Это лейтенант Михель. Он согласился помочь мне в работе с хором.
Холлер хорошо осведомлена.
Ах, вы тот самый офицер, который спас группу распространения культуры от провала. Вся деревня об этом говорит. Наверное, было очень трогательно. Жаль, что мой муж был занят и мы не смогли прийти на вечер.
Тем временем Ингрид поднимается по лестнице и зовет Юргена:
Идите же, у меня не так много времени.
Лейтенант прощается со словоохотливой Холлер:
Ну это было не так страшно. А теперьпростите!
Понимаю, понимаю. Служба есть служба. Рада была с вами познакомиться.
Извините за беспорядок, предупреждает Ингрид, когда они входят в комнату.
Вокруг пушистого коврика разбросана всякая всячина: проигрыватель и пластинки, газеты, книги, коробка с печеньем, ящик с красками и кистями.
Это мой индивидуальный уголок отдыха, объясняет Ингрид. Его я привожу в порядок только раз в неделю. Садитесь.
Юрген осматривается, улыбается. В комнате царит тот беспорядок, который придает ей своеобразный уют. Непроизвольно Юрген вспоминает квартиру Марион. Нет, у нее подобное было бы невозможно: все эти подушечки на диване, книга на коврике с загнутыми страницами, открытая коробка печенья
Садитесь, вновь приглашает Ингрид, ставя чайник на плиту и доставая чашки из шкафа. Не пройдет и суток, как вся деревня будет судачить о том, что вы были у меня.
Неужели фрау Холлер? удивляется Юрген, усаживаясь в кресло.
Ингрид подтверждает кивком:
Ирена Холлер болтлива, как сорока из страны сказок, а ее супруг почти законченный обыватель. Бедняга Юпп
Юпп Холлер? удивляется Юрген. Я уже знаком с ним. Он тоже живет здесь?
Он-то прекрасный человек, отвечает Ингрид, ставя на столик кофейник. Но займемся уточнением принципиальных положений. Выкладывайте, я слушаю вас.
Мне кажется, основной пункт уже сформулирован, говорит Юрген. Это сделала фрау Холлер. Вероятно, неосознанно она назвала вас группой распространения культуры. Не певческим клубом, не хором, не группой чтецов-декламаторов, не группой инструменталистов, а именно группой распространения культуры. В пятидесятые годы каждый член самодеятельности вносил в это дело свой небольшой вклад, и тогдашние программы многим нравились. Но сегодня требуется гораздо большее. Я знаю некоторые самодеятельные группы, хоры и певческие клубы, которые не уступают профессиональным. Нечто подобное можно создать и из вашего коллектива.
Извините за любопытство, а как это сделать?
Из вашей группы, за исключением двух-трех человек, не имеющих голоса, может получиться неплохой хор. Начинать надо с постановки речи, потом составить современный репертуар. Только через полгода можно будет выступить. И конечно, не стоит обольщаться надеждой на большой успех.
Ингрид подпирает щеку рукой, молча смотрит на лейтенанта и наконец спрашивает:
А вы учли, что мы живем в Борнхютте, а не в большом городе?
Я бы, пожалуй, попробовал, если бы не возражал командир роты.
Какую же роль вы отводите мне? Репертуар наверняка составят солдатские песни, постановка речи сведется к умению подавать команды, а гитару можно использовать для того, чтобы научиться отбивать такт в марше.
Теперь и Юрген подпирает рукой щеку. Выходит довольно смешно, но возражает он серьезно:
А почему в репертуар нельзя включать солдатские песни? Нам нечего стесняться. Что же касается постановки речи, за это следует взяться вам. И если вам удастся не только поставить артикуляцию, но и научиться отдавать команды, это превзойдет все мои ожидания. Что же касается гитары, то, как известно, она не входит в реквизит военного оркестра и потому будет служить вашей группе. Это и есть те условия, на которых я готов оказывать вам помощь.
Ингрид долго смотрит на него, а потом с теплотой в голосе говорит:
Если откровенно, то у меня не было таких далеко идущих планов. Но я согласна. Итак, договорились, вы добиваетесь разрешения командира роты, а я займусь подготовкой ребят.
По рукам!
Ингрид провожает лейтенанта к выходу, прощается и при этом замечает, что Ирена Холлер подглядывает за ними в окно. «Мне бы следовало поцеловать его, думает Ингрид, поднимаясь по лестнице. Может быть, тогда эта мегера перестала бы ревновать меня к своему мужу» Почему-то Ингрид не хочется убирать чашки, из которых они пили кофе. Она устраивается на коврике, ставит пластинку, но мелодия не увлекает ееона размышляет
Лотар, сын Юппа Холлера, уже с залысинами и наметившимся животиком, вскоре после переезда Ингрид в их дом начал проявлять повышенный интерес к педагогике. Естественно, этот повышенный интерес был связан с воспитанием его собственного сына. Ингрид с готовностью отвечала на все вопросы Лотара, но вскоре приметила, что Ирена на нее косится, а старый Юпп на что-то намекает.
Что это Лотару понадобилось у тебя сегодня вечером? спросил он как-то.
Как обычно, говорил об отпрыске Постой, Юпп, уж не думаешь ли ты, что у меня что-то с твоим Лотаром? напрямик спросила Ингрид.
Старик не спеша высморкался и с грустной усмешкой ответил:
У тебянет, а у негода.
Так что же мне, выставить его за порог, когда он снова придет?
Юпп запустил в волосы всю пятерню:
Уж что-нибудь придумай, ты все же девица с образованием. Не хотелось, чтобы в доме начался скандал.
Прошло несколько дней, и Лотар Холлер вновь постучал в ее дверь. Было около восьми. Лотар сообщил, что у его парня опять ничего не получается с математикой, а Ирена мало чем может ему помочь.
А почему ты вместе с ней не пришел? спросила Ингрид. Она открыла дверь и громко позвала:Ирена, зайди-ка на минутку!
Видимо, Ирена таилась где-то совсем рядом, потому что появилась мгновенно с наигранным выражением святоши на лице. Ингрид пригласила обоих на чашку кофе. Этот вечер внес ясность в их отношения.
Минуло еще несколько дней. Вначале Ингрид затащила Ирену к парикмахеру, затем пробудила у нее интерес к косметике. Проявляя о ней заботу, Ингрид давала ей советы, которые одна женщина дает другой. Прошла неделя, другая, и случилось маленькое чудо: Ирена Холлер изменилась. Не так чтобы очень, но все же. Прическа, косметика и прочее сделали ее совсем иной. Они придали ей уверенности и в то же время пробудили чувство неудовлетворенности собой. Ревность не исчезла, теперь она оказалась запрятанной глубоко-глубоко
Спустя несколько месяцев Юпп Холлер и Ингрид столкнулись как-то на лестнице. Он схватил ее за руку, прижался колючим ртом к ее щеке, поцеловал и зашептал на ухо:
Ты настоящая девчонка! Попадись ты мне, когда был молодым, я бы знал, черт возьми, что делать!
Ингрид рассмеялась в ответ:
За чем же дело стало? Загс за углом
Воспоминания обрываются, потому что заканчивается пластинка. Игла соскальзывает с дорожки, и мелодию сменяет ритмичный треск. Ингрид выключает проигрыватель, вытягивается на коврике и ловит себя на мысли, что было бы неплохо, если бы Юрген остался. Но он, видимо, не из таких. Выяснил «организационные вопросы» и ушел. Многие повели бы себя по-другому. Если бы ей кто-нибудь понравился Понравился? Ингрид садится, обхватывает колени руками и сосредоточенно думает, почему ей нравится лейтенант. Ей, Ингрид, умевшей до сих пор проводить четкую грань между минутным увлечением и серьезным чувством.
Она смотрит в одну точку и безуспешно пытается втиснуть понятие «любовь» в обыденные слова. Это ей не удается. В любом варианте она возвращается к Юргену. И тогда напрашивается вывод, что она действительно любит его. Или просто все придумывает? Но почти сразу же появляется другая мысль: а быть может, это только начало любви? Ведь не идет он, этот лейтенант, у нее из головы
9
В мае новобранцы приступают к освоению начальной военной подготовки. Юрген внимательно анализирует, как действуют командиры отделений и как идут дела у солдат.
Вагнер, машиностроитель из Магдебурга, усваивает науку не слишком быстро, но зато прочно. Характер его и весь облик утратили угловатость. Его уважают. Вагнер не боится высказать свое мнение даже тогда, когда некоторые предпочитают промолчать.
Однажды Мосс нелестно отозвался о Кюне, который до армии был школьным учителем.
Слушай, а ты бы сказал ему об этом сам, произнес Вагнер.
Ты что же, считаешь, что я не осмелюсь? В таком случае ты плохо меня знаешь.
К этой теме Мосс больше не возвращался, воздерживался он высказываться и о других, если поблизости находился Вагнер.
Вряд ли кто превосходит Уве Мосса в силе и выдержке, но там, где нужна ловкостьбудь то владение оружием или физические упражнения, впереди Ханнес Райф.
Что касается Цвайканта, то у него дела обстоят иначе. На занятиях по общим вопросам он успевает блестяще. Не менее успешно усваивает и общие положения о пограничной службе. Теорией овладевает, как говорится, играючи, его ответы на поставленные вопросы отличаются необычайной логичностью и образностью. Однако на практических занятиях онвсеобщее посмешище. Отрабатывая строевой шаг, не может совладать со своими руками: одновременно выбрасывает их вперед и становится очень похожим на иноходца, а при поворотах раскачивается, как молодое деревце на ветру.
Взвод отрабатывает приветствие в движении. Солнце уже клонится к западу. Казармы отбрасывают на плац длинные тени. Идет последний час занятий.
Юрген вместе с Барлахом составил конспект для первых занятий, и теперь отделения отрабатывают упражнения в укромном месте, где их никто не видит. Барлах ведет занятия спокойно и уверенно, хотя, быть может, его командам и не хватает четкости. У Майерса получается буквально все. Солдаты его отделения успешно овладевают приемами, от глаз Майерса не ускользает ни один промах.
Дальше остальных от командира взвода отделение Рошаля. Наблюдая за ним, Юрген отмечает, что многие военные навыки, которые солдаты уже довели до автоматизма, рядовому Цвайканту никак не даются. Он, например, не может приложить руку для приветствия к головному убору, чтобы не сбиться с шага или не споткнуться.
На лице Рошаля отчаяние, на лицах солдат ухмылки. Юрген командует:
Рядовой Цвайкант, ко мне! Сержант Рошаль, продолжайте занятия!
Лейтенант терпеливо объясняет солдату нехитрое упражнение, показывает его.
Цвайкант реагирует на свой лад:
Я все понял, товарищ лейтенант, но это относится скорее к области рефлексов, чем разума.
Ну что ж, попробуйте самостоятельно.
При первой же попытке Цвайкант спотыкается, казалось бы, о единственный камень, который лежит на дорожке, сбивается с шага и останавливается. Но на третий раз все у него вдруг получается, хотя что-то он выполняет все-таки не так. Прежде чем Юрген понимает, в чем дело, он слышит возглас Мосса:
Вот это да! Он отдает честь левой рукой!
Цвайкант останавливается, опускает руку, разглядывает ее, а затем с обезоруживающей искренностью говорит:
Интересно. Уже в детстве у меня левая рука справлялась с работой лучше правой. Думается, это результат подсознательной реакции. Поверьте, у меня это получилось непроизвольно.
Станьте в строй! только и остается скомандовать лейтенанту.
Вечером вместе с Рошалем Юрген заходит в помещение его отделения. Он заверяет командира, что только поприсутствует при разговоре с Цвайкантом и не будет ни во что вмешиваться. Просто его интересует, какие тот даст объяснения
Солдаты вскакивают. Вагнер готов отдать рапорт, но лейтенант останавливает его и разрешает сесть. Он внимательно разглядывает Цвайканта и сразу же приступает к делу:
Нам следует кое-что обсудить, вернее, с вами будет говорить ваш командир отделения. Так не должно больше продолжаться. Мы не можем свести всю боевую подготовку к работе с вами. Отделение, весь взвод обязаны овладеть необходимыми знаниями и умениями, причем овладеть в совершенстве. Придет день, и вы заступите в наряд на государственной границе. Не исключены ситуации, когда вам придется принимать самостоятельные решения в считанные секунды. Служба на границе требует не только ясной головы, но и физической тренированности, выдержки, смелости, терпения, стремительности действий. Вы должны научиться хорошо владеть оружием, преодолевать полосу препятствий и вести рукопашный бой. Не обижайтесь на меня, но на занятиях вы производите жалкое впечатление. Вы не хотите или не можете?
Цвайкант улыбается:
Первое предположение исключите сразу. Если бы я не хотел, то нашел бы другие средства, причем такие, что вы вряд ли сочли бы возможным разговаривать со мной так, как сейчас. Поэтому остановимся подробнее на втором предположении. Во-первых, люди отличаются по своим природным способностям и к тому же являются продуктом предшествующего образа жизни. Это давно доказано, а что касается меня, это абсолютно бесспорно. Далее, в отличие от животного человек существо мыслящее. Он перманентно стремится к познанию, понимая, что является продуктом тысячелетней эволюции, а его сознаниерезультат высокоразвитой и организованной материи. Следовательно, потенции людей различны, хотя у всех тело выполняет во все возрастающем объеме функции носителя сознания. При этом физические способности тела уменьшаются ровно в такой мере, в какой в них отпадает необходимость для поддержания жизни
Рошаль протестующе поднимает руку:
Довольно! Теперь я хотел бы осветить этот вопрос, но без экскурсов в историю Вопрос: опасность войны уже устранена из нашей жизни?
Думаю, что нет.
Можно ли войну предотвратить?
Конечно. По этому весьма спорному на первый взгляд вопросу я довольно подробно высказался на первом занятии по политической подготовке.
Вот об этом и речь. Войну можно предотвратить, если ее противники будут полны решимости сделать это. Это требует предельного напряжения сил от каждого из нас, а вы, товарищ рядовой, делаете слишком мало. И если вы в ближайшее время не станете серьезнее, мне придется вами заняться.
Цвайкант оглядывает всех присутствующих и изменившимся голосом, в котором уже нет былой уверенности, говорит:
В принципе приходится с вами согласиться. Но дело в том, что до сих пор я не имел никакого отношения к воинской службе.
В программе любого университета предусмотрена военная подготовка, возражает Юрген.
Разумеется, но есть масса способов увильнуть от нее.
Рошаль завершает разговор:
Предлагаю рядовому Вагнеру взять над вами шефство, а вам советую проявлять побольше старания.
Я проявлю
Готовясь к проведению теста на наблюдательность и внимание, Юрген знакомится с сержантом Майерсом чуть ближе. Тест задуман как спортивное упражнение и включает восемь показателей. Он помогает выявить физические данные, волевые качества, выносливость и ловкость каждого солдата. С учетом результатов строится последующее индивидуальное воспитание и обучение.
Разработав тест, лейтенант знакомит с ним личный состав взвода, определяет последовательность выполнения упражнений, указывает на сложности теста, дает советы. А вечером, захватив гитару, направляется в лесок за казармой, садится на сколоченную кем-то скамью. Но поиграть ему не удается: сразу раздаются чьи-то шаги, голоса. По ним лейтенант узнает Майерса, который ведет солдат своего отделения. Командира взвода никто не замечает.
Садитесь! командует Майерс. Постараемся за несколько минут расставить все по своим местам. Тест довольно простой, любой с ним справится. Это надлежит усвоить прежде всего. Предстоит несколько раз подтянуться, пробежать несколько сот метров и сделать другие упражнения, о которых и говорить не стоит. Немножко усилийи дело в шляпе! Заметьте, совсем немножко усилий.
Кое-кто из солдат пытается возразить.
Прыжки у меня не получаются, замечает один, а другой напоминает о требовании командира взвода отнестись к тесту как можно серьезнее.
Юрген прислушивается. Судя по всему, Майерс хорошо вошел в роль.
Лейтенант по-своему прав, говорит он, требуя от нас полной отдачи. Но я рассуждаю так: мы изучаем новое ремесло, может, необычное, однако необходимое. И не нужно все это драматизировать.
Солдат не унимается:
Значит, вы относитесь к тесту иначе, чем командир взвода?
Что значит «иначе»? Вы, видно, не поняли меня. Если я что-то подчеркиваю, то только для того, чтобы это всем стало ясно. Понятно? Чтобы не было недоразумений. Иногда вещи представляются более сложными, чем они есть на самом деле. Так вот, до сих пор у меня было лучшее отделение и таким оно должно остаться! И запомните: лучшее отделение всегда имеет преимущества! И еще одно: стоит кому-либо отстать в прыжках, к черту летят показатели всего отделения. Случись такое со мной, я бы тренировался день и ночь, пока прыжки не стали бы для меня удовольствием. Интересы отделенияпрежде всего. Я понятно говорю?