– Уважаемый, Николай Петрович! Ну, посудите, сами, я – простой научный работник, и считаю, что я – не ровня вашей дочери, она уже давно защитила кандидатскую диссертацию. Вот, если бы я тоже смог защитить диссертацию, то тогда бы я официально сделал Аллочке предложение, и мы бы заключили законный брак.
Николай Петрович от неожиданности растерялся, ему и в голову не могло прийти, что Филиппа останавливает такая, как ему казалось, ерунда. Учитывая, что Николай Петрович выпил приличное количество коньяка, он был очень красноречив и напорист, пытаясь убедить Филиппа, что для Аллочки наличие кандидатской степени вовсе ничего не значит. Но будущий зять стоял на своем, доказывая, что для него статус очень важен.
– Филипп, но ведь тогда тебе надо взять серьезную тему, потом долго работать над ней, здесь быстро не получится. Мне-то вообще казалось, что у тебя нет склонности к научной деятельности, за три года работы в нашей лаборатории ты же фактически ничем не занимался, а я на это закрывал глаза (выпитый коньяк помогал Николай Петровичу быть откровенным).
Но эти доводы вовсе не смутили Филиппа, он выслушал их с усмешкой и сказал:
– У меня другое предложение. Вы же сами только что сокрушались, что вам спустили сверху директиву – сократить штат лаборатории. Так увольте в числе прочих Лику Журавлеву, а я воспользуюсь ее результатами. Она смогла нейтрализовать белок этого нового, не изученного еще вируса, помните, она докладывала на семинаре. Тогда над ней еще все посмеялись, что она замахнулась на такую задачу, над которой бьются серьезные ученые. Так вот, я зря время не терял, следил за ней, и точно могу сказать, что она провела лабораторные исследования и доказала, что ее теория подтвердилась. Прикиньте, это просто открытие, этого хватило бы даже на докторскую диссертацию, но я буду скромным, мне хватит и кандидатской.
Николай Петрович от такой наглости Филиппа начал трезветь.
– Но, Филипп, это же нечестно, как я уволю такую талантливую девочку, да еще и позволю тебе воспользоваться результатами ее работы. Это попахивает преступлением, это же плагиат в чистом виде. Да, и вообще, я не понимаю, как ты сможешь разобраться в том, что она сделала.
– Легко, во всем я разберусь. Она сама облегчила мне задачу, помните, тот доклад, что она делала на семинаре, наверняка, он есть в ее компьютере. Правда-(Филипп вдруг задумался)– она с собой все время таскала принесенный из дома ноутбук, брала, чтобы вечерами дома работать, вдруг у нее только там ее доклад. Лика не любила работать на большом стационарном компьютере, а ноутбук, кажется, последнее время я не видел на ее рабочем столе. Но зато, у нее на столе всегда лежит папка с записями того, что она делает, эту папку она и в экспериментальную лабораторию таскала, там есть все, что надо, -(успокоил себя Филипп)– но, а в чем я не смогу разобраться, надеюсь на вашу помощь.
Николай Петрович пытался еще вяло сопротивляться:
– Филипп, Журавлева, наверно, расстроиться, если я ее уволю, жалко девочку, она с таким энтузиазмом работала, сейчас таких работников практически не существует.
– Николай Петрович, вот насчет Журавлевой вам точно беспокоиться не надо, она – девушка действительно умная, за свою жизнь сделает не одно открытие, от нее не убудет, если одним поделится с не очень умным сотрудником.
Так самокритично, уже окрепшим голосом, заключил Филипп. Он почувствовал, что Николай Петрович уже не так категорично отрицает его предложение, и продолжал додавливать:
– Я прекрасно изучил Журавлеву, три года проведя с ней в одном рабочем кабинете, и наперед знаю, как поведет себя Журавлева. Поэтому, Николай Петрович, уверяю вас, Лика совершенно спокойно отнесется к увольнению, причем ей будет гораздо легче найти себе работу, чем какому-либо другому сотруднику, ее с удовольствием возьмут в любой профильный институт. А я, когда защищу диссертацию, у меня изменится статус, буду себя чувствовать достойным вашей дочери, мы сразу же отправимся в загс. Создадим прекрасную семью, и у вас появятся замечательные внуки.
– Перспектива стать дедушкой окончательно заставила Николая Петровича сдаться. Он тихо, почти шепотом еще раз спросил:
– И, что, ты точно женишься на Аллочке?
– Слово мужчины, я же сам вам это предложил.
Николай Петрович на некоторое время задумался, и уже, кажется, испугавшись, что такая перспектива может сорваться, тревожно переспросил:
– Филипп, а что, если Журавлева заберет с собой все свои записи теории и результаты лабораторного подтверждения?
– Да, ни в коем случае, я-то ее характер за три года изучил. Я просто уверен, что она с собой не заберет ничего, даже личных вещей.
Вспоминая эту сделку, заключенную с будущим зятем, а вернее сказать, с дьяволом, Николай Петрович еле плелся в тесном потоке машин. Он ехал не к себе домой, а к дочери, чтобы там переговорить с Филиппом, узнать, удалось ли раздобыть материалы Журавлевой. Свою часть договора он выполнил, уволив девушку. Надо сказать, нелегко далась Николаю Петровичу эта задача. Прошло два дня с этого момента, а его самочувствие становилось все хуже, очень поднялось давление. Вот и сейчас Николая Петровича преследовала тупая боль в затылке, давило виски и глаза, бешено колотилось сердце, причем, выпитые за день таблетки, вовсе не помогали.
– Но, ничего (успокаивал себя Николай Петрович), даже если не удастся выполнить волю жены, все равно, напишу заявление об уходе на пенсию, и буду на даче спокойно доживать старость.
Размышляя о том, как он будет проводить время, когда уйдет с работы, Николай Петрович немного успокоился, и не заметил, как, наконец-то, добрался до дома, где жила его любимая Аллочка.
– Ой, папочка, как неожиданно, почему ты не предупредил меня, что заедешь? Не целую, боюсь измазать тебя в помаде.
– Как, а разве Филипп, не сказал тебе, что я приеду, мы с ним договорились встретиться, нам надо переговорить.
– Папуля, я очень рада с тобой повидаться, давай поужинаем вместе, а с Филиппом вы можете выяснить рабочие моменты и в институте, что вам, там времени не хватает? Филя, иди скорей встречай гостя, папа, оказывается, к тебе пришел.
Алла обратила внимание, что у отца какое-то очень нездоровое, красное лицо. Он и так бывал обычно румяным из-за повышенного давления, (врачи говорили, что если постоянно держится такое давление, то это – не страшно, главное, чтобы оно не скакало). Но сейчас лицо у него было просто малиновое, причем с нехорошим синюшным оттенком, явно, что давление выше обычного.
– Папуля, ты нормально себя чувствуешь? Что-то ты слишком разрумянился.
– Ничего, не волнуйся, Аллочка, сейчас выпью таблетку, похоже, и правда, поднялось еще больше мое повышенное давление. Будь добра, принеси мне стакан воды, чтобы запить таблетку, прямо сюда в прихожую.
Николай Петрович грузно опустился на банкетку, он чувствовал, как наливаются ноги, начала кружиться голова. Он принял сразу две таблетки от давления, жадно выпив полный стакан воды. Из комнаты донесся веселый голос Филиппа:
– Николай Петрович, где же вы, я вас жду в гостиной.
Николай Петрович с трудом поднялся и шаркающей походкой направился в комнату.
– Аллочка, ты пока похлопочи в кухне, приготовь ужин, а нам с Филиппом надо переговорить по рабочим делам, тебе это будет неинтересно.
Алла послушно оставила мужчин одних. Сейчас, видя состояние отца, ей не хотелось ему возражать. Когда дверь за ней закрылась, Николай Петрович с ходу недовольно обратился к Филиппу:
– Ну с, молодой человек, как вы мне объясните, что два дня, после того как я уволил Журавлеву, я бегаю за вами, и не могу застать вас на рабочем месте. Куда ты, Филипп запропастился, надеюсь ты заполучил бумаги Лики, почему ты мне ничего не сообщил? Я вынужден был тебе звонить по телефону и договариваться о встрече здесь, в квартире дочери. Как ты не понимаешь, что Аллочка не должна ничего знать о нашем договоре.
– Николай Петрович, мне не удалось раздобыть материалы Журавлевой, она все забрала с собой – сокрушенно произнес Филипп.
Николай Петрович опять от волнения перешел на «вы»:
–Выходит, то, из-за чего я уволил Журавлеву, можно сказать, совершил должностное преступление, оказалось напрасным. Вы не удосужились выполнить свою часть договора, не смогли получить ее бумаги. Вы же сами убеждали меня, что самое главное – уволить ее, а завладеть ее работой вы сможете без труда, мол, она сама вам все оставит. Я, как последний дурак, вляпался в сомнительную авантюру, уволил талантливую девочку – и все – напрасно. Вам даже в голову не пришло, что надо подстраховаться, можно было, например, сфотографировать ее записи, не полагаясь на то, что она все бросит. Вы возомнили себя «инженером человеческих душ», решили, что вы заранее знаете, как Журавлева поведет себя, когда ее уволят.
– Николай Петрович, ну, не сердитесь, я и сам в шоке. Лика действительно повела себя не так, как я предполагал. Я же вам говорил, что она, уходя, не возьмет с собой даже своих личных вещей, так и получилось, она оставила на работе даже запасные ключи от своей квартиры. Единственное, что она прихватила, так это только свои труды (и по теории, и по экспериментам). Видно, девочка не так проста, как я о ней думал. И, скорее всего, она почувствовала ценность своего открытия. Дело в том, что в стационарном компьютере, она не оставила никаких следов, там нет ни ее доклада, который она делала на семинаре, и вообще она не оставила никаких записей по этой проблеме. Значит, все хранится в ее ноутбуке, который она тоже забрала. Папку с ее записями, которая всегда небрежно лежала на ее рабочем столе, Журавлева тоже прихватила.
– Господи, Филипп, ну зачем ты меня втянул в такую грязную историю. Теперь я до конца своих дней буду мучиться, мне уже вовсе и не хочется, чтобы моя дочь выходила за тебя замуж, я не хочу никаких внуков. А ты, я вижу, и не сильно расстроился, у тебя прекрасное настроение, ты же не совершал преступления, ты вышел чистеньким из этой ситуации.
– Напрасно, Николай Петрович, вы думаете, что я не переживаю, и ничего не предпринимал, чтобы исправить ситуацию. Вы даже не представляете, где я пропадал эти два дня, когда вы меня искали. Если хотите знать, я, как, вор – домушник, пробрался в квартиру Лики, воспользовавшись ключами, которые она оставила на работе (еще на всякий случай я сделал дубликат ключей). Выследив, когда она уедет по своим делам, я вошел в ее квартиру, осмотрел буквально все – ни ноутбука, ни бумаг мне не удалось обнаружить (ее ключи я бросил в сумку Лики, она – такая растеряша, наверняка, подумает, что сама взяла их). И это еще не все, так как первый раз я очень спешил, не зная надолго ли Лика уехала из дома, я решил еще раз более внимательно осмотреть квартиру. На следующий день опять убедился, что она уехала, открыл дверь дубликатом ключей и еще раз более тщательно проверил, вдруг я первый раз не заметил то, что искал. Но к несчастью, опять поиски оказались безуспешными. Правда, в коридоре на комоде валялась долговая расписка, которая меня очень удивила. Дело в том, что Журавлева, как значилось в расписке, давала в долг миллион, да еще под проценты. Странно, ведь правда?
– Филипп, ты что-то не в свои дела лезешь. Какое значение для нас имеет, кому и под какие проценты дает в долг Журавлева? К нашему делу это уж точно не имеет никакого отношения.
– Напрасно вы так думаете, Николай Петрович, это именно связано с тем, что мы ищем. Прикиньте, откуда у бедной сироты вдруг такие деньги. Я раньше выведал у нее, что живет она только на свою зарплату, а тут вдруг ее увольняют с работы, а она разбрасывается миллионами.
– Что-то я не очень понимаю, куда ты клонишь, Филипп.
– Ясное дело, Лика оказалась не такой уж простушкой, за которую себя выдавала. Она на порядок умнее нас, и продала свое открытие кому-то еще. Там сразу раскусили, что это – бомба, и расплатились с ней миллионами.
– Филипп, успокойся, ты фантазируешь. Даже если, кто-то понял, что она первая нашла способ, как нейтрализовать этот новый вирус, то это действительно важный аргумент, чтобы защитить диссертацию, но уж никак не способ заработать на этом миллионы. Наука у нас пока слишком бедная, чтобы Журавлевой предложили такие деньги. Тебе просто обидно, что твоя идея провалилась, вот ты и сочиняешь.
– А, что, если нашлась богатая частная фирма, или агенты промышленного шпионажа за ней охотились.
– Филипп, у тебя начинается просто бред. Предлагаю, давай забудем, как будто не было у нас никакого договора, живите с Аллочкой спокойно гражданским браком. Правда, я буду терзать себя мыслью, что уволил Журавлеву, но ты меня успокоил, по крайней мере, она не нуждается в деньгах, а на работу ее возьмет любой институт по нашей тематике.
На самом деле, Николай Петрович вдруг почувствовал, будто гора свалилась с плеч, стало необыкновенно легко. Он совсем забыл, что еще полчаса назад негодовал по поводу того, что все сорвалось, и Аллочка не выйдет замуж по всем правилам. Теперь ему стало казаться, что это – совсем, никому не нужная, формальность.
В это время в комнату вошла Аллочка, она поинтересовалась, как папа себя чувствует. Узнав, что все в порядке, предложила пройти в кухню, ужин уже готов. Ужин прошел в очень теплой атмосфере, как будто и не было тяжелого разговора с несостоявшимся зятем. Аллочка радовалась, что у отца заметно улучшился цвет лица, да и настроение, кажется, поднялось. Она про себя отметила, что совсем исчезла напряженность, которую она сразу отметила, когда папа только зашел в дом. Николай Петрович даже шутил в своей обычной манере. Аллочка предложила папе остаться у них на ночь, а домой поехать, завтра с утра, Николай Петрович охотно согласился. После чая решили перейти в гостиную, еще поболтать. Так было принято, когда отец оставался у дочери на ночевку, они обычно долго сидели в гостиной, обсуждая погоду, политику, рост цен, и еще, бог знает, что.
В этом году ранняя осень выдалась довольно холодной, а так как центральное отопление еще не включили, то и в квартире было весьма прохладно. Чтобы комфортно провести время за беседой в гостиной, Аллочка предложила:
– Филя, не зря же мы с тобой купили электрический камин, включи его, нагрей немного комнату, а мы с папой немного посидим в кухне, кстати, я пока приготовлю фруктов к столу в гостиную.
Филипп направился выполнять поручение Аллочки, она склонилась над раковиной, намывая там фрукты. Тихо журчала вода в раковине, дочь весело мурлыкала, напевая себе под нос. Николай Петрович вдруг почувствовал приятное умиротворение, наполнившее каждую клеточку его тела, просто физически ощущалась необыкновенная легкость. Он радовался, что, слава богу, их афера с Филиппом сорвалась, и он опять – честный гражданин, ему не надо терзаться угрызениями совести. И, как показалось дочери, совершенно не к месту, неожиданно сказал:
– Аллочка, если я в чем и виноват, так это в том, что слишком любил тебя и твою покойную маму.
– Папуля, любви слишком много не бывает, а потом, почему «любил» в прошедшем времени?
И, не дослушав ответ, понесла вазу с фруктами в гостиную, на ходу приговаривая:
– Папуля, комната уже, наверняка, прогрелась, давай потихоньку перемещайся в гостиную, я тебе подготовлю твое любимое кресло.
Аллочка не видела, как в кухне отец встал из-за стола, собираясь идти в гостиную, но вдруг неожиданно зашатался. Падая, он пытался ухватиться за стул, который с грохотом упал. Николай Петрович сдавленно вскрикнул и тяжело осел, потеряв сознание. Когда дочь и Филипп, услышав странные звуки, вбежали в кухню, то увидели Николая Петровича, лежащим в неловкой позе на полу. Лицо у него было не красным, а белым, как мел, на лбу выступил пот.
С утра в субботу Лика первым делом бросилась к зеркалу, посмотреть, что осталось от вчерашних усилий косметологов, вдруг все исчезло, но очень обрадовалась, отметив: слава богу, все сохранилось. Там же при косметическом салоне была парикмахерская, в которую ей посоветовали записаться на сегодня, объяснив, что прическу надо делать непосредственно в день юбилея. До времени, на которое была записана Лика в парикмахерскую, оставалось два часа. Надо, не забыть позвонить Светлане, думала Лика, сообщить ей, что отмечать будут в ресторане, назвать его координаты.
Но с раннего утра начал трезвонить телефон, оказывается, бабушки и дедушки отлично помнят, что у них есть внучка. Так как они звонили очень редко, то разговоры с ними длились очень долго, они пытались компенсировать редкость звонков длительностью разговоров. Еще звонили сокурсники по университету, а также сотрудники ее бывшей лаборатории. Чудно, но они тоже помнили про ее круглую дату, наверно, потому что, она на каждый день рождения закатывала праздник, приглашая на него большую компанию, чтобы не быть в этот день одной. Лике казалось, что каждый, кто ее поздравлял, по привычке ждет, что она пригласит его в гости, может быть, ей просто так мерещилось, но она чувствовала разочарование в голосе каждого абонента.
А в этом году, несмотря на юбилей, ей не хотелось приглашать много людей, всем рассказывать, почему она ушла с работы, куда собирается идти дальше (этого она и сама пока еще не знала). Лика решила, что пусть в этом юбилейном году будет не так, как всегда – шум, куча народу, а, наоборот – тихо, приватно, только близкая подруга с мужем, да еще Светлана, которая попала в дурацкое положение с подарком. Надо только позвонить Светлане, сообщить, что встречаемся в ресторане. Но, как только Лика собиралась набрать номер Светланы, тут же раздавался звонок с поздравлениями. И Лика, совсем уж было отчаявшаяся, что когда-то удастся позвонить Светке, вдруг увидела, что при очередном звонке на ее телефоне высветилось, что звонит сама Светлана. После обычных поздравлений, а также после того, как Лика объяснила, в каком ресторане намечено встретиться, и к какому времени туда прибыть, Светлана приглушенным скорбным голосом вдруг спросила: