— Всё это мне известно, брат, — отвечал жрец.
— Тогда скажи мне вот что. Давно ли ты сам видел Двуединого, того самого, которому так истово служишь?
Ступени наконец закончились и я оказался на вершине. Старик был чуть выше меня ростом, сухой и жилистый, с почерневшей от солнца кожей и непроглядно чёрными глазами. Некоторое время он пристально смотрел на меня, точно бы изучая, а затем произнёс:
— Да, я видел его.
— Что?
Лёгкие мои горели, по спине ручьями бежал пот, за прошедшие столетия я совершенно разучился беречь силы.
— Что ты сказал? — переспросил я.
— Я сказал, что видел нашего отца, Двуединого хранителя Священной Долины.
Старик произносил слова громко, так, чтобы каждый внизу мог его слышать.
Такого я точно не ожидал. Обманывал он меня или нет, это полностью меняло мой план.
— И… — я пытался соображать на ходу, — Ты можешь это доказать?
— Третий пророк сказал, что вера не нуждается в доказательствах. Тот, кто ждёт чуда, никогда его не удостоится, потому что…
Я глянул вниз, на толпу, и у меня перехватило дыхание. У основания лестницы собралась целая толпа латников. Первые ряды уже поднимались ко мне.
— Проклятый дед! Ты думаешь, что заманил меня в ловушку? Ложная вера не спасёт ни тебя, ни твоих приспешников! Запомните мои слова — не пройдёт и дня, как все вы уверуете в истинного хранителя Красной реки!
Я обращался уже к толпе внизу. От высоты и ярости, меня переполнявшей, я окончательно потерял голову. Ухватив за шиворот и пояс, я всем телом толкнул старика с края платформы. Он оказался странно лёгким. Казалось, такой исход ничуть его не удивил. Падая, он провожал меня безразличным взглядом.
Паломники внизу хором закричали, когда старик ударился о каменные плиты. Это был мой триумф, хотя и не долгий.
По ступеням на платформу поднялся первый воин. Этот был вооружён боевым мечом, куда лучше сбалансированным и удобным. Мой церемониальный клинок раскололся от первого же удара. Однако мне удалось увернуться от выпада и отправить крепыша следом за жрецом.
Следующий противник ухватил меня за руку. Я вырвался, но ко мне метнулось ещё сполдюжины его приятелей.
Очнулся я в окутанном вязкой мглой зале с уходящими в бесконечность колоннами. Надо мной стояла Клоссидра.
— Не думала, что вернёшься так быстро.
Глава 8
Больше всего на свете Дети Леса любили богиню ночи и звёзд Салкхисс. Они пели ей чудесные песни, а она в ответ посылала им волшебные сны. Однажды добрая богиня решила сделать для своих племянников подарок — из лунного света и дыхания спящих младенцев она соткала волшебного восьминогого коня, способного исполнять желания и отправила его детям леса.
Но Чёрный Лис узнал об этом. Он выследил волшебного коня и пленил его, отрубив ему все восемь ног. И сделал он коня своим рабом.
Металлическим перезвоном лилась над Городом музыка вторя исступленному пению нёсшемуся со стороны храмов Двуединого. Радостное безумие овладело каждым, кто присутствовал на празднике. Паломники громко скандировали имя своего бога и всех семи пророков каждый раз когда очередной несчастный из числа пленных равнинников разбивался о дно каменного колодца, упав с вершины церемониальной лестницы.
Город безумствовал и никто не заметил, как резко переменился ветер. Мгновение назад он ласкал тёплыми прикосновениями а тут вдруг окреп и, вцепившись невидимыми зубами в край полотнища огромного как одеяло бога флага, рванул его вниз, полный злобы и презрения к тому, кто водрузил эту черно-зелёную мерзость на главную башню королевского дворца.
В тот же миг долину Красной реки огласил удар. Точно бы сам владыка Преисподней ударил своим чудовищным молотом по подземному своду, что заменяет созданиям глубин купол Неба. Стоит ли говорить, что именно это и произошло?
Взмах Чёрной Погибели — именно так мой лишенный фантазии брат называл свою глыбу урана на палке — надвое расколол несчастную Северную Гору. В тот же миг километровый фонтан камней и пепла взметнулся в поднебесье. Не укрой Торгард в тот миг весь город непроницаемым щитом, исход был бы плачевным. Но я не хотел убивать собственных детей, лишь как следует напугать. Несколько минут в небо продолжал извергаться поток пепла, Чёрный полог накрыл город, огромные каменные глыбы с грохотом падали вокруг храмового комплекса и заставляли людей плотнее сбиваться в кучу. Я позволил брату разрушить несколько пустых домов и пару раз ударить по дворцу. Разумеется, этого оказалось достаточно чтобы остановить жертвоприношения.
Северная гора, успев покрыться пеплом и увеличиться в несколько раз, плюнула дымом напоследок и умолкла. Казалось, что всё было кончено, но представление моё лишь начиналось.
Жрецы на вершинах лестниц принялись возносить молитвы своему несуществующему Богу. Я лишь смеялся, наблюдая издали за этим действом. Бородачи пытались убедить сходившую от страха с ума толпу в том, что всё происходящее — лишь изъявление благой воли Двуединого. Однако верующие отчего-то сомневались. Звери паниковали, дриады поминутно падали в обморок. Держались лишь люди, но и те постепенно теряли самообладание.
Аудиторию не стоило передерживать и я, выждав пару минут, продолжил:
— Кто осмелился потревожить мой сон?! — прокричал я.
Голос, усиленный Торгардом, гулко разносился над городам.
— 0, Великий! — хором прокричали жрецы, — Это мы, твои слуги.
Я рассмеялся в ответ так громко, как только мог.
— Какие же вы слуги мне? Вы дети мои — все до единого. Я вскормил вас, учил ходить и бегать, охотиться и взращивать ячмень.
— Да, Великий, — хором ответили мне жрецы, — Каждое твоё слово — истина.
— Болваны. Если я вам велю блеять, как овцы, вы и это сделаете?!
Ответом мне было многоголосое блеяние с вершин лестниц.
— Довольно, — проговорил я, — Хватит.
— Что мы можем сделать для тебя, о величайший?
— Для начала — назовите моё имя, — предложил я.
Вопрос явно привёл их в замешательство.
— 0, великий, в нашем городе вы известны как Породивший-самого-себя, целостный в земном и небесном — Двуединый.
— Неверно, — бесцветным голосом произнёс я.
Реакция Жрецов была немного неожиданной.
— Кто ты, Демон? — прокричали они разом, — И по какому праву тревожишь наш священный город?!
— Повторю ещё раз: это моя земля, моя долина, — проговорил я, — Я создал это место таким, каковым оно является. Это моя юдоль, а вы все — мои дети.
— Твои лживые речи — ничто для нас, — отвечали жрецы.
Толпа вторила им многоголосым хором. Это была последняя капля. Меня просто выставляли из собственного дома.
— Довольно с меня этого безумия, — проговорил я так, что лишь Торгард смог меня услышать.
Северная гора тяжело кашлянула и извергла из себя фонтан лавы. Издали меня было плохо видно и Торгард, разогнав пепельные тучи, направил на меня луч света с небес. Волна криков ужаса прокатилась по городу, когда там заметили наконец пылающую реку, что стремительно бежала вниз по долине, направляясь к городским воротам. Волна неслась вперёд со скоростью лавины, хотя и давно уже спустилась со склона. На гребне её, выпрямившись во весь рост, стоял я.
До городских ворот, спешно затворяемых стражей, оставалась всего пара сотен метров когда меня посетила тревожная мысль.
— Послушай-ка, брат, я сейчас в своём облике?
— В каком смысле?
— Ну тело моё, внешность… На кого я сейчас похож? — пояснил я.
— А тебе не всё ли равно? — проворчал Торгард.
Расстояние до ворот сокращалось и вот уже десяток метров отделял меня от обитых железом ворот города, чьего имени я даже не знал.
— Останови время! — крикнул я в последний момент.
В тот же миг мир вокруг меня замер.
— Что случилось?!
Торгард появился рядом со мной без какого-либо предупреждения. Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Идею до ума моего брата следовало донести максимально просто.
— Будет глупо, если они запомнят меня вот таким, — сказал я наконец, — Помнишь один из моих прошлых образов? Хотя бы один?
Торгард наморщил лоб и придал лицу выражение крайней сосредоточенности. Прошла минута, за ней другая.
— Ну хорошо, — не выдержал наконец я, — Помнишь, как я ходил с хвостом?
— А, да, — заулыбался брат.
— Ну вот — сделай меня таким.
— Зачем? — не понял он снова.
— На всякий случай.
Не хотелось никаких лишних проблем. Пусть облик будет запоминающимся и понятным. Человек с хвостом лисы — что может быть проще?
Брат хлопнул в ладоши, но я ничего не почувствовал.
— Ну как? — спросил я, оглядываясь, — Готово?
— Готово, — кивнул он.
— По-моему, ничего не изменилось, — сказал я.
Ещё как изменилось, — ответил брат, — Это иллюзия. Тебе, может, и не видно, но вот остальным всё видно прекрасно.
У мена не было оснований не доверять брату, я лишь кивнул.
В тот же миг время вернулось в своё русло, а брат растворился в потоке лавы.
Раскалённый поток ударил в ворота с чудовищной силой, сорвал их с петель и понёс впереди меня по узкими улочкам в сторону храмового комплекса. Не считая городской стражи, успевшей взобраться на стены, в городе не осталось на единой живой души — все собрались на площади. Издали я видел уже людей, карабкавшихся на каменные лестницы. Не желая никого убывать без причины, я мысленно велел Торгардузамедлить волны. Последние из паломников уже влезли на переполненные жертвенные алтари, когда я вкатился на площадь верхом на городских воротах. К счастью своему, идолопоклонники построили весьма вместительные алтари.
Лава затопила площадь и наполнила до краёв гигантский колодец, поглотив останки тех несчастных, что были принесены в жертву.
— Что скажете теперь? — обратился я к жрецам.
— Ни ныне, ни впредь, не будем мы твоими рабами, Демон!
Я тяжело вздохнул. Мы определенно зашли в тупик.
— И что собираетесь делать? — спросил я их.
Если честно, что делать дальше не знал даже я. Появление было более чем эффектным, однако я не чувствовал и крупицы веры. Дети смотрели прямо на меня, но видели чудовище, несущее им лишь смерть и разрушения.
— Что будем делать дальше? — спросил Торгард.
— Ждать, — ответил я.
Брать их измором было, по всей видимости, самой глупой из всех возможных затей, но я не собирался сдаваться.
Ворота из гигантского огненного чертополоха и не думали загораться, потому я улегся на них и закрыл глаза. В полудреме мне слышались чьи-то всхлипывания, удары бубнов и тихое песнопение:
В утро солнцестояния
Выполни все желания,
Тёмных лесов создания
Пусть обратятся в прах! В прах!
Пусть обратятся в прах! В прах!
Мотив, поначалу тихий, обретал всё большую силу. Песнопение эхом разносилось над алтарями-лестницами. Окончательно из забытья меня вывел окрик Торгарда.
— Проснись! Проснись же! Что-то нехорошее творится.
Я открыл глаза и тут же вскочил на ноги. Я бы в тот миг даже посквернословил, знай хотя бы одно из ругательств, изобретённых детьми Мануса за время моего отсутствия.
В небе, прямо над тем местом где я прилёг отдохнуть, темнело чёрное пятно. Точно кто-то пальцем проколол небо и оставил в нём кровоточащую рану, которая, впрочем, не исторгала соки, а напротив, будто бы пожирала весь свет до которого только могла дотянуться.
Присмотревшись, я обнаружил, что дыра эта располагалась не так высоко — всего в полусотне метров надо мной, как раз на уровне с вершинами алтарей.
— Что происходит?
— Я как раз тебя хотел об этом спросить, — отозвался брат.
Он показался мне растерянным.
— Говори, что именно ты чувствуешь, — велел я ему.
— Что-то большое и… чертовски сердитое — проговорил Торгард.
— Оно там? — я указал на дыру.
— Да, — ответил брат, — Берегись, оно просыпается.
— Как же я поберегусь? — я осмотрелся по сторонам.
— В сторону, говорю, — рявкнул он.
Дважды меня просить не пришлось. Нынешнее тело не обладало и тысячной долей моей силы и проворства, однако допрыгнуть до ближайшей лестницы мне удалось.
Суставчатый хвост вырвался из сумрачного провала в небе и острым шипом расколол створку ворот надвое. Следом за хвостом наружу показалось тело.
О, что это было за существо. Кто бы ни создал подобное, он — или она? — совершенно точно был сумасшедшим. Тогда мне казалось, что я знаю лишь двух таких творцов.
— Похоже на одно из созданий Салкхисс, — сказал я, пытаясь отдышаться.
— Похоже на то, — отозвался Торгард, — Далековато он забрался от мамки.
Алтарь-лестница был забит людьми до отказа. Дети отказывались меня узнавать, а кое-кто пытался даже скинуть вниз. Впрочем, у них это не особо получалось. Работая локтями и коленями, я пробирался наверх.
Тварь, меж тем, выбралась из провала целиком и повисла на паутинке толщиной с корабельный трос. Сама паутина, по всей видимости, находилась по ту сторону портала. Больше всего существо походило на помесь скорпиона и краба, но повадками смахивало на паука. Голова твари пряталась глубоко в теле, прикрытая массивными жвалами, которые в сложенном виде напоминали двухцветную маску.
— Теперь понятно, почему Двуединый, — проворчал я.
Чудовище, меж тем, быстро протянуло между алтарями несколько нитей и устроилось на них, лениво поглядывая по сторонам.
— Кто посмел тревожить нас?
Голос существа, сухой и дрожащий, подошёл бы дряхлому старику. С лёгким отвращением я наблюдал, как все, кто собрался на алтарях, склонили перед ним головы.
— 0, Великий, — пропели жрецы, — Этот нечестивый демон назывался твоим именем, требовал поклониться ему, а в завершение всего напал на твой священный Город и разрушил множество домов.
Сотни рук в тот же миг указали на меня. Впрочем, я и не прятался, стоя на вершине лестницы, у самого края.
Тварь лениво поглядела на меня и будто бы нехотя взмахнула хвостом. Я успел нагнуться, уходя от удара, но стоявшие позади меня стражники рухнули, перерубленные надвое ещё несколько человек с криками полетели вниз.
— Демон? — проговорило чудовище, — Нет, это смертный. Просто очень ловкий. Кто ты, букашка?
— Хозяин этой долины. У меня много имён — Старец, Лис, Победитель Жирных Пауков, — отвечал я с ухмылкой.
— А он забавный, — просипел СкорпионоКраб, — Я убью его. Только подкреплюсь сначала, путешествие отняло много сил.
— Великий, сегодня мы принесли тебе множество жертв, мне кажется, что этого более чем…
Жрец не договорил. Чудовище подхватило его клешнёй и отправило в пасть, оказавшуюся просто безразмерной.
— Тебе кажется, — согласилось оно, — Этого совершенно недостаточно.
Пасть чудовища вновь разверзлась и выбросила в одну из лестниц целый ворох клейких нитей. Опутанными ими оказались все, кто был на ступенях алтаря. Спустя миг паук принялся втягивать в себя нити, а вместе с ней всех, кто прилип к ним.
С каким же удовольствием я наблюдал за тем как эта живая визжащая гирлянда приближалась к пасти чудовища. Я был готов смотреть на это бесконечно, обида и злость полностью мной завладели. Мне хотелось, чтобы этот фантасмагорический паук сожрал всех жителей этого проклятого города.
Торгард пытался привести меня в чувства, говорил что-то про бессмертных, вечность и небытие. Я просто послал его подальше. Всё погрузилось в липкий багровый полумрак.
Сейчас трудно сказать, сколько времени прошло — несколько минут или лишь мгновение. Но из забытья меня вывели чьи-то жалобные всхлипывания.
Так уж сложилось, что женщины всегда занимали в моём сердце особое место. Вернее, помещение-то имелось, но оно обычно пустовало. Ах, эти нежные ручки, лёгкие ножки и приятная гармония форм. А уж что и говорить о звенящих, точно колокольчики, голосах. Но особенное место в моём сердце занимает женский плач. Я его на дух не переношу.
И вот, в тот самый момент когда я считал уже свою работу оконченной и собирался насладиться страданиями непослушных детей, в сердце моё, пронзительно шипя и извиваясь, вползло странное чувство. Я огляделся по сторонам и сразу же понял, в чём было дело.
Она сидела на краю огромной каменной ступеньки и тихо всхлипывала. Худенькая, с густой гривой чёрных волос, в которые были вплетены яркие нити и зелёные травы. Лицо и тело её, прикрытое лёгкими льняными лоскутами, сплошным слоем покрывала ритуальная раскраска и татуировки. Слёзы катились у неё по щекам, а пухлые губки шевелились в безмолвном бормотании. Вокруг неё творилось подлинное безумие, люди метались то вверх, то вниз по лестнице, стараясь отыскать безопасное место или путь к спасению. Торгард помогал мне и я отчетливо слышал их мысли. Всех волновали лишь собственные жизни. Каждый из них был готов заплатить кровью каждого вокруг за собственное спасение. Будто бы испорченное радио, фразы без начала и окончания, белый шум.