Джейн запихнула под кровать в дальний угол деньги и золото (как-то ещё её примет Бьорн? Вдруг придётся убираться восвояси…), разложила купленные мелочи по местам, переоделась в домашнее платье и принялась за уборку. Когда хлопнула входная дверь, она почти закончила наводить порядок. А когда подняла на вошедшего Бьорна глаза, только тут заметила прекрасную изящную люстру, висящую в комнате, в середину которой была встроена масляная лампа под стеклянным колпаком. Люстра искусно была вырезана из дерева и напоминала что-то ужасно знакомое. Где-то Джейн уже видела подобную красоту… От неожиданности Джейн так и застыла с открытым ртом, не в силах отреагировать на приход мужа. Также от неожиданности и Бьорн топтался в дверях, тоже не зная, как реагировать на возвращение жены…
Он ни капельки не обиделся, когда она ушла. Только тосковал очень. Такого не было, когда погибла Вивьен… Но ведь ему как-то надо было жить дальше одному? Передвигаться по дому… Выходить на улицу… И он занялся изготовлением себе протезов. Ему и раньше нравилось возиться с деревом, а здесь так вошёл во вкус, что никак не мог остановиться. Сначала приноровился ходить по дому, потом сделал протез уличный, сразу прикрепив к деревяшке унт (для этого пришлось сшить новый, старый был безнадёжно порван и весь пропитался его кровью). А потом ему пришло в голову, что вряд ли он теперь сможет кормиться охотой. Какой теперь из него охотник? Ни проследить за зверем, ни убежать от него он теперь не сможет, даже если научится ловко ходить с протезом.
Так может попробовать заняться резьбой по дереву? А что? В его родном Обераммергау11 каждый второй житель этим занимается. Это они с братом погнались за быстрыми деньгами, а оно, видишь как, получилось.
Помнится, когда он складывал вещи Джейн, чтобы они лишний раз не теребили ему душу, он натолкнулся на детскую книжку сказок, и ему там очень понравилась люстра, изображённая на картинке с балом Золушки. Бьорн нашёл книжку, внимательно рассмотрел картинку и решил, что это ему вполне по силам…
Первой очнулась Джейн. Она прошла на кухоньку и начала хлопотать с ужином. Потом они молча поели, и каждый занялся своим делом. Вернее, особых дел ни у того, ни у другого не было, но никто из них не знал, как восстановить обычное общение, а потому они бесцельно суетились, то и дело неловко сталкиваясь то на кухне, то в комнате.
Стемнело. Бьорн первым улегся в кровать, пристроившись у стенки, почти вжавшись в неё, пытаясь освободить для Джейн как можно больше места. И очень надеялся, что она не станет укладываться отдельно от него. Притронуться к ней он не смел. К нему в дом вернулась совсем другая Джейн, не та девчонка, которую он как куль приволок почти год назад. И права над которой так грубо утверждал. Он пока вообще не понял, почему она вернулась. Может, ей просто деться было некуда, как вернуться назад. А может… Может, всё-таки… Нет, в другой вариант, от которого сладко замирало сердце, он не поверит, пока Джейн сама первая не выскажется определённо. А потому он был просто счастлив хотя бы тем, что она всё-таки улеглась рядом. Ах, как же вкусно она пахла! Как же хотелось прижать её к себе крепко-крепко… Провести ладонями по всему её молодому и упругому телу, такому родному, где знакома каждая ложбинка, каждый изгиб, чтобы удостовериться – она здесь, его Джейн, вернулась к нему, сама…
Джейн остро чувствовала сильное желание лежащего рядом мужчины, что очень ей льстило. Ведь этот большой и сильный человек запросто мог овладеть ею, но он сдерживал себя, проявляя уважение к ней как к личности, как к свободной личности. Да и что греха таить, она тоже по нему соскучилась. Больше тело, конечно, чем душа. С душой ещё предстояло разобраться. И Джейн, из чисто женского кокетства (из каких глубин генетической памяти она его вырыла? Ведь учить её этому было некому), решила, что сегодняшнюю ночь они проведут целомудренно.
Но её планам сбыться было не суждено. Она долго ворочалась, прежде чем задремать, а среди ночи проснулась… на боку… лицом к Бьорну. Он тоже проснулся, а может и вообще не смог заснуть. И тоже лежал на боку к ней лицом. И его жадный взгляд провалился в бездонный колодец темно-карих, казавшихся в темноте ночи черными, глаз Джейн. А Джейн утонула в омуте его зовущих, светящихся как у кота в свете луны, зеленых глаз. Стоило Джейн лишь слегка качнуться, подавшись навстречу этому взгляду, как натянутая тетива их обоюдного желания лопнула, и уже ничто не смогло бы оторвать их друг от друга…
11 – коммуна в Верхней Баварии. Славится искусными резчиками по дереву ещё с середины XVI века, а также художественной росписью по-немецки добротных и уютных домов.
14
На следующий день Джейн проснулась абсолютно счастливой. Бьорна уже рядом не было. Она сладко потянулась в их супружеской постели, а потом уставилась на люстру. Вчера от неожиданности и нервотрепки первого дня после возвращения, она не смогла толком рассмотреть её. А теперь лежала и восхищалась тонкой работой мужа, деталировкой каждого изгиба, проработкой каждой малюсенькой детали. И она вспомнила, наконец, что такая люстра была нарисована в иллюстрации к сказке «Золушка». Надо же, то, что придумал художник, Бьорн скрупулёзно повторил в дереве. И люстра не казалась тяжеловесной, а была такой же лёгкой, воздушной, изящной, как та, хрустальная…
А потом под люстрой показалось молодое красивое лицо мужчины. Джейн перевела свой вопросительный взгляд на него – кто этот незнакомец? И ахнула! Да это же Бьорн, её муж… только сбривший бороду, аккуратно подстригший усы и укоротивший свою буйную кудрявую шевелюру. Надо же, со всей этой волосатостью, он ей казался почти стариком. Никак не меньше сорока лет. А без растительности оказался не старше тридцати.
Бьорн нерешительно топтался в середине комнаты, пытаясь понять – правильно ли он догадался о желании Джейн, купившей ему бритвенные принадлежности? Нравится ли ей его новый образ? (Сам себя он в зеркало не узнал, слишком давно ему не приходилось приводить себя в порядок).
Джейн взвизгнула от радости, вскочила с кровати и, звонко прошлепав босыми ногами по полу, обняла Бьорна, прижавшись к нему всем телом.
Бьорн тоже крепко обнял Джейн, а потом, слегка отстранившись, чуть приподнял её голову, чтобы их взгляды встретились, и глухо спросил:
– Я твой муж? А ты моя жена?
Джейн подняла на Бьорна свои прекрасные, такие говорящие глаза, полные любви, и утвердительно закивала в ответ. И этим сказано было всё: в горе и в радости, в болезни иль в здравии, в богатстве иль в бедности, в Новом или Старом свете – мы всегда будем вместе, пока смерть не разлучит нас!
март 2017