— Загадками говорите.
— Я просто жду, пока потерпевший явится в милицию и напишет заявление о краже.
Графолин усмехнулся и с силой хрустнул пальцами.
— Могу даже сказать, как он выглядит, — продолжал Неведов, набирая номер телефона, — так вот: высокий, чуть полноватый… Войтов, не явился еще потерпевший? Нет? Буду ждать. — Неведов нажал на рычаг, но трубки не положил и взглянул на Бородатого. Тот весь напрягся, словно для прыжка. Встал.
— Сядьте, — строго сказал Неведов, — и, пожалуйста, без сцен.
Графолин, ссутулившись, вцепился в спинку стула.
— Иванов? — спросил Неведов. — Давай понятых.
Капитан положил трубку, неторопливо вышел из-за стола.
— Будете говорить? — спросил он уже требовательно и жестко. — Ведь у вас в кармане ворованные деньги, а? Может, облегчите карман, пока понятые не пришли, и — нет никаких улик. Рюкзачка как не бывало? — почти уговаривал Неведов. — Доказать, что были деньги у вас, станет невозможно. Не так ли?
Графолин оглянулся на дверь, дернул плечом.
— Нет у меня денег.
— Как это нет? — вскинулся обеспокоенно Неведов. И, если бы его взгляд в эту минуту не был оценивающе колючим, можно было подумать, что он опешил и растерялся. — Как это нет? — он засмеялся и присел на угол стола. — Думаете, было трудно догадаться, что вы попытаетесь избавиться от денег? Приготовились заявить, когда обыщут, что вас обокрали? Ну-ну, старый фокус.
В дверь постучали, и вошел Иванов, а с ним встревоженная девушка в синем платье и пожилой мужчина с печальными глазами.
Графолин даже не посмотрел в их сторону.
— Приступайте, — сказал Неведов.
Пока шел обыск, составлялся акт, капитан трижды справлялся у Войтова о потерпевшем. Но «цветочный торговец» все не объявлялся. Не вернулся и оперативник Якушев, получивший задание доставить как можно скорее южного человека в отделение.
Что-то произошло у Якушева, думал Неведов. Эта досадная осечка заставляла вновь перестраиваться, вносить в план операции свои коррективы, как и в те решительные мгновения, когда не удалось взять Бородатого в момент кражи с поличным. Никто не думал, что Бородатый начнет работать наобум.
Вот так и прохлопали.
Неведов отпустил понятых, а Иванову приказал искать деньги.
— Наверняка за батареей, — крикнул Неведов вдогонку. — Больше негде прятать в коридоре.
Неведов представлял себя задержанному недалеким и бестолковым детективом. Преступник должен был в свое превосходство обязательно поверить, если уж сумел почти незаметно подкинуть деньги в корзину для бумаг под столом. Еще бы положил в ящик письменного стола и запер на ключ! Но надо было еще и еще раз показать, насколько самодоволен, туп и самонадеян милицейский сыщик. Просто примитивен!
Неведов полагал, что после спектакля с понятыми задержанный поверил в это или хотя бы захотел поверить: утопающий обычно хватается и за соломинку.
— Что же будем делать? — сказал Неведов, и в голосе его прозвучало совершенно искренне огорчение. — На банкнотах отпечатки ваших пальцев, экспертиза даст заключение свое, тогда и заговорите?
— Мне нечего говорить, я хотел купить телевизор, а вы приволокли меня сюда. Мало того, меня в магазине и ограбили… Я буду жаловаться… — Бородатый умолк и угрюмо посмотрел на вошедшего Иванова.
— Ну что? — спросил Неведов. — Нашли?
— Никак нет, — отчеканил Иванов.
— Та-ак, — сказал Неведов, и в его пальцах лопнул сломанный карандаш, — спасибо. Вы свободны.
Иванов пожал плечами и вышел. Он не мог разгадать, что задумал капитан. С самого утра в дежурке только и говорили о неуловимом и удачливом карманнике. Сейчас вор сидел в милиции, а улик против него не было. Никто не верил, что капитан так опростоволосился. Спорили, как он поступит. Еще не было случая, чтобы Неведов сначала взял, а потом и отпустил преступника.
4
Неведов прочитал объяснение задержанного, встал и вышел из кабинета. Срочно вызывал Васильев.
Якушев все не давал о себе знать.
Неведов попросил Войтова проверить адрес и паспортные данные задержанного. Пока он назвался Андреем Графолиным.
Войтов передал капитану пакет.
— Фото с видеозаписи. Старые и новые, — сказал лейтенант.
— Отлично, — оживился Неведов.
Он поднялся на второй этаж.
Майор Васильев пил кофе и просматривал неведовскую разработку на сегодняшний день.
— У тебя все идет как будто нормально, — сказал он.
Неведов кивнул, открыл пакет и высыпал из него фотографии. Он знал привычку своего шефа знакомиться с делом только тогда, когда оно стопорилось. Умел Васильев чувствовать этот момент.
— Якушев так и не появился? — спросил майор.
— Нет, — ответил Неведов, — иначе рапорт был бы у вас давно на столе.
— Да, — согласился с ним Васильев, — и все-таки до сих пор нет Якушева.
— Якушев опытный оперативник, — сказал Неведов, наливая себе из термоса кофе, — что-то произошло непредвиденное, иначе все это трудно объяснить.
— А почему он был один? Без прикрытия?
— На выходе дежурил линейный наряд милиции. Якушев об этом знал.
— Дело в том, что этот наряд Якушева не видел. Потерпевшего видел, а оперативника, получившего задание задержать его, не видел. — Толстое лицо майора Васильева покраснело. — Как все это объяснить, Николай Иванович?
Неведов пожал плечами и не ответил. Он пристально разглядывал фотографии. На одной ясно было видно, как Бородатый расстегивал покупателя в секции телевизоров. На оборотной стороне снимка стояло сегодняшнее число.
— Извините, — Неведову удалось скрыть внезапное волнение. (Вот они, полчаса времени, что потерял он на размышления утром, все-таки дали о себе знать!)
— Что случилось? — спросил Васильев.
— Надо посмотреть сегодняшнюю видеозапись полностью, — сказал Неведов, показывая фотографию. — Графолина, товарищ майор, вели с самого утра и взяли в секции телевизоров. Но выходит, он второй раз там появился. А первый, когда еще не попал под наблюдение.
— Похоже, что у него есть сообщник. Его-то и не обнаружили. — Васильев закурил, и сердитые морщины на его лице разгладились. — Мог бы, Николай Иванович, и это соображение внести в разработку.
Они помолчали, и стало слышно, как под окном шумели, проезжая, машины. Кофе остыл. Неведов с сожалением отставил чашку.
— Работаем порой, как с завязанными глазами, — сказал он устало. — Графолина придется отпустить и установить за ним наблюдение.
Васильев удивленно поднял брови, затем досадливо поморщился:
— Все-таки поторопились. Можно было задержать в понедельник. Но зачем же отпускать? Видеозапись уличает Графолина. Думаю, что его надо передавать следственным органам.
— Надо еще найти потерпевшего, — заметил Неведов и вспомнил, что до сих пор нет Якушева. — Если потерпевший не объявится, следствие затянется надолго и может не дать результата.
— Это не наша забота, — возразил Васильев, — мы взяли опасного преступника, полгода не могли взять и все же взяли. Ты хочешь, Николай Иванович, принять на себя и следственные функции? Так получается?
— Если потерпевший не объявится, следствие может не дать результата, — упрямо повторил Неведов, — а найти его, может быть, и посложнее, чем взять преступника, даже особо опасного. В ГУМе бывает много иногородних, иностранцев. Не объявлять же розыск потерпевшего?
— Ты же прекрасно знаешь, что меня постоянно теребят из управления. Давай туда и передадим Графолина. Их группа так и не смогла его задержать.
— По словесному портрету это сделать сложно.
— Но ты ведь смог, чего же дальше огород городить? — Васильев все больше и больше раздражался, и Неведов понял, что майор уже доложил о задержании.
Капитан вздохнул, поблагодарил за кофе и встал.
— Пока не поздно, если еще не поздно, я сам перезвоню в управление. Графолин не мог в одиночку стать профессиональным вором. Его натаскали. И искать надо того, кто натаскал. Парню всего двадцать два года, а опытные оперативники с ним будь здоров повозились. Его нельзя сейчас сажать в предварилку. Он же еще мальчишка. Допросами из него ничего не выбьешь. А вот оставить его в покое, понаблюдать за ним, посмотреть, как шок на него подействует, выйти на опекуна, пока в мальчишке испуг не прошел. Тюрьмой как-никак запахло! Наделает глупостей. Будет искать встреч с напарником.
Васильев открыл сейф и выложил на стол две тоненькие папки.
— А этим кто будет заниматься? — спросил он, показывая на папки с заявлениями потерпевших. — Я не могу, не имею права держать такие папки под замком. Они не могут ждать, а Графолин уже может отдохнуть и подумать. Обойдется без нянек. А его опекуна ты все равно, я знаю, найдешь.
— Хотя бы три дня, — сказал Неведов, — мне нужен Графолин на свободе.
— Хорошо, — подумав, согласился Васильев, — но только три дня, и не больше. Целых полгода раскачивался. Сам упустил время. И никого не интересует, почему это произошло. Научились все валить на объективные причины, — сердито закончил майор.
5
Графолин настороженно посмотрел на Неведова.
Он ему действовал на нервы своей молчаливостью, внезапными исчезновениями, телефонными разговорами, из которых ничего не поймешь, но которые, он догадывался, касались непосредственно его судьбы. И эта манера еще внезапно говорить между делом, словно давно уже было все ясно.
Но нет у них фактов. Дурака валяет капитан битых три часа.
Андрей устал и все никак не мог понять, куда клонит оперативник. Он чувствовал, что надо сосредоточиться, чтобы не ошибиться и не допустить оплошности, но непривычное напряжение изматывало, заставляло любое движение в кабинете воспринимать обостренно, болезненно следить за Неведовым.
Опять появился Иванов и доложил, что деньги не найдены.
Неведов вышел из-за стола и опрокинул ногой корзину для бумаг. Сторублевки рассыпались по полу, как колода новеньких игральных карт.
Графолин вдруг понял, что с деньгами был разыгран спектакль, и не больше.
— Передайте в управление на экспертизу эти деньги, — приказал Неведов Иванову.
Все, теперь Черноволосый возиться не будет, с отчаянием подумал Андрей, теперь амба! Крышка! Тюрьмы не избежать! Захомутали! И то, что на него не оказывали никакого давления, не нажимали, не требовали настойчиво признания, не запугивали, а напротив — как будто и внимания особенно не обращали, но за этим всем подразумевалась безусловная и тяжкая его вина — давило, мучило, трепетало в этих привычных уличных жаргонных словечках: амба! захомутали! крышка!
Андрей видел — им занимаются лишь по обязанности. Надо было его взять — и его взяли, а дальнейшее уже никого не волновало: как уж там он чувствовал, переживал, мучился и страдал после случившегося. Эти люди остановили для него время и вырвали его из жизни так просто и буднично — стра-а-а-шно! — что с трудом верилось в происшедшее.
Люди во главе с Черноволосым сейчас распоряжались его судьбой. Власть его над собой кончилась. Вся она теперь сосредоточилась в руках этого медлительного и хитрого человека, который выматывал всю душу своим молчанием, что-то писал, загородив локтем лист бумаги.
В тюрьму, что ли, пишет сопроводиловку?
— Почему вы ни о чем не спрашиваете? — не выдержал Графолин.
Неведов взглянул быстро на него, и было видно, что он с трудом оторвался от своих мыслей.
— Вы же не захотели ничего рассказывать, — сказал Неведов равнодушно и принялся снова писать.
— Кого угодно вы можете вывести из себя, ведь знаете, ничего не скажу, мне нечего сказать потому что, — нервничая, Графолин щелкал пальцами, стараясь рассмотреть злополучный листок.
— Поэтому и не спрашиваю, даю время подумать. Пока даю подумать, — Неведов пристально посмотрел в глаза Графолину, и тому показалось, даже с сочувствием посмотрел.
Неведов перевернул листок чистой стороной вверх и встал из-за стола, прошелся по кабинету и, остановившись посредине, сказал неожиданно:
— Я вас отпущу, Графолин, а через три дня вы сами придете ко мне, и тогда мы поговорим? Хорошо?
Андрей ошеломленно помолчал, встал и, неуверенно, растерянно глядя на Неведова, пошел к двери.
— Подождите, — остановил его Неведов, — возьмите повестку и распишитесь в подписке о невыезде. Я позвоню, чтобы дежурный вас пропустил.
6
Андрей мгновенно затерялся в уличном потоке.
Среди людей он еще более остро ощутил свое одиночество. Но и опасность отодвинулась, пусть и было его положение безвыходным, да не столь отчаянным по сравнению с тем, как его брали и что пришлось ему вытерпеть в кабинете Неведова. Казалось ужасным, если бы сразу отправили в тюрьму и не дали хотя бы день-два, чтобы он успел привыкнуть к своему будущему положению.
Он получил три дня отсрочки и был счастлив оттого, что появилась надежда все же вывернуться и обмануть оперативника, который всю жизнь его теперь держал в кулаке и распоряжался ею по своему усмотрению.
Неведов рассчитывает заполучить Каленого?
Андрей даже усмехнулся от наивности подобного предположения. Это он, зеленый, попался, потому что был неосторожен и не почувствовал западни.
Андрей сел в кольцевой автобус «К».
Если уж выпустили его, как живца, то ему некуда торопиться. Что тут поделаешь — поездит с часок по кругу и оторвется от хвоста, а там уж можно возвращаться к ГУМу. Сядет в «жигуленок» и махнет на дачу.
На конечной остановке у Павелецкого вокзала Андрей вышел из автобуса и внимательно посмотрел: останется ли кто-нибудь из попутчиков или вернется буквально в последнее мгновение. Так учил Каленый вычислять хвост.
Пассажиры набились все новенькие, но это не успокоило, заставило нервничать. Хитрый капитан наверняка придумал что-нибудь половчее. И пока он не разгадает, что именно ему приготовили, он остается глупым живцом.
Андрей пересел на такси и поехал на «Дзержинку».
Он почти успокоился, вспомнив, что Каленый видел, как его вели и он пытался уйти. Ему непременно должен помочь Каленый. Сам знает, что такое тюрьма. А ему ломится по меньшей мере лет пять, а если раскопают, то могут и все десять припаять.
И Андрей вновь ощутил томительное беспокойство.
Что и говорить, умеют в милиции мотать нервы. Он закурил и заметил, как задрожали руки. Это никуда не годилось. Не хватало еще сейчас наделать глупостей. Как-то не верилось, что Неведов оставил его в покое, отпустил так запросто «подумать».
Андрей посмотрел в зеркальце и увидел песочного цвета «Победу». Он невольно улыбнулся — настолько машина была стара, неказиста, казалось, вот-вот развалится от древности прямо на ходу, на полной скорости. Не отстала она и на светофоре у Малого Каменного моста.
В зеркальце ему никак не удавалось рассмотреть, кто же сидел за рулем допотопного драндулета. Он обернулся назад и встревожился, испуг так и пронзил всего — там, в «Победе», шофер в темных очках сделал ему знак остановиться. Андрей пожал плечами, словно не понял и это его не касалось. Но таксист затормозил.
— Приехали, — сказал он и выключил счетчик.
Остановилась следом и «Победа».
7
На мониторе Неведов и Васильев просматривали свежую видеозапись. Кинокамера бесстрастно запечатлела момент кражи в секции телевизоров.
— Все-таки зря отпустил, — не удержался, сказал Васильев.
Высокая, полная блондинка посмотрела мельком на них с экрана, не подозревая о том, что ее обокрали считанные мгновения назад. Красивое лицо блондинки было спокойно. Она кокетливо поправила рукой прическу, близоруко прищурилась и исчезла из поля зрения. Очевидно, отошла от прилавка.
В последний раз они увидели ее на выходе.
Неведов выключил монитор, перемотал пленку, снова запустил. Теперь он намеревался прокомментировать происходящее на экране телевизора.
— Не стоит тратить время, — сказал Васильев, — пусть сделают с кражи выклейку по кадрам. Пояснения твои тоже не нужны, раз уж обворовали после того, как вы взяли Графолина.
Неведов кивнул и опять нажал перемотку.
— Только посмотрим на двойника.
Щелкнув дважды переключателем, Неведов поймал нужный кадр. Блондинка достала «косметичку» и прошлась помадой по губам. Тут же ее загородил рослый раздраженный мужчина с чеком в руке. Он что-то говорил — быстро шевелил губами — очевидно, обращался к продавцу. Его оттеснил плечистый здоровяк, поставил рядом с блондинкой портфель. Но пока ставил, другой рукой расстегнул сумочку, вытащил деньги, открыл портфель и переложил их туда. Блондинка все красила губы — так быстро все произошло.
Неведов остановил монитор.