Доброе утро, Кирилл, сказала она. Это Анна. Вчера вы обещали быть моим Вергилием, и я с утра спешу напомнить вам об этом.
Как же, помню, помню, после короткой паузы ответил мужчина. Снова помолчал, а затем деловым тоном сказал: Давайте встретимся через два часа у метро ВДНХ. И обсудим ваше предложение.
Анна ничего не успела ответить, как в трубке зазвучали гудки. Он даже не спросил, устраивает ли меня указанное им время и место, подумала Анна с обидой. Но было глупо обижаться на человека, которому она навязывалась сама, да еще так беззастенчиво. И она проглотила и эту обиду, уже не первую и, как она подозревала, не последнюю, которую ей придется испытать в ближайшие дни.
Очарование прогулки по парку было безнадежно испорчено. Побродив еще немного по пустынным аллеям, скорее чтобы убить время, чем получить удовольствие, Анна направилась к станции метро. Вспомнив, что она не успела позавтракать, по пути купила в киоске шоколадное эскимо и съела его на ходу, вздрагивая от внезапных порывов утреннего и уже по-осеннему прохладного ветра. Ее обгоняли люди, спешившие по своим делам и не обращавшие на нее внимания. Их было много, но Анне казалось, что если у нее вдруг случится сердечный приступ и она упадет на землю, они даже не заметят этого, и по-прежнему будут равнодушно идти мимо. Анна чувствовала себя очень одинокой, словно брела по безлюдной пустыне. Внезапно ей захотелось позвонить мужу и услышать его родной голос. Но она подумала, что рядом с ним может оказаться его мама, Андрею будет неловко разговаривать, и ее желание пропало, словно затухшая на ветру свеча.
До метро ВДНХ Анна, как она ни замедляла шаг, добралась раньше назначенного времени, и ей пришлось ждать. От скуки она начала рассматривать заметную издалека и хорошо ей знакомую статую рабочего и колхозницы, знаменитый символ канувшей в небытие эпохи. Когда-то Анна, для того, чтобы получить диплом искусствоведа, разобрала, что называется, по косточкам в своей дипломной работе все три колосса советского монументального искусства, наиболее точно отразивших дух своего времени. Это были скульптуры «Рабочий и колхозница», «Родина-мать» и «Воин-освободитель». Но больше всех досталось колхознице. Еще тогда Анну привлекла короткая стрижка и атлетическая фигура женщины, которая, по замыслу автора, скульптора Веры Мухиной, должна была ассоциироваться с «могучим, плодородным началом». Юная Анна написала немало язвительных фраз по этому поводу, обвиняя Веру Мухину в одностороннем взгляде на предназначение женщины в обществе. Теперь, значительно повзрослев, Анна смотрела на колхозницу другими глазами. И часто завидовала ей. Наверняка у нее, будь она во плоти, не могло возникнуть никаких проблем с деторождением и, соответственно, матерью мужа
Предавшись воспоминаниям и покаянным мыслям, Анна не увидела, как подошел Кирилл. Ему пришлось окликнуть ее, заставив испуганно вздрогнуть от неожиданности.
А вот и я, весело сказал он. Сказал в банке, что мне назначила встречу очень выгодная клиентка, и управляющий отпустил меня на полдня.
Было видно, что он гордится своей выдумкой и ждет от Анны похвалы. Но она, вспомнив про пятитысячную купюру, с сарказмом спросила:
Надеюсь, вы не хотите на мне подзаработать, Кирилл?
Как вы могли такое подумать, Анна! воскликнул он с укоризной. Его лицо приняло обиженное выражение. Напрасно вы так. Лучше бы я вам этого не говорил.
Анна почувствовала раскаяние. В конце концов, Кирилл мало походил на Егора и пока еще ничем ее не обидел.
Это была шутка, и, как я вижу, неудачная, сказала она. Забудьте о ней, Кирилл. Лучше скажите, что меня ожидает в эти полдня?
А вот это мы сейчас с вами и обсудим, снова радостно заулыбался мужчина. Но только не здесь, на ветру и холоде. Знаете, Анна, я снял номер в гостинице неподалеку. Посидим в тепле и уюте, наметим план нашей экскурсии, выпьем по стаканчику текилы. Я купил бутылочку этого божественного напитка по дороге. Вы не против моего предложения?
Анна едва не сказала: «Даже если я против, что это меняет? И ты, и я прекрасно понимаем, для чего мы здесь встретились». Но промолчала. Она уже поняла, что ее новый знакомый слишком обидчив, и его можно легко вспугнуть одним неосторожным словом. Вместо этого она произнесла, стараясь казаться веселой и беззаботной:
Вы мужчина, вам и решать, Кирилл! Сегодня я всецело в вашей власти.
Они обменялись понимающими взглядами. После этого Кирилл уже ни в чем не сомневался, в его глазах появилась уверенность, а жесты обрели недостающую им прежде властность. Когда они вошли в гостиничный номер, он даже не стал откупоривать бутылку текилы, а сразу начал раздевать Анну, торопливо и довольно неумело. Анна подумала, что он был или верный муж, и никогда до этого не имел любовницы, или уже успел позабыть, как с ней надо обращаться. Вспомнив о своем испорченном накануне платье, Анна мягким, но решительным движением отстранила его дрожащие руки.
Подожди, сказала она почему-то шепотом, словно опасаясь, что громкий звук ее голоса может встревожить мужчину. Я сама. А ты пока ложись в кровать.
Анна задвинула шторы, чтобы в комнате было не так светло, и, быстро, но аккуратно раздевшись, стыдливо прикрывая грудь руками, скользнула под одеяло, где уже лежал совершенно голый Кирилл, не снявший с себя только носки. Он положил руку Анне на грудь, опустил ее ниже, провел между ногами, раздвигая их. Анна оставалась равнодушной к его ласкам. Она только подчинялась его желаниям. И когда все закончилось, хотела сразу встать, но он удержал ее.
Тебе понравилось? настойчиво спросил Кирилл, заглядывая ей в глаза.
Он снова хотел, чтобы его похвалили. Кирилл был так не уверен в себе, что нуждался в постоянном одобрении своих поступков, все равно чьем и по какому поводу. Анна увидела в глазах мужчины немую просьбу, но ей было его не жалко. Только чтобы избежать возможной сцены, она сказала:
Я вернусь и все тебе скажу. А теперь отпусти меня. Мне нужно в ванную.
Кирилл разжал свою руку. Анна встала и ушла в ванную комнату. Но она не стала принимать душ. Быстро одевшись и неслышно приоткрыв дверь, она прислушалась. В комнате было тихо. По всей видимости, Кирилл все еще лежал в кровати, ожидая ее возвращения. Анна, почти не дыша, дошла до входной двери, беззвучно открыла ее и вышла из номера, неслышно закрыв дверь за своей спиной. После этого она быстрым шагом пошла к лифту. Спустившись на первый этаж, Анна вышла из гостиницы и направилась к станции метро. Она ни разу не оглянулась. И когда в ее сумочке зазвонил телефон, просто отключила его, зная, что это звонит Кирилл, несомненно, недоумевающий и раздосадованный. Это была ее маленькая месть за вчерашнее унижение. Она мстила не Кириллу, а всем мужчинам в его лице, которые когда-либо причинили ей обиду или доставили неприятности. Имя им было легион.
Выкинув визитную карточку Кирилла в мусорную урну на улице, она почти сразу забыла о нем.
Внезапно желудок напомнил Анне о том, что она ничего не ела со вчерашнего вечера. Она купила в киоске у станции метро «Третьяковская» булку и наскоро перекусила, с трудом проглатывая сухие куски. После чего направилась в Третьяковскую галерею. Мужчины уже порядком утомили ее. Для разнообразия Анна хотела насладиться искусством. Это могло помочь ей на какое-то время забыть обо всех мерзостях жизни, которую она вела два последних дня. Во всяком случае, она на это надеялась.
Еще издали Анна увидела длинную очередь, многоязыкую и разновозрастную. Она изгибалась подобно гигантской пестрой змее, голова которой начиналась от дверей дома-музея, а хвост заканчивался в отдаленных переулках. Анне пришлось отстоять два часа, прежде чем она смогла войти в Третьяковскую галерею, которая изнутри казалась намного больше, чем снаружи. Анна переходила из зала в зал, а они все не заканчивались, и каждый поражал ее то потемневшими от времени лицами вельмож былых веков, то громадой былинных русских богатырей, то ужасающим реализмом военных баталий. Что-то ей нравилось, что-то оставляло равнодушной. Она долго стояла перед васнецовской «Аленушкой», о которой думала еще этим утром в парке, и быстро прошла мимо картины Василия Верещагина «Побежденные. Панихида», бросив на нее только мимолетный взгляд и содрогнувшись в душе.
Анна уже почти изнемогала от усталости, когда в одном из залов она увидела картину, на которой была нарисована молодая женщина, проезжающая в открытом экипаже по Невскому проспекту. Анна сразу узнала изображенные на холсте такие знакомые ей местапавильоны Аничкова дворца, Александринский театр. А потом ей показалось, что она узнает и женщину, несмотря на то, что та была одета по моде девятнадцатого века. Но из-под бархатной шляпки с белым пером на Анну смотрели грустные глаза, которые она не могла не признать, потому что каждое утро видела их в зеркале. Лицо у женщины, несмотря на округлые нежные линии, было надменным, взгляд из-под густых черных бровейдерзким и вызывающим. Но если бы она вдруг улыбнулась, то с картины на Анну смотрела бы женщина, до странности на нее похожая. И не только внешне. Анна могла бы поклясться, что эта женщина, как и она, была обижена на весь мир, который относится к ней несправедливо. И потому она отвечает ему тем жеспесью и высокомерием, за которыми пытается спрятать свою израненную душу.
На холсте не могла быть изображена сама Анна, она это понимала, но эта мысль так взволновала ее, что она присела на скамеечку, стоявшую напротив, и начала внимательно рассматривать картину. Конечно, Анна знала о ней и раньшеэто была «Неизвестная» Ивана Крамского. Но до этого Анна видела только ее репродукции, которые передавали лишь бледное подобие сходства. Оригинал выглядел иначе и поразил ее.
Увлеченная своими мыслями Анна не заметила, что на той же скамейке, что и она, на другом ее конце, сидит мужчина лет шестидесяти. На его худом костлявом лице явственно читалось удивление, когда он переводил взгляд с картины на Анну. Несомненно, он тоже заметил ее сходство с изображенной на холсте молодой женщиной и хотел о чем-то спросить Анну, но долго не решался. Наконец он преодолел свою нерешительность и произнес:
Знаете, о чем я думал до вашего появления, когда смотрел на эту картину?
Услышав обращенный к ней вопрос незнакомца, на которого она сначала даже не обратила внимания, Анна в первое мгновение почувствовала раздражение. Она хотела ответить что-то резкое, но когда обернулась, то не смогла. Она увидела перед собой мужчину, домогательств которого женщине, даже красивой, можно было не опасатьсяи не столько в силу его возраста, сколько из-за той печати одухотворенности, которая лежала на всем его облике. Это был мужчина образца прошлого, галантного в обращении с женщинами, века, каким-то чудом доживший до века нынешнего. Он был одет в темно-вишневый бархатный пиджак, на худой жилистой шее у него был повязан галстук-бабочка неяркого болотного цвета. Анна невольно улыбнулась. Так старомодно и претенциозно уже давно никто не одевался даже в Санкт-Петербурге.
Увидев ее улыбку, мужчина воспринял это как поощрение и продолжил:
Лучше всего мои мысли могут передать стихи. Возможно, вы помните эти чудесные строки?
И, не дожидаясь ответа, он прикрыл глаза и произнес чуть нараспев:
Мне б в небо подняться и крылья сложить.
В миг краткий, безумный свободы испить
Анна не знала этого стихотворения или не могла его сейчас вспомнить. И ее взгляд красноречиво сказал об этом.
Но это не важно, помните вы или нет, смутился мужчина, чувствуя себя неловко из-за того, что он словно уличил Анну в невежестве. Главное, что те же самые слова мне приходят в голову, когда я смотрю на вас. Мне кажется, что вас гнетет какая-то печаль. И вы, как птица с обрезанными крыльями, пытаетесьи не можете взлететь, воспарить над нашей грешной землей, как это бывало раньше, и это есть величайшая трагедия вашей нынешней жизни. Он помолчал, а затем тихо, даже чуть виновато, спросил: Я прав?
Сначала Анна хотела все отрицать, но внезапно передумала. Ей вдруг стало грустно от образа птицы с обрезанными крыльями, который она увидела словно воочию. И, если вдуматься, этот образ действительно очень точно соответствовал тому состоянию, в котором она жила последние годы.
А о чем вы еще думаете, глядя на меня? мягко спросила она.
Я думаю, что если вас переодеть, то вы будете просто копией дамы с этой картины, которую мы с вами оба с таким интересом рассматриваем, ответил, улыбаясь, мужчина. Улыбка очень шла ему, словно сказочное молодильное яблоко она сделало его лицо намного моложе и привлекательнее. И, знаете, вам бы очень пошли ее шляпка «Франциск», отделанная изящными перьями, украшенное собольим мехом пальто торговой марки «Скобелев», меховая муфта, отделанная темно-синима бантами, да и все остальное.
Да вы, как я погляжу, большой знаток женской моды позапрошлого века, снова улыбнулась невольно польщенная Анна.
Нет, я не знаток в том смысле, который вы вкладываете в это слово, серьезно ответил ее собеседник. Я обыкновенный ценитель всего прекрасного, будь то картина или такая женщина, как вы. Простите меня, если я вас смутил. Ведь мы даже не знакомы, а я говорю вам такое.
Меня зовут Анна, сказала она просто.
Виктор Евгеньевич, церемонно привстав со скамейки, представился он. Но я буду рад, если вы будете звать меня Виктором.
А теперь, Виктор, когда мы познакомились, я хочу вам возразить, сказала Анна, с улыбкой глядя на него. Нет, вы не обыкновенный. И это во-первых. А во-вторых, вы меня не смутили своими словами. В наши дни редкие мужчины могут говорить женщинам комплименты, которые было бы приятно слушать.
Он помолчал, а затем внезапно спросил, как будто эта мысль только что пришла ему в голову:
Анна, а на этом портретеэто точно не вы?
От неожиданности Анна рассмеялась.
Нет, не я, сказала она. И, пожалуйста, давайте не будем говорить о переселении душ и прочих мистических явлениях. Очень вас прошу! Ужасно не люблю эту тему.
Тогда позвольте мне пригласить вас на чашечку кофе, сказал Виктор. Если, конечно, вы не хотите продолжить осмотр галереи.
Признаться, я уже устала от впечатлений, улыбнулась Анна. А вот кофе выпила бы с удовольствием.
И они ушли из галереи вместе. А потом долго пили кофе, сидя за столиком в одном из маленьких уютных кафе, которых так много в Москве. Неожиданно для них обоих оказалось, что во многом их вкусы сходятся. Оба любили картины, поэзию и, как высокопарно выразился Виктор, ощущение свободы как неотъемлемой части человеческого бытия. Правда, Анна на третье место в этом списке хотела поставить мужа, но удержалась и поддержала своего нового знакомого, чем приятно поразила его.
А ведь мы с вами родственные души, Анна, сказал он. И спросил, будто ожидая от нее подтверждения: Неужели такое возможно, учитывая нашу разницу в возрасте?
Но Анна ничего не ответила. И он, грустно вздохнув, не стал настаивать на ответе, вместо этого предложив:
Хотите, Анна, я прочитаю вам свое любимое стихотворение?
Она молча кивнула.
Глухо завывает,
Жалуется ветер.
И ему бывает
Тяжко жить на свете.
Лампа одинокая.
Комната пустая.
Лишь тоска стоокая
Жизнь мою листает.
Колокол к заутрене
Звякнул и осип,
Будто голос внутренний:
Счастья не проси.
Закончив, он помолчал, а затем, деликатно откашлявшись, спросил Анну, понравилось ли ей.
Очень грустное, ответила Анна. Вероятно, вы очень одиноки.
Вы меня понимаете как никто другой, обрадованно сказал Виктор. Это просто чудо!
А хотите послушать мое любимое стихотворение? неожиданно для самой себя спросила Анна.
Виктор восторженно закивал головой.
Тихо в городе моем.
Зима.
В белом саване стоят
Дома.
Только окон нет таких,
Гдетьма.
Сводит мрак людей
С ума.
Лишь одно мое окно
Темно
Анна смолкла на половине строки, почувствовав, что к ее глазам подступили слезы. Она виновато улыбнулась Виктору, который смотрел на нее понимающими сочувственными глазами и ничего не говорил.
Простите меня, Виктор, сказала она. Только не подумайте, что я истеричка.
Если бы в эту минуту Виктор спросил Анну о причине ее слез, она рассказала бы ему все. Однако он деликатно промолчал, и момент был упущен. Они говорили еще о многом, однако между ними уже не было той откровенности и доверия, которые возникли первоначально. Но понимала это только Анна.