С одной стороны, я отвлекся. А с другой стороны, это полезное отступление. Вдруг эти строки будет читать тот, кто еще не стал охотником. Или тот, кто уже охотник, но еще не до конца усвоил все сложности и премудрости охотничьего дела. И кто знает, вдруг этот самый читатель запомнит только что описанные правила безопасности. А в результате его случайно выстрелившее ружье не снесет при этом ничьей головы.
Согласитесь, ради этого стоило пару абзацев поговорить о правилах обращения с оружием.
Мой заядлый отец и после эпизода с чужим отстреленным пальцем еще не стал настоящим матерым охотником. Но жизнь его все-таки потихоньку учила уму-разуму. Как-то раз он явился домой радостный и возбужденный: «Ну, Вера, готовься, будет тебе лисий воротник!» Вера — это моя мать и его жена. Произнеся эту многообещающую фразу, он схватил лопату и исчез за дверью. А поздно вечером явился домой. Тихонько так отворил дверь, поставил лопату в уголок и проскользнул в ванную комнату, весь перемазанный грязью с головы до пят.
Историю эту я услышал от матери, причем в крайне насмешливом изложении. И честно признаюсь, никогда не смел даже намекнуть отцу, что знаю про это происшествие из его жизни. Для меня это значило бы покуситься на незыблемый авторитет, что было совершенно невозможно.
А произошло вот что. Отец увидел лисицу, которая на его глазах юркнула в нору. Мой папаша, не будь дурак, сразу же заткнул нору каким-то тряпьем. И побежал за лопатой, разумно предполагая, что если тряпка будет на месте, то и лисица будет в норе. После этого он взялся раскапывать нору. И после многих часов упорного труда вдруг понял, что у лисицы обязательно есть запасной выход из норы. А то и несколько. Видимо, урок был столь болезненный, что Николай Леонтьевич стал после этого внимательно изучать повадки тех или иных животных, на которых собирался охотиться. В этих повадках не было ничего сверхъестественного. Их просто надо было знать, вот и все. И тогда можно было претендовать если не на звание заслуженного и многоопытного охотника, то по крайней мере не быть уж полным профаном.
Впрочем, я уже отвлекся более чем допустимо от истории, которую собрался рассказать. Родители тогда жили в Москве, на улице Горького, в доме номер 4. То есть почти в первом жилом доме, если отсчитывать от Кремля. Из окон был хорошо виден Вечный огонь у Могилы Неизвестного Солдата, часть Александровского сада. В общем центр по всем меркам. А дело было в середине восьмидесятых. Я жил в другом месте. Но в силу определенных жизненных обстоятельств временно переехал на Тверскую. И как раз в этот период, зимой, была организована охота на лося в одном из подмосковных военных гарнизонов.
— На охоту можешь поехать?
— Когда?
— В эту субботу?
— А куда?
— Да не «кудакай» ты! Куда, куда! Надо говорить: «Далеко ли едем?»
Из этого наставления следовало, что, спрашивая «куда», можно было сглазить всю охоту, спугнуть зверя, что ли. В любом случае «кудыкание», по твердому убеждению моего отца, считалось плохим охотничьим тоном. Я соглашался с ним, но каждый раз забывал это правило. Да и как не забыть, если в обычной, неохотничьей, жизни, спросить «куда» считалось вполне уверенной нормой.
— Далеко ли едем?
— Под Москву, в один из гарнизонов.
— А кто едет?
— Генерал Куприянов с зятем, еще несколько охотников, ты их не знаешь.
Весь этот диалог предшествовал очередной охоте, которую организовали военные начальники из какого-то подмосковного гарнизона. Конечно, они и сами были специалистами по охоте. И наверняка не раз выходили пострелять зверя без каких-либо высоких московских гостей. Но в этот раз решили пригласить моего отца и Куприянова, каждый из которых, надо отметить, не был их прямым начальником. Но в любом случае в такой охоте, конечно же, присутствовал какой-то элемент не то чтобы подхалимажа, но все-таки какой-то особой услуги. Конечно, местный начальник в случае необходимости и так, безо всякой охоты, мог бы напрямую обратиться к тому или иному московскому генералу. Но после совместной охоты, особенно удачной, это можно было бы сделать и в более непринужденной форме. Вообще не факт, что когда-либо такие люди обращались с какими-то просьбами. Но вот так, «на всякий случай», все-таки время от времени приглашали гостей из Москвы.
Все вышесказанное означало, что местное руководство будет прилагать максимум усилий, чтобы охота прошла нормально, чтобы все были довольны и чтобы не произошло никаких досадных срывов. Кстати, и генералы из Москвы никогда не ехали на подобные мероприятия с пустыми руками. Во всяком случае те, кого я знал. Всегда брали с собой не только водку, но и еще какую-то закуску. Пусть местные обеспечат стол в целом. Но при любом варианте на этот стол ложились и свои припасы. Все это делалось не из-за того, чтобы меньше зависеть от посещаемого гарнизона или не выглядеть как последний взяточник и мздоимец. Просто мы ехали на охоту не как начальники, а как практически равноправные охотники. Конечно, каждый при этом понимал, кто тут есть кто в обычной жизни. Но по крайней мере внешне охотничья демократия, как правило, все-таки соблюдалась.
В такую демократию сейчас верится с трудом. На слуху только рассказы о том, как солдаты строят дачи генералам. Наверное, и такое бывало, хотя я не видел. Но у меня все-таки были особые генералы, прошедшие несколько войн, боевые и хорошо обстрелянные. У них были иные меры ценностей, чем у простых людей. Какое-то особое корыстолюбие совершенно точно не стояло на первом месте.
Итак, выяснилось, что в этот раз ехать надо было по шоссе Энтузиастов, километров сто с гаком. Именно там находилась какая-то воинская часть, командир которой и вызвался все организовать. Конечно, как я уже отметил, это была как бы неформальная услуга, которая теоретически предполагала какую-то взаимность. Впрочем, это меня совершенно не касалось.
Итак, начались сборы. Сначала надо было подготовить одежду. Это было не так просто. «Мороз, одевайся потеплее», — это напутствие обязательно сопровождало процесс сборов. Начинался поиск теплых штанов, сапог, кучи рубашек, кофт, шапок. Все это я подбирал очень тщательно. Сапоги не должны жать. Легко сказать, но трудно выполнить. Я любил как раз те сапоги, которые мне слегка жали. Каждый раз я их напяливал и начинал прогуливаться по комнатам, прикидывая, сотрут они мне ноги или нет. «Конечно, сотрут!» — приходил я в конце концов к выводу и с сожалением стягивал их. Хороши, снаружи толстая черная кожа, сбоку толстая металлическая змейка, внутри мех! Одно слово, летные, отцовские. Так было жаль, что у меня не складывалось с этими сапогами. Но каждый раз я вновь на что-то надеялся. Наверное, подсознательно желал, чтобы нога моя уменьшилась в размере. Смешно, но все именно так и было.
За одеждой следовало оружие. В тот период это был автомат, МЦ-21-12. Цифра «21» означала номер модели, а «12» — калибр. Вообще, ружьецо было очень даже неплохое. Такие автоматы нередко дают задержки, за что охотники их подчас недолюбливают. Откуда задержки — понятно. Модель сама, насколько я знал, была аналогом одного из «ремингтонов». Но для идеальной работы оружия необходимы не только высококачественные материалы, сталь, но и исключительно точная подгонка деталей. А с ней, с этой подгонкой, дело могло запросто и хромать. Поток, конвейер, социалистическая система организации труда — все это не всегда способствовало качеству изделия, даже оружия, которым наша страна всегда славилась.
Если бы ружье перезаряжалось вручную, то еще полбеды. Приложил побольше усилий, и застрявшую в патроннике гильзу можно все равно выдернуть. Но тут-то автомат. Он работает за счет энергии отдачи. В ружье отдача очень сильная, даже слишком. Боевое оружие, в том числе и знаменитый АКМ, даже близко не стоит к охотничьему ружью по силе отдачи. Когда мне в юные годы первый раз разрешили выстрелить из ружья по бутылке, я еле-еле устоял на ногах.
Однако даже такая отдача подводит. Механизм перезарядки патрона сложный, много деталей двигается туда и сюда. И если набирается гарь от пороховых газов, если на дворе зима и масло загустело, то жди проблем. В самый ответственный момент ружье может подвести.
Чтобы такого не случилось, я каждый раз перед охотой выполнял следующую процедуру: разбирал свой автомат до самых простейших деталей и тщательнейшим образом стирал масло. Совсем без масла нельзя, в процессе хранения может возникнуть коррозия, ведь влажность всегда есть в любом, даже самом сухом воздухе. Но вот непосредственно перед охотой все это масло надо было убирать. А потом, после охоты, опять все заново протирать и смазывать. А что делать! Автомат — очень приятное оружие. Стреляешь и стреляешь, а патроны все не кончаются. Намного приятнее двустволки. Но и ухаживать за ним надо по-особому. Кто ленится, тот может пожалеть.
Разок мне в одном парижском охотничьем магазине показали автомат. Он сильно отличался от моего. Но не по внешнему виду. Внешне отличия были не слишком заметны. Он был двенадцатизарядный! При этом не все двенадцать патронов располагались под стволом, как у меня. Часть, конечно, под стволом. Зато остальные — в прикладе! При этом у этого автомата был совершенно головоломный механизм подачи патронов: сначала из-под ствола, а потому — из приклада. Немыслимое чудо инженерной мысли.
Но вернемся к моему оружию. Масло — еще полбеды. А как быть с пороховыми газами? Их-то заранее не сотрешь с механизма. Тут надо было заходить с другой стороны. По счастью, в этом вопросе мне в свое время сильно помог дружок Вовки Власова — Игорек Ястребов. Тип он был предельно сомнительный. Мягко так скажем. Но был спортсменом, стрелял на стенде, имел отношение к оружейному делу. У него были знакомые в охотничьих магазинах. Узнав, что я покупаю автомат, он вызывался мне помочь.
— Никаких проблем! Знаешь охотничий магазин рядом с Петровским пассажем?
Я такой магазин знал.
— Вот и подходи туда, давай завтра, часам к двенадцати дня. Перед этим мне еще раз позвони, а то вдруг я окажусь занят. Я же созвонюсь с магазином, у меня там есть знакомые. Подъедем и выберем что надо и как надо. Идет?
Понятно, что я немедленно согласился на все условия Ястребова. Помощь в покупке очень бы даже пригодилась. Так я со своим разрешением из милиции просто заявился бы в магазин и выбрал с полки то, что там стояло. А вдруг что-то не так? Ведь выяснится только потом, уже на охоте. И куда девать бракованное ружье? В комиссионку, терять деньги? А потом покупать точно такое же?
Игорь же был, по моим меркам, опытный оружейник. Он мог, как я думал, проверить ружье, особенно автомат, прямо на месте. Куда-нибудь там заглянул бы, что-нибудь внимательно осмотрел и сказал бы мне, все тут в порядке или нет. Конечно, это я так дилетантски представлял себе, как именно надо проверять автоматическое оружие. На деле все оказалось немного иначе.
Наступил следующий день. Я заявился к магазину, зашел внутрь и стал терпеливо дожидаться Ястребова. При этом я успел разглядеть и полку с автоматическими ружьями. Там стояло три автомата той модели, которую я для себя выбрал. Все с буковыми прикладами. Это было не очень хорошо. Бук не обладает собственным хорошим цветом. Поэтому его красят лаком. А всякая покраска может запросто со временем ободраться. Или ударишь обо что-то, чиркнешь острым предметом. Или намочишь, потом на мороз, на солнце. Короче, нет ничего вечного, а уж лак на прикладе, так и тем более. Запросто со временем обдерется. Красить заново? Можно, конечно, но это довольно морочная процедура, если делать аккуратно. Надо предварительно снять старый лак и только после этого наносить новый. Снимать надо наждачной бумагой, очень тщательно, чтобы не было глубоких царапин. Потом шлифовать дерево. И только после этого надо наносить лак. К тому же лак должен быть не простой, а водостойкий, хорошего качества и приятного оттенка. Если же пойти по халтурному пути и просто покрасить по старому несодранному лаку, то, скорее всего, получится неаккуратно, будут видны закрашенные пятна, в целом вид будет так себе. Короче, лак на буковом прикладе — это явная проблема.
Вскоре заявился и сам Ястребов. Небрежно подал мне руку. Вид у него при этом был как у непререкаемого авторитета и знатока любых ружей. Вообще Игорь был мне ровесником. Но в отличие от меня был грузным, я бы даже сказал, толстым. Этакий увалень, разъевшийся на безделии и праздной веселой жизни. Эта самая жизнь очень даже отражалась на лице Игорька. Какое-то полумонгольское круглое лицо, заплывшие хитрые глазки, точно так же хитровато искривленный толстый ротище. При этом было понятно, что Ястребов в этой жизни пьет не столько воду, сколько пиво и водку. У меня даже тогда, в магазине, появилось чувство, что я могу примерно сказать, сколько вчера Игорь выпил и того, и другого.
Но все это к делу не относилось, тут мы были во вполне определенных целях — выбрать мне правильное ружье. Игорь довольно по-свойски кивнул продавцу и без обиняков двинулся за прилавок и дальше, в дверь в подсобное помещение. Я не без трепета последовал за ним. Вообще вот так запросто зайти внутрь магазина, где лежало оружие, было, по моим меркам, совершенно немыслимо. Но, видимо, я имел превратное представление о нашей советской системе торговли этим товаром.
За нами в подсобку зашел и продавец. Ястребов без предисловия начал ему объяснять: «Нужен автомат, МЦ-21-21. Есть из чего выбрать?» Продавец кивнул в ответ. «С буковыми прикладами не надо. Есть орех? Тащи сюда». Продавец ушел, а Ястребов стал мне объяснять разницу между буком и орехом. Орех в отличие от бука имел собственный красивый темнокоричневый цвет, его не надо было покрывать лаком. Если повезет, то на прикладе могла быть видна и текстура дерева.
Через какое-то время продавец заявился и притащил в охапке три ружья, упакованных в картонные коробки. Ястребов схватил одну из них и довольно бесцеремонно раскрыл. Не то чтобы он ее разорвал, но до этого оставалось совсем немного. Потом он стал вытаскивать детали ружья и тут же его собирать. Пара минут, и ружье было собрано. После этого Ястребов сделал следующее. Он поставил ружье прикладом на пол и крепко схватил его за ствол. Потом поднапрягся, подсобрался и вдруг стал резко нажимать ствол вниз. То есть как бы имитировал движение ствола при стрельбе. Тот подался вниз, затвор щелкнул. Сразу же пружина вернула ствол на прежнее место. Еще раз и еще. На третий раз ствол застрял внизу. То есть затвор прошел путь для выброса гильзы, а назад и не вернулся. Вот так! Все это означало, что в случае стрельбы настоящими патронами ружье точно так же сделало бы задержку. Стреляная гильза была бы выброшена из патронника, но новая дослана бы не была.
Мне и в голову не приходило, что на этот дефект автоматы надо проверять именно так. Но Ястребов, похоже, знал свое дело. Он решительно отложил ружье в сторону. И начал потрошить следующую коробку. Собрал еще одно ружье. Каково же было мое удивление, когда и следующий автомат точно так же застрял в крайнем положении для перезарядки. Ничего себе оружие! Бедные охотники купят эти ружья, польстившись на ореховые приклады. Да еще продавец сдерет с ним дополнительный магарыч за то, что продал дефицитный вариант «из-под прилавка». А ружьецо-то стрелять и не будет! Только одни задержки и морока с ремонтом.
Я почувствовал в душе прилив уважения к Игорю. Хоть и пьяница, и сомнительная личность, но тут-то он явно был на моей стороне. Невозможно себе представить, чтобы я сам вот так нахально проверял бы предложенные мне ружья и откладывал их одно за другим в сторону.
А Ястребов продолжал свой осмотр. Третье ружье тоже не выдержало испытания. И оно после нескольких перезарядок застряло в заднем положении. Кажется, имелся повод усомниться вообще в самой модели. Однако очередное ружье, которое поднес продавец, повело себя иначе. Я, было приунывший, слегка приободрился. Сколько Ястребов ни нажимал на ствол, затвор этого ружья никак не желал застревать.
Мы проверили еще два ружья, которые продавец вынес нам после некоторой паузы. Одно из них тоже выдержало испытание. Таким образом, в наших руках было два ружья, которые, надо полагать, должны были стрелять без задержек. Оба их Игорек разобрал и положил отдельно. Что было немаловажно, все-таки на деталях оружия стояли номера. Вот был бы фокус, если бы мы что-то перепутали, а продавец бы не заметил.
Начался новый этап. Ястребов стал вглядываться в стволы, пытаясь разглядеть дефекты. Потом показал их мне.
— Видишь, внутри кольца?
— Вижу, обычные кольца. В каждом ружье такие. Если колец мало, значит при сверловке меняли мало сверл. Значит, качество похуже. А если много колец, значит, сверл было много, это ружье старались довести до ума в полной мере.
— Ну, кое-что ты про кольца знаешь. Но тут особая история. Дело в том, что наши заводы экономят на чем могут — на сверлах, на времени обработки. Вот и в этом случае вместо того, чтобы просто проходить ствол сверлами, они его предварительно протягивают, снимают специальным инструментом лишний металл. Но в результате внутренняя поверхность ствола становится не цилиндрической. Кое-что можно исправить при последующей сверловке, но не до конца. Чтобы это проверить, проводим следующую операцию — вставляем в патронник пустую гильзу без капсюля.