Вторым персонажем среди тех, кто нас ждал во дворе, был Стас. Это был молодой человек примерно одного со мной возраста. Пониже и пошире в плечах, в круглых очках, которые носят обычно отличники. Но никаким отличником Стас, конечно, отродясь не был. А был он зятем Куприянова. А также врачом-педиатром.
Женившись каким-то образом на генеральской дочке, Стасик попал в мир, о котором, насколько я мог понять, он давно мечтал. Конечно, он и как врач имел доступ к материальным благам. Пациенты несли подарки. А на работе можно было стырить спирт. То есть от голода Стас не страдал и до женитьбы. Но женитьба дала ему статус. Он теперь имел возможность вращаться в кругу молодежи относительно высоких военных начальников. Не то чтобы это уж была какая-то особая «золотая» молодежь. Но все-таки особый налет на всех нас в той или иной мере, конечно, имелся. Это внешне выглядело как спокойное поведение человека, который не очень беспокоится за свое будущее. Который не очень зависит от окружающих и может себя вследствие этого вести если не нагло, то по крайней мере независимо. Что уже было очень не мало.
Каких-то особых загулов или злоупотреблений всей этой генеральской молодежи я не помню. Как-то это не особенно культивировалось. Ну, пьянка, какие-то поездки или мероприятия, которые требовали блатного вмешательства родителей. Можно было взять казенную винтовочку пострелять на даче или акваланг понырять в Черном море. Но даже эти безобидные по нынешним меркам развлечения подчас доводили моих приятелей до беды. Владельца акваланга мы через какое-то время уже хоронили. Из винтовочки никого не застрелили. Но до этого было не очень далеко.
Воплощением распущенности в нашей компании генеральских детей несомненно являлся Андрюша Афанасьев. У него было две отличительные черты, за которые его считали абсолютно испорченным ребенком. Моя мать нередко говорила мне: «Смотри, а то будешь как Афанасьев!» При этом она имела в виду, что я могу скатиться до непристойного поведения этого генеральского отпрыска. Собственно говоря, Андрюша ничего такого особенного не делал. Но, во-первых, он вел себя вполне определенным образом: старался быть особо вальяжно-расслабленным. Как бы каждым своим жестом и словом говоря: «Вот я какой свободный и независимый, никуда не спешу и хорошо понимаю, что у меня папа — генерал».
Во-вторых, Андрюша никогда не завязывал шнурки. Это было его особое фирменное изобретение. Если бы он просто их не завязывал, то время от времени на них наступал бы и скорее всего падал. Нет, Андрей был не так прост. Он для начала эти шнурки слегка подрезал, чтобы они не волочились по земле. А уж потом не завязывал. В результате кроссовки сидели на ноге предельно свободно и в принципе могли и свалиться. Но если не делать резких движений, то все было в порядке.
За этим внешне немудреным изобретением стоял довольно коварный психологический расчет. Когда мы с вами видим человека, у которого развязался шнурок, то непременно скажем ему: «Смотрите, у вас развязался шнурок, сейчас споткнетесь!». Ситуация эта столь стандартна, что удержаться от подобных слов довольно сложно. Это просто автомат. И вот тут появляется Андрюша со своими кедами, на которых шнурки совершенно не завязаны. Первая реакция — сказать ему об этом. Но через мгновение вы понимаете, что дело не в том, что ваш визави не следит за своей обувью. А в том, что он сделал это нарочно. И заставил тем самым вас дернуться со своим невысказанным замечанием.
Своими этими шнурками Андрюша вызвал у окружающих состояние внутреннего психологического противоречия. Хочется сделать замечание, даже очень хочется! Но делать его не надо, потому что шнурки не завязаны умышленно. Это противоречие вызвало сильнейшее раздражение. Чего Андрей и добивался. Была ли это форма какого-то социального протеста? Может быть. Но сам Андрей этого, пожалуй, не сознавал. Ему было важно, чтобы его жизненную позицию заметили, а заставить завязать шнурки не смогли, ведь папа — как никак, а генерал.
Я, может быть, напрасно рассказал эту историю о генеральских шнурках в повести об охоте и охотниках. Конечно, она не имеет прямого отношения к охоте. Хотя, наверное, все-таки позволяет как-то получше оценить те или иные поступки нашего героя Стасика. Ведь он, женившись на генеральской дочке, явно с удовольствием приобрел сомнительный статус мальчика-генеральчика.
Но, по большому счету, чтобы остаться справедливым, Стас в целом был, конечно, вполне бесхитростным и добродушным парнем. Женившись, он лишь дополнительно приобрел налет какой-то независимой веселости и уверенности. Я с ним общался не так часто. Но в любом случае это было довольно миролюбивое взаимодействие. Стас имел неконфликтный характер. Только что гуляка и пьяница. А также большой любитель халявы. Но не злобный или пуще того не завистливый персонаж. Ему, по большом счету, все было, что называется, «по барабану». Очень терпимая и неприхотливая личность.
Стас был заядлым и даже яростным охотником. Застрелить дичь он очень хотел и к этому всячески стремился. Но видел из-за своего зрения плоховато, даже очки не очень помогали. Разбирался в охоте тоже довольно приблизительно. Едем мы, например, уже с охоты. Все расслабленные, лежат на сиденьях, думают о своем. Тут вдруг Стас как заорет водителю: «Стой, стой!» Тот, конечно, останавливается. Никто из нас при этом не понимает, что произошло, в чем дело. А Стас, ни слова больше не говоря, пулей выскакивает из машины, в руках чехол с ружьем. Вмиг вытряхивает ружье и начинает его собирать. Что, куда, зачем? Мы ничего не можем понять. В машине, кстати, сидят только генералы, да я со Стасом. А тот уже почти собрал ружье и смотрит так пристально вглубь пролеска, который располагается вдоль дороги. Там, как мы видим, метрах в десяти, среди кустов сидит на хвосте довольно-таки безобидный пес и смотрит на нас. А Стас явно имеет в виду именно это несчастное животное.
Тут мы все вдруг понимаем, в чем дело, и в свою очередь начинаем орать Стасу: «Погоди, постой, не стреляй! Это не лисица, это собака!» Больше всех надрывается сам Куприянов: «Ты что, очумел? Куда ты стреляешь? Немедленно разряди ружье!» Ситуация для него очень неприятная. Со Стаса как с гуся вода, если он замочит собаку вместо лисицы. А над генералом — его родственником охотники потом будут насмехаться до скончания века.
Стас наконец притормаживает свои приготовления и неохотно начинает всматриваться в псину. Та, однако, соображает туго и не сразу понимает, что дело плохо, вместо колбасы можно получить свинца. В результате она хоть и неторопливо, но все-таки поднимается и сначала медленно, а затем заметно прибавив прыти, улепетывает, скрываясь в перелеске.
Тут разгорается довольно жаркая дискуссия. Стас доказывает: «Вы что?! Не дали мне застрелить лисицу! Воротник удрал!» — «Какая тебе лисица? Это же обычная деревенская собака, забежала подальше от дома, а тут ты.» — «Нет, это была не собака, а лисица! — не унимается Стасик. — Вы что, не видели, какой у нее был окрас? Почти рыжий! А хвост какой! Пушистый, тоже рыжий, белый на конце!»
Обсуждение продолжается еще хороших полчаса, уже в дороге. Стас злится, что ему не дали выстрелить. А мы все пытаемся ему втолковать, что в любом случае лисица так себя не ведет. Не сидит у дороги на хвосте и не ждет колбасы от проезжающих машин. Хотя бы уже только поэтому — не лисица. К тому же размер явно не лисий, а хороший собачий. Добрая деревенская дворняга. Не виновата же она, что имеет чуть рыжеватый оттенок и довольно пышный хвост. К тому же мы едем с утиной охоты. У всех патроны снаряжены дробью, причем довольно мелкой. Даже если бы это и была лисица, все равно в результате такого выстрела был бы не воротник, а решето на помойку. «А я бы не прямо в нее стрелял, а только краем ударил бы, по касательной!» — выдвигает наш Стас все новые и новые аргументы. Вот такой охотник, ни дать ни взять.
Но возвратимся к описываемой мной так называемой «генеральской охоте». Напомню читателю, что мы остановились на том, что во дворе нашего дома рано утром стоял военный газик, а рядом с ним три охотника, которые ждали меня и моего отца. Среди этих трех, как я уже сказал, один был генерал Куприянов, второй — его зять Стасик. Третьим же в этой компании был Виктор Иванович. По воинскому званию он был всего лишь полковник. Однако в нашей компании он оказался не как выдающийся военачальник. На самом деле Виктор Иванович занимал скромную должность в генштабе и вовсе не претендовал на какой-то особый воинский статус. Нет, просто он был организатором охотничьих мероприятий. Не то чтобы это входило в его служебные обязанности. Нет, конечно. Но он любил охоту, давно ею занимался и был при этом достаточно хорошим охотником. Настолько хорошим, что считал себя вполне вправе всех нас, хоть и вежливо, но поучать, как именно надо себя вести на охоте в той или иной ситуации. Кроме того, он хорошо знал все подмосковные охотничьи хозяйства и к тому же мог договориться об охоте с тем или иным начальником подмосковного военного гарнизона. Что он и сделал в том самом описываемом мною случае.
Его поучениям мы внимали с определенным уважением. Во-первых, он действительно мог кое-чему нас научить. Во-вторых, он был организатором охоты. А значит, лицом, которое формально отвечало за текущие сложные вопросы. Если же ты за что-то отвечаешь, то, конечно же, можешь с других что-то и спросить, а то и потребовать. Никто не пытался оспаривать его полномочия. Наоборот, было выгодно свалить на него организационную часть. Конечно, мой отец и сам мог кого хочешь поучить правилам поведения на охоте. Но и он помалкивал, отдавая должное авторитету Виктора Ивановича. А уж все остальные, включая меня, Стаса и Олега Николаевича, и вовсе слушали его, что называется, открыв рот.
Вида Виктор Иванович был вполне обычного. В свои пятьдесят с небольшим лет он еще не успел как следует растолстеть. Поэтому можно было считать его личностью средней упитанности. На плечах камуфляжная военная куртка, на голове армейская шапка-ушанка. Лицо довольно круглое и, можно сказать, интеллектуальное. Впрочем, по моим наблюдениям, если кто-то в армии не сильно налегал на водку, он уже имел вид достаточно приличного, умного человека. Отсутствие следов деградации от регулярных пьянок — это уже было немало. А Виктор Иванович, хоть и был заядлый охотник, но все-таки знал меру в спиртном, что только делало ему честь.
Вся наша компания была довольно разной по росту. Изо всех выделялся Куприянов — он был просто долговязым. Пожалуй, даже повыше меня. Виктор Иванович и Стасик были пониже меня. Оба средней плотности по своей комплекции. Ну, а самым низкорослым и худым был мой отец, наверное, метр семьдесят, не больше.
И вот наконец мы расселись в нашем газике. Виктор Иванович как организатор и руководитель занял переднее место рядом с водителем. Два генерала раскинулись на заднем сиденье. Ну, а как же я и Стас? Для нас нашлось место только за задними сиденьями. Дело в том, что там, в газике, было багажное отделение, снабженное на всякий случай двумя крайне неудобными откидными сиденьями. Нас и отправили именно туда. Залезть в это отделение можно было только через спинку заднего сиденья. Когда мы с грехом пополам там разместились, засыпанные к тому же рюкзаками всей честной компании, стало совершенно ясно, что вылезем мы оттуда только в конце путешествия. Санитарные остановки по дороге были явно не для нас.
И вот мы, кое-как рассевшись в армейском газике и растолкавши свои вещи, уже мчимся по темным и пустынным московским улицам. Ведь это раннее утро субботы, все спят после трудовой недели. Петляем-петляем по каким-то переулкам и наконец вырываемся на шоссе Энтузиастов. Машина набирает ход, и за окном замелькали бесконечные дома. Потом город вдруг кончился, уступив место пригородным деревенькам. У нас завязалась беседа. Сначала вяло, потом веселее.
Хоть место, куда мы едем, и называется ближним Подмосковьем, на самом деле это не так уж и близко. Часа полтора езды, тем более на газике. Он особенно не разгонится, как ни старается солдатик-шофер. Он тоже понимает важность мероприятия, в котором участвует. К тому же для него подобная охота — это хорошая возможность сменить довольно однообразные солдатские будни. В гарнизоне, куда мы направляемся, его определят на довольствие, выделят место для сна. Но не нагрузят никакими обычными солдатскими делами типа уборки, строевой подготовки или учебы. Ведь человек находится на мероприятии с генералами. Раз те сказали, что водитель должен отдыхать, значит, так оно и будет. На то и армия с неукоснительной дисциплиной. Знай прогуливайся туда и сюда, беседуй с кем-то из местных служивых. В общем, своеобразные двухдневные солдатские каникулы.
Я не зря отвлекся на эту тему о водителе. Поездка с начальством на субботу — воскресенье на охоту — это, конечно, не элемент воинской службы. Но у меня язык не поворачивается назвать все это злоупотреблением должностным положением. Все довольны, включая водителя. Разве что бензин казенный маленько поистратили. Однако формально, наверное, все-таки злоупотребление.
Ладно, вот мы уже довольно давно катимся по шоссе. По сторонам то лес, то домушки деревенского типа, а то и садовые товарищества с их особой фанерно-дощатой «архитектурой», которые ни с чем не спутаешь. Одно слово — домики из сказки про трех поросят. Чуть дунет ветерок, и такое строение уже чуть ли не сносит с места. Не сносит, ясное дело. Но вид у них явно не слишком капитальный. Дощечки да фанера — вот и все строительные материалы.
Однако наблюдение за придорожными подмосковными красотами прервалось самым неожиданным образом. Уже светало, но была такая рань, что нормальный человек еще десятый сон досматривает и никуда на улицу даже еще близко не собирается выходить. Тем более зимой, на снег и мороз.
А тут на обочине вдруг образовалась парочка девиц. Сразу видно, довольно симпатичные, где-то даже похожие друг на друга. Стоят, не голосуют. Как будто ждут кого-то. Шапок на головах нет, хотя не лето. Картина была, прямо скажем, немного странная. Раннее утро, суббота, пустынное место на шоссе. Хорошее зимнее утро. И вдруг эта парочка. Не успел я как следует удивиться, как поодаль увидел еще пару таких же девиц. Потом еще и еще. Откуда они тут, такие красивые и в таком количестве? Стоят на обочине, а за ними просто лес, никаких строений даже и в помине нет. Может, за лесом какой-нибудь молокозавод или ферма? Кончилась утренняя смена, и девочки голосуют, чтобы уехать домой на попутке? Ей-богу, я не мог придумать никакого разумного объяснения только что увиденному феномену. В целом девицы стояли на протяжении не менее километра. Штук сто, наверное, не меньше. Сначала первая парочка, которую я только что описал. Подальше вторая. Потом пары расположились погуще. Еще гуще, просто одна рядом с другой. А потом все реже, реже. И, наконец, отдаленная парочка, совсем в удалении от всех.
Все, девки кончились! Мы со Стасом сидели с открытыми ртами. Наши старшие товарищи, однако, даже глазом в сторону девиц не повели, а продолжали говорить о своем. Не заметили? Или знают что-то такое, что я не знаю? И для них это обыденное дело? А мне эти дамочки просто покоя не дают. Откуда же они тут в таком количестве, стоят строго попарно и к тому же в такой ранний час? Ответ пришел неожиданно. Мимо промелькнул километровый столб. На нем было что-то слегка поболее ста километров. Я вдруг враз все сообразил. Девок сомнительного поведения высылали за сотый километр. Но жить-то им надо как-то! Вот они в субботу в такую рань и выползли на шоссе. Кому надо, тот, конечно, знает про это. Подъедет сюда. Скорее всего, тоже из Москвы, откуда же еще? Но в отличие от нас притормозит, выберет то, что ему понравится, и привет, развлекайся в свое удовольствие. Кстати, когда мы ехали назад, я голову свернул, выглядывая кого-нибудь. Но никого на этот раз на дороге не было. Однако это уже было в достаточно поздний час. Видно, тут было свое особое расписание, которое знали те, кому положено.
Вскоре после этих девок мы доехали и до мест нашей охоты. Заехали через ворота в гарнизон, где нас уже встречал командир части. Накоротке поговорили с ним, оставили часть вещей в выделенном нам гостевом домике и стали перегружаться в другие машины. Это тоже были армейские газики, один старого, один нового образца. Довольно быстро собрались, завели моторы и сразу — в лес, на охоту.
При рассадке охотников нашим генералам пришлось маленько потесниться. В каждый газик село по шесть человек, не считая водителей. Нас, из Москвы, было пятеро. К нам еще добавились три егеря, а также начальник гарнизона и его три заместителя. Впрочем, когда речь идет об охоте, комфортом подчас приходиться жертвовать. Однако наше со Стасом положение все-таки улучшилось. Мы были частью гостевой команды и поэтому могли претендовать на какие-то пусть хоть малые, но поблажки. В результате на задние откидные сиденья забрались заместители местного начальства, а мы, хоть и в тесноте, но разместились уже на заднем сиденье газика.
Для начала стали объезжать по лесу просеки. Эти просеки делили всю территорию леса на большие квадраты. Мы выбирали квадрат и медленно его объезжали. На передней машине сидел егерь, который и руководил всем нашим действом. Он считал входящие в квадрат следы лосей, а также выходящие следы. Задача непростая. Частично следы были просто старые. Тут было надо остановиться и посмотреть. Посмотрели — поехали дальше. Егерь считает следы, мы считаем следы, все считают следы. Эта математика через какое-то время нас окончательно запутала. К тому же, как я подозреваю, мы своей ездой почти по бездорожью, с ревущими двигателями, особенно когда газики хорошо увязали в снегу, спугивали из каждого очередного квадрата всю живность, которая там еще была. В результате мы ехали по одной стороне лесного квадрата, а зверье, я так думаю, во все лопатки драпало от нас по другой. Через какое-то время мы прибывали к месту их бегства и начинали тщательно считать следы тех, кто на самом деле был уже далеко.