– Ну уж нет, хватит с меня кукурузы! На этот раз обойдемся без начинки.
Пацан пожал плечами, достал яблоко и вгрызся в него зубами. А я побежал на поиски сока и желатина, размышляя на ходу, что времени у меня осталось не так уж и много. Если, конечно, Давид не подведет.
Для осуществления задуманного пришлось снова выцепить гриба-поваренка и стрясти с него пакетики желатина. Взвесив все «за» и «против», несколько раз перечитав инструкцию на задней стороне упаковки, решил немного ускорить процесс. Заняв выгодную позицию возле морозилки, уверено окопавшись между посудным шкафом и мешком картошки, которой в случае вражеских посягательств на мою территорию вполне можно начать отстреливаться, и не обращая внимания на фыркающий персонал, которому я мешал, вылил сок в глубокую, продолговатую форму, добавил туда разбухший желатин и поставил замораживаться. Все это заняло у меня не больше десяти минут и я мысленно поблагодарил сообразительного пацана.
Чтобы на этот раз уж наверняка не попасть в просак, от морозилки далеко не отходил, дабы улучить момент и вовремя достать свое желе, пока оно не превратилось в ледяной кирпич. Несколько раз видел мелькнувшую на кухне Королеву и на этот раз даже бодро помахал ей рукой и улыбнулся, предвкушая, как поражу ее воображение своими кулинарными умениями и закреплю достигнутый успех дорогим подарком.
Периодически заглядывая в морозилку и наконец решив, что мое желе уже достаточно схватилось, вытащил его и слегка потыкал пальцем. На холодец совсем не было похоже. Ямка в том месте, куда я надавил, неожиданно выпрямилась и поверхность снова стала ровной. Не очень понимая, должно быть так или нет, я вернулся со своим желе к заскучавшему в одиночестве пацану.
– Эй, умник, ну как? Получилось?
Он критически осмотрел желе и авторитетно произнес:
– Достать надо.
Я снова потыкал свое произведение искусства пальцем, на этот раз нажав посильнее. Желе оказалось гораздо жестче, чем я думал. У меня появились неприятные ассоциации с резиной.
– Его же теперь оттуда только штопором вынуть можно, – с сомнением ответил я.
– Да нет же! Нужно перевернуть и накинуть сверху горячее полотенце, само вывалится!
– Серьезно?! – не поверил я в это колдунство, но решил последовать совету.
В крайнем случае – надеру этому шутнику уши и все! Но пацан не соврал. К моему изумлению, когда я убрал форму после всех этих манипуляций, желе действительно осталось на тарелке, грозно раскачиваясь в разные стороны, как Пизанская башня, но не ломаясь. Я опять потыкал его пальцем, раскачивая еще больше. А потом согнул, придавив к тарелке, и резко отпустил. Желе спружинило обратно и, подрожав немного, гордо вернулось в первоначальную форму. Пацан снова расхохотался.
– Ну и что это за Ванька-встанька? – сердито бросил я.
– Вы туда желатина слишком много положили, – сквозь слезы выдавил ушастый.
Игра ему понравилась, и он принялся гнуть мое неудавшееся желе в разные стороны, глядя, как оно с легкостью справляется с выпавшими на его долю пытками.
Запах Семеныча вплыл в кухню раньше, чем появился его хозяин, заставляя присутствующих недовольно поморщиться.
– Ну что там у тебя, Санек, получается?
– Да вот, – кивнул я на желе, выписывающем под натиском пацана хитрые амплитуды. – С желатином переборщил.
– Ух ты! Как гнется…
Семеныч сам попробовал сломать мое желе, весело глядя на отчаянное сопротивление дрожащей субстанции.
– От этой вибрации сейчас пространственно-временной континуум порвется, – выдал он, снова вызвав приступ хохота у пацана. – Давай-ка, Санек, завязывай нам тут нарушать целостность мира, пока у меня еще не все допито в заначке.
Кухонные работники, начав задыхаться и стремительно пьянеть от амбре Семеныча, настоятельно попросили его покинуть помещение.
– Не оставляй тут эту тварь дрожащую, – бросил он мне через плечо, когда его под ручки повели на улицу. – Я боюсь, что она начнет эволюционировать. Ее даже пули не возьмут! Как начнут пружинить назад в стреляющих…
Я, нахмурившись, схватил тарелку и выбросил желе в мусорное ведро. И как раз вовремя! Маргарита пробежала мимо меня, подмигнув на ходу, а я снова помахал рукой, но уже не так бодро и уверенно.
Пацан, почувствовав мое удрученное состояние, помалкивал, сидя на своем стуле. Я хмуро открыл поваренную книгу и принялся листать страницы, в поисках чего-то простого. Безе! Всего лишь белки с сахарной пудрой – это я точно сумею.
Не обращая внимания на выразившего крайний скептицизм пацана, я старательно отделил белки от желтков, ухитрился стащить блендер и взбить их с сахарной пудрой. Весьма воодушевившись тем, что у меня получилась именно такая пена, как описано в книге: белая, воздушная и густая, я победоносно осмотрел свое творчество. По рецепту пену нужно было выдавить на противень из кулинарного шприца маленькими порциями, хотя далее утверждалось, что можно оставить и так, чтобы получился пирог-суфле. Выбрав второй вариант, я перелил пену в невысокую чашку, засунул в духовку и достал из кармана телефон.
– Алло, Давид, ты где?
– Эй, дарагой, только о тебе подумал, трубку взял, уже номэр набрал, а тут ты! Одинаково думаем, слющай…
– Где телефон?
– Уже в кармане у тебя пачти! Пят минут осталось, брат, еду на красный, штрафы собираю – все ради тебя, дарагой! Для хароший человек и нарушить не грех. Десят процентов накинешь и вапросов нэт. Я счастлив, ти счастлив, дэвушка твой…
– Слушай, Давид, я так и в соседнем магазине мог купить, зачем мне тогда ты нужен?
– Эй, какой такой магазин? Со скидка тебе и так продаю, дешевле, чем в любой магазин-шмагазин. Спец цена для лучший друг! Уже пачти под дверями стаю. Выбегай, встречай, красивый дэвушка прямо в сердце поражай!
Разозлившись, я швырнул телефон в карман и сосчитал до десяти. Потом вспомнил про безе и посмотрел на духовку. Кажется, этот десерт готовится очень быстро… От духовки подниматься нехороший дымок. Я подбежал к плите и рванул на себя дверцу.
– Сейчас точно все должно получится, мама говорит, что бог любит троицу! – потирая руки произнес пацан, но когда нашему взору вместо суфле предстала обугленная горстка золы, добавил: – Но вы, я так понимаю, атеист.
Со психом схватив чашку, я понес ее на улицу, потому что по кухне начал быстро распространяться запах гари и все стали оборачиваться и морщить носы.
– Шо, опять? – изобразил Семеныч классику мультипликационного жанра.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь за моей спиной снова начала открываться, и я, шестым чувством распознав Маргариту, быстро швырнул сгоревшее безе в сугроб – снег зашипел и задымился. Я не нашел ничего лучшего, чем быстро сесть в тот же сугроб сверху, собой прикрывая свой кулинарный позор.
– Ты чего? – недоуменно спросила Марго, высунувшись на улицу.
– Да так… сижу, – сказал я, стараясь выглядеть естественно, что в моем положении требовало грандиозного актерского таланта.
– А почему в сугробе?
– Жарковато стало, тебе не кажется? – ляпнул я.
Она перевела взгляд на большое электронное табло на фасаде «Детского мира». Цифры упорно показывали минус тридцать семь градусов по Цельсию.
– А вчера было тридцать восемь, – произнесла она.
– Теплеет, – с авторитетным видом подтвердил я, чувствуя, как безе начинает обжигать мою пятую точку сквозь джинсы.
Впечатления своеобразные, учитывая, что в остальном сидеть в снегу в такой мороз все же холодно. Мое тело, обалдев от столь резонансных ощущений, усиленно сигнализировало в мозг свое негодование и требовало прекратить издевательства. Но я мужественно терпел.
– Ты все-таки не сиди там, Саш, – протянула она, сама содрогаясь в дверном проеме.
– Угу. Ты тоже не простудись!
Она кивнула и юркнула внутрь. Я выкарабкался из сугроба, полностью игнорируя Семеныча, глядевшего на меня, как на святого мученика. На кухню возвращался полностью растеряв энтузиазм. Ушастый пацан кажется ждал меня и, едва я подошел, обреченно глядя на поваренную книгу, как на своего злейшего, но победившего меня врага, сказал:
– Я придумал, вы шарлотку сделайте! Мама ее всегда печет, когда она устала, потому что это легко и быстро!
– Знаю я твое «легко и быстро», – передразнил я, скривившись. Мое внутреннее «я» уже вынимало из-за пазухи белый флаг и готовилось сдаться.
– Нет-нет, это правда легко. Я скажу, что надо делать, сто раз видел, как мама шарлотку пекла! У меня даже яблоко есть – вот!
Под строгим руководством недостающего мне до пупка салаги, я вяло взбивал яйца с сахаром, досыпал туда муки, нарезал яблоко, втыкал дольки в тесто… В успех мне уже не верилось, и потому все делал механически, скорее для того, чтобы не разочаровывать пацана, отчего-то загоревшегося идеей.
– Вот! А теперь в духовку на сорок минут! Вы не бойтесь, я послежу, чтобы не сгорело. Я время засек! – он показал мне наручные часы, как доказательство, и я устало кивнул. Уселся на стул и уставился на кухонных рабочих.
Повара прыгали вокруг разделочных столов и плит, официанты носились туда-сюда с подносами. Маленькая кухонная жизнь кипела, похожая на один отдельно взятый мир со своими законами и правилами.
Может зря я это все затеял? Марго, небось, меня только как мебель воспринимает – шкаф, он и есть шкаф – а я тут из штанов выпрыгиваю. Никаких намеков она мне никогда не давала, и на что я только надеюсь?
– Смотрите, что мне подарили!
– Опять? Это который у тебя уже? Солить ты их будешь, что ли?
– Не ваше дело!
– Ох, Танька, всю честь на цацки променяла, клейма ведь ставить негде…
– Завидуйте молча! Последняя модель, между прочим, – хвастающаяся новым телефоном официантка бережно убрала свое сокровище в карман фартука и деловито поправила прическу. – Вы пока тут на кухне локтями толкаетесь, я на подарках от благодарных клиентов годовую зарплату за неделю сделаю, так-то! О, Ритка, пошли познакомлю с правильными клиентами, может и тебе обломится! А если постараешься, то и чего покруче отхватишь.
С этими словами она схватила под локоть только что вошедшую Маргариту – мою Королеву Марго! – и выпорхнула из кухни, уводя ее за собой. Первым моим порывом было догнать их обеих и… ну не дать Таньке по шее, конечно, хотя она того и заслуживала, а просто отцепить ее хваткие ручонки от моей Королевы, и вообще запретить к ней приближаться всяким там этим… с пониженной социальной ответственностью! Но я остался сидеть на месте.
И зачем я своей Королеве сдался? В зале такие клиенты, что у них счет за один вечер больше, чем этот телефон стоит. Она если захочет, ее этими телефонами завалят по самое не хочу! Я только зря теряю время. Спортсмен и отличник… КМС по лыжам, между прочим! А трачу жизнь на бесперспективную работу вышибалы, когда меня давно уже тренером в спортивную школу зовут. И что я здесь делаю?
– Похоже, чуда сегодня не случится, – уныло пробормотал я себе под нос.
– Чудес не бывает, – подтвердил пацан.
Я, совсем забыв о его существовании, встрепенулся и посмотрел на него.
– Как это – не бывает? А Дед Мороз?
– Такой большой – и в Деда Мороза верите!
– А ты не веришь…
– Нет, конечно.
– А вон видишь, кто это по твоему идет? – ткнул я пальцем в окно, где, придерживая красную шубу за полы, пробегал Дед Мороз с мешком за плечами.
– Чей-то папа, – открыл он мне глаза на истину и глубоко, совсем не по-детски вздохнул.
– Разве плохо, когда твой папа – Дед Мороз?
– Не знаю, у меня его нет.
Я снова посмотрел на него. Пацан говорил спокойно, привычно, как о какой-то вполне нормальной, обыденной вещи, которая давно уже никак его не задевает. И почему-то в этот момент он стал казаться мне очень взрослым, куда взрослее, чем я сам.
– Мама говорила, что он работал в очень секретной спецслужбе и погиб на задании, но я знаю, что он много пил и умер от этого. Мне соседка сказала.
– Добрая тетя, – буркнул я. – Тебя хоть как звать, умник?
– Новоселов Никита Геннадьевич, – солидно представился он, и даже как-то приосанился.
– Вот что, Никита Геннадьевич, ты всяким там соседским тетям верь меньше. Маму слушать надо!
– Угу, – шмыгнул он носом.
– Ну, бывай, мужик, – я по-взрослому пожал ему руку и поплелся на выход.
На улице все также трещал мороз. Я вдохнул полной грудью ледяной воздух, остро почувствовав, что Семеныч хоть и вне пределов видимости, но все еще где-то рядом, и поежился. Телефон в кармане настойчиво завибрировал.
– Э-э-э, брат, я одной ногой у тебя уже стою. Сэкунда осталась, моргнуть нэ успеешь, и тэлэфон в руках, дэвушка в ногах, как барин будэш! Все абзавидуются!
– Я не буду брать, Давид.
– Как – нэт? – оторопел он, от шока став очень кратким.
– Так – нэт, – подтвердил я. – Долго ты ехал, брат.
– Э, слющай, ну зачэм так сразу рубишь, да? Будэт тебе тэлэфон по старой цене. Сразу бы сказал, Давид для лучшего друга ничего не пожалеет! Такой цена вигодный, ни один магазин не предложит! Только для тебя – спэцпреложение!
– Нет, Давид. Надобность отпала, загонишь кому-нибудь другому, – отрезал я и выключил телефон.
Снежок все-таки посыпался с неба поуверенней. Может еще потеплеет? Я побрел по улице, нахохлившись и засунув руки в карманы. У «Детского мира» уже не дежурила пацанва, но мой взгляд сам по себе приклеился к витрине, где все еще сверкала боками мальчишеская мечта. На этот раз заботливый продавец не выбежал ко мне наружу. Я сам зашел внутрь.
– Здравствуйте. Я хочу купить эту машину.
– Как, детьми уже обзавестись успели? – ехидно поинтересовался все тот же продавец.
– Ага, и денег внезапно накопил. Мне еще нужна открытка!
Продавец прилежно преподнес мне открытку и даже милостиво одолжил ручку. На обратной стороне, стараясь ровно выводить буквы замерзшими руками, я написал:
«Новоселову Никите Геннадьевичу от сотрудников очень секретной спецслужбы». Пусть хоть у кого-то будет чудо.
Вернув ручку продавцу и схватив коробку, я помчался обратно в бар, боясь, что мама с сыном уйдут раньше. Но пацан все также сидел на стуле в углу и болтал ногами. Заглянув на кухню, заходить я не стал, а только поманил пальцем паренька-разнорабочего.
– Эй, а ну поди сюда! Метнись-ка в посудомойный, позови мне там… э-э-э… женщина одна работает.
– Их там трое. Кого позвать?
Я немного растерялся, ведь имени я не знал.
– Новоселову, наверное… Есть такая?
– А-а-а, Никиткина мама что ли?
– Да-да! Зови, быстро!
Женщина пришла через пару минут, удивленная тем, что ее кто-то ищет за пределами кухни.
– Я всю посуду сама лично проверяю перед подачей, все было чисто, – почему-то начала оправдываться она прежде, чем я успел ей что-то сказать.
– Нет, я не… Тут посылка для Никиты, просили передать.
– Кто? – ошарашено произнесла она и даже попятилась, словно боялась, что я впихну ей в руки бомбу. – Вы ошиблись, это не мне.
И ведь не возьмет, если скажу!
– Да это… госпрограмма какая-то, новогодняя, по поддержке неполных семей, – вдохновенно соврал я, да так уверенно, что грех было усомниться! – Новоселову Никите. Курьер принес.
– Да, я что-то слышала такое, – растерянно произнесла она. – Только… неожиданно как-то. Мне никто ничего не сообщал, что мы в госпрограмму попали. А вы точно не ошиблись?
– Не ошибся! Ну вы будете брать или нет? Мне тут не резон всю ночь с вами торчать, – нетерпеливо сказал я и снова протянул ей коробку, стараясь скрыть за грубостью свою неведомо откуда взявшуюся сентиментальность.
– Да-да, извините, – засуетилась женщина.
– Хотя, подождите, – хлопнул я себя по лбу. – Надо же, чтоб Дед Мороз… Я сейчас!
В зал бежать не пришлось. Аниматора в костюме Деда Мороза я перехватил у туалета.
– Извините, вы не могли бы мне помочь? Нужно вручить одному мальчику подарок…
– Да вы в своем уме? – возмутился Дед. – Знаете, сколько меня таких мальчиков и девочек сейчас в зале ждет?! Некогда мне заниматься всякой ерундой…
– Сейчас врежу!
– Ну так бы сразу и сказали, что срочно надо! К чему эта агрессия? – сразу подобрался аниматор и деловито поправил ватную бороду. – Ну-с, где клиент?
– На кухне сидит. Мальчик Никита. Подарить надо вот эту машину!
– Ого! Такую и у Кремля не стыдно припарковать.
Заходить к Никите вслед за его мамой и Дедом Морозом я не стал, только постоял в коридоре, дождавшись восторженного мальчишеского возгласа. Улыбнулся и вышел на улицу, теперь уже с твердым намерением добраться до дома и переосмыслить свою жизнь. Ах да, у меня же пирог там печется! Хотя ну его! Очередная дрянь наверное вышла. Надеюсь, кто-нибудь вытащит его из духовки и пожара не случится.
Вокруг, несмотря на ночь, все еще царила праздничная суета. Новогодняя неоновая реклама лезла на глаза. Где-то недалеко раздавались звуки фейерверков. Я шел по улице, и на душе у меня было радостно и тоскливо одновременно.