Это ладно, допустим, без капли согласия отмахнулся мужчина, слава богу отстраняясь. Но лишь для того, чтобы заглянуть своими расширенными пьяными глазами в мои трезвые, как стеклышко. Мы оба знаем, какая ты услужливая всегда была. Добрая, покладистая. Все, что тебе не прикажу, все делаешь. В срок, ек макарек! И никогда Никогда! Сонечка, не жалуешься! Это что по-твоему?
Это, Павел Григорьевич, развела руками я, почувствовав, как снова начал дергаться глаз, и есть высокооплачиваемая работа и полное выполнение обязанностей!
Видимо, по старинке мой нервный тик Астафьев понял, как сигнал: «Сейчас или никогда!». Словно в замедленной сьемке я видела, как его взгляд опускается мне на губы. Как краснеет лицо, как дергаются желваки, и пульсируют вены на висках.
Не надо! пропищала я в пол голоса.
Сама напросилась, Симонова! пригрозил он мне, словно это самое жуткое наказание.
И поцеловал.
Часть 10
Никогда не думала, что такое возможно в реальной жизни То есть, читала подобное в книгах, видела в фильмах, где впечатлительная героиня забывала дышать во время поцелуя, теряла счет времени, таяла и дрожала Совершенно того не желая!
Это случилось и со мной. Вот так вот Далекое Голливудское кино перенеслось в кабинет Астафьева.
«Да он не промах!», пронеслось где-то на затворках разума. Босс, оказывается, умел охренительно целоваться. В тот момент я отчасти поняла всех тех барышень, что сдавались без боя перед этим бабником.
Его язык был мягким и нежным, но в то же самое время жестким и стремительным. Воевал с моим, сражался на смерть. Помечал свою территорию, «сглаживал» конфликт Павел Григорьевич целовал меня так, словно от этого зависели наши с ним жизни: жадно, горячо, эмоционально.
В тот момент, когда он задыхался от желания, крепко сжимая мои щеки и мягко покусывая припухшие губы, я ощущала себя центром его вселенной. Будто нет ничего важнее меня.
Именно так и посмотрели на меня его серые глаза спустя целую вечность: пьяно, влюбленно, в чем-то помешано. Было полное чувство, словно я свела с ума крутого умного и красивого мужчину!
Сонь, его голос был сладким медом, который льют тебе в уши и Все другие щели, до состояния захлебывания! Мягко поглаживая мою щеку, Астафьев нежно и бархатно хрипел, девочка моя, хватит сопротивляться. Перестань, тебе ведь хорошо, правда?
«Он прав, та часть меня, что поддалась, активно поддакивала боссу, тебе хорошо. Чего сопротивляешься, отворачиваешься? Дима тебя бросил, подставил Ты ему больше ничем не обязана!».
Зачем все это, не унимался Астафьев, нам ведь обоим хорошо. Я тебя не обижу, обещаю!
И все же, несмотря на мурашки в желудке и ватную голову, что-то внутри меня не позволяло сдаться. Он целовал меня, где придется. Гладил, шептал пошлости на ухо. Его ставший каменным пах буквально вдавливался в колено, пока начальник отчаянно пытался задрать свою же рубашку на мне. Я не давала, не могла.
СонечкаАстафьев задыхался, когда его губы спускались вниз по шее к груди.
Незнакомая ранее прелюдия подействовала. Низ живота стянуло до боли. Откинув голову назад, я зашипела от неожиданности и остроты ощущений. Руки мои обмякли, перестали сдерживать босса. В этот момент он одним движением разорвал две верхние пуговицы рубахи и коснулся губами груди. Благо, лиф я надеть не забыла.
Прекратите, попыталась остановить происходящее, но тут же покрылась румянцем. Мой томный полустон-полухрип звучал больше как набивание цены.
Тебе понравится. Оченьмягкие губы двигались вниз неумолимо, а ловкие руки оставили в покое бедра и неощутимо расстегнули на спине лиф. Клянусь, я даже моргнуть не успела, только после понимая, что его пальцы уже выкручивают мне сосок. «Прекрасный из вас карманник, Астафьев!», только и подумала я, когда он вдруг поднял на меня полный безумия взгляд: