– Генри?
Ответом ему послужила тишина, Оливер замер, прислушиваясь, выискивая глазами малейшее движение. Ничего. Только вдруг по дверце шкафа застучали сильнее. «Его спрятали в шкафу?!»
Оливер тут же резко вскочил, не сдержав стон боли, положил ладонь на живот. Он болел настолько сильно, что мальчику казалось, будто ножом резали его внутренности. Прихрамывая и морщась от болезненных ощущений, мальчик доковылял до шкафа, дрожащими руками открыл его, и испытал какое-то легкое разочарование, когда оттуда вместо Генри вывалился Ник.
Лицо его было опухшим и покрасневшим от слез, возле носа виднелись следы засохшей крови, а правое ухо очень сильно раздулось и выглядело намного больше левого.
– Оливер! – громко воскликнул Ник, не сдерживаясь, всхлипнул и крепко обнял мальчика. Так сильно, что тому на одно короткое мгновение почудился треск собственных костей. Оливер, сдерживая очередной болезненный стон, погладил друга по макушке, мысленно укоряя себя. Ник был его лучшим другом уже очень долгое время, так почему же за Генри он сейчас переживал намного сильнее?
«Все потому, – мысленно попытался убедить себя Оливер, – что его отделали намного сильнее чем Ника или меня. Он, может быть, сейчас вообще при смерти, и поэтому я так сильно переживаю».
– Оливер! – снова воскликнул Ник, отстраняясь и потирая нос. – Я пытался…
– Где Генри? – перебил его мальчик, не дав договорить. В глупом порыве он заглянул Нику за спину, в открытый шкаф, словно надеялся там увидеть друга. – Ты знаешь где его могли закрыть?
Ник посмотрел на него и неуверенно дернул плечом, задумчиво нахмурив брови.
– Я плохо помню, – медленно сказал он, – но кажется, когда я сидел в шкафу, шестерки говорили что-то про каморку для швабр.
– Тогда пошли.
И не дожидаясь Ника, ни капельки не волнуясь, что может кого-то разбудить или быть пойманным кем-то из воспитателей, Оливер рванул к выходу из зала.
До каморки они добрались быстро, не встретив ни одного препятствия. Было давно уже за полночь, и, вероятно, все, даже воспитатели видели уже десятый сон. А когда мальчики распахнули дверь, то оцепенели, во все глаза уставившись на безжизненную фигуру Генри.
– Вот же конченые отморозки! – потрясенно выдохнул Ник, с тревогой рассматривая их нового друга, и Оливер, не находя слов, мысленно с ним согласился. Он чувствовал, как его заполняет огромная ненависть, направленная на Тома и его шайку.
На Генри было больно смотреть. Он лежал на грязном полу и, казалось, даже не дышал. Все его лицо распухло и раздулось. Сломанный нос посинел, правый глаз сильно заплыл, от чего его почти не было видно. Губы были разбиты, а на подбородке засохли бурые разводы крови. Волосы мальчика были обстрижены настолько неровно, что клочьями торчали во все стороны.
Оливер сделал неуверенный шаг, потом еще один и, решившись, опустился на колени перед Генри, пока Ник продолжал топтаться у него за спиной. Но Оливер в этот момент и думать о нем перестал. Потянувшись, он осторожно положил ладонь на лоб Генри и тут же в шоке отдернул свою руку. Кожа мальчика словно пылала огнем.
Оливер сглотнул, он ни черта в этом не понимал, но был уверен, у Генри начался жар. Мальчик задумчиво нахмурился, пытаясь придумать, как им поступить дальше. Волна страха и беспокойства за друга полностью охватила его. Он снова потянулся к нему, ловя себя на желании дотронуться до его кожи, ощутить под своей рукой его пульс, убедиться, что сердце его бьется, и останавливаться не собирается.
Но тут Генри, словно почувствовал их с Ником присутствие. Он перехватил руку Оливера, с силой ее сжав, распахнул большие карие глаза и невидящим взглядом уставился на него. На одно короткое мгновение они встретились глазами, и Оливер замер. Дыхание его перехватило, сердце гулко застучало в груди, он ощутил необъяснимое волнение, а кожа в том месте где ее касался Генри, казалось, тоже начала гореть.
– Ге…Генри, – запнувшись, позвал он мальчика.
Оливер робко потянулся к нему второй ладонью, легонько дотрагиваясь до его щеки. Генри тяжело и очень часто задышал, пробормотал что-то совсем неразборчивое и, выпустив запястье Оливера, уронил свою руку на пол, снова впадая в беспамятство.
Оливер глубоко вздохнул, чувствуя еще больший страх за друга. Провел ладонями по лицу и оглянулся на Ника. Тот нерешительно замер в дверях, полным беспокойства взглядом смотрел на Оливера, как и всегда ожидая, когда тот примет важное решение, как им поступать дальше. Он всегда так делал, еще с самого их знакомства взяв на себя роль верного помощника, а Оливер и не пытался как-то это изменить.
– Иди сюда, – сказал он Нику. – Поможешь мне его поднять. Мы отведем Генри к Уэнди.
Комната медсестры находилась на первом этаже, рядом с медицинским кабинетом. Это была маленькая, тесная, но на удивление уютная комнатка, с мягкой кроватью, застеленной стареньким сиреневым покрывалом и небольшим стеллажом, полностью заполненным любимыми книгами Уэнди. Оливер часто проводил время в комнате медсестры, где они с Уэнди, сидя на её кровати болтали о разных пустяках. С теплой улыбкой она слушала его рассказы и мечты, говорила ему, что у него все обязательно получится, или же читала ему свои любимые захватывающие истории. Она была доброй, милой, и очень красивой. Оливер не раз замечал, как многие мальчишки восхищенно провожали ее глазами, а уроды Том, Донован и Шкаф, не таясь громко обсуждали, как и где поимели бы её.
Однажды, услышав один из таких разговоров, Оливер, не сдержавшись, набросился на них, и Том сломал ему руку, но Оливер ни капельки об этом не жалел. Он любил Уэнди. Да и как ее было не любить? Когда она входила в комнату, казалось, что вместе с ней внутрь проникает радость и теплый солнечный цвет. Все преображается и будто бы становится лучше, чем есть на самом деле.
Уэнди носила форму медсестры, подчеркивавшие ее ладную фигурку, свои золотистые кудри закалывала заколкой бабочкой, а ее голубые глаза сияли неподдельной теплотой. Она звонко смеялась, когда рассказывала забавную историю и всегда любого стремилась поддержать и утешить.
Оливер любил ее, но его любовь была не такой как у многих. Эта любовь напоминала чувства младшего брата к старшей сестре или сына к матери. В своих мечтах мальчик мог себе позволить думать о том, как он, Ник и Уэнди сбегают из приюта, и живут в маленьком домике на берегу моря, не заботясь ни о чем на свете. До чего замечательной была бы такая жизнь!
С трудом дотащив Генри до комнаты Уэнди, Оливер и Ник кулаками застучали по ее двери, не останавливаясь, пока она им не открыла. Сонно моргая, кутаясь в теплый голубой халат, Уэнди удивленно оглядела мальчишек и сон ее как рукой сняло, когда она увидела, в каком состоянии они были.
– Боже! Что случилось? – воскликнула она в шоке, помогая Оливеру и Нику затащить Генри в ее комнату, и аккуратно прикрывая дверь. – Это новенький? Кто же вас так?
Она подскочила к Оливеру и нежным жестом теплой ладонью приподняла его голову за подбородок, внимательно осматривая на наличие ссадин и царапин.
– Его зовут Генри, – только и смог ответить ей мальчик. Он вдруг почувствовал себя таким изможденным. Казалось, все силы разом покинули его, оставив после себя только накатившую слабость и пустоту. Оливер тяжело закашлялся, чувствуя, что в легких не хватает воздуха, глубоко вздохнул и попытался сосчитать до десяти, призывая себя не впадать в панику.
– Познакомился с Томом и его шайкой, – сквозь пелену доносился до мальчика голос Ника, который, видимо, подробно рассказывал Уэнди об их стычке.
Оливер бессмысленно кивнул, как бы подтверждая слова Ника. Он рассеянно наблюдал, как Уэнди опустилась на колени перед Генри, с беспокойством осматривая его, и слегка нахмурилась, когда поняла, что ему сломали нос.
– Положите его на кровать, я сейчас схожу за доктором Стэнфордом, – сказала она, поднимаясь, и тревожно взглянула на Оливера, словно по одному его внешнему виду поняла, в каком состоянии сейчас он находился. Уэнди нежно провела ладонью по его волосам, ободряюще улыбнулась и, выйдя из комнаты, быстро зашагала по коридору в поисках доктора.
Оливер же вместе с Ником, уложили Генри на ее кровать и замерли возле него, как двое истуканов, не зная, что им делать дальше. Ник укрыл Генри пледом, и почесав затылок, произнес сиплым голосом:
– Всё будет хорошо братишка.
Оливер молчал. Он не находил слов и просто смотрел на Генри, который был без сознания, на лбу его выступили капельки пота, а рот слегка приоткрылся. Он казался таким уязвимым, что Оливер, даже не задумываясь, потянулся к нему, взяв его горячую и липкую от пота ладонь в свою, крепко, но бережно сжимая, словно пытаясь через это пожатие донести, что он рядом и обязательно поможет.
Они так и стояли, пока не вернулась Уэнди, ведя за собой очень собранного, несмотря на позднее время, доктора Стэнфорда. Николас Стэнфорд появился в их приюте совсем недавно. Он был невысоким стройным мужчиной среднего возраста, с аккуратно причесанными темно-каштановыми волосами, уложенными на бок, и морщинками возле синих глаз, которые казались больше из-за очков в простенькой оправе, лицо его всегда было гладко выбрито, а уголки губ часто опущены вниз, отчего он часто казался очень печальным.
Он нравился Оливеру своей спокойной собранностью и любовью к делу, которым занимался. Доктор Стэнфорд стремился помочь каждому. Он и Уэнди, по мнению Оливера, были единственными хорошими взрослыми в этом дерьмовом месте.
Доктор подошел к мальчишкам, осторожно отодвигая их в сторону, убрал плед, которым Ник укутал Генри и деловито осмотрел мальчика.
– Тащите его в кабинет, – повернувшись к Оливеру и Нику, сказал он тихим голосом. Открыл дверь и помог мальчикам донести друга до медицинской комнаты. Уэнди следовала за ними.
– Положите вот сюда, – указал им доктор на маленькую кушетку, и когда они выполнили его поручение, махнул ладонью на дверь. – А теперь не мешайте и идите спать.
Оливер быстро затряс головой. Он не мог уйти, не мог вернуться в залу и видеть лица всех тех мальчишек, которые смеялись, пока над ними издевались, не попытались как-то им помочь. Он не мог оставить Генри, а потом беспокойно ворочаться в кровати без возможности заснуть и думать о том, в порядке ли он.
– Мы никуда не пойдем! – воскликнул мальчик, упрямо вздернув подбородок, и Ник, взглянув на него, тут же согласно кивнул.
Стэнфорд и Уэнди переглянулись. Доктор покачал головой, когда медсестра немного наклонила голову, вопросительно смотря на него. Казалось, они вели какой-то мысленный диалог, понятный только им двоим. Оливер смотрел на них, нетерпеливо притопывая ногой и ожидая решения. В любом случае, он не собирался никуда уходить. Даже если его пинком вышвырнут из кабинета, он просто останется сидеть под дверью и дождется утра, когда снова сможет увидеть Генри. Он был упрямым, от своего старался не отступаться и Уэнди это прекрасно знала. Она опустились на колени перед Оливером, мягко, успокаивающе улыбнулась и взяла его лицо в свои ладони.
– С Генри всё будет в порядке, я обещаю.
Любой другой, смотря на ее красивое лицо, в искренние голубые глаза тут же бы ей поверил, молчаливо согласился, но только не Оливер. Нет. Он не оставит Генри.
– Пока он не придёт в себя мы, никуда не пойдем, – произнес он ровным голосом, дернулся из-под рук Уэнди и подошел к доктору, решительно смотря на него. – Хоть всю ночь будем здесь сидеть!
Доктор Стэнфорд пару минут просто на него смотрел, ничего не говоря и даже не моргая. На лице его мелькнуло странное, непонятное Оливеру выражение.
– К чёрту! – устало произнес он наконец, потер переносицу и, отвернувшись, одним резким движением вправил Генри нос.
Все его дальнейшие действия, были как в тумане, и Оливер их плохо запомнил. Сильная усталость давала о себе знать, и мальчик молчаливо позволил Уэнди усадить его, а затем и Ника на стулья, и обработать йодом все их царапины и раны. Позволил укутать себя в теплый плед, а после принял из ее рук кружку горячего сладкого чая, но не смог выпить и половины. Он бессмысленно смотрел перед собой, нервно сжимал в ладонях теплую кружку, от чего его пальцы нагрелись, и прокручивал в голове все то, что с ними случилось. Он никак не мог забыть тот болезненный крик Генри, и как он в полубреде схватил его за запястье. Пытался понять, почему всего за один короткий день так сильно проникся этим мальчишкой, и был готов и дальше влезать в драки ради него, помогать ему и защищать его.
– Уэнди, – словно со стороны, слышал он свой голос, когда доктор закончил свою работу, – можно мы побудем у тебя. Сейчас нам лучше не появляться в общей комнате.
– Конечно, – сказала она, и крепко обняла мальчика, поглаживая его по спине.
***
Тео проснулся от жгучей боли во всем теле, а еще потому, что его нос был сильно забит, и он не мог им дышать. Мальчик открыл глаза и тут же снова зажмурился от яркого света, сильно бившего по глазам. Попытался поднять руку, но не смог этого сделать из-за сильной слабости и охнул, глотая ртом так нужный ему воздух.
Он понял, что лежал в какой-то незнакомой комнате, на мягкой удобной кровати. Прислушивался к посторонним звукам и постепенно вспоминал все события вчерашней ночи. Чувствовал, как на него заново накатывает злость и ярость.
«У тебя прелестная сестренка чудила», – прозвучал в голове издевательский голос. Последнее, что он запомнил перед тем, как окончательно отключится.
«Сраный ублюдок Том!». Тео хотелось немедленно вскочить и разобраться с ним, даже несмотря на то, что его тело ломило и скручивало от боли. Он не мог так просто стерпеть то унижение и ту слабость, которую испытал. Он должен был сразу же доказать, что с ним такое не пройдет, и всеми силами оградить Габби от Тома. Он не посмеет тронуть ее!
Тео снова открыл глаза, приподнял голову, осматриваясь по сторонам. Он вдруг заметил совсем рядом Оливера, который сидел на стуле возле его кровати и, уронив голову на колени Тео, спал, тихонько причмокивая губами. Его веснушчатый нос забавно подергивался, а светлые брови хмурились, сойдясь на переносице, словно ему снилось что-то не очень приятное. Чуть позади него Тео увидел и Ника.
Он с ногами забрался в маленькое кресло у окна. Положив голову на подлокотник, мальчик посапывал, открыв рот, от чего слюна капала на его серую футболку.
Неужели они провели всю ночь возле его постели? Тео, смотря на каждого мальчишку по очереди, ощутил к ним огромный прилив благодарности. Наверняка это они его нашли и притащили в место, где он сейчас находился. Тео потер глаза, затем из чистого любопытства осторожно дотронулся до своего гудящего от боли носа, пальцами ощупал на нем повязку, подавляя рвущийся наружу всхлип. Вероятно, со стороны он выглядел сейчас просто ужасно.
Сам того не желая, он опять подумал о последних словах Тома и ему нестерпимо сильно захотелось увидеть Габби. Она наверняка еще спала. Мальчик не знал сколько сейчас было времени, но предполагал, что это очень раннее утро и только что рассвело. Нужно немного подождать.
Тео опустил руку, случайно задевая ею теплую щеку Оливера, и тот, вдруг, неразборчиво забормотал, зашевелился и распахнул свои огромные сонные глаза. Оливер растерянно моргнул, а затем на его лице медленно расцвела широкая облегченная улыбка, показывавшая ямочки на его щеках.
– Генри! – воскликнул он громко. Порывисто вскочил и потянулся к Тео с желанием обнять, но быстро передумал и просто легонько похлопал его по плечу, а затем густо покраснел. – Ты очнулся!
– Ага, – тупо ответил ему Тео.
С огромным удивлением он подумал, что не смотря на синяк под глазом и засохшие разводы крови на его щеках, Оливер в этот момент выглядел невероятно мило.
«Наверняка мне так кажется от действия лекарств, – успокоил себя Тео. – Мне ведь по любому должны были давать какие-то лекарства».
Они замерли, немного поглядели друг на друга, пока Оливер первым не отвернулся, опустив голову и отодвинув стул от кровати. Усевшись на него, мальчик вытянул ноги и, засунув руки в карманы брюк, придирчиво начал рассматривать свои ботинки.
Тео нахмурился и уже было открыл рот, желая его спросить, все ли в порядке, как вдруг к нему подскочил Ник, про которого он и вовсе забыл, и которого они с Оливером, видимо, разбудили своими громким возгласами.
– Ну ты как? – спросил Ник, наклонившись над Тео, внимательно его рассматривая, словно доктор, изучающий пациента. Тео дернул плечом. Чувствовал он себя отвратно. В горле его пересохло, он не мог нормально дышать, а все его тело скручивало от боли. Еще ему ужасно сильно хотелось курить. Мальчик готов был отдать все что угодно за одну сигарету, или хотя бы за несколько затяжек. Он вдруг подумал, что непременно бы расцеловал Ника или Оливера, если бы они нашли для него парочку, и уже даже собирался спросить про сигареты, но не успел.