Это нервное. Просто нервное. Я слишком многое пережила. Такая реакция организма. У меня так с детства бывает.
Вот и проверим. Если понадобиться, подлечим тебе нервы. Доброй ночи.
Он не желает больше слушать. И не желает верить. Просто выходит, чуть громче положенного хлопнув дверью.
А я просто валюсь на постель. Чувствуя себя совсем опустошенной. Во всех смыслах.
Динар решил. И, значит, вариантов избежать обследования, у меня нет. Наверное, это и правильно. Так будет лучше для ребенка. Но Станет ли он помогать мне, когда узнает правду?
9 Глава 9
* * *
Беременность протекает нормально. Никаких осложнений.
Я жадно рассматриваю движения на аппарате УЗИ.
Сердце замирает, потому что только сейчас могу вся отдаться этим ощущениям. Волшебному чувству новой жизни, которая во мне
Я все бы отдала, чтобы рядом сейчас был Бадрид. Чтобы вместе со мной заглядывал в экран, пытаясь что-то рассмотреть.
Слезы снова сами по себе начинают катится по щекам. Как же мне тебя не хватает! Где ты?
Ну что вы. Отец ребенка заботится о вас. Ждет за дверью. Все же хорошо, Мари. Осложнений нет. Я пропишу вам витамины и общеукрепляющие. Сейчас возьмем все анализы, но пока проблем не вижу. Спокойствие, никаких стрессов, прогулки на свежем воздухе и побольше отдыха. И все будет хорошо.
Спасибо, доктор,поднимаюсь с кушетки, вытирая слезы.
Я и так вчера сорвалась. Больше этого допускать нельзя. Ради него. Ради нашего малыша.
Я почему-то уверена, что это будет мальчик. С такими же черными глазами, как у Бадрида. С такой же смуглой кожей.
И он должен быть огромным. Мне придется очень постараться, чтобы выносить такого ребенка. И родить.
Выхожу в коридор, сдав все анализы.
Динар и правда ждет меня за дверью.
Ничем не напоминает о вчерашнем. По его лицу вообще ничего нельзя понять.
Пойдем, Мари.
Он забирает все выписки и берет меня под руку.
Мы просто в молчании прогуливаемся по городу. Доходим до Набережной, к самому мосту.
Мне хотелось бы замереть в таком моменте.
Когда можно молчать. Просто не думать. Чувствовать одну переполненность тем чудом, что растет во мне. Забыть о бесконечных тревогах.
Опираюсь руками о высокий мост. Подставляю лицо солнцу и легкому ветру.
Мари,вздрагиваю, когда слышу голос Динара. Сейчас мне хочется забыть обо всем на свете! Просто побыть наедине со своим счастьем! Ведь тест еще не дает стопроцентных гарантий. И я до последнего не была уверенна до конца в этой беременности! Теперь же внутри меня словно все изменилось!
Этому ребенку не дадут родиться. Багировы будут в ярости, если узнают. Ребенок от выкупа или от наложницы это отброс. Вечный изгой. Они не позволят, чтобы их кровь стала так низко.
Зачем? Зачем он сейчас все это говорит? Хлещет по щекам каждым словом этой страшной реальности, из которой мне больше всего хочется вырваться?
Стань моей женой, Мари. Другого выхода нет.
Зачем? Зачем ты все это делаешь, Динар? Да. Ты помог мне и я бесконечно тебе за это благодарна. Помог сбежать. Скрыться. Даже назвал своей невестой. Подставляешь себя под удар в случае, если Багировы меня все же найдут. Но замужество? Это слишком много. И слишком серьезно. Я понимаю, что так будет лучше для твоей карьеры. Но разве нет женщины, которую ты бы любил?
Ты нравишься мне, Мари. Я не скрываю и не собираюсь этого скрывать. Очень нравишься. Нет. Я не навязываю тебе своих чувств. Просто пойми. Ты не справишься сама. И моя мать не справилась бы, если бы в нужный момент рядом с ней не оказался мужчина. Они найдут тебя. Рано или поздно. Найдут и уничтожат и тебя и ребенка. Со мной ты будешь под защитой. А я Я не стану ничего тебе навязывать. Обещаю, что не притронусь к тебе, если ты сама этого не захочешь. Просто позволь мне быть рядом и защитить тебя.
Но Динар Это Это слишком!
Я никогда не обижу тебя, Мари. Никогда ничем не попрекну. Я уважаю твои чувства к другому, хоть совсем и не могу их понять. Если не сложится, я пойму. Мы оформим развод. Но сейчас. Сейчас дай шанс своему ребенку. И себе. Шанс на спокойную жизнь.
Он вытаскивает из кармана черную бархатную коробочку.
А мне кажется, что я нахожусь в какой-то параллельной реальности.
Ведь рядом со мной должен быть другой! Не он!
Голова кружится. Кажется, я со всего размаху падаю куда-то вниз. Прямо с этого моста.
Не отвечай ничего сейчас, Мари. У нас пока еще есть время,сквозь туман слышу голос Динара.
Но он мертв. После такого не выживают. Если ты ждешь его, то напрасно. Мари!
Перед глазами темнеет.
И я правда упала бы с этого моста, если бы сильные руки Динара не подхватили бы меня!
Другого выхода все равно нет, Мари,я прихожу в себя уже в доме Динара. В постели той самой комнаты, которую он выделил мне.
Он сидит рядом, а на тумбочке так и лежит коробочка с кольцом.
А у меня чувство, что там не бриллиант, а ядовитая змея.
* * *
10 Глава 10
* * *
Имам, какого хрена мы здесь ползаем по руинам? Еще прихлопнет новым взрывом! На хрен нам это надо? Мы свое сделали. Сейчас сюда воронье слетится. Еще попадемся. Что ты ищешь? Золото? Нам его отсыпят. На три жизни хватит!
Тело надо найти. Надо убедиться, что мы выполнили заказ.
Эй! Заказа на убийство у нас не было! Наша задача положить взрывчатку. И рвануть. Все. Мы все сделали, Имам. Пора уходить. Валить на хрен из города.
Ты же понимаешь, за что нам заплачено. За тот взрыв пришлось половину бабла отдать обратно. Забыл?
Мне плевать. Я на трупы не подписывался. Блядь. Я это видеть даже не могу!
Что ты как девочка, м? Разнежился на спокойной жизни? У нас приказ. И если ты хочешь бухать коктейли на островах в жарких каких-нибудь краях, мы должны убедиться, что все сделали правильно.
Я не убийца. Я мастер. Взрывотехник. Остальное не мой вопрос. И да. Мне противно смотреть на эти трупы со стеклянными глазами. Меня воротит. Проникнуть. Установить. Подорвать. Все. Дальше не мое дело.
Да перестань! Вон он! Смотри! Охренеть, живучий. Сам дьявол его, что ли, охраняет?
Он сам как дьявол, Имам. Все. Увидели и валим.
Нет. Надо убедиться. Твою ж мать!
Говорю тебе. Он точно дьявол. Другого бы разорвало. А этого смотри. На двадцать метров из окна выкинуло. Да еще так, что ни один обломок до него не долетит.
Живой. Сука. Он таки живой. Дышит. Давай. Один выстрел. И все.
Ни хера. И вообще. Почему я? Тебе надо, ты и делай.
Что? Кары боишься?
Я семье Багировых кровью присягал. Такие клятвы, знаешь Через них не переступают. И я не убийца.
Не поздно ты спохватился, Имам? Про клятвы вспомнил? Суеверным стал?
Как хочешь. Но я не выстрелю. Я грех на душу не возьму. Смотри. Его и правда будто что-то оберегает. На хрен мне это на себя брать? Тут что-то выше человеческих законов. Я в это не полезу. Даже не говори мне об этом! У тебя у самого вон рука со стволом дрожит. Сам все значит понимаешь.
Ладно. Ты прав. Давай так. Если его найдут, от нас не отцепятся. Опять придется бабло возвращать. А я уже задаток за дом дал. Давай его в пустыню вывезем. Тела не найдут, с нас спроса никакого. Там сам сдохнет. Разве что дьяволы его вытащат. Но оттуда даже они не спасут. И мы его не убивали.
Да. Идеальный вариант. Согласен. Туда, куда всех выбрасывают. На все воля природы и высших сил, да? Это же не грех.
Какой на хрен грех? Пусть решают там. Бог или черти. Пусть разбираются. Только оттуда, насколько я знаю, еще никто не выползал.
Значит, судьба его такая. А мы ни при чем. Давай. Потащили. Бури за ноги, а я за плечи потащу.
Тяжелый, сука. Блядь, откуда он такой тяжелый?
Еще немного. Машину нашу уже видно. А там самолет. Давай. Тащи. Не надорвешься.
* * *
Жар. Это не жар. Это самое настоящее пекло!
Будто в дурмане.
Треск раздирает уши. Голоса слышу. И как тело пинают. Как трясет, а потом швыряет на какую-то раскаленную хрень.
Пекло. Самое настоящее пекло.
А я пошевелиться не могу. Веки разлепить. Ни хера не могу.
Со всех сторон палит так, что вздувается кожа. Две сковородки, снизу и сверху. Все по мне.
Кожа шипит. До паленого мяса.
А я как труп.
Руками дергаю, а ни хрена не выходит. Сдохну. Сдохну, на хрен, здесь, на этих сковородках.
Но ни хрена. Не сдохну. В пекло провалюсь, а оттуда вынырну. Найду тех, кто это сделал. Я должен. Должен встать. Их мясо выдрать. Хоть зубами, а выдрать. И подождать, пока это мясо обуглится.
Рывок. Еще один. Еще.
Как же трещит голова. И во рту мерзкий металл. Раскаленный. Расплавленный. Язык и небо в нем сварятся сейчас.
Горит. Все внутри горит, а перед глазами черные всполохи.
Но я таки подымаюсь на ноги. Разлепляю веки, чувствуя запекшуюся почти поджаренную кровь на лице.
И ору.
Дико. Неистово ору так, что песок начинает ссыпаться от меня в стороны.
Твою мать!
Ничего здесь больше нет! Песок и палящее солнце. Такое, что плавит мозг! Насколько видно глазу!
11 Глава 11.
* * *
Ей конца и края нет. Этой чертовой проклятой пустыне!
Пекло. Настоящее пекло.
Кожу сдирает с каждым шагом. С каждым прикосновением к этому проклятому раскаленному песку! До мяса сдирает.
Запекшаяся кровь смешивается с потом, текущим со лба. Заливает клаза, готовые лопнуть от дикого палящего солнца.
Прокусываю щеку изнутри, напиваясь собственной соленой кровью. Руки уже обкусал до мяса. Кожи не осталось. Рваные клочья ее висят на плечах.
Сдохнуть. Хочется одного. Просто повалиться и сдохнуть.
Перестать плавиться и поджариваться в этом аду. Вспыхнуть и сгореть.
Но ни хера.
Я дойду.
Я упрямый.
Нет силы, которая скрутила бы меня в бараний рог! Нет!
И я должен. Долже перейти через это лютое пекло. Хоть не вижу перед собой ни хрена, кроме все того же проклятущего песка!
Потому что я должен их найти.
И, блядь, по капле выжать из каждого всю кровь, сколько их ни есть в них. Должен!
О, как я буду сжимать каждого их них за горло! Смотреть, как они дергаются в агонии и испражняются от страха, а в глазах еще горит отчаянная надежда!
Надежда, потому что каждый урод всегда хочет выжить. Выжить, несмотря ни на что. До последнего не верит, что его может не стать. Что закроет глаза и свет для него померкнет.
И я, блядь, буду жрать эту надежду. Пить. Жадно хлебать, как сейчас собственную почто свернувшуюся кровь.
Впитывать в себя запах их крови. Их мочи и дерьма, которые из них полезут.
Стервятники, сука.
Стервятники по обе стороны от меня.
Присматриваются. Принюхиваются. Выжидают.
Ждут, когда свалюсь. Когда иссякнут последние силы.
Такие же чертовы стервятники. Как те, что забросили меня сюда.
Падальщики. Не способные посмотреть в глаза. Чтобы хотя бы пристрелить.
Но разве врага пристерливают?
Неееет!
Ему ломают кости! Ему, блядь, крошат каждый позвонок. С наслаждением слыша, как они хрустят. Как превращаются в крошку. В такой же блядский песок, как под моими ногами.
Их держат за горло и смотрят, как лопают глаза.
Их тела разрывают с хрустом напополам. Впитывая аромат дымящегос мяса!
А падальщикм это хуже дерьма.
Выжидают.
А у меня глаза спекаются от палящего солнца.
Вперед. Вперед смотреть. На блядский песок. На океан блядского песка, который никогда, кажется, не закончится.
А я смотрю на них.
Вижу их чертовы клювы.
Кажется, они готовы дрожать и приплясывать от нетерпения вкусить свежено мяса.
А клювы у них не хера не детские. Такими череп проломить запросто.
Но нет.
Сила. Она изнутри идти должна. Тогда ты и со слабым клювом и на подкашивающихся ногах сможешь заклевать любого насмерть.
Эти бы смогли. Меня сейчас. Вот такого.
Смогли, но, сука, внутри у них этого нет.
Темнеет и ни хрена не становится легче.
Холод обволакивает. Окутывает. Сначала приносит облегчение. А после парализует все суставы.
И падальщики, стервятники эти блядские, подлетают ближе.
Ждут. Пока упаду. Свалюсь.
Отлетают от трупов по обе стороны моей дороги.
Темнеет. И смрад становится нестерпимым.
Откуда их столько? Гниющих здесь на этом разжаренном песке?
Чем дальше иду, тем их больше.
Будто аллея мертвых.
Вначале было несколько. С большими промежутками.
Но сейчас эти раздутые, расклеванные подлым вороньем тела валяются по обе стороны меня грудами!
Ни хрена. Я не собираюсь здесь валяться вместе с вами, слабаками,хриплю, чувствуя, как песок иглами пронзает горло, раздирая его в клочья.
- И тебя не собираюсь кормить,хватаю за клюв наглую трусливую птицу.
Откручиваю клюв, который с трусостью пытается кольнуть ладонь.
С бешеной дикостью впиваюсь зубами в его горло, а после и в тушу.
Кости скрипят под моими зубами, а стая его собратьев и с диким воплем разлетается в стороны.
Вот так. Чмошники они, твоя стая. Лучше в одиночку. Чем с такими друзьями. С такой семьей.
Твоя кровь, мерзкий падальщик, отдает мне кровью трупов, что валяются с обеих сторон.
Простите, кем бы вы ни были. Но в этой жизни выживает сильнейший.
Чернота ночи сменяется ярким светом.
Палящий жар, срывающий остатки кожи превращается в ледяную ночь.
Этот проклятый холод ни хрена не приносит облегчения.
Он добивает. Выворачивает суставы. Дробит кости. Выедает глаза льдом и чернотой не хуже палящего солнца. Так, что тонкая пленка трещит и хочет лопнуть.
И стоит чуть пошатнуться, как эта дикая голодная свора налетает со всех сторон.
Клацает клювами прямо в ухо. У глаз. Дергается, жадно бьет крыльями, чуя скорую добычу.
Главное не останавливаться. Передвигать уже ни хрена не слушающиеся ноги. Идти вперед, хоть хрен знает, что там ждет. Есть там вообще хоть что-нибудь, в этом гребанном впереди.
Что в темноте непроглядной, что в слепе солнца. Ни хрена не ясно. Один песок, который уже кажется, начинает хрустеть не только на зубах и в глазах. Уже в венах.
Пекло. Ночь. Ночь и снова пекло.
Челюсти хрустят, сжатые до хруста.
Суставы на сжатых кулаках превращаются в ободранные натянутые нервы. Будто обглоданные. Этой проклятой пустыней!
И эта вонь. Нестерпимая вонь трупов по обе стороны. Ни хрена она не ослабевает без солнца.
Кажется, весь пропитался ею насквозь. Подыхать буду, а мне вонять этой пустыней будет.
Но хрен я лягу там вместе с вами. Хрен.
Если есть ад, то я уже в нем. И я его пройду. Падать ниже некуда!
Я перестаю быть человеком.
Перестаю думать. Видеть. Ощущать усталость или боль.
Перестаю даже реагировать на клацание клювов надо мной.
Я просто превращаюсь в движение.
Сквозь адскую боль и слабость. Сквозь это пекло.
Идти. Шаг. Еще один. Еще. В этом весь смысл, хоть кажется, пустыне не закончиться. Никогда, на хрен, не закончиться!
Сколько уже их сменилось, жаркого и ледяного адов?
Я теряю счет.
И уже привыкаю к мысли, что здесь мне и остаться. Нет ничего. Ничего нет, кроме этого проклятого песка!
И глазам не верю, когда вижу вдалеке белоснежный дом.
Кажется, галлюцинация. Схожу с ума или мне приходит конец.
Упрямо иду, стараясь не прибавлять шагу. Не истратить последние силы.
Не давая сердцу возможности забиться в отчаянной надежде.
Все смертники здесь наверняка видели свой мираж.
И хрен его знает, что убивает сильнее. Миражи или безнадега.
Просто иду.
Но дом вырастает. Обретает более ясные очертания, хоть и вижу все только сквозь дымку.
На последнем издыхании делаю последний шаг.
Отчаянно колочу в двери.
И
Твою мать!
Кажется, я таки сдох и продолжаю брести по своему персональному аду!
Дверь открывается, а за ней я вижу сияние.
Сияние, окутывающее нереальной красоты девушку. Ангела? Демона?
Я вижу только огромные глаза. Длинные черные волосы, что оплетают ноги до самых щиколоток.
Красные. Сочные губы.
Твою мать. Сочные!
В них хочется впиться. Вонзиться зубами. И не отпускать, пока я не выпью всю влагу из нее!
А дальше провал. И снова темнота. Уже настоящая.
* * *
12 Глава 12.
Чернота ночи сменяется ярким светом.
Палящий жар, срывающий остатки кожи превращается в ледяную ночь.
Этот проклятый холод ни хрена не приносит облегчения.
Он добивает. Выворачивает суставы. Дробит кости. Выедает глаза льдом и чернотой не хуже палящего солнца. Так, что тонкая пленка трещит и хочет лопнуть.
И стоит чуть пошатнуться, как эта дикая голодная свора налетает со всех сторон.