Под предлогом, что прогулка с сиятельными родственницами изрядно ее утомила, удалось отослать девушек и няньку. А вот пани Мерана с воеводиной, не сговариваясь, остались. Но на все попытки порасспросить, что и как, княжна только отмахивалась. Говорить откровенно в своей спальне она больше не решалась. Да и не хотелось, если честно. Начни она обсуждать изменения в настроении кронпринца, пришлось бы сознаваться не только в собственной болтливости, но еще и в неосторожности. А последнее было намного хуже, чем пара случайно сказанных слов.
По виду Мераны и Добыславы было видно, что внезапная усталость никого не обманула. К счастью, статус княжны защищал в какой-то мере от нежелательных расспросов. Поэтому ее оставили одну. Стоило женщинам выйти, Либуше тут же резво вскочила с постели и пошла вдоль стен комнаты, старательно, как показывал когда-то старший брат, «выстукивая» их в поисках полостей.
Ничего. То ли потайные дверцы были так хорошо спрятаны, то ли не было их — ходов в эту комнату. Только в двух местах деревянные украшения показались девушке подозрительными. В безупречно обставленной комнате они висели, словно не совсем на своем месте. И то, заметно это становилось только тогда, когда особо придирчивый гость начинал старательно приглядываться.
«Ну, погоди ж ты у меня, крулевич!» — с досадой сжала кулачки Либуше. — «Дай только улучить момент, уж мы с тобой поговорим начистоту!»
Глава четвертая
В Принценхауз Генрих вернулся только для того, чтобы переодеться к ужину. Сегодня опять предстоял вечер в кругу семьи. Если бы не ожидаемый допрос, принц только порадовался бы такой возможности. Сейчас же оставалось только радоваться, что в замке нет еще и отца с братьями, которые не упустили бы устроить допрос по всей форме. Достаточно и того, что отчета потребует мама.
— Ну? — Ее величество, верная своим принципам, сначала дождалась окончания ужина. Теперь же она всем своим видом давала понять, что желает получить ответы на вопросы. — Генрих, может, расскажешь, что у вас тут стряслось?
— Ты о чем, мама? — Кронпринц скорчил невинную рожицу, понимая, что этот номер не пройдет. У него, в отличии от пройдохи Эрика, изображать святую невинность не получалось никогда.
— О том, что за всю прогулку вы с княжной едва парой слов перемолвились бы, не пинай вас время от времени мы. Такое впечатление, что Агата за полчаса прогулки стала ей ближе, чем ты — за всю неделю. Чем ты тут занимался без нас?!
Генрих подозрительно посмотрел на невесток. Мелисса сделала вид, что разглядывает тонкую вышивку на скатерти. Агата озорно подмигнула и принялась нарочито любоваться букетом на столике у окна. Поняв, что помощи с этой стороны ждать не стоит (чего, впрочем, и следовало ожидать), принц начал свой рассказ.
— Я ухаживал. Сопровождал на прогулках. Посылал цветы и записки.
— И все? — Ее Величество Ариана всплеснула руками.
— А что еще можно сделать в постоянном присутствии свиты? — Генрих сделал вид, что не понимает.
— У тебя свадьба почти через неделю, а бедная девочка тебя совсем не знает. Ты же испугаешь ее до смерти!
Генрих хотел огрызнуться, что брачной ночи ждать совершенно необязательно. «Бедная девочка» уже до смерти напугана одним его видом. Но, конечно, вслух сказал совершенно иное.
— Мама, княжну к этой свадьбе готовили с раннего детства. Она заверила меня, что понимает условия сделки и готова их выполнить в полном объеме.
При этих словах Мелисса картинно закатила глаза, а Агата бросила внимательный взгляд на родственника, но тут же отвернулась. Вспомнив, что младшая принцесса обладает особенной магией, Генрих возблагодарил Творца за ее ум и лояльность. Маленькая Гота не выдаст.
Вчерашний разговор затянулся допоздна, а ранним утром в окошко Принценхауз постучался молоденький паренек из вендов. В армии Генриха таких называли оруженосцами, потому что учиться и носить за своим господином и наставником часть снаряжения было их основной задачей. У вендов их, кажется, называли «отрок» — не получивший по неопытности еще права собственного слова на советах воинов. Паренек, оглядываясь, настаивал на том, чтобы передать записку Его Высочеству лично в руки.
Привычная ко всему стража тщательно проверила гонца, а потом допустила в утреннюю гостиную. Кронпринц как раз заканчивал завтрак, когда ему доложили о гонце. Помня, по старой привычке, что ничего хорошего такие внезапные послания «лично в руки» не предвещают, принц велел позвать парня.
— Доброго утра, Ваше крулевское высочество! — С заметным акцентом приветствовал тот принца. Генрих только нетерпеливо кивнул.
— И тебе того же. Что случилось? От кого письмо?
— От воеводы Богувера, — еще раз оглянувшись и, для верности, притишив голос, ответил гонец.
— Ответа ждать будешь? — Деловито поинтересовался принц, разворачивая небольшую записку. — Если да, вон, бери, хлеб, ветчина и что там еще найдешь, — он радушно кивнул в сторону накрытого стола.
— Благодарю, — вежливо отказался гонец, — мы, проше пана, уже поснедали. Пан воевода сказали ответа не ждать.
— Ну, тогда — свободен! — Скомандовал Генрих, еще раз перечитывая записку.
Гонец отсалютовал по-военному и вышел, сопровождаемый одним из гвардейцев. Другой охранник остался ждать распоряжений. Но кронпринц, еще раз перечитав послание, только хмыкнул и отложил его в сторону, продолжая завтрак. «Можешь тоже быть свободен», — успокаивающе махнул он рукой своему человеку, мол, ничего срочного или страшного. «Да, если еще не успел, позавтракай. А то денек обещает быть веселым».
Оставив своих людей гадать, что же там за известие получил командир, Генрих спокойно закончил завтрак. Потом спустился вниз, к пристани, и велел приготовить две прогулочные лодки и корзину для пикника. После чего, поленившись снова подниматься под горку в кабинет, зашел в бюро к управляющему и там написал короткую записку и отправил с ней посыльного в гостевое крыло замка.
«Да что у вас там творится такое?» — Всплеснула руками пани Мерана, когда княжна сообщила, что жених зовет ее на прогулку по озеру и велела спешно собираться. — «То за целый день друг на друга не глянете, то друг без друга дня прожить не можете».
— Оставьте, Мерано, — усмехнулась воеводина, споро открывая сундуки в поисках подходящих вещей. — Сами же видите, что молодые договориться пытаются. Радоваться надо.
— Чему уж тут радоваться? — Проворчала пожилая вендка. — Что все у них как-то не по-людски выходит?
Учтивые люди в дом приходят, кланяются. Невесту в свой дом ведут и женой называют… А тут сидим, непонятно кем. То ли гости при хозяевах, то ли хозяева при гостях… А жених, вместо того чтобы взять невесту за белу рученьку да отвести к отцу под благословение, то цветочки с ней разглядывает, то перед окнами красуется. Теперь-вот придумал, княжну нашу на озеро тащить. Ну разве ж так оно от века заповедано?!
— Мы не дома, пани Мерано, — урезонила наставницу княжна Либуше. — Раз у вендов принято, чтобы жених перед свадьбой невесте внимание оказывал, значит, так и будем делать. Будем кругами ходить и с будущей родней раскланиваться.
— Было бы перед кем, — не унималась Мерана. — Тебе, княжно, и так выше них сидеть. Слышала я, шептались слуги, что младшего-то крулевича жена как бы и вовсе не из простых.
— А поменьше надо всякие шепотки слушать, — сказала, как отрезала, Либуше. — А, тем более, повторять. Мне отец говорил, что принцесса эта — совсем не так проста, как кажется, и велел ее держаться. В ней наша старая кровь есть. Отцу дядька Велимир писал, что послом сейчас в Люнборге.
— Ах ты ж, батюшки, никак и тут — родня?! — Восторженно округлила глаза воеводина Добыслава. — И а славно! Надо будет с волхвом поговорить. Но потом. Все потом! Негоже будущего мужа на пороге держать, хоть бы и княжне.
Когда в назначенное время две прогулочные ладьи причалили к небольшой пристани у нижней террасы, дамы были уже готовы. Заранее увидев подплывающие лодки, они начали спускаться по неширокой боковой лестнице, ведущей от замка почти к самой воде. Поздоровавшись и раскланявшись, княжна и ее свита начали рассаживаться в лодки.
Тут возникла небольшая заминка, которая, однако, нимало не смутила мужчин. После того, как кронпринц помог княжне взойти на борт, к нему двинулась было наставница девочки — пани Мерана. Однако, в этот момент, совершенно случайно, сопровождающий принца предложил руку воеводиной, и Добыслава, другой рукой слегка подобрав подол, легко запрыгнула в ладью. Мирославу — сыну воеводиной — особого приглашения не потребовалось. Он одним прыжком оказался в лодке, занимая место возле матери.
Дородной пани Меране ничего не оставалось, как отойти к другой ладье, поскольку оставлять двух незамужних девушек высокого рода с простыми гвардейцами тоже было нельзя. Если не уберегут невестиных подружек, с нее не сам только князь, но и их родители спросят. Сдерживая недовольство, вендка позволила усадить себя на почетное место во второй ладье. Подождав, пока все рассядутся, кронпринц дал знак отчаливать. Гребцы вхмахнули веслами и ладьи легко заскользили по озерной глади.
Убедившись, что все устроились удобно, Генрих сам сел у руля, направляя ладью почти на средину озера. Отсюда открывались прекрасные виды. По одну сторону было озеро с россыпью островов, по другую — белоснежный замок на горе, а чуть в стороне от него — городок, с черепичными крышами, храмовыми шпилями и несколькими причалами вдоль берега.
— Красиво, — задумчиво сказала Либуше, глядя на город.
— Красиво. — Негромко согласился Генрих, тоже любуясь. — Город моего детства.
— А Люнборг? — Либуше даже чуть подалась вперед. Появился шанс узнать своего взрослого жениха поближе.
— И Люнборг тоже. Но здесь у нас всегда было больше свободы. Можно было устроить войну в камышах, можно было сбежать в город и накупить у кондитера сладостей. Хотя, мой брат ухитрялся регулярно проделывать то же и в Люнборге, — кронпринц усмехнулся, — он вообще всегда был сладкоежкой. Но то, что можно второму принцу, нельзя наследнику. А можно было сбежать на озеро к рыбакам.
— Да, здесь должна быть знатная рыбалка. И сомы, наверное, есть? — Вступил в разговор воеводич Мирослав, за что получил от матери ощутимого тычка. Но кронпринцу, казалось, еще один собеседник не мешал.
— Есть, — ответил он, утвердительно кивая для пущей убедительности. — Рыбаки рассказывают о таких, что легкие лодки переворачивали ударом хвоста. Но мне, в основном, попадался молодняк. — Он на миг отпустил руль, чтобы показать примерный размер рыбы.
Либуше внимательно слушала разговор. Почему-то ей казалось, что говорит кронпринц сейчас больше с ней, хотя и отвечает воеводичу. Что он специально пытается повернуться к ней другой стороной, как изуродованный в битве воин старается все время поворачиваться к собеседнику целой стороной лица. «Интересно,» — задумалась княжна, — «Когда же он настоящий? Сейчас, когда рассказывает о таких простых вещах? Или вчера на прогулке, когда выглядел неприступной глыбой?»
Могло ведь быть и так, и эдак, ей ли не знать, что правитель не всегда волен быть собой. Иногда приходится быть таким, каким нужно.
А кронпринц, тем временем, что-то просигналил рукой второй команде и направил ладью вокруг большого острова.
С одной стороны деревья подходили прямо к самой воде, местами даже опускаясь в воду из-за подмытых волнами корней. А вот с другой стороны обнаружился небольшой пляж и остатки каких-то строений на сваях.
— Рыбацкие хижины, — походя пояснил Генрих, внимательно вглядываясь перед собой. — Раньше они тут и жили все лето, но в последнее время почти все перебрались на большой берег.
— А почему? — Либуше даже стало интересно. Похоже, ее жених и правда хорошо знал эти озера.
— Вода поднимается… — Генрих замолчал, отводя ладью чуть подальше о берега. Когда они обогнули остров, кронпринц наконец-то выдохнул. — Пришлось осторожничать, весенняя вода иногда меняет очертания прибрежных мелей. Так о чем я? Ах, да, вода поднимается и жить на озере становится опасно. Особенно, если начинается сезон штормов.
— А куда мы сейчас направляемся? — Забеспокоилась воеводина.
Конечно, прогулка выходила милой и познавательной, но ни разу не приближала княжну к задуманному. Что бы там ни было, не зря же та слезно просила тетку помочь. И вряд ли весь утренний переполох затевался ради удовольствия покататься на лодках по озеру.
«Есть тут одно интересное местечко» — уклончиво ответил кронпринц Генрих. Обещанное местечко оказалось еще одним островом. Он располагался совсем близко к берегу, немного в стороне от замковой горы. На берегу можно было рассмотреть небольшой особняк, приютившийся у ее подножья.
— Принценхауз. — Кивнул в ту сторону принц. — Там мы с братьями учились хозяйствовать. А вот тут — Генрих направил ладью к неприметному причалу, — мы иногда устраивали пикники.
Ладья мягко причалила, гребцы с одного борта спрыгнули в воду и немного подтянули судно к берегу. Высадившись на остров, княжна со свитой оказалась у подножья невысокого поросшего лесом холма. Там и тут посреди деревьев громоздились покрытые мхом валуны.
— Старые люди рассказывают, что на том острове когда-то стоял вендский бург. — рассказывал Генрих, с видом приветливого хозяина показывающего гостям свое поместье.
— Целый бург? — Либуше оглянулась.
— Вода поднялась? — Первым догадался воеводич.
— Да, так говорят. Но это было еще очень давно, когда мы отвоевали эту округу у дунцев, от бурга уже остались только несколько валунов.
Дождавшись, пока все соберутся, кронпринц вежливо склонился перед невестой. «Не желает ли княжна прогуляться со мной во-вон до тех валунов, пока наши сопровождающие достанут еду из приготовленных корзин?». Поняв. Что это и есть ответ на ее утренюю записку, Либуше вежливо улыбнулась и подала руку. Идя за женихом, она не увидела, как Добыслава властным жестом остановила остальную свиту: «Пусть поговорят».
Не желая пугать княжну еще больше, Генрих не стал углубляться в лес. Он всего лишь отвел княжну до конца пляжа, где у самой кромки воды лежали три огромных валуна. Скинул куртку, словно простой воин, улучивший минутку для свидания, и постелил ее на один из валунов. Либуше благодарно кивнула в ответ на приглашающий жест и села на плоский камень.
Принц остался стоять, прислонившись спиной к другому. При этом княжна отметила. Что к оставшейся у ладей свите он повернулся боком. Привычка? Нежелание, чтобы кто-то смог прочесть по лицу или движениям губ суть их разговора? «Чушь какая!» — обернула сама себя девушка. — «Уже на ровном месте не пойми что мерещится». Либуше сидела и смотрела на жениха. А он не торопился говорить, ожидая, видимо, что начнет она. Что ж, все честно. Она сама просила о разговоре, он сделал все, чтобы можно было поговорить без помех.
И именно теперь, когда можно было говорить, Либуше почувствовала, что не знает, с чего начать. Солнечный день, шелест листьев, тихий плеск волн… Те слова, что она придумывала всю ночь теперь оказались ей совершенно неуместными. А новые никак не приходили в голову. Понимая, что времени у них не так и много, княжна наконец-то решилась.
— Вчера мне показалось, — немного нерешительно начала она, — что вы на меня обиделись. Мне показалось, что вам передали разговор, не предназначенный для чужих ушей.
Девушка нерешительно замолчала, ожидая реакции принца. Но тот только вопросительно поднял бровь, призывая продолжать. Глядя на это спокойствие княжна почувствовала, что снова начинает закипать.
— Мне показалось, — добавила она уже с недобрым прищуром, — что у стен моей спальни появились уши. Хотелось бы узнать, хотя бы, чьи?
— Мои. — Не меняя выражения лица ответил принц Генрих. Эта откровенность в первый момент сбила Либуше с толку.
— Что, простите?
— Это я должен просить прощения. — Генрих снова заговорил светским тоном, по которому сложно было понять, злится он на невесту за этот разговор или потешается над ней. — Мое поведение непростительно. Признаюсь, идея с цветочками и записочками выглядела по-мальчишески глупой.
Принц поморщился, словно само воспоминание о том вечере было ему неприятно.
— Могу обещать, что подобного больше не повторится. Ну и, само собой, что все услышанное было и остается между нами. Вам больше не стоит опасаться «ушей» в своей спальне. Собственно, я надеялся застать всего лишь пустую комнату, что, конечно, никоим образом меня не оправдывает.
Кронпринц замолчал. И снова настала очередь княжны говорить. Только вот теперь она совершенно не знала, что сказать. Просто не ожидала, что история с подслушанным разговором раскроется так быстро и просто. Что никто не станет отпираться и доказывать что ей все показалось. Что заксонский крулевич так запросто признает собственную вину. Либуше готовилась к спору и была готова стоять на своем. А спора-то и не получилось.