– Но, в конце концов, – прервала его мысли Элен, сама в это время прикрыв глаза и картинно откинувшись на подушку, – это твое дело, ведь нам спешить некуда, не так ли?
9. – …Так что, поверь мне на слово, есть куда поторопиться, и еще как!
– Да, Макс, я все понимаю, все прекрасно понимаю…
– Может ты-то и да, и у тебя действительно, как ты сам утверждаешь, всё по полочкам уже давно разложено, однако, у твоего издателя складывается совершенно иная картина.
– И в чем же она заключается? – для проформы уточнил Грегори, пытаясь потянуть время, ловя в это время драгоценные секунды, которые бы дали его мозгу подсказку – возможность придумать очередную неубедительную отговорку, в которую он и сам-то не сильно верил.
– А заключается она, мой дорогой, в том, что с тобой контракт будет разорван в одностороннем порядке.
Грегори встал как вкопанный, абсолютно отрешившись от всего, совершенно не обращая внимания на то, что происходит снаружи. Единственное, что осталось в его эмоциональном восприятии, было его собственное сердце, которое за маленькое мгновение как будто превратилось в гранит, который к тому же был выброшен некой могущественной силой в бесконечно одинокую тундру, посреди которой он остался, как никому не нужный, безликий на первый взгляд, хотя и имеющий свою собственную историю, булыжник, который гордо именовал себя Грегори Фландерс.
– Как? – только и смог выговорить писатель.
– А вот так. Так говоришь, будто и сам не догадываешься. Когда у тебя был крайний срок, тебе напомнить?
– Макс, я…
– Не помнишь? – повторил голос в трубке, не обращая никакого внимания на попытки оправданий. Тогда, позволь озвучить, – октябрь, неплохо, да? А сейчас какой месяц?
Грегори целомудренно промолчал в ответ.
– Ноябрь, вот только следующего года… так что сейчас на руках у издательства должно быть уже две рукописи.
– Я… Я как раз сейчас заканчиваю…
– Третью, я полагаю? Ведь только в таком случае я, возможно, и смогу что-нибудь сделать для тебя, иначе…
– Они не могут расторгнуть со мной договор! Этого, блядь, просто не может быть! Я же гребаный Фландерс! – проорал на всю улицу мужчина.
– Конечно, ты – это ты, – слегка саркастично выдохнул устало агент писателя, – однако, услышь меня, пожалуйста, имя – это еще не всё, к сожалению, по крайней мере для издательства, одно твое существование, без результатов, не принесет прибыли с тиражей, а из-за подобной задержки они теряют прибыль, так что….
– Но ведь они знают, что моя книга будет продаваться! Знают же!
– Конечно, конечно, но какой бы гениальной она ни была, экземпляров одного твоего романа вряд ли будет продано больше, чем двух или конкретнее – трех, вместе взятых, как у тебя прописано в контракте. Это ведь простейшая математика, Грэг.
– Да, да, я понимаю… Но ты ведь знаешь, что последний год у меня выдался не из лучших и…
– Поэтому я и пытался достучаться до тебя именно весь этот год, дружище. Пойми, мне тоже крайне невыгодно то, что тебя лишат исключительных прав в «Айдоле», но, если соответствующий департамент в ближайшие дни примет такое решение, то придется тебе искать уже менее уступчивый, и уж тем более куда менее прибыльный издательский дом, чего, я думаю, ты явно не захочешь, поскольку…
– Они – единственные, твою мать, – проскрипел Грегори.
– Бинго, по крайней мере для тех, кто не хочет растрачивать себя на бесконечное переписывание третьесортных статеек, и мне, Грегори, в том числе, очень не хотелось бы работать за бесплатно. Помогать тебе и искать приемлемые варианты – да. Но каждый день следить за твоими продажами, сборами и отчислениями – это уже знаешь ли, в текущей ситуации…
Грегори, не дослушав, отшвырнул коммуникатор, разорвав связь в своем мозгу, чтобы просто остаться одному, чтобы стоять, ощущая, как восходящее солнце начинает согревать его тело и душу через тысячи световых лет, заставляя его кожу сообщить его костям, что обхватывали его мозг, о том, что их временный владелец неразрывно связан кровообращением с сердцем, а оно уже давало надежду, что он еще жив и, более того, находится далеко не в тундре, но в климате куда более приятном во всех отношениях, чем тот безрадостный ландшафт, в существование которого писатель уже успел поверить.
10. – … И я верю, что это место существует! Более того, я готова лично посетить эту далекую империю, уверена, что это очень интересное место! – рассмеялась молодая девчушка, качаясь на ветви тысячелетнего белого древа, что приютило в своих ветвях сотни бабочек, некоторые из которых уже осторожно выглядывали из своих куколок, чтобы затем, расправив крылья, навсегда покинуть родной дом. Глядя на них и на те удивительные метаморфозы природы самой жизни, что происходили прямо перед ее глазами, молодая лиловокожая девушка представляла себя такой же бабочкой, что готова была в любой момент, сбросив с себя куколку своего родного острова и расправив крылья, нырнуть в течение жизни, которое унесет ее далеко-далеко в неведанные края, где, возможно, никогда еще не ступала нога человека.
Вдохнув побольше воздуха полной грудью и выпрямившись на одной из веточек в полный рост, путешественница расставила руки в стороны, подобно крыльям бабочки, и ощущая, как на каждом из них вновь и вновь открывались и закрывались два огромных глаза, два полюса маленького родного мира, который она ощутила целиком как свое собственное тело, сделала легкое движение и в один прыжок оказалась в невесомости – бесконечности, что была за пределом мира, который она знала. Она вновь стала этим пространством, и казалось, что теперь эта непостижимость останется с ней навсегда в виде открытия своей истинной природы, которая сама по себе была совершенно неотличима от самой путешественницы, потому что и была ей же, одной целой и неделимой во веки веков.
11. Путнице так не хотелось, чтобы это закончилось, ведь в подобные волшебные мгновения на несознательном уровне, но, наоборот, где-то глубоко внутри себя, она ощущала, как всё ее тело растворятся, при этом не теряя себя, а, наоборот, находя нечто большее, чем она сама, что обволакивало всё ее существо, зачастую без ее собственного понимания этого процесса. И были это опьяняющие, крепкие объятия, которые становились для ее маленького комочка восприятия всем, что она любила и что было ей дорого.
– Доброе утро, любимая, – проявил себя нежный голос, который окутал девушку с головы до самых пяточек, которые она тут же подобрала под себя, чтобы полностью укрыться в коконе из одеяла, из которого ей все равно предстояло рано или поздно выпорхнуть в новый день.
– Мм, – издала короткий звук девушка, зарывшись поглубже в одеяло, надеясь, что этот незамысловатый фонетический жест будет воспринят не как отторжение, но наоборот, как сигнал о повышенной заботе, которой стоит окружить прибывшую путешественницу из мира грез.
– Как спалось? – все правильно поняв, что было и не удивительно за годы совместной жизни, проговорил мужчина, присев на краешек дивана, боясь потревожить раньше времени еще не до конца сформировавшийся в мягкой «куколке» организм.
– Нормально, – пробубнила, уткнувшись лицом в подушку, девушка, после чего резко повернула свое слегка заплывшее после сна лицо с глазами-щелочками, которые еще не до конца привыкли к утреннему свету, что мягко проникал в помещение сквозь оконное стекло. Мужчина, хотя и знал, чего стоит ожидать, всё же не смог сдержать своей улыбки и, нагнувшись, мягко поцеловал свою невесту в открытый лоб, на котором виднелись красноватые разводы от складок наволочки на подушке, которые, тем не менее, ничуть не портили ее внешний вид, но, наоборот, придавали особое ощущение уюта этой домашней картине утренней встречи двух уже привыкших друг к другу, но оттого не менее заботящихся и влюбленных друг в друга людей.
– Как работа, Кайл? – всё хорошо? – прошептала едва двигающимся спросонья лицом, которое больше напоминало скукожившуюся гримасу, выдавила из себя «куколка», всё же после усердных попыток разомкнувшая один глаз, – чего смеешься?
Кайл, улыбаясь, погладив свою подругу по голове.
– Все хорошо, Вика, операция прошла успешно.
– Слава Богине, – вновь полностью откинувшись на подушку и зажмурив «проснувшийся» глаз, протянула Виктория, – а то я переживала… – протянула она.
– Знаю, знаю, – погладив плечо девушки через одеяло, улыбнулся Кайл, затем, аккуратно привстав с кровати и попытавшись сильно не шумя добраться до зеркальной двери гардероба, что в конечном счете оказалось не таким уж необходимым занятием.
– Можешь так не стараться, – перевернувшись на спину и потянувшись, зевая, более громко проартикулировала девушка, – я все равно уже не засну.
– Вот как… – улыбнулся мужчина, через плечо засмотревшись на пытающуюся пробудиться «бабочку», в то же самое время, не заметив, как приложив уж слишком большое усилие, заставил дверь гардеробной с грохотом удариться об опорную стену.
– Но не так же! – возмущенно бросила Виктория, махнув в сторону Кевина рукой так, как будто бы она могла заглушить дребезжавший звук подобным жестом.
– Прости, прости, – слегка поежился от подобной неуклюжести Кайл, – я же не специально!
– Ох, еще бы, – высвободив руки из-под одеяла и закрыв ими лицо, зевнула девушка, – а не то бы я… – замерла она на полуслове, с замиранием сердца заметив, как электронный браслет на ее тонкой ручке мигает лиловым светом. Легким движением заставив его ожить, Виктория уже впитывала информацию, что неумолимо неслась, транслируясь с записывающего устройства прямо в ее нервную систему, и через пару секунд она уже знала, что именно этого сообщения она с трепетом ждала последние несколько месяцев.
– Кайл! – радостно вскрикнула девушка, сбросив свою «куколку» и за секунду сначала взлетев с кровати, чуть не ударившись об не особо высокий потолок, а затем приземлившись прямо перед слегка ошарашенным таким воодушевлением женихом, – я все же смогла добиться этого! Я лечу на остров Утконоса!
1 12. – Куда, еще раз, ты решил отправиться? – переспросила Гвен на несколько секунд даже отвлекшись от управления транспортным средством, придав тому автоматическое управление, которое, впрочем, сама она не слишком жаловала и доверялась только в крайних случаях, и то на междугородних трассах, – я не ослышалась, Кевин?
– А что такого? – грубее, чем сам того планировал, бросил сидевший рядом с ней на пассажирском сидении мужчина, – я ведь говорил тебе про это приглашение, и довольно давно.
– Да, конечно, но… – не обратив внимания или просто сделав вид, что не заметила грубости в ответе своего жениха, продолжила разговор девушка, – но все-таки это несколько неожиданно… Ведь ты никогда раньше не рассматривал подобные предложения всерьез.
– А теперь, представь себе, рассматриваю, – менее агрессивно, но все еще слегка раздраженно бросил парень, – ты ведь сама мне твердила, что хочешь, чтобы я постоянно развивался, пробуя что-то новое, – усмехнувшись про себя, закончил мысль пассажир.
– Да, конечно, – поменяв управление машиной на ручное и вновь начав следить за дорогой, кивнула девушка, – развитие, познание чего-то нового – это прекрасно! Но только, когда это безопасно. А в данном случае я никак не могу отделаться от мысли, что это весьма рискованная авантюра.
– Правда? – съязвил Кевин, – и что же, позволь мне узнать, в ней такого рискованного?
– Да всё! – не сдержалась и повысила свой голос Гвендолин, – ты сам как будто бы и не слышал все те новости, которые не то что последние годы, но целые десятилетия, даже когда я была маленькой, доходили до наших островов про тот злополучный рассадник шаманов.
– Шаманы – это дело прошлое! Ими теперь только детей пугать! Никогда всерьез в них не верил! Это просто басни, которые придумали высокопоставленные шишки, чтобы отбивать прибыль в своих политических игрищах, ты лучше меня такие вещи знать должна!
– Возможно, но никогда не стоит исключать того, что всё это имеет под собой реальные основания.
– Что ты тогда хочешь? Чтобы я отказался от всего? Отлично, тогда останусь тут из-за твоей паранойи. Я ведь совсем недавно уже был за пределами нашего дорогого островка, так что, действительно, зачем это мне…
– Возьми меня с собой.
– Что? – не поверив своим собственным ушам, переспросил Кевин, вытаращившись на свою подругу, ощущая параллельно, как весь его план идет наперекосяк.
– Возьми меня с собой на остров святого Змея-Утконоса, – глядя прямо в глаза своему жениху, уверенно заявила девушка тоном совершенно ей не свойственным, который не терпел никаких возражений.
13. – Да, решено, – убеждал сам себя Грегори, всё еще стоя на том самом месте, откуда его коммуникатор улетел в далекие края, и куда уже собирался и сам писатель, картинно распростерший свои руки в стороны, подобно крыльям, и представляющий, как волны эфира уносят его далеко за горизонт, что терялся за линией, где океан, сливаясь небесной гладью, вел неизбежно к тем островам, что находились в тысячах километрах от автора, и где его непременно ожидали новые приключения и новая ненаписанная еще удивительнейшая история.
– Грэг? – легкий тон голоса пробудил от мечтательного полета фантазии писателя, который будто бы услыхал свой собственный голос, который за несколько растянувшихся во времени мгновений начал видоизменяться, приобретая тембр и интонацию совершенно отличного от него субъекта, что, в свою очередь, заставило его безотчетно улыбнуться и медленно открыть свои глаза в самую первую секунду своего контакта с «другим», когда еще не ощущалось никакой разницы между собой и стоящим напротив человеком. Ведь тогда не было ни самого Грегори, ни обращающегося к нему, а существовала лишь мысль, идея, полет сознания, что уже рисовал многомерную вселенную, на одной из граней которого расположился мир Грэга, и всё, что он знал о нем, включая и свои собственные фантазии о самом себе, что прямо сейчас стояли напротив него, в то же самое время прикидываясь принципиально отличным от автора индивидуумом, который изо всех сил пытался завязать беседу, суть и форму которой сам Грегори слышал бесчисленное количество раз, стоя на этом самом месте и повторяя самому себе же раз за разом одни и те же слова, что не надоедая, а наоборот, свежайшим нектаром вливались в его уши и мысли, и даже сам контекст их был не важен, ведь, что было по-настоящему будоражащим – так это ощущение хоть чего-то отличного от себя, и, несмотря на сосредоточенность на своем собственном внутреннем восприятии, это было большим открытием – обнаружить внешние проявления этих волн ума, которые уже приняли вид ровесника Грегори, что с неподдельным интересом заглядывал в его глаза.
– О, привет, Марк, что нового? – открыв глаза и не сдержав при этом улыбки, ответил Грегори своему давнему знакомому.
– У меня-то всё хорошо, – качнул тот в ответ головой, внимательно рассматривая расправившего руки Грегори, который, казалось, пытался подняться от земли или же просто стоял парализованный при неудачной попытке потянуться, – а у тебя, я погляжу, всё еще лучше.
Еще некоторое время постояв с серьезным лицом в позе парящей чайки, Грегори расхохотался, обняв Марка, который по-дружески похлопал приятеля по спине, – так всё же что ты тут делаешь?
– Работаю.
– Работаешь? Правда? И каким же образом? – приподнял в удивлении бровь Марк.
– Сочиняю новый высокомаржинальный текст.
– А так можно сказать? Это какой-то неологизм?
– Конечно, я его сейчас сам придумал, – недолго думая, улыбнулся Грегори.
– Ясно, хорошая работа получается, как ни крути, – улыбнулся Марк.
– Не жалуюсь.
– И что, сколько уже придумал, пока тут стоял?
– Я поймал историю за хвост, осталось только аккуратно развернуть ее.
– Развернуть? В каком смысле?
– Ну, чтобы было понятней… – опустив руки и посмотрев на свои ладони, призадумался Грегори.
– Да уж объясни как-нибудь, я же не совсем тупой, – тряхнул головой Маркус.
– В-общем – я сам ничего не сочиняю, но лишь обнажаю уже готовый текст, подобно любовнику, который медленно раздевает свою партнершу от всех ненужных тряпок, что скрывают тело, понимаешь?
– Ну что же тут непонятного? – улыбнулся Марк, – именно это я и хотел услышать от такого человека как ты, после того, как пару лет не виделся с ним, – рассмеялся Марк, – но ты продолжай, продолжай. Мне интересно, правда.
– Так вот, – нисколько не смутившись из-за иронии своего друга, но тем не менее непроизвольно сжав кулаки, продолжил Грегори, – таким образом, выходит, что я сам не создаю заранее эту самую мелодию, эту гармонику, что потом выливается на страницы печатного или электронного текста, вовсе нет, ведь тот, с кем ты хочешь разделить ложе, так же не выращивает из себя все те формы, к которым ты так отчаянно желаешь прильнуть. Она (или он) уже обладает всеми этими качествами и атрибутами еще до того, как ты знал о ее существовании в принципе. Точно так же и с текстом, как и с любым иным явлением в нашей жизни – оно просто ждет подходящего момента, чтобы обнажиться с нужным, а если быть точнее – то через наиболее подходящего для этого человека.