То, как именно Володька заорал и кинулся ко мне, оказалось для наших рыбаков убедительнее всех дипломатических увещеваний. Что-то, надо полагать, вмиг перещелкнуло в их головах. Что именно, я не могу сказать. Но догадываюсь. Мне в моей жизни приходилось попадать под обстрел снайперов, а также находиться почти совсем под колесами бронетранспортера, за рулем которого сидел недружественный ко мне человек. Опишем эту ситуацию именно так, предельно мягко, кому надо, тот поймет. Но мои ощущения в эти моменты были не самыми приятными, можете поверить на слово. Очень живо себе представляешь, как вылезут под этими колесами твои кишки и затрещат кости.
Короче, спор мгновенно стих и оба бойца, не мешкая не секунды, стали бешено грести к своему берегу, где стояла их машина. Гребли они действительно очень быстро. Я поначалу думал, что ребята просто отплывут подальше и все равно будут рыбачить. Все-таки приехали, лодку спустили на воду, плыли столько. Но, кажется, охота ловить рыбу у них совсем пропала. Они быстро подплыли к берегу, выхватили свою лодку из воды, кое-как приладили к верху своей машины и полетели восвояси. Только пыль взвилась. Надо ли говорить, с каким злорадством наблюдал я за этим бегством с поля боя?!
Володя, однако, мне не сказал ни слова. Он даже не попытался ничего со мной обсудить. Да о чем тут говорить? Так и в жизни, без ружья, сплошь и рядом бывает. Кто-то слишком обнаглеет или полностью потеряет совесть. Его увещевают да уговаривают, но ничего не помогает. Наконец находится кто-то, который понял, что наглеца разговорами не окоротить. И просто дает тому по морде.
Конечно, по морде бить нехорошо, а то и противозаконно. Но, с другой стороны, что мы с вами никогда не встречали такой ситуации? Причем нередко никто из участников подобного конфликта потом ни к какой милиции не обращается. Если, конечно, травмы вписываются в пределы разумной нормы.
Я описал этот случай не зря. Все-таки мы говорим об охоте. А охота — это далеко не только стрельба по дичи. Это еще и безопасность. Но и этого мало. Охотник — это человек, вооруженный огнестрельным оружием. Которое, кстати, является источником повышенной опасности. С юридической точки зрения это означает, что во всех спорных ситуациях вина охотника предполагается, если он не сможет доказать обратное. Это довольно необычный юридический случай. Как правило, ответственность не возникает без вины. Если гражданин не действует умышленно с целью причинить вред или если он хотя бы не должен предполагать, что его действия нанесут вред, то никакой ответственности быть не должно. Но только не тогда, когда речь идет об источнике повышенной опасности. В том числе об автомобиле или ружье. Тут его владелец всегда априори виноват. Если не докажет, что не виноват. То есть никакой презумпции невиновности, зафиксированной, кстати, в конституции. Как правило, в любой конституции.
Но вот вы вооружены ружьем и вдруг попадаете в ситуацию, где совершается что-то не то. Если преступление, то тут попроще. Просто не надо забывать про пределы необходимой обороны. Если у вашего противника нож, то еще надо сначала подумать, стрелять или нет. Только если вы сможете доказать потом, что была реальна угроза вашей жизни.
А если просто происходит какая-то ерунда, вроде только что описанной мной ситуации, когда кто-то ведет себя явно аморально, но не противоправно? Ну, тут уж сами решайте, что делать. Чаще всего разумно ни с кем не связываться. А можно ли попугать? В этом случае вы должны сначала четко оценить ситуацию — насколько можно вас потом обвинить в умышленных действиях. И доказать это. Например, в моем случае я утверждаю, что видел утку и по ней и стрелял. А никаких людей и не думал пугать. Я ведь им никакими словами угрозы не высказывал? Нет, не высказывал. Ну, а если испугались сами, то винить некого. Подъехали к охотникам. Значит, должны быть готовы, что те будут стрелять по уткам. А потом передернул затвор? Но не выстрелил же в воду. А если бы и выстрелил, что с того? В людей ведь не целился? Нет, не целился. Грозил? Нет. А зачем в воду стрелял? А там утка была, ныряла-ныряла, да так и уплыла.
Но, подводя итог вышеизложенному, я все-таки рекомендую людям, которые вышли на охоту, осторожнее применять оружие. Или даже просто им грозить. Могут быть неприятности. В нашей стране не очень поощряется, когда граждане защищают свои права с помощь оружия, даже если владеют им на законном основании и даже если существует реальная угроза противоправных в отношении них действий. Наверное, власть думает, что если такое разрешить, то люди в один прекрасный момент могут и ее, эту власть, погнать под зад куда подальше. Иного объяснения этому феномену у меня просто нет. Кстати, в конституции США есть положение о возможности применения оружия населением против собственной власти. И ничего, живы-здоровы. Значит, можно такое право записать.
Однако эта история на бегстве наших рыбаков не окончилась. Хотя казалось, что все уже позади и никакие новые происшествия нам не грозят. А дальше было вот что.
Мы еще постояли часок-другой. И наконец в полной мере убедились, что никакой охоты в этот день не будет. Ну, не будет значит не будет. Бывает и такая охота, когда ни разу выстрелить и не удается. Тогда приходится довольствоваться тем, что вы вышли на свежий воздух, хорошо размялись и отвлеклись от городских забот. Мы стали собираться домой. Я взял весло и стал выталкивать нашу моторку на чистую воду. А Володька взялся за мотор, стал подкачивать бензин и примеряться, как его поудобнее дернуть и завести.
Лодка в конце концов, хотя и не без труда, выползла на чистую воду. Я последний раз оглядел окрестности. Уток все не было. Надо было убираться восвояси. Мотор завелся довольно легко. Володька перебрался на руль, который располагался впереди, а я разлегся сзади, готовясь к довольно длинному переезду. До нашей дачи было не меньше часа пути.
Мы дали газ, мотор заревел и катер легко, за несколько секунд вышел на глиссирующий режим. Выход из залива был ясно виден, и нас от него отделяло всего несколько сотен метров совершенно чистой воды. Однако Володька по какой-то причине направил лодку не туда. Я не знаю, что им руководило. И он тоже не думал пускаться ни в какие объяснения. Просто воспользовался тем, что за рулем именно он, и решил проплыть к выходу из залива не по прямой, как обычно, а по кривой. Вообще-то, в центре нашего залива не было никаких кустов. Так, отдельные листья водорослей. Могла там быть утка? Теоретически, конечно, могла. Но практически трудно было предположить, что она там скрывалась в течение нескольких часов, практически у нас на глазах.
Тем не менее лодка описала довольно большую дугу. Я молча наблюдал за этой эволюцией, даже не напрягая свою голову, зачем это и почему. Просто разлегся на заднем сиденье и наслаждался жизнью, размышляя обо всем приятном.
Эти мои неторопливые мысли были прерваны тем, что звук мотора вдруг изменился. Не то чтобы он изменился сильно. Нет. Но достаточно для привычного уха, чтобы понять, что что-то произошло. Я дернулся и инстинктивно обернулся к мотору. Частой проблемой бывала сорванная шпонка. На ней крепился гребной вал. И если он налетал на жесткое препятствие, то шпонка ломалась, предотвращая разрушение деталей мотора. Тогда надо было вытаскивать мотор из воды, брать плоскогубцы, молоток, выколачивать срезанную шпонку и вставлять новую. Операция частая, хорошо освоенная. Но все равно неприятная.
Но это была не шпонка. Когда ее срезает, мотор сразу резко набирает обороты, ревет на холостом ходу. Ведь сопротивление воды исчезает. А тут происходило что-то иное. Мотор просто стал работать намного натуженнее. И лодка к тому же стала сбрасывать скорость, наконец и вовсе ушла с глиссирующего режима. Может, мы что-то намотали на вал? Это тоже довольно часто случалось. И ремонт был посложнее, чем смена шпонки. Надо было полностью снимать гребной винт и срезать то, что намоталось.
Володька тоже в недоумении оглянулся и одновременно сбросил газ. Лодка, однако, продолжала двигаться дальше, хотя намного медленнее, чем это должно было быть. Тут я обратил внимание, что за нами вдали тащились какие-то листья водорослей. Но не просто тащились. Они двигались вместе с нами и одновременно сходились между собой. Что еще за новость? Не могли же мы намотать такие длинные водоросли, чтобы они тянулись за нами на несколько десятков метров?
Володька наконец совсем заглушил двигатель и перебрался ко мне на корму. Мы только молча переглянулись и, не сговариваясь, вдвоем подняли мотор из воды. Нашим изумленным взглядам предстал тонкий шнур, который тянулся в две стороны от гребного вала. Он этот шнур не намотал и не перебил. А просто зацепил и потащил за собой.
— Сеточка! — почти одновременно вырвалось у меня и у Володьки.
Да, это действительно была самая настоящая рыболовная сетка. Мы стали вдвоем осторожно затаскивать ее в лодку. За капроновой нитью потянулось и все остальное. На самом деле первое, что мы увидели, была рыба. Это была довольно крупная плотва, в полкило весом, никак не меньше. Потом показалась и все сеть, которую мы с особыми предосторожностями погрузили в катер.
В сетке трепетало еще не менее десятка рыбок. Но это тоже была плотва, и тоже примерно такого же размера, как и первая. «Как будто из магазина, одна к одной», — невольно подумал я.
Однако что же это за такая сетка нам попалась? Сначала все это выглядело как беспорядочное сплетение толстых и тонких капроновых нитей, в которых и запуталась наша плотвица. Однако потом мы начали потихоньку распутывать сетку, вытаскивали рыбин одну за другой. И наконец сложили сетку как следует на дно лодки.
Сетка была что надо, очень недешевая. Грузы были аккуратно зашиты в чехол нижнего шнура. Делать это обычно довольно трудно. Но зато сетка намного меньше путается в этих самых грузах. Поплавки тоже были особые. Собственно говоря, поплавков и не было. А был верхний шнур, набитый чем-то плавучим, наверное, мелкой пробкой. Главное же — это то, что сетка была трехслойная. Так называемая «трехстенка». Средняя сетка была из довольно толстой капроновой нити и со средней по размеру ячеей. По обе стороны от нее были две сеточки из тонкой нити, уже с более крупной ячейкой. Смысл сетки заключался в следующем. Рыба попадала в среднюю сетку, тыкалась в нее мордой, но еще не застревала. А лишь останавливалась и пыталась отступить задним ходом. Не тут-то было! Она попадала плавниками в дополнительную тонкую сетку и вот тут-то уж точно запутывалась как следует. Вытаскивать рыбу из такой сетки было довольно трудно, она сильно перекручивалась. Но это было уже второе дело. Главное, что рыба попалась, а уж выпутать как-нибудь ее сможем.
Обычная рыболовная сетка работает иначе. У нее есть своя ячея. Если рыба мельче этой ячеи, она проскочит через сетку. А если намного крупнее, то ткнется мордой, но не зацепится и отступит назад. Но такой фокус не проходил с нашей трехстенкой. Неважно было, мелкая подошла к ней рыба или крупная. И та, и другая успешно запутывалась и превращалась в нашу добычу.
Итак, в тот раз мы не подстрелили никаких уток. Но все равно не остались без трофеев. Сетка была очень ценным приобретением. Это сейчас можно купить такую сетку на любом углу. А тогда это был особый дефицит. Владелец сетки обеспечивал себя гарантированной рыбной добычей. В любую погоду и почти в любом месте. Причем относительно без труда. Не надо сидеть под дождем с удочкой и пытаться выловить хоть что-то. Надо просто забросить сеточку и пойти спать. А с утра выйти и вытащить с сеткой еще полведра замечательной рыбы.
Конечно, сетка, это заведомое браконьерство, незаконный лов рыбы. Но мы и не ловили никакой рыбы. Наоборот, мы фактически конфисковали браконьерскую сеть. Конечно, мы не рыбнадзор. И забрав сетку, мы ее не понесли куда надо, и не сдали. Но это было уже совсем другое. Все-таки иметь сетку — это еще не совсем браконьерство. Вот пользоваться ею — это иногда именно браконьерство. И то зависит от места.
Наша лодка летела на всех парах назад, на дачу, а я предавался интересным размышлениям. А, собственно говоря, чья это сеточка? На ней ничего не написано. Может быть чьей угодно. Но не за ней ли приезжали мнимые рыбаки, с которыми у нас только что вышел конфликт? Если это была их сетка, то тогда все становилось на свои места. Они ее забросили на ночь, выбрав залив, где никого не было. Потом приехали снять. А тут мы со своими ружьями. Вытаскивать сетку при нас? Рискованно, все-таки речь идет о явном браконьерстве. И возможно, что эти ребята решили действовать иначе — сначала выжить нас из залива, а потом уж и сетку снимать.
Все их действия действительно выглядели скорее как попытка нас выдавить, а не как желание провести хорошую рыбалку. И они почти преуспели. Конечно же, скорее всего, любой охотник в подобной ситуации махнул бы рукой и уехал восвояси. И мы бы уехали. Единственно, я повел себя не совсем так, как должен был бы. И в результате первыми сдались эти «рыбаки». Видимо, решили не связываться, а приехать чуть попозже и вытащить свою сетку с двойной добычей. Больше постоит — больше рыбы попадется.
Но вышло иначе. Мое плохое поведение было неожиданным образом вознаграждено. Почему-то я восстал против рыбаков и сам выпер их из залива. Почему-то Володька против обыкновения сделал на моторке круг и в результате подцепил эту сетку. Не захочешь, а поверишь в перст судьбы. В результате мы стали обладателями замечательного орудия лова. Которым в дальнейшем не раз, хоть и с переменным успехом, пользовались.
Хотя сетка была явно на двоих, но как-то так само получилось, что Володька взял ее себе как бы на хранение. И потом все больше и больше обозначал свои особые на нее права. Кончилось тем, что так она и перекочевала к нему до конца. Но я не сильно и возражал. Не тот это был, по моим моральным меркам, случай, чтобы лезть в бутылку.
Подмосковный гарнизон
Кстати, на охоте бывали и такие случаи, когда я и сам становился жертвой чужой стрельбы. Один из таких случаев вполне можно пересказать нашему читателю. Помимо чисто развлекательной стороны такой читатель, как я надеюсь, сможет и в этом случае извлечь для себя какие-то полезные выводы относительно организации охоты, а также соблюдения правил безопасности.
Дело было в конце семидесятых. Я уже и тогда считал себя достаточно опытным охотником. Мой охотничий билет был выдан в 1970 году, то есть к тому моменту у меня было уже даже только официального стажа чуть не десять лет. Но стаж стажем, а возраст возрастом. Он был у меня почти детским, до тридцати. Поэтому остальными охотниками, особенно теми, кто меня не знал, я воспринимался как начинающий.
Лето выдалось достаточно жарким. А для охотника это значило, что открытие охоты переноситься не будет. Если лето холодное, то утята растут медленно и к середине августа еще не могут как следует встать на крыло. Тогда открытие охоты могут и перенести на неделю, а то и на две.
Открытие — это очень важное мероприятие. Каждый уважающий себя охотник старается в этот день оказаться в тех местах, где имеется утка. Понятно, что до этого момента дичь никто не пугает и она немного теряет бдительность. Это значит, что на открытии можно подстрелить хоть что-то. А потом, позже, в конце августа, в сентябре, уже запросто можно остаться без трофеев, сколько ни старайся. Часть уток уже убита. А остальные напуганы настолько, что летают только на большой высоте, где с земли они видны как небольшие черные точки. На ночевку они прилетают уже тогда, когда солнце полностью село и на воде совершенно темно. Куда уж тут стрелять, хорошо бы хотя бы не заблудиться и найти дорогу домой.
И вот к такому открытию охоты выяснилось, что нас приглашает командир одного подмосковного гарнизона. Речь шла о Кубинке. Это поселок по Минскому шоссе в нескольких десятках километров от Москвы. Там помимо прочего есть и военная часть, летчики. Отсюда и охота.
Вообще-то, были и другие варианты выехать на охоту. Нас звали в хозяйство, которое выращивало щук. Но оно было расположено довольно далеко, километров за двести с хвостом по Ленинградскому шоссе. А Кубинка — всего в шестидесяти. И Кубинка перевесила.
— А зачем выращивать щук? — как-то наивно спросил я у местного охотника.
— Без наших щук никакое разведение рыбы в прудах было бы совершенно невозможно. Щуки — это очень важный товар. Например, собрались вы разводить рыбу, карпа, карася, еще что-то. Выкопали пруд, все приготовили. Однако очень часто в таком пруду, помимо воли его хозяина, заводится мелкая сорная рыба. Я уж даже и не знаю, откуда она возникает. В новом пруду, может быть, ее и не будет. А в старых прудах от нее невозможно избавиться. Это ерши, другие подобные мелкие рыбки. Они поедают икру карпа и карася, норовят сожрать мальков других рыб, которых вы решили разводить. Вот для борьбы с этими сорными рыбками и покупают щук. Платят за них хорошие деньги и пускают в свой пруд, где уже подросли ваши карпы. Их маленькие щурята сожрать уже не могут. А вот окунькам, ершам от них пощады нет. В конце же лета, когда спускают воду в пруду, чтобы выловить всю рыбу, заодно вытаскивают и щук. Они к этому времени уже толстые, поднагулявшие вес. И очень хорошо распродаются среди тех, кто понимает толк в этой рыбе и умеет ее правильно готовить.