Машина в витрине «Детского мира» поражала даже мое воображение – взрослого, двухметрового дядьки с легкой степенью небритости. Чего уж говорить о стайке пацанвы, прилипшей носами к стеклу, словно языками к металлу в мороз. Заметив меня, они прыснули в разные стороны. Я провел пальцами по подбородку – надо было все же побриться, а то вон даже юное поколение видит во мне Бармалея. Каким же видит меня Королева? Да, именно так – Королева Марго, не меньше! Пусть для всех остальных она просто официантка Рита.
Сначала я влюбился даже не в нее, а в ее смех – звонкий, заливистый, как колокольчик. И этот колокольчик заполнил собой мой разум целиком, разгоняя все остальные мысли. Это было странно, но приятно, затем начало немного пугать и захотелось избавиться от наваждения. Но когда стало понятно, что установить тишину в собственной голове мне не удается, я стал зависеть от этого звона, как наркоман, и каждый день шел на автопилоте в бар «Леденец» за новой дозой. А потом и вовсе неожиданно обнаружил себя в роли охранника заведения, пашущего в две смены во славу своей Королевы и ее смеха.
– Прекрасный подарок ребенку на Новый год! – продавец из «Детского мира», заметив потенциального покупателя, с интересом разглядывающего машину в витрине, выскочил прямо на мороз. – И сегодня как раз со скидкой в честь праздников!
– Нет-нет, это слишком дорого… да у меня и детей-то нет. Так просто, смотрю.
– А-а-а… – сразу поскучнел продавец и удалился в магазин с таким оскорбленным видом, будто я сам выволок его на улицу.
С неба неуверенно сыпались редкие хрусталики, словно кто-то сверху не мог определиться, достойны ли жители города настоящей зимней сказки: густого снегопада и пушистых сугробов. Мороз при этом стоял лютый, и я, вмерзший в тротуар возле витрины, мешал пешеходам, спешащим поскорее добраться до тепла.
Мне бы тоже поторопиться. Ледяной воздух щипал за небритые щеки, ресницы и брови обросли морозным пушком, глаза слезились от холода и в носу захлюпало. Не хватало еще заболеть перед самой главной миссией в жизни: я шел к своей Королеве сознаваться! Мужик я в конце концов, или конь в пальто? Уверенно склоняясь к первому варианту, я решил закрепить словесные откровения материальными аргументами. Стянул зубами перчатку с руки – в пальцы сразу голодной собакой вгрызся мороз – и набрал номер.
– Давид, ты не передумал?
– Э-э-э, дарагой, абижаещ, да! Будет тебе тэлэфон – блестящий, как глаза любимой, работящий, как бензопила «Дружба», модный, как Филипп Киркоров! За полцены тебе, как другу, от сэрдца отрываю! Паслэдняя модель! Любой дэвушка в ногах у тэбя валяться будет!
– В ногах не надо, – заволновался я за свою Королеву.
– Ну нэ хочешь в ногах – на руки сама запрыгнет! – покладисто согласился клиентоориентированный Давид с требованием покупателя.
– Хорошо. Я жду.
– Сам тебе привезу, дарагой! Лично доставлю с упаковкой, с лентами, – глаз не оторвешь, жалко дарить будэт!
Я прервал связь и бросил телефон в карман. Давид может нахваливать себя и свой товар часами, изгаляясь в красноречии, а у меня уже замерзла рука держать трубку. Строевым шагом, настраивая себя на боевой лад, я двинулся в сторону любовного фронта – на место работы. Вообще-то, у меня сегодня выходной, но так даже лучше, не придется отвлекаться на подвыпивших и оттого смелых посетителей, которых потянуло на подвиги. Вокруг деловито сновали Деды Морозы, за ними семенили румяные Снегурки – празднично-поздравительный бизнес переживал свой ежегодный расцвет.
На правах «своего», я обошел бар «Леденец» и зашел со двора, где находился служебный вход. Там меня встречал неизменный страж запасных ворот – дворник и по совместительству грузчик Семеныч. Точнее, сначала меня поприветствовал его запах, а потом уже и он сам. Алкогольные пары Семеныча постоянно окутывали его плотным коконом, и распространялись на приличные расстояния, так что детям и беременным женщинам подходить к нему не рекомендовалось. Даже птицы, имевшие неосторожность сесть на ближайшие деревья, падали с веток и очумело отползали от Семеныча подальше, глотнуть свежего воздуха.
– Здрав будь, Санек, раздавим на двоих?
– Не-не-не, – сразу открестился я. – У меня дела.
– Ты ж выходной вроде?
– Выходной. Но пить не буду.
– К Ритке, небось, притопал, – заулыбался Семеныч так хитро, словно был носителем великих тайн мирозданья, недоступных простым смертным.
Я дернул плечами и, присев рядом с Семенычем и стараясь не опьянеть от его вечно праздничной ауры, закурил.
– Подарок ей хочу сделать. Телефон подарю. Как считаешь, нормально? – доверительно поинтересовался я, надеясь на его возрастную мудрость, в наличии которой я хоть и сомневался, но чем черт не шутит?
Семеныч, видимо вынимая эту самую мудрость из глубин своей нетрезвой души и стряхивая с нее пыль, расправил плечи, приосанился, важно крякнул и сообщил:
– Ну так-то это, конечно, вот!
– Понятно, – кивнул я и затушил сигарету.
– Только девушки, они того… заботу ведь любят! – выдал Семеныч и я притормозил. – Чтобы, знаешь, время на них тратили, да побольше… Они, брат, такие! Капризные! Чуть зазеваешься, а они уже – фьюииить…
Семеныч изобразил руками таинственное, спиралевидное «фьюииить», уносящееся в пространство, как пробка от шампанского.
– И как же ее проявляют, заботу эту? – наморщил лоб я, прикидывая про себя, достаточно ли времени потратил на поиск подарка.
В этот момент трубка в моем кармане завибрировала.
– Алло, слющай, дарагой, лечу к тебе, как истребитэль к врагам государства! Только пробки вокруг, всэмирный заговор прямо! Нэ уходи никуда, скоро тэлэфон будет – новый, как муж Аллы Борисовны, большой, как депутатская зарплата, красивый, как я после парикмахерской…
– Ладно-ладно, я жду, – перебил я и, снова оборвав связь, вопросительно посмотрел на Семеныча.
– Ну как проявляют, – продолжил он прерванный диалог. – Сделать что-нибудь надо, этими… как их… руками, во! Девушки такое любят!
– А что сделать?
– Ну там… открытку соорудить, к примеру.
Я растерянно огляделся по сторонам, словно надеясь, что под ближайшим кустом прямо на снегу окажутся все необходимые материалы и инструменты для создания открытки вкупе с подробной инструкцией. Задача показалась мне слишком глобальной, сопоставимой по сложности разве что со сбором адронного коллайдера.
– А попроще что-нибудь нельзя?
– Ишь ты, попроще ему. Любишь девушек, люби и сердечки для открыток вырезать!
– Ну ты и задачи ставишь, Семеныч! Давай что-нибудь другое.
– Другое… хм… – сосредоточился он, и я даже затаил дыхание, чтоб не сбить его с мысли. – А ты ей приготовь что-нибудь вкусненькое!
В моем воображении сразу нарисовался ломоть белого хлеба с толстым слоем майонеза, внушительный шмат колбасы и помидорка, но Семеныч беспощадно добавил:
– Торт!
– Торт?! – ужаснулся я, мысленно снова возвращаясь к открытке. В принципе, адронный коллайдер – это не так уж и сложно…
– Ну ладно, пусть будет пирог, – сжалился надо мной Семеныч.
– Пирог… – протянул я задумчиво. – Пирог – это наверное просто, да?
– Ага! Я тебе ради такого дела даже свою сторожку уступлю, у меня и плита есть. А еще сито! – гордо добавил он, как будто именно это – залог успешного пирога.
– Сито – это хорошо… А мука у тебя есть?
– Не знаю.
– А яйца?
– Есть!
– Куриные, – уточнил я, недоверчиво прищурив глаз.
– Не знаю.
– Тогда я лучше на кухню попрошусь, – я поднялся на ноги, чувствуя, как у меня внутри разгорается пламя энтузиазма. – Моя мама когда-то пекла французский пирог с кукурузными хлопьями. Может и мне попробовать?
– Сильвупле, Санек, сильвупле, – покивал головой Семеныч, одобряя мой выбор.
На кухне всем было не до меня, хотя открыто выражать недовольство мешающемуся вышибале не решались даже сотрудники заведения. И пусть из кухни я никогда и никого не вышибал, и вообще всегда демонстрировал высшую степень миролюбия, инстинкт самосохранения у людей, в большинстве своем не достающих мне до плеча, срабатывал без перебоев. Они сновали вокруг меня, как муравьи, занятые своими неотложными делами, а я чувствовал себя слоном в посудной лавке.
– Лихо мерили шаги две огромные ноги: сорок пятого размера покупал он сапоги… – продекламировал кто-то «Дядю Степу», вероятно считая себя очень остроумным.
Я обернулся и поискал глазами оратора. Кучерявый мелкий пацан с оттопыренными ушами сидел на стуле в уголке и болтал ногами, с интересом рассматривая меня.
– Что за мышь мне тут пищит снизу?
– Я не мышь, – обиделся ушастый. – А у вас там, на верхотуре, голова не кружится?
– Эту шутку я слышал тысячу раз, остряк. И про дядю Степу тоже! Ты что здесь делаешь?
– Маму жду. Она тут посуду моет, – буркнул пацан и отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес.
Смутно припомнив добродушную женщину с круглым лицом и большими, мужскими руками, я сразу же про нее забыл, выискивая глазами свою жертву – какого-нибудь повара, который сможет мне помочь. Жребий выпал на худосочного парня, чьего имени я вспомнить не смог, но чей путь очень удачно пролегал мимо меня. Я шагнул к нему и подергал его за колпак, придающий ему сходство с грибом.
Гриб-поваренок недовольно поднял голову и вопросительно уставился на меня снизу вверх. Задачу я объяснил по-военному коротко и быстро, не вдаваясь в детали, и сразу получил стакан муки, стакан сахара, два яйца и поваренную книгу. Хороший поваренок, покладистый!
– Делайте, что хотите, только не мешайтесь. Вон та плита свободна, – ткнул он пальцем в сиротливо стоящую в сторонке, никем не занятую плиту. – У нее конфорки не работают, но вам же духовка нужна?
– Мне еще нужна кукуруза! – уверенно сообщил я, вспоминая вкус из детства.
– Там поищите, – неопределенно махнул рукой поваренок и юркнул от меня подальше между стеллажей с посудой.
За кукурузой я пошел не сразу, ведь надо было узнать, какие ингредиенты мне могли еще понадобиться для французского пирога. Я открыл поваренную книгу и принялся изучать содержание.
– Привет, Саш, а ты чего на кухне?
Книга вывалилась из моих рук. Я схватил компрометирующую меня вещь, быстро спрятал за спину, как двоечник свой дневник, и поднял глаза.
Даже в коротеньком бордовом платье официантки и белым фартуком она все равно была Королевой. Непослушные прядки, выбившиеся из пучка волос, задорно топорщились в разные стороны, от постоянной беготни щеки разрумянились, она улыбалась, удивленно глядя на меня большими, янтарными глазами и держа в руках поднос и блокнот с привязанным к нему карандашом, словно скипетр и державу – неизменные регалии царствующей особы. И я, как верноподданный, невольно склонил голову.
– Так, просто, зашел узнать, как тут оно все…
– А-а-а! Да тут всегда одинаково. А вот в зале сейчас ужас, что творится! Столько посетителей… А какая-то дамочка, представляешь, залезла на барную стойку и давай танцевать!
Я промычал что-то нечленораздельное, но очень глубокомысленное, больше всего сосредоточенный на книге у себя за спиной. Хоть бы она не спросила, чего это там у меня в руках, потому что правдоподобного ответа никак не придумывалось.
– Ну ладно, я побегу, а то столько работы, – произнесла она и унеслась в другой конец необъятной кухни.
Пронесло! У меня от напряжения даже ладони вспотели. Шумно выдохнув, я снова принялся листать поваренную книгу и вскоре убедился, что никакого французского пирога с кукурузными хлопьями в ней нет. Но сдаваться я был не намерен! Порывшись среди зерновых запасов в кладовой, я таки нарыл кукурузу. Заботливо прижав ее к груди, как драгоценность, я гордо прошествовал к своей плите с видом победителя.
Сверившись с рецептом и убедившись, что для самого обычного бисквита нужны только мука, яйца и сахар, на меня снизошло озарение, что печь-то оказывается легче легкого! И чего все кулинары носы задирают? Смешав все ингредиенты, я озадачился главным вопросом: как засунуть внутрь кукурузу, которая вроде как должна превратиться в воздушные хлопья. Пацан, следивший за моими манипуляциями вытянув шею, даже придвинул стул и уселся поближе, чтобы ничего не пропустить. Почесав затылок, я просто высыпал кукурузу в образовавшуюся смесь и с чувством выполненного долга засунул все в уже нагревшуюся духовку.
– А вы уверены, что это именно так делается?
– Цыц, мелюзга! Не мешай большим дядям заниматься серьезными делами!
– Какими еще серьезными делами? Вы же просто пирог стряпаете.
– Это не просто пирог! – сделал я оскорбленный вид.
– А что это? – у ушастого даже глаза загорелись от любопытства, и он так сильно наклонился ко мне, что его стул накренился.
Я схватил пацана за шкирку и водрузил на место, пока тот не пропахал носом пол.
– Работает тут одна очень хорошая девушка, и мне позарез нужно кое-что для нее сделать…
– А-а-а, любовь, – сразу поскучнел пацан и небрежно махнул рукой, мол – ничего нового. – Так я и подумал.
Я так обалдел от его реакции, что едва не проворонил завибрировавший в моем кармане телефон.
– Алло!
– Слющай, дарагой, савсэм тяжко по городу передвигаться, калесо проколол, машина поцарапал, бампер разбиль… Савсэм не мой день сегодня!
– Когда ты приедешь, Давид? – строго перебил я.
– Еду, брат, еду! Мчус, как Дэд Мароз на оленях к дэтям! Патэрпи, дарагой! Ну чут-чут подороже будет, ну падумаешь…
– То есть как это – подороже? Мы уже обговорили цену!
– Э-эй, зачэм ругаешься? Пят процентов больше, пят процентов меньше – для любимый дэвушка ничего не жалко! За скорость накинуть надо, брат. Праздники, мороз-шмороз, тяжелый ситуаций на дороге, сам видишь!
– Хорошо, я даю тебе еще полчаса! – гаркнул в трубку я и нажал на завершение звонка.
Пышущий справедливым негодованием, я не сразу обратил внимание на странные звуки, доносящиеся из духовки. Осторожно приоткрыв дверцу, я тут же получил в глаз каким-то комком.
– Что за…
Схватив полотенце и вытащив свой французский пирог наружу, я в полном шоке уставился на бурлящее месиво. Тесто вздымалось, надувалось пузырями как в фильме ужасов, и взрывалось липкими фонтанчиками, а из эпицентра взрыва вылетали здоровенные хлопья попкорна, траекторией своей очень напоминавшие «фьюииить» Семеныча.
Кукурузный обстрел оказался настолько внушительным, что досталось не только мне, но и тем, кому не посчастливилось оказаться рядом. Сидевший на стуле пацан ухохатывался во все горло, прикрывая голову руками и едва на падая со смеху на пол. Угроза начала третьей мировой в пределах кухни поборола всеобщий страх перед вышибалой, и меня сообща вытолкали на улицу вместе с моим оружием массового поражения.
– Это чего такое? – глаза Семеныча от удивления полезли на лоб и папироса вывалилась изо рта.
– Кукуруза в пироге взорвалась, – понуро сообщил я, держа чашку на вытянутых руках.
Очередная кукурузина взметнулась ввысь и скрылась в ночной темноте. Семеныч, проводив ее фееричный полет восхищенным взором, произнес:
– Ну, Санек, такие запуски с Роскосмосом согласовывать надо! Кабы чего не вышло…
И надо же было именно в этот не блестящий для меня момент появиться Королеве. Она выглянула из-за двери, судорожно обнимая себя за плечи от холода, и спросила:
– А что это вы на улице стоите?
– Да тут Саня кукурузу на орбиту запускает, – тут же сдал меня Семеныч с потрохами. – Думает, космонавты на МКС голодные сидят.
Строго зыркнув на него, я внес ясность:
– Да нет, попросили вот выбросить…
И в подтверждение своих слов я демонстративно промаршировал до мусорного бака и выкинул туда свое агрессивное творение. Пирог в ответ огрызнулся из бака еще несколькими выстрелами.
– Заходи, простудишься, – позвала Марго и сама скрылась за дверями.
Пригрозив Семенычу кулаком, я тоже зашел внутрь. И правда – морозно.
Пацан на кухне встречал меня широченной улыбкой и явно готовился к продолжению шоу. На него я тоже зыркнул очень строго, но тот нисколько не испугался.
– А вы этой хорошей девушке отомстить за что-то хотите, да? – поинтересовался он.
– Нет, – буркнул я и снова сунул нос в поваренную книгу.
– Вы если готовить не умеете, желе ей тогда сделайте! Это как холодец, только сладкий, его печь не надо!
Неожиданная помощь от ушастого недоросля пришлась очень кстати – видимо, мужская солидарность появляется с самого детства. Я заинтересованно поднял голову.
– А как его сделать?
– Ну-у… мама берет какой-нибудь сироп или сок, или варенье водой разводит, потом добавляет желатин и в холодильник ставит.
– И все? – обрадовался я столь простому решению.
– Ага! Можно еще ягод каких-нибудь внутрь насыпать, или орехов.