему дала, – Олеся указала фужером в сторону седого пожилого господина во фраке. Фужер был пуст, как черепная коробка Олеси, и так же звенел, если приложиться к нему ногтем.
– У него на тебя не встанет, – пожал плечами Антон.
Бал-маскарад был в самом разгаре. Суетливые официанты подливали шампанское и подносили тарталетки всем страждущим. За роялем бесновался пианист, гости щебетали друг с другом, сидя за столами, стоя по кучкам, неторопливо снуя вдоль зала.
– Как ты вообще узнала об этом мероприятии? – спросил вдруг Антон.
– Я узнала?! – прищурилась Олеся. – Да это ты меня сюда притащил. Вчера вечером на показе к тебе подошла какая-то профурсетка, дала пригласительные, она на тебя так вешалась, что я подумала, что нас ждет тройничок.
– Да? – уточнил Антон. – Я не очень помню. Был пьян-с. А она была брюнеткой или блондинкой?
– Лысая. Но красотка. Я б с ней порезвилась. Если бы ты, как мой муж, мне разрешил, разумеется.
– Но я тебе не муж.
– Но будешь?
Антон хорошо осознал, что план по убытию нужно осуществлять практически прямо сейчас. Его яйца словно бы оказались в чьей-то прохладной руке.
– Это угроза? – отшутился он.
– Предложение, – ответила Олеся. – Раз ты сам меня не зовешь, что ж, я сделаю это за тебя. В наше время женщине приходится брать инициативу на себя.
Антон вдруг стал серьезным.
– Ты мне вчера сама рассказывала, что отсосала целому оркестру.
– Не симфоническому.
– Но все еще оркестру.
– Военному духовому. У некоторых не встал.
– Оркестру блядь, Олесь! Ты должна понимать, что в нашей постели, если мы поженимся, между мной и тобой будут лежать еще тридцать мужиков в форме.
– Ты меня не любишь? – спросила вдруг она.
– Нет! – уцепился за призрачный шанс Антон.
– Но в браке это и неважно, – легко махнула рукой Олеся. – Я буду в белом, мы выпустим голубей, а танец новобрачных пусть будет румба.
– Хуюмба, Олесь! – Антон терял терпение.
В это время к ним подошла неопределенного вида и возраста женщина, издалека напоминавшая графиню, а вблизи – мумию.
– Позвольте поинтересоваться, как вам?
– Охуительно, – искренне ответил Антон.
– А он мне предложение сделал! – выдала вдруг Олеся и прослезилась.
«Предложение пройти нахуй», – отчего-то подумалось Антону.
– Это замечательно, – рассмеялась старуха каркающим смехом. Антон Сергеевич вздрогнул, до того это было неожиданно и страшно. – Вы еще нашу кровавую Мэри не пробовали!
И она, все так же смеясь, удалилась.
– Что это блядь вообще было? – развел руками Антон.
***
Валерий Робертович немного устал. Сначала по гористой местности тащить за Гундяевым огромный вещмешок со снаряжением, потом размещаться на позиции, а затем остаток дня провести в ожидании.
В роскошном зале отеля люди веселились, жрали и пили в тепле. Наверняка там в сортирах кто-то кому-то даже отсосал. А они с Гундяевым сидели в кустах на склоне, укрытые разве что каплями дождя.
Вообще-то Валерий Робертович лежал под маскировочной накидкой и наблюдал за отелем в снайперский прицел.
– Не пора еще? – почти обреченно спросил он. Голод медленно подступал, да и руки с ногами затекли.
– Н-н-н-нет! – почти рыкнул Гундяев.
Валера удивился – чего он такой вспыльчивый? Голос шефа был напряженным, будто тот перетягивал канат.
– А сейчас? – решил пошутить Валерий Робертович.
– Н-н-н-нет блядь! – все с тем же напряжением ответил Гундяев.
Валера выглянул из-под накидки и посмотрел на шефа.
По крайней мере многое прояснилось. Гундяев, ухватившись за скрюченный можжевельник, вцепившийся корнями за скалу, свесил жопу над обрывом, и срал с этого нависшего над дорогой камня вниз, на потрескавшийся от времени асфальт.
Это было опрометчивым поступком. Так он мог выдать группу. И красным лицом, и практически львиным рыком, и говном, чуть сдуваемым ветром, по причудливой траектории ложащимся на потрескавшийся асфальт внизу.
– Ебучая настойка! – Процедил сквозь зубы Гундяев. – Плесень «переиграла».
«Шах и мат, – подумал Валера, – переиграла и уничтожила».
– Ничего! – натужно тявкнул Гундяев, – время еще есть, они обычно в девять вечера начинают…
Валере захотелось спросить, с какого хуя они тогда шестой час напряженно наблюдают, перенося тяготы и лишения? Ему даже подумалось – а не впиться ли зубами в запястья этого дебила, в чье подчинение его угораздило попасть? Ему ярко представилось, как Гундяев, разжав руки, летит вниз, повторяя сцену из Крепкого орешка. Летит быстро, наверное, даже обгоняя собственное говно. Может быть даже успеет повторить другую культовую сцену с большим пальцем и смачным «Я еще просрусь».