Дорога была пуста. А потом рвануло вдруг совсем рядом. Вой мотора самолета послышался совсем близко. И все увидели над дорогой «ил». Он летел над самыми деревьями, и стволы его пушек непрерывно извергали огонь. Артур мгновенно свернул с дороги под деревья. Птахин тоже поспешил убраться из-под обстрела. Надежда поняла: если делать то, что она решила, то это надо делать немедленно. Штурмовик пролетел, взбив на дороге снарядами пыль. Но он уже был и не нужен. Надежда с благодарностью посмотрела ему вслед. Свой! И хотя он чуть не изрешетил их всех вместе с повозками и лошадьми, он здорово помог им в этой почти безвыходной ситуации. Он обстрелял их. И этого было вполне достаточно. Надежда свободной рукой достала пачку сигарет, хорошо натренированным движением бросила одну из них прямо из пачки в рот и громко потребовала:
— Огня!
Артур не пошевелился. А Краппе, всем своим видом благодаря судьбу за то, что вышел из этой передряги невредимым, услужливо сунул руки в карманы за зажигалкой. Он задержал их там на одну секунду. Но и ее вполне хватило Артуру, чтобы схватить автомат незадачливого сопроводителя. Краппе еще шарил в карманах, когда Надежда, выплюнув сигарету, приставила «вальтер» к его животу и категорически потребовала:
— Руки из карманов не вынимать! Пристрелю на месте.
Краппе, еще плохо соображая, что случилось, оглянулся на Артура.
— А не она, так я, — сказал Артур и направил на Краппе его же автомат.
— Немедленно назови пароль, — потребовала Надежда. — Какая колонна проходила через ваш пост?
— Вы же сами видели, герр обер-лейтенант. Артиллерийская часть, — доложил Краппе.
— Часть или подразделение?
— Полк, герр обер-лейтенант. Но я не имею права отвечать на такие вопросы. Почему вы меня об этом спрашиваете? Я буду докладывать…
— Молчать! — оборвала его Надежда. — Вопросы задаю только я. Пароль?
— Какой пароль? Я не знаю никакого пароля, — неожиданно твердо сказал Краппе.
— Какую инструкцию ты получил от старшего поста? Штурмовик, который только что прочесал дорогу и, казалось, улетел восвояси, сделал разворот, и теперь рев его моторов снова приближался к тому месту, где прятались от него под деревьями разведчики.
— Отвечай на поставленный вопрос, если хочешь жить! — предупредила его Надежда.
— Я ничего не буду говорить, — решительно заявил Краппе. — Сейчас сюда придут люди из СС, и тогда заговорите вы.
— В лес его, — крикнула Надежда и шагнула в чащу. Краппе пытался оказать сопротивление, но, оглушенный автоматом, только слабо охнул и обмяк. Птахин и Журба подхватили его под руки и потащили следом за Надеждой. Раммо остался на дороге. Шагах в десяти от дороги Надежда остановилась.
— Приведите его в себя, — стараясь перекричать нарастающий рев самолета, приказала она.
Журба плеснул на Краппе водой из лужи. Краппе открыл глаза и, шатаясь из стороны в сторону, встал на ноги.
— Какую инструкцию ты получил от старшего поста? — повторила Надежда.
Краппе тупо посмотрел на обер-лейтенанта.
— Ничего не скажу, — промычал он, стараясь удержать равновесие.
Штурмовик, очевидно обстреливая какую-то цель впереди, дал несколько коротких очередей. Над лесом прокатилось раскатистое эхо.
— Не скажу ничего! Люди СС возьмут вас в руки и тогда… — сжимая кулаки, снова заговорил Краппе. И не докончил фразы. Надежда двумя выстрелами оборвала се. Нацист кулем свалился на землю.
— Спасибо, дружище, помог в самое время. Теперь все можно будет свалить на тебя, — провожая взглядом удаляющийся «ил» и пряча «вальтер» в кобуру, сказала Надежда. — Тащите его на дорогу.
Краппе вынесли на дорогу и положили на обочину. Если бы даже теперь к разведчикам и подъехал бы кто-нибудь и увидел бы убитого шютце, всякий без сомнения решил бы, что это дело рук советского летчика. А впереди между тем грохнули два мощных взрыва, после чего гул самолета стал слабеть, а вскоре и вовсе слился с общей канонадой зенитных орудий и разрывами бомб.
— Кладите его на повозку и поехали, — сказала Надежда. — Он еще сослужит нам службу.
Журба и Птахин взвалили Краппе на подводу. Разведчики тронулись дальше. Они проехали примерно с полкилометра и наткнулись на очередной пост. Вернее на то, что осталось от него и от объекта, который он охранял. Мост через реку был взорван прямым попаданием бомбы. На взгорке, выброшенная из аппарели взрывом, валялась изуродованная спаренная зенитная установка «эрликон» и возле нее трое убитых. Двое эсэсовцев что-то или кого-то откапывали из земли, двое, очевидно, пытались наладить связь: один кричал в трубку телефона, другой возился с проводами. Еще один эсэсовец со знаками различия гауптшарфюрера сидел под деревом, опираясь на него спиной и широко раскинув ноги. Никто не остановил разведчиков. Но ехать дальше было некуда, и повозки остановились сами. Надежда, а за ней и вся группа спешились. Надежда не торопясь направилась к сидящему под деревом. Он, судя по его внешнему виду, был сильно контужен. Голова его свесилась на грудь. Он даже не взглянул на подошедшего к нему офицера.
— Кто тут старший? — громко спросила Надежда. Один из тех, кто занимался раскопками, бросил лопату и подбежал к ней.
— Ротенфюрер Цильберг! — представился он.
— Мне нужна связь, — сказала Надежда.
— Сейчас ее исправят, герр обер-лейтенант. Надежда обвела взглядом территорию поста.
— Где бомбят?
— Похоже, что Гривны, герр обер-лейтенант.
— Положите убитого рядом с ними, — указала Надежда Птахину на валявшихся возле «эрликона» эсэсовцев.
Журба и Птахин стащили с повозки Краппе и отнесли на взгорок. В это время телефонисту удалось с кем-то соединиться. Он встал и громко доложил:
— Герр обер-лейтенант, на проводе дежурный комендатуры. Как прикажете доложить?
— Я сама доложу, — сказала Надежда и взяла трубку. Она еще не поднесла ее к уху, а уже услыхала в трубке шум стрельбы и взрывов. — Обер-лейтенант Штюбе из фельдполиции. С кем я говорю?
— Обершарфюрер Мюллер слушает, — донеслось в ответ.
— Что у вас там происходит? — спросила Надежда.
— Нас бомбят.
— Соедините меня с оберст-лейтенантом Рихертом.
— Он ранен.
— Тогда с майором Бамлером.
— Он убит, герр обер-лейтенант.
— Как? Когда? — Надежда сделала вид, что она удивлена.
— Их накрыли с первого же захода.
— Но кто-нибудь остался из начальства? — допытывалась Надежда.
— Трудно сказать, герр обер-лейтенант. В здание комендатуры попало сразу две бомбы. Там все снесено, герр обер-лейтенант.
— Откуда же говорите вы?
— Я проверял посты, герр обер-лейтенант. В это время начался налет. Я вернулся, а тут уже ничего нет, — объяснил Мюллер.
— Откуда вы говорите?
— Из помещения охраны. Оно уцелело, и мы перенесли туда связь, герр обер-лейтенант.
— В таком случае слушайте меня и принимайте решение, — приказным тоном проговорила Надежда. — Меня вызвал в Гривны майор Бамлер. Я и моя группа едем к вам. Нас сопровождал шютце Краппе, и его тоже только что убило. Мост через реку взорван. Мы вынуждены ехать дальше объездным путем. Но у нас нет пропуска.
— Я знаю. Я в курсе дела, герр обер-лейтенант. Майор Бамлер разговаривал с вами при мне, — ответил Мюллер. — Прикажите взять трубку старшему поста.
Надежда передала трубку Цильбергу. Тот доложил Мюллеру о том, что произошло на посту, и подтвердил, что шютце Краппе убит и доставлен на пост. Потом он, в свою очередь, передал трубку телефонисту и обратился к Надежде.
— Вам придется ехать лесными дорогами, герр обер-лейтенант. Пароль «Вечер>.
— До какого часа он действует?
— До завтра, до пяти утра, герр обер-лейтенант.
— Хорошо, — сказала Надежда. — Не забудьте сообщить на второй пост о гибели шютце Краппе.
Она села в повозку, достала карту, не спеша отыскала нужную ей дорогу и скомандовала Артуру: — Чего вы ждете? Поехали.
Глава 10
Бритиков поднялся на пригорок и обомлел. Впереди, в просветах между деревьями отчетливо были видны немцы. Серые и черные мундиры вперемежку. Солдаты и полицаи. Они шли цепью, прочесывая лес. До них было метров триста — триста пятьдесят. И двигались они не торопясь. Но никакого сомнения не оставалось, что минут через десять они подойдут к пригорку. А еще минут через пятнадцать встретятся с теми, кто нес капитана Спирина. Полицай говорил правду. Надо было срочно возвращаться, предупредить своих. Но хотя Бритиков и понимал, что каждая секунда у него на счету, он не ушел с пригорка немедля, а затаив дыхание прислушался. Он не услышал лая собак. Это оставляло для разведчиков некоторый шанс на спасение. Потому что от этих четвероногих тварей было бы не уйти.
Убедившись окончательно в том, что собак не слышно, Бритиков кубарем скатился с пригорка и во весь дух помчался навстречу товарищам.
— Облава, — сообщил Бритиков, переводя дыхание. — Через полчаса они будут здесь.
Все молчали. Спастись "в этой ситуации можно было только быстрым, стремительным отходом в глубь леса. Но сделать это невозможно — на руках у них раненый командир. Все это отлично понимали. Поэтому разведчики, не сговариваясь, начали ощупывать гранаты, проверять, на месте ли запалы. Филиппов снял с плеча автомат и поменял диск… Но Бритиков, очевидно, рассуждал иначе.
— Не о себе наперед думать надо, — сказал он и кивнул в сторону Спирина. А потом подошел к полицаю. — Ты живым останешься только вместе с нами. Понимаешь? И ты только один знаешь, куда можно унести командира. Думай, да поскорее!
— Уйти в глубь леса вы не успеете, — ответил полицай.
— А куда успеем?
— Левее отсюда есть болото. А вернее, даже озеро.
Если у Краузе солдат не хватит, он это болото с той стороны охватить не сможет. Только на этой стороне лес прочешет. Значит, выход может быть только один — в это болото.
— Что же ты раньше молчал, сукин сын!
— Раньше далеко до него, было, — ответил полицай. — Только спросить хочу: плавать все умеете?
— А что?
— Болото-то, я ж говорил, непростое. Оно только у берегов топкое, там, где камыш растет. А за камышом вода чистая и дна не достанешь, — объяснил полицай.
— Выплывем, — решил сразу и за всех Бритиков. — Но смотри, если только ты вздумал морочить мне голову, я тебя вот этими руками на куски порву. А если выведешь нас из этого котла — все ребята за тебя, за падаль, в трибунал просить пойдут. Понял?
Полицай утвердительно кивнул. В глазах у него на миг даже засветилась надежда.
— А теперь идите. Да побыстрей, — продолжал Бритиков.
— А ты? — спросил Филиппов.
— Всем все равно не спастись. Кому-то надо больше рискнуть, — ответил Бритиков. — Я их попробую на себя повернуть. От вас отвлечь. Может, вам тогда и на самом деле удастся проскочить в это болото незамеченными. И все, ребята, точка! Несите командира! У нас секунды больше нет!
Носилки с капитаном подхватили на плечи и понесли к болоту. А Бритиков, мельком взглянув друзьям вслед, побежал навстречу немцам.
Сразу же он взял немного правее от того места, где они все только что находились, остановился на краю поросшего кустами оврага и спрятался за корнями вывороченной из земли ели. Немцев еще не было видно. Но они должны были показаться вот-вот. Расчет Бритикова был прост. Он и не думал вступать с ними в перестрелку. Обнаружь он себя, и его в момент изрешетят автоматными очередями. И будет уже совершенно неясно, как поведут себя каратели дальше. А ему надо было, чтобы они потянулись за ним, в ту сторону, в какую их" поведет он. Поэтому он дождался, когда в просветах деревьев замелькали серые и черные мундиры, и одну за другой швырнул им навстречу две гранаты. А сам, спрыгнув на дно оврага, ломая кусты, бросился бежать по оврагу прочь от наступавших карателей. Он слышал, как за спиной у него два раза гулко ухнуло. Слышал, как ему показалось, разноголосые крики, утонувшие в треске автоматов. — Слышал, как свистели над головой у него пули и тупо цокали, впиваясь в стволы деревьев. Слышал и, не обращая на все это никакого внимания, продолжал бежать. Ему повезло. Овраг его спас. И вроде бы маневр, на который он рассчитывал, тоже удался. Судя по голосам и стрельбе, преследователи отвернули от озера. Потом голоса стали слышаться слабее. Бритиков испугался, что немцы от него оторвутся, и повернул им навстречу. Голоса скоро, действительно, стали слышны ближе, а еще немного погодя он увидел и самих немцев. Тогда он принял еще правее. И, улучив момент, не высовываясь из-за укрытия, дал в сторону их цепи одну за другой две короткие очереди из автомата. И снова что было духу побежал в сторону от озера. И этот маневр удался. Немцы потянулись за ним. Так повторилось еще два раза. И может, и еще раз обозначил бы Бритиков себя стрельбой. Но лес перед ним вдруг начал редеть, впереди показались просветы. Ему стало ясно, что немцы повернули в его сторону не без расчета. Он не знал, что они гонят его к опушке, что дальше опушки ему бежать некуда, и потому они уверенно шли за ним. По спине у старшего сержанта пробежал холодок. Но было и удовлетворение. «Ребята, калшсь, ушли. А меня еще надо взять. Я дешево себя не отдам», — подумал он и, уже не стреляя, поспешил к опушке. За опушкой, как он и ожидал, лежало поле. А перед ним тянулась дорога.
Бритиков вытер рукавом мундира катившийся со лба пот и, раздвинув придорожные кусты, выглянул на дорогу. Слева от него дорога виделась пустой. А справа, из-за поворота, вдруг вывернулась грузовая машина. И, подпрыгивая и раскачиваясь из стороны в. сторону на ухабах, покатилась навстречу Бритикову.
Бритиков не знал, куда и зачем едет эта машина и кого она везет. Но то, что она ехала не из зоны облавы и ехала одна, было лучшим и самым желаемым для него вариантом. Не раздумывая, он выскочил из кустов и, размахивая руками, побежал ей навстречу.
— Стой! Стой! Партизаны! Партизаны! — кричал он по-немецки. — Куда вы едете? Там партизаны!
Его, конечно, сразу же увидели. И хотя машина не остановилась, на подножку ее кабины вылез фельдфебель и завертел головой. Он прислушивался к тому, что кричит этот так неожиданно вывалившийся на дорогу человек, но больше к далекой, доносившейся из леса стрельбе.
— Стой! Куда вас черт несет? — продолжал орать Бритиков.
Фельдфебель что-то сказал водителю, и машина, истошно визгнув тормозами, остановилась. Бритиков подбежал к кабине и вытащил свое удостоверение фельд-полицая.
— Туда нельзя! Они, наверно, уже перерезали дорогу!
Фельдфебель, лишь мельком взглянув на протянутый ему документ, тоже закричал на водителя:
— Кажется, приехали, черт побери!
Отвернув край брезентового тента, из кузова выглянул розовощекий панцер гренадир и, испуганно тараща глаза, тоже завертел головой, прислушиваясь к приближающейся стрельбе. Машина начала разворачиваться. А выскочивший из нее фельдфебель, словно оправдываясь, быстро заговорил:
— Нас предупреждали еще в пути: в России бандиты на каждом шагу! И надо же: мы и на самом деле чуть не попали им в руки!
— Мне срочно надо в Людцово. Там телефон. Я выполняю приказ унтерштурмфюрера Краузе. И должен немедленно связаться с комендатурой, — решительно сказал Бритиков, припомнив название деревни, о которой говорил староста.
— Мы тоже выполняем приказ господина генерал-лейтенанта фон Вюнненберга, — нисколько не испугался Краузе фельдфебель. — Я не знаю никакого Людцова. Но если к вечеру этот багаж не будет доставлен в штаб корпуса, повесят меня, вас и вашего Краузе.
— Как же вы поедете? — быстро пошел на попятную Бритиков.
— Придется ехать до перекрестка. Это километров двенадцать. И брать правее. А там уже не страшно. Там уже много наших. Мы потому и поехали этой дорогой, что она свободна, — объяснил фельдфебель и снова вскочил на подножку.
— Тогда подвезите меня хотя бы до перекрестка, — попросил Бритиков.
— Конечно, конечно, — с готовностью ответил фельдфебель, и захлопнул дверцу кабины.
Бритиков, не ожидая вторичного приглашения, быстро забрался в кузов. Машина сплошь была загружена чемоданами, ящиками, огромными кожаными кофрами, обитыми бронзовыми угольниками.
— Откуда столько добра? — спросил Бритиков.
Розовощекий панцер гренадир, довольный сверх всякой меры тем, что избежал встречи с партизанами, охотно ответил:
— Личные вещи господ офицеров штаба корпуса. А вот эти, — указал он на три шоколадного цвета кофра, — самого генерала фон Вюнненберга. Представляю, что было бы, если бы все это захватили партизаны и генерал остался без портрета своих дочерей и фамильного столового серебра!
— Здесь немудрено остаться и без головы, не то, что без серебра, — мрачно заметил Бритиков. А про себя подумал: «Вюнненберг, штаб корпуса, танкисты… Значит, не дивизию, а корпус нацелили они на наш правый фланг. Мать честная! А Коржиков не знает ничего об этом!»
Его так ошарашила эта новость, что он даже не понял, о чем разглагольствовал розовощекий танкист. И чтобы не показать этого, снова спросил: